«Разве от этого есть защита ? Это как удар молнии, что дробит кости... И вот ты уже корчишься, сбитый с ног,На обломках собственного разума» (Габриэль Гарсия Маркес)


Она так смотрит... Нет, не в мои строчки, а вообще... Глаза - все вре¬мя с какой-то «присмешью». Не с прищуром, не с затертой «лукавин¬кой», а именно - с «присмешью»... Даже неологизм пришлось родить, по-другому написать - бездарно со¬врать...Никогда не видел ее сдавшую¬ся. И организма-то всего ничего -50 кг еле-еле наберется, да и то если вместе с «ридикюлем» и бумагами. Таскает с собой то рукописи, свои или чьи-то, то документы. Деловая, «держит», как написано на членской карточке, «Клуб творческой интел¬лигенции». Находится он не под све¬тящейся вывеской и бандитской •крышей», а в обычном театральном буфете, в котором зрители пьют свою «сельтерскую» в антрактах. Компаньоны - такие же, как и она, намыкавшиеся актеры, нашедшие себя в новом деле и не причитаю¬щие, что кинематограф мертв, а те¬атр погибает... А ее еще хватает и на интервью с «великими», которые покорно садятся перед ней, положив на соседний стул свой сияющий нимб и, как загипнотизированные, откровенничают прямо в диктофон... В своем клубе всегда готова свести нос к носу нуждающихся друг в дру¬ге людей, осадив их за общий стол. Поклонникам дорогих мебелей и на¬вороченных интерьеров здесь де¬лать нечего. Зато в клубе есть то, что не купишь и не расставишь, как ни убивайся. Аура... Особый моле¬кулярный состав пространства, со¬здаваемый людьми с единой груп¬пой крови. И как же это важно, «пе¬ресечь» их во времени и в этом про¬странстве - переполненных идеями, амбициями и неосуществленными проектами... Вряд ли бы ресторан «Славянский базар» заслужил свое место в истории (несмотря на зна¬менитые расстегаи), не став на не¬сколько часов клубом, в котором родился великий театр. И дело кон¬чается не только творческими обре¬тениями. Многие (хотите верьте хо¬тите нет) нашли там друг друга и даже... поженились. И отчаявшийся от безролья и, как следствие - без¬денежья, актер идет сюда, как в травмпункт, чтобы не сломался оконча¬тельно надломленный хребет. И по¬кинутая возлюбленным, оказавшим¬ся козлом, девочка, чтобы не пове¬ситься от обрушившегося на нее прозрения, отсиживается здесь, как в последнем окопчике... Видел и ее саму в этом же пустом клубе сидев¬шую с опрокинутым лицом. Среди близких ей людей, сбитых в немую кучку неодолимым горем - внезап¬ной смертью. Талантливый молодой музыкант, не раз сиживавший с ними в этом клубе, ушел, успев спеть: «Я знаю, друг, дорога недлин¬на, и скоро тело бедное устанет... люби меня, когда меня не сганет...» Ну, и радости - свои виктории «про¬мывает» творческая интеллигенция, конечно же, здесь, чтобы, не имея порой необходимого все, же «пороскошествовать» в спасительном человеческом общении и разъехать¬ся под утре по своим Жулебиным и Бутовым... Это и есть то, из-за чего, собственно, и шла на риск. С висев¬шим, как кувалда над головой, кре¬дитом, собственноручным мытьем посуды, уборкой и всеми прочими «радостями» эмбрионального пери¬ода любого собственного дела... Сказать, что она душа клуба -нажать педаль и лязгнуть штампом. Скорее всего - намагниченная пру¬жина, которая и притягивав и дви¬жет. Палит по баку бензина за три дня, хоть и живет в центре.. Рассе¬кает Москву на своем «Фольксдойче» по одним ей известным ПДД, пу¬гая гаишников. «Фольксваген» свой зовет «Фольксдойчем», потому что обращается с ним, как с живым. Ру¬гается, когда не заводится, потом жалеет. Отправляет дочку в школу и везде успевает. Самое невероятное - не опаздывает и не подводит, что