Вдруг я оглянулся. Все выше и выше, неумолимо быстро поднималась, отдаляясь от меня, верхушка горы, по которой я скатывался. А над ней выси- лись облака, необъятная груда облаков, белых, плотных, непроходимых. Они не были на небе. Они тянулись прямо из снега. Немозможно было хотя бы предположить наличие какого-нибудь промежутка. Ни неба, ни земли. Только бесконечная белизна всех мыслимых и немыслимых оттенков. В местах, где падал снег, вонзался в глаза режуще-белый, в тени выскальзывал бело-синий, на верхушках облаков пенился молочно-белый, в их углубле- ниях – серо-белый, на ветвях деревьев – искристо-белый. Повсюду белый: белила цинковые и белила титановые.
Я мчался в санях. Среди сугробов сверкали две параллельные полосы. Снег на них был плотно спрессован. Что-то молниеносно блеснуло – и я закрыл глаза. Сани набирали скорость. И мысли набирали скорость. А вчера было все спокойно. Очень складно вышло. Коллегу надо только предепре- дить, что я был вчера с ним.
Я открыл глаза: дорога вела к берегу озера, которое было окольцовано льдом. Вода, еще не перехваченная морозом, чернела. Это было единствен- ное темное место. Озеро больше и больше промерзало. А кольцо сжималось сильней и сильней. Поверхность покрывалась льдом, вода и все, что находилось в ней, не могли уже вырваться наружу. Не было никакой воз- можности остановить сани. Какой русский не любит быстрой езды! Теневые полосы от деревьев молниеносно сменялись солнечными. Сами деревья увидеть было нельзя – слишком быстро они ускользали вверх. Опять сверкнуло прямо в глаза, и я снова закрыл их.
Тут в памяти неожиданно прорезалось воспоминание. Мы выехали из города. Темнело, вечерело, холоднело. Все, что было близко к окнам, проносилось незаметно. Зато солнце двигалось очень медленно, двигалось в том же направлении, что и мы. Оно не заходило за горизонт. Оно было на горизонте, слегка в тот вечер наклоненном. Оно катилось. Нет, оно скатыва- лось, как шарик по приподнятой дощечке. С разницей только в том, что это был очень большой, пылающий красный шар. Он все время оставался навиду. Иногда только маленькие зубчики лесов прикрывали нижний край ракаленного диска. А слева прорезал темноту неба как-то неожиданно выскользнувший тонкий полумесяц.
Я открыл глаза. Солнце висело очень высоко. Оно было маленьким, бледно-желтым, почти бесцветным. А вода по-прежнему угрожающе чернела. И мне вспомнилась совсем другая вода. Единственное спасительное место от нестерпимой жары. Море. Дети были счастливы. Жена тоже. Она счастлива по-своему. Тогда она, готовая каждую минуту мощным прыжком сорваться со своего места в случае опасности, была вся напряжена и сконцентрирована на детях, которые купались…в середине лета. На меня же она внимания совсем не обращала. Я тоже не смотрел на нее. Солнце слишком сильно меня разморило. Со мной почти случился солнецный удар. Взгдяд, не отрываясь, падал в одну точку. А в этой точке, свернувшись клубочком, лежала по-змеиному гибкая девушка с перламутровой кожей и черными, переливающимися на солнце волосами. Едва заметно по губам скользила полуулыбка. Рядом стояла тарелка с почти черной черешней, персиками и сочным надкушенным яблоком.
Когда это было?
Когда я очнулся, то сани уже выехали на ту часть берега, которая была абсолютно открыта. Деревья остались позади. Тысячи маленьких искорок мгновенно вспыхнули. Бесконечный поток таких же искр лился с неба. Но все они были морзно-острыми. Ярче и настойчивее других светилась одна. Пришлось плотно сжать веки, чтобы не ослепнуть. Я уже не видел, куда катились мои сани. Вокруг не раздалось ни единого звука. Стояла мертвая тишина. Но даже перед закрытыми глазами что-то рябило. Сделав усилие, я все же приоткрыл их и понял, что это мое кольцо отражало отовсюду льющийся свет. Оно сдавливало замерзший палец. Казалось, будто кольцо сжалось.
Но все это происходило совсем недавно. Я ехал в своей машине рядом с женой. Она очень любила театр. По случаю юбилея Чехова там поставили «Даму с собачкой». Много моноспектаклей и различных выступлений давали приехавшие по этому поводу из других городов и стран актеры и прочие театральные деятели. Все это было вчера. Стоял пряный летний вечер, с воздухом, насквозь пронизанным теплом. В зеркале я увидел знакомую машину и проскользнувшую полуулыбку. Вдруг я оглянулся.