Глава XXX


И в один день потеряли они владения, которые
приобрели в течение стольких лет с затратою огромных средств.

Никколо Макьявелли.

Из всех городов Италии, со времени заката Римской империи служившей ареной непрестанных конфликтов, в результате которых политическая карта полуострова то и дело перекраивалась, лишь Венеция всегда оставалась независимой и свободной. Основанный гражданами окрестных материковых городов доживающей последний свой век Западной Римской империи, искавшими на прибрежных осторовах укрытия для женщин, детей и сокровищ от орд Аттилы, этот город-государство, не имеющий городских стен, не только никогда не признавал власти чужеземных завоевателей, но в годы своего расцвета господствовал в Восточном Средиземноморье, почти монопольно контролируя морские торговые пути из стран Востока в Западную Европу. Вскоре после того как в десятом веке в Венецию были перевезены из Египта останки евангелиста Марка, и Золотой лев стал покровителем Венеции, этот город сумел сделаться торговой столицей средневекового мира, чем-то вроде нового Карфагена, да он и был им, имея те же источники богатства и могущества, те же преимущества перед потенциальными конкурентами, обусловленные географическим положением, такое же политическое устройство: олигархическое правление крупных судовладельцев, банкиров, оптовиков, земельной аристократии в лице нескольких сот фамилий, внесенных в XIII веке в Золотую книгу и составляющих касту, доступ в которую был закрыт раз и навсегда. Из представителей этих фамилий избирались законодательные и исполнительные органы республики: Большой и Малый советы, сенат и дож. Постоянные войны с сильными противниками – Византией, Турцией, Генуей, Португалией - требовали огромных средств на содержание мощного военного флота и сильной сухопутной армии; и у Венеции эти средства были. «Самым лучшим будет для нас мир, в котором мы будем зарабатывать столько денег, чтобы все нас боялись», - так формулировали свою внешнеполитическую доктрину властители Венеции. Изделия местной промышленности - венецианское стекло, оружие, янтарные украшения и ткани - находили сбыт на Востоке и в Европе; венецианские золотые дукаты в течение многих столетий служили общеевропейской наличной монетой. Венецианская республика первой из европейских государств стала содержать в иноземных столицах постоянные дипломатические представительства, положив начало традициям европейской дипломатии. В этом городе золотоволосых красавиц, где на 200 000 жителей по переписи 1514 года приходилось 11 000 куртизанок, аккуратно уплачивавших налог в городскую казну, в изобилии рождались живописные шедевры, которым эпоха Ренессанса обязана самыми яркими, сочными и жизнерадостными красками своей палитры, без которых наше представление об итальянском Возрождении было бы совершенно иным, более сумрачным и суровым. Со временем Венеция перестала быть торговой столицей мира, и ее былое могущество угасло. Открытие торгового пути в Индию вокруг мыса Доброй Надежды, завоевание европейцами Америки и наплыв американского золота на европейский рынок, появление атлантических морских держав уменьшили былое значение Венеции, но не уменьшили ее славы владычицы морей. Сюда собирался отправиться Петр I летом 1698 года после пребывания «Великого посольства» в Англии и Голландии, и лишь полученное им в Вене известие о стрелецком бунте заставило его изменить маршрут, зато предварявший визит царя боярин Борис Петрович Шереметев инкогнито прибыл в город, чтобы принять участие в карнавале, и лишь затем явился на официальный прием, где его угощали конфетами на 180 блюдах и вином в 60 бутылках, а будущий дипломат Петр Андреевич Толстой осенью того же года получил здесь из рук дожа аттестат об успешном прохождении курса военно-морской науки, включавшего бой с османским кораблем, в котором «дворянин московский был не боязлив, стоя и опираясь злой фортуне». Согласно путевому дневнику Толстого, в Арсенале Венеции он видел вооружение для 15 000 кавалеристов и 25 000 пехотинцев, а на верфи, расположенной при арсенале, видел 2000 работных людей, занятых строением морских судов. Не меньше венецианских каналов курсанта поразили обилие ученых мужей, чистота белья в гостиницах, обычай горожан и иноземцев во всякий день «сходиться на машкарах на площадях к собору св.Марка», отсутствие на маскарадах пьяных и «слабость женского народа ко греху телесному».
