Огонёк сигареты тлеет в ночи как уголёк. Весело трещат дрова в костре. Запах ухи пьянящим ароматом заманчиво щекочет ноздри. Вкусовые рецепторы в ожидании радости и чревоугодия. Сотканный из лунных нитей и звёздных, хрустально чистых алмазов, небесный ковёр невесомо плывет над землёй. Искры яркого пламени кружась огненными бабочками падают с шипением в тёмную воду.
Мы сидим под старой ивой и неспешно ведем беседу о том, о сём.
Пять совершенно разных людей, которых объединило увлечение и просто желание жить и наслаждаться. Среди нас был аксакал Михеич, который беспрекословно и безоговорочно был старшим. Практически командиром маленького воинского подразделения. Тем более, что мы все отставники. Самый старший по званию подчинялся самому младшему. Михеич прошел Отечественную от Южного Буга до Вислы. Среди нас были те, кто был в горячих точках, но перед Михеичем мы, не сговариваясь, снимаем шляпы.
- Господа офицеры, прошу к котлу, - сказал я.
Виктор Викторыч, а попросту ВВ в нетерпении потёр руки.
- Ну что поручик, не отравишь, - спросил он у меня шутя. На что Юрка–танкист вклинившийся в разговор, сказал:
- Не волнуйся. Полковник, у нас иммунитет. Эй, Михеич! Бросай пялиться на поплавки, давай к столу!
Николай Михеич покряхтел для проформы. Но, несмотря на свой возраст, очень бодренько пошел на след благовония. Славка–мичман орловским рысаком мчался на звук булькающей живительной влаги.
Помидорки, порезанные крупно, зелённые перья лука, огурцы зелёными снарядами манили своей свежестью и витаминным изобилием. Бутылка водки, как генерал, стояла среди простой и вкусной закуски. Янтарная похлёбка радовала и звала.
Юрка–танкист начал говорить тост, но полковник остановил его.
- Михеич! Давай за тебя, за твою звезду!
Мы вопросительно переглянулись. А Михеич смущенно закашлялся и отвёл глаза в сторону.
- Я не понял? - спросил Славка.
- Что за дела, полковник, - воскликнул я.
Михеич закурил и пошел к реке. Его волевое лицо вдруг осунулось, и он погрузился в себя.
Три дня назад Михеичу вручили звезду Героя Советского Союза. Звание было присвоено ему еще в 1943 году. Полковник узнал об этом в военкомате от своего знакомого. Но гвардии сержант отнесся к этой новости по-будничному. Подвиг он оценивает качество человека, а не человека на фоне подвига.
Мы были в недоумении и пытались разговорить Михеича. Но тот отмахнулся и еще больше замкнулся.
- Полковник, - спросил я, - ты знаешь эту историю?
- Немного, - ответил тот. – Николай Михеич Логинов, оставшись один в живых из всего орудийного расчета, подбил четыре танка, не дав тем самым захлебнуться наступлению его полка. Мало того, - продолжал полковник, - он был ранен. Как потом говорили, с такими ранениями умирают прямо на поле боя.
- Слышь, полковник, - сказал подошедший сержант, - хорош базлать. Не стоит об этом.
- Михеич! – в один голос возмутились мы.
Михеич не торопясь сел на мокрую от росы траву, молча налил водки до краёв и командным тоном приказал налить и нам.
- По полной!
Смахнув скупую слезу, он гордо поднял голову и голосом, от которого мурашки побежали по всему телу, сказал:
- За тех, кому я обязан, за тех, кто не дожил, за тех, кто остался в живых.
И не дожидаясь нас, одним глотком выпил огненную жидкость. Мы пили стоя. И каждый из нас, который что-то видел на этом свете, не сговариваясь, поклонились старому ветерану в ноги, по-старому, с благодарностью до земли. С уважением и достоинством.