Алексей Наст. Цикл миниатюр «Причины и следствия». Из циклов физики, мы знаем, что сила действия равна силе противодействия, то есть, чем сильнее мы начинаем давить, тем будет сильнее сопротивление нашему давлению. Но это в физике. А в психологии? Дашь кому-то оплеуху, а в ответ континенты сносятся! Миниатюра «Сны».
Октябрьское раннее утро ещё стелило по земле туман от первого заморозка. Городок спал, а здесь, в хаосе одноэтажных домиков бедноты, лишь брехали собаки – обыватели затаились – фронт был близко, да и свои, войска великого кайзера, доставали не меньше надвигающихся врагов. Дверь веранды, выстрелом хлопнув от удара ноги, распахнулась до предела, опять с силой вернулась на место, ударив выбегавшего, и снова распахнулась, ударив стену. Ади бежал, что было сил, вытерая слёзы. Он только успел накинуть кителёк, просунул ноги в армейские ботинки. --Стой! – рёв сзади заставил его кинуться к аккуратной поленеце и затаиться за ней. Майор Геттель стоял, покачиваясь, в проёме двери. --Адий! Где ты, сорванец?! Ади шмыгнул носом (Мразь!), отёр кулаком глаза. --А, я вижу тебя, киска! – майор радостно расхохотался. – Куда ты сбежал, глупыш? Пойдём, займёмся делом! Ади прислонился спиной к аккуратной стене заготовленных для растопки тонких чурочек, снова расплакался, не имея сил сдержаться. Не оборачиваясь, прокричал визгливо: --Я не буду этого делать, господин майор! Пожалуйста, отпустите меня на фронт, в окопы! Пожалуйста! Майор расхохотался от своего всесилия, удерживаясь в проёме двери вернады обеими руками, пояснил, добро и вкрадчиво: --Нет, Адий, ты будешь моим! Пойдём, сорванец, нам будет хорошо! --Нет! – Ади взвизгнул от ужаса и перенесённого унижения, и побежал, не глядя куда. Он перемахнул низкий каменный забор, по грязи узкой улицы, выбежал на окраину городка – впереди было поле, желтое от побитой заморзком травы, и дальше роща, начавшая сбрасывать мёртвую листву. Хохот майора Геттеля пророкотал вдали, и раздались два револьверных выстрела. --Нет! Нет! – визжал Ади, утирая рукавом нос и глаза. – Пожалуйста! Не трогайте меня! Пожалуйста! Он выбежал в поле. Ещё немного, и он будет в роще, а майор – пьян, он не догонит. А дальше? В полк нельзя вернуться – там все его люди, и в дивизии, даже Мольке, какой-то там его тридесятый родственник по жене. Плевать! Он вернётся в Австрию, займётся живописью, как всегда мечтал. А надо будет – уедет во Францию, в Англию, даже в Россию! Лишь бы подальше от этой грязи! До рощи оставалось подать рукой. По просёлочной дороге медленно плелись три цыганские кибитки. Миновать этих пилигримов, и всё, он затаится в кустах, отсидится в роще до ночи и домой, в Австрию… Наплевать, что его назовуть дезертиром! Когда его определяли денщиком к майору, он, глупый, радовался – тёплое место! Да, да, тёплое -- место в постели, рядом с майором! Ади замер перед кибитками. Они проедут, и Ади кинется в спасительные заросли! Далеко, из туманной утренней зыби, пророкотал голос майора: --Эй, цыгане! Хватайте дезертира! Хватайте урода! Денег не пожалею! Озолочу! Услышав слово «деньги», дремавшие в кибитках путешественники, мгновенно сбросили оцепенение, сорвались, словно озлобленные псы, и мгновенно сбили с ног, и скрутили долговязого молодого немца, в коротком военном кительке, в коротких армейских трусах и изношенных ботинках. Хохот майора гремел уже близко. Ади бился головой о твёрдую грязь дороги, выл, плача: --Нет! Нет! --Достал я тебя! На всю жизнь запомнишь силу Аарона Геттеля! Будешь умирать и помнить меня! – голос майора жег затылок Ади. Вдруг рывком с него сорвали трусы. --Нет! Нет! – орал Ади. Цыгане радостно смеялись. --Немецкие забавы! Майор возмутился: --Какие немецкие? Я – иудей, он – австрияк. Ади, закрыв глаза, выл, срывая визг на шепот: --Пожалуйста, не надо! Не надо ! Нет! Нет! А! А-а-а-а-а-а-а--…. «»»»»»» Сердце колотилось в груди испуганным кроликом, кровь готова была разорвать мозг. Адольф ничего не понимал. Чья-то рука удерживала его за плечо. Сознание уходило из сна. --Что? А? Он понял, что находится в своём дворце, на огромном ложе. Ева спала, отвернувшись, чуть похрапывала. Шульц, улыбаясь, убрал свою руку с его плеча: --Вы сильно кричали во сне, мой фюрер. --Да? –Адольф, ещё переживая свою молодость (проклятый сон, он стал сниться всё чаще и чаще!), тряхнул головой. -- Этого не может быть. --Да, мой фюрер. Адольф опустил с постели босые ноги, посмотрел на них, пошевелил пальцами. --Шульц, СС и «гестапо» плохо работают! Сегодня, через два часа, я созываю совещание о борьбе с врагами нации! Оповестите всех! Принесите мне ведомость уничтожения народов, которых я считаю своими личными врагами. Шульц вышел из спальни в приёмную. Адъютант Шеберг, слышав крики фюрера, кивком подбородка вверх, задал немой вопрос Шульцу. Тот пожал плечами: --Снова будут массовые репрессии евреев и цыган! Уж, поверь, я рядом с фюрером двадцать лет. У нас такое положение на фронте!... А-а… Фюрер не может успокоиться… Что-то гложет его… --Шульц, где ты?! – голос фюрера из-за высоких дубовых дверей выражал нетерпение. Шульц кивнул Шебергу: --Во всём сны виноваты! Сны!
6666666666666666 Здесь озвучена старинная история, от которой герой всячески открещивался, но история эта пережила героя и жива до сих пор, и теперь получила новую жизнь. Как говорит народ: «Дыма без огня не бывает». Если сопоставлять действия с этой «историей», всё загадки уходят и становится всё понятно. Всё… Он ещё очень часто говорил, что первая мировая его сломала и он стал другим…. Человечеству только от этого не легче! Но, вопрос, а какому? О нём помнят миллионов триста. Остальные миллиарды – уже живут другой жизнью. Другой. Срок большой.Той войны уже не помнят и не знают. Но мы помним. Это самое главное – мы помним о той великой войне, которую мы выиграли… И мы повторения подобного ужаса не должны допустить!
|