К исходу XVIIIв., будучи вынужденной отказаться от активной внешней политики, основанной на силе, в пользу тайной дипломатии, основанной на подкупе, Венеция сохраняла формальный суверенитет и обширные владения как в Северной Италии ( здесь ей принадлежали многие города, в том числе Бергамо, Сало, Брешия, Кремона, Верона, Леньяно, Пескьера, Виченца, Падуя ), так и на побережье Адриатики к востоку от устья Изонцо, в Истрии и Далмации, а также на островах Средиземного моря. Население Венецианской республики составляло три миллиона человек, в ее распоряжении имелась профессиональная армия в 14000 человек, в том числе 13 словенских полков, набранных в Далмации ( по свидетельству Бонапарта, в Италии эти солдаты были одними из лучших ), и достаточно сильный для контроля над Адриатикой военный флот из двенадцати 64-пушечных кораблей, такого же числа фрегатов и множества мелких быстроходных судов. Правда, в последние годы суверенитет Венеции над материковыми городами существовал почти исключительно на бумаге, и причиной была не столько идущая в Италии война, сколько червь болезни, издавна подтачивавшей государственное устройство Венецианской республики и приведшей ее наконец к краху. Отношения Венеции с подвластными ей итальянскими городами никогда не были идиллическими. Уже в XVI веке представители местной знати, недовольные поражением в политических правах, лишавшим их доступа в Золотую книгу венецианской олигархии, объединились и сбросили со своих городов лапу венецианского льва, и Венеции пришлось заново нести расходы, связанные с восстановлением если не по существу, то по форме своего доминирующего положения в Северной Италии, политическая раздробленность которой оставляла достаточно возможностей для всякого, кто был в состоянии силой оружия, богатства, авторитета брать под свое покровительство города в их непрекращавшейся борьбе всех против всех. Именно на этом держался до поры суверенитет Венеции над итальянскими городами. Но много ли стоит суверенитет, когда на территории «суверенного» города начинают выяснять отношения армии иностранных государств, а их солдаты по очереди проводят в нем реквизиции? Неудивительно поэтому, что следствием Итальянской кампании стала утрата Венецией материковых владений. Истории неизвестны примеры, когда формальное право служило бы само по себе достаточно прочным основанием легитимности власти. Не коварство Парижа и Вены, а несостоятельность политической элиты Венеции материализовалась в статьях договора, подписанного в Леобене.
Полученное из Парижа предписание не вмешиваться в дела Венецианской республики не могло не показаться Бонапарту забавным: ведь его политика в отношении Венеции как раз и была политикой невмешательства, и если он позволял венецианским проведиторам в занятых им городах устраивать балы для офицеров своего штаба, предлагал им посильную помощь в поддержании порядка и урегулировании конфликтов с местной знатью, то их жалобы на нарушение венецианского суверенитета просто оставлял без внимания, поскольку не видел со стороны Венеции никаких поступков, связанных с исполнением обязанностей, сопряженных с этим понятием. Суверенитет без обязанностей он совершенно справедливо считал словесной пустышкой, своего рода фигурой речи, которой проведиторам было приятно себя тешить, а Бонапарту ничто не мешало пренебрегать. Наконец, уже перед началом весенней кампании 1797г., собираясь перенести военные действия на территорию Австрии и не желая оставлять у себя за спиной бесхозную территорию с трехмиллионным населением, которая легко могла погрузиться в состояние анархии, Бонапарт предложил Венеции определиться и принять на себя определенные обязательства перед Французской республикой, сотрудничество с которой в сложившихся обстоятельствах только и могло придать некоторый смысл и вес понятию «суверенитет». Будучи в курсе радикальных настроений, набиравших силу среди представителей местных элит, не желающих возвращения под власть Венеции после ухода французов, Бонапарт лишь продемонстрировал необходимую меру ответственности, выставив в качестве одного из условий подобного сотрудничества устранение самых наболевших противоречий между элитами Венеции и материковых городов путем включения нескольких новых знатных фамилий в Золотую книгу. Встретив со стороны венецианского сената полное непонимание, он выразил готовность считаться с намерением Венеции придерживаться впредь строгого нейтралитета, но предупредил, что тем самым отныне Венеция берет на себя всю полноту ответственности за то, что может произойти на ее «суверенных» территориях в его отсутствие. Любое нападение на французского солдата или пропажа обоза на горной дороге будет расцениваться Бонапартом как нападение на коммуникации его армии. Как и предполагал Бонапарт, ответственность за поддержание порядка и спокойствия у него в тылу оказалась для венецианцев непосильной.
Отсидевшись в горах Тироля и убедившись, что Жубер уводит свой корпус в Каринтию, генерал Лаудон, будучи профессионалом партизанской войны, быстро довел численность своего двухтысячного отряда тирольских стрелков до 10 000 человек и нагрянул с ним в Тренто, отбросив отряд генерала Сервье с берегов Авичио на Монте-Бальдо. Многочисленные агенты Лаудона под видом тирольских крестьян беспрепятственно спустились вниз по долине Адидже и рассеялись по окрестностям, распространяя слухи о гибели корпуса Жубера в Тироле, о полном поражении Бонапарта от войск эрцгерцога Карла при Тальяменто, о том, что Лаудон выступил из Тренто с 60-тысячным корпусом, чтобы отрезать путь к отступлению Бонапарту, преследуемому эрцгерцогом. Слухи эти быстро достигли Венеции, где и без того была сильна партия молодых олигархов, с самого начала войны в Италии предлагавших правительству поставить сильные гарнизоны в Пескьере, Брешии, Леньяно и Вероне, объявить эти крепости на осадном положении, довести численность армии до 60 000 человек, укрепить пригороды Венеции, прикрыв лагуны канонерками, снарядить эскадру и объявить войну любому государству, которое осмелится нарушить нейтралитет республики. Теперь, когда посол Венеции в Париже сообщал о существовании там плана раздела материковых владений Венеции между Францией и Австрией, стало ясно, что восторжествовавшие год назад сторонники политики выжидания и лавирования завели Венецианскую республику в тупик, и сенат Венеции оказался в сложном положении перед лицом нарастающих в городе антифранцузских настроений. Последней каплей, переполнившей чашу терпения венецианцев, стал ультиматум Бонапарта, оглашенный Жюно в сенате Венеции 15 апреля «со всей прямотой и резкостью, присущими солдату». Сенаторы униженно оправдывались. Были отправлены делегации в ставку Бонапарта и денежные переводы в Париж. Авторитет сената в глазах граждан Венеции опустился в этот день ниже критической отметки. В городе имели место беспорядки. Безопасность французских граждан оказалась под угрозой. Разъяснения французского посланника Лаллемана никому уже не были интересны. В тот же день венгерская дивизия генерала Нейперга атаковала арьергард генерала Фриана, оставленный Бернадоттом прикрывать Фиуме и Триест. Отразив нападение вчетверо превосходящего противника, Фриан отступил к Триесту, оставив Фиуме. Известие об этом, достигшее Венеции на следующий день и приукрашенное австрийскими агентами, не терявшими времени и здесь, подлило масла в огонь. Проведитор Вероны, состоявший в заговоре с молодыми олигархами, установил контакт с Лаудоном и, получив от него обещание помощи подкреплениями, подал сигнал к началу заранее подготовленного восстания против французов. Вечером 17 апреля в Вероне и окрестных деревнях ударили в набат. Первыми жертвами толпы стали 400 французских раненых, зарезанных в госпитале Вероны. Следующими стали 300 человек из гарнизона Сало, захваченных горцами на аванпостах в долине Кьезы. Пленных зарезали, когда стало известно, что Верона горит, подожженная французской артиллерией. Французский гарнизон заперся в трех веронских замках и открыл огонь из пушек по городу. Городские власти попытались вмешаться и положить конец кровопролитию, но их никто не слушал, а в город уже входили 2000 словенцев генерала Фиоравенти, присланного проведитором Виченцы в помощь восставшим. Падуя и Виченца тоже восстали. В Далмации французский корвет «Брюнетка» был обстрелян венецианским кораблем. Французский фрегат «Освободитель Италии», спасаясь от преследования двух австрийских кораблей, попытался укрыться в гавани Венеции и бросил якорь перед Арсеналом. Молодой лейтенант флота, командовавший фрегатом, не знал, что иностранным судам делать это строжайшим образом воспрещалось еще с незапамятных времен, и что венецианцы воспримут такое неуважение обычаев как смертельное оскорбление. С берега и с борта стоявшей рядом на расстоянии пистолетного выстрела флагманской венецианской галеры ему был подан сигнал немедленно сняться с якоря и выйти в море. Убедившись, что их сигнал французами проигнорирован, венецианцы открыли огонь. Капитан фрегата был убит одним из первых. Фрегат вскоре затонул. Французских матросов, пытавшихся спастись вплавь, рубили топорами с вышедших следом шлюпок. Когда французский боцман, увертываясь от ударов преследователей, подплыл к портовому замку и ухватился рукой за выступ в стене, комендант порта лично отрубил ему кисть руки. Сенат Венеции назначил вознаграждение участникам расправы. Все французские граждане были выдворены из города. В районе Монте-Кьяро и Дезенцано шли бои, более 200 французов было убито в эти дни на больших дорогах.
21 апреля к Вероне подошел авангард французской колонны, присланной из Милана на выручку гарнизону генералом Кильменом, оставленным Бонапартом за главнокомандующего в Ломбардии. 22 апреля генералы Шабран, Лагоц и Шевалье, отогнав ополченцев Лаудона в ущелья Адидже, замкнули вокруг города кольцо окружения. Днем позже со стороны Тревизо подошла дивизия Виктора, уже восстановившего порядок в Падуе и Виченце. В тот же день стало известно о подписании мира между Францией и Австрией. Восставшие упали духом, сдались и выдали зачинщиков. Крестьян разоружили и распустили по домам. Во время сдачи Вероны был разграблен ломбард. Значительная часть пропавшего имущества была обнаружена на квартирах у гусарского полковника Ландрие и интендантского чиновника Буке и возвращена городу, остальное имущество стоимостью в несколько миллионов франков исчезло бесследно.
Узнав о происшедшей в Вероне резне, Бонапарт призвал к себе послов венецианского сената, с которыми в это время вел переговоры в Граце, и обрушил на них свой гнев. Сенаторы предлагали ему любые возмещения, но он ничего не хотел слушать. Потребовав немедленно освободить всех политзаключенных и упразднить инквизицию ( таковая еще существовала в Венеции ), он прогнал послов, напутствовав их обещанием стать для Венеции хуже Аттилы. Когда спустя два дня в Грац пришло известие об инциденте с фрегатом, послам Венеции предложили немедленно покинуть Грац. 1 мая авангард французской армии появился на берегу в виду Венеции и был обстрелян с канонерских лодок, прикрывавших лагуны. Капитан флотилии буквально исполнил имевшийся у него на подобный случай приказ. Венецианский сенат и здесь счел уместным немедленно вслед за этим выслать навстречу Бонапарту посольство с изъявлением покорности и предложением принять 7 миллионов в порядке компенсации ущерба. 2 мая бледный испуганный дож созвал Великий совет, на котором патриции большинством в 690 голосов против 21 постановили преобразовать государственное устройство республики. 3 мая Бонапарт, находясь в Пальманове, обнародовал манифест с объявлением войны Венецианской республике. Сделать это его побудила необходимость остановить непрекращающийся поток переводных банковских векселей из Венеции в Париж. Миланским банкирам, через которых шли платежи, был отправлен соответствующий приказ. Присланный из Милана список парижских получателей Бонапарт приобщил к обширному досье, которым уже располагал к этому времени. В его намерения не входило выяснять отношения с коррумпированной властью по пустякам. Воевать с венецианцами он тем более не собирался. Теперь, когда его армия вернулась в Италию, он был спокоен за свои коммуникации. Объявив Венецианской республике войну, он предоставил ей самой пасть под бременем собственных страхов и сомнений. Прошла неделя. Все материковые города, формально принадлежавшие Венеции, объявили о своей независимости и учредили собственные органы управления. В Бергамо, Брешии, Виченце, Бассано, Падуе, Удине организовались новые республики по французскому образцу. Монастыри были упразднены вместе с феодальными привилегиями, но религию и собственность белого духовенства не тронули. Лучшие представители дворянства и буржуазии записались в гусарские и конно-егерские эскадроны, названные «почетной гвардией», представители низших классов – в батальоны национальной гвардии. В самой Венеции два никому не известных человека явились у дверей Великого совета и подали докладную записку, в которой рекомендовали правительству, вняв духу времени, посадить на площади св. Марка дерево свободы и самораспуститься. Великий совет разоружил флот и распустил армию. В городе имели место случаи мародерства со стороны словенцев. 16 мая «по просьбе жителей Венеции» дивизия Бараге-д’Илье вошла в город, заняла портовый замок и водрузила трехцветное знамя на площади св. Марка. Возникло временное правительство во главе с адвокатом Дандоло, немедленно заключившее мир с Французской республикой. В приложенных к договору секретных статьях новая Венецианская республика обязалась признать леобенские постановления в части, касающейся прежних венецианских владений, уплатить контрибуцию в 6 миллионов франков, передать Франции три линейных корабля и два фрегата, а также 20 картин и 500 рукописей из венецианских музеев, галерей и библиотек по выбору комиссаров Французской республики. Бонапарт объявил общую амнистию, не распространив ее лишь на коменданта порта, и пообещал вывести из Венеции войска, как только это можно будет сделать без ущерба для общественного порядка. 30 мая Великий совет собрался в последний раз, упразднил все прежние учреждения, передал полномочия временному правительству и самораспустился. Льва св.Марка перевезли в Париж. Была снаряжена экспедиция для занятия принадлежавших Венеции островов на Средиземном море. Генерал Джентили, руководивший в прошлую осень десантом на Корсике, захватил Ионические острова у берегов Пелопоннеса. О венецианцах Бонапарт в письме к Директории отозвался как о людях, доказавших свою неспособность самостоятельно пользоваться гражданской и политической свободой. «Мы возьмем себе весь венецианский флот, опустошим венецианские арсеналы, вывезем всю артиллерию и боеприпасы, очистим государственный банк, удержим за собой Анкону и остров Корфу»,- писал он в этом письме, предлагая все остальное отдать Австрии в обмен на германские земли на левом берегу Рейна. Аристократическая верхушка венецианского общества нашла временное убежище в Австрии. Манини, последний венецианский дож, еще пытался хлопотать о чем-то при австрийском дворе, но скоро понял, что никому уже не нужен. Он не пережил своей республики и умер во время церемонии принесения присяги на верность австрийскому императору.