сейчас выглядит какой-то Фантас¬тикой. Пейджер «наигрывает» не за¬молкая. Одинокие операторши стонут от зависти, перекидывая на ее номер немыслимое количество просьб, предложений и даже - сти¬хов... В нем, как в хорошей кофе¬молке, перемалываются десятки премьер, свадеб, дней рождения, концертов, выставок, фестивалей, чужих бед и проблем... Энергоотда¬ча на кубический сантиметр тела - как у птицы... А вот головной болью не делится - пытай, не пытай... Дистанция – по границе запаха духов... А проблем, судя по всему, поболее, чем у кого- либо. С такой жаждой «всеуспеяния», в таком движении, конечно же, «нарывается», конечно же, попадает в ДТП с кучами новообразовавшегося дерьма различного ранга и размера... И ведь позавидуешь: не пачкается. И цела отчаянна головушка... Видно, Господь ведет и хранит, хотя бы пото¬му, что уж больно многим нужна. Как лампадка в неоновом буране. Смот¬ришь - и становишься верующим. Ве¬рующим в то, что грех – размазывать сопли, клясть жизнь и правительство. И уж если эти плечики, что чуть шире прически, такое на себе тянут, то... В общем, тех, кому еще что-либо до¬полнительно надо объяснять, даже жалко...Неформалка - беспредельная. Живет (именно - живет, а не ходит) в вызывающе узких резиновых джинсах и свободных свитерах. Ос¬тавшуюся половину жизни бы отдал, чтобы увидеть ее в вечернем платье. Утешает уверенность в том, что вместе со мною многие бы мужики немедленно скончались за компа¬нию. Потому что грациозна, как Багира. И сама это прекрасно знает... Гоняя «пул» на клубном бильярде, выдает за партию свой, не сыгран¬ный в театре спектакль. Лианой об¬вивает кий, взводится перед уда¬ром, как дорогой арбалет и изящно кладет свои шары, «раздевая» од¬ного за другим ошарашенных сопер¬ников. Однажды молодая (стало быть, вовсю действующая) почти двухметровая фотомодель, возбуж¬денная увиденным, тоже попыталась потусоваться с кием у стола в за¬ученных профпозах. Отныне, в клу¬бе знают не только старую пантомиму «цыпленка-табака», но и новую - про раскладушку... С тем же успехом, наверное, небезызвестный танцпевец Б. Моисеев мог бы имитировать М. Лиепу в «Спартаке». Длина ног, оказывается, еще не все... Тут, как видно, все решает наличие в организме рок-н-ролльной хромосомы. Или ее отсутствие... «Секретное оружие» клуба действует результативно и беспощадно... Сам видел, как известный актер весь вечер елозил на заднице под бильярдным столом с фотовспышкой, что-то бормоча про некоммерческую съемку. Лукавил, лицедей... Знал, чего оно стоит, остановленное мгновенье. Тем более - когда оно прекрасно... Томно, по-блоковски выходить из клуба в ночь, «дыша духами и туманами», - это совсем не про нее... А вот «в кольцах узкая рука», стремительно поворачивающая ключ зажигания в машине, - это она... Тухлую московскую зиму ненавидит. За занудливый холод, не¬избежный грипп и гололед под ко¬лесами. Ее время - лето, потому что – это, прежде всего прогретая солн¬цем вода. И акваланг. Не знаю, пе¬реныряет ли она когда-нибудь ве¬ликого Кусто, но знаю, что уже десятки акул, барракуд, мурен, не счи¬тая прочей рыбьей мелочи, в раз¬ных морях земли пытаются подра¬жать ей, свихнувшись на невидан¬ней дотоле пластике...Начальственных замашек не де¬монстрирует, для не посвященных в ее ранг - кажется отвязней любой тинэйджерши. А дочке-то - уже де¬сять лет... Кто поверит?.. Пока не всмотришься в глаза. Хоть зачастую усталые, но всегда - как взбрызну¬тые солнцем утренние окна. Глаза - ключи... И бьют, как родники, и от¬крывают запросто то, что захотят... Глупости, наверное, пишу, но у Мар¬кеса в эпиграфе - точно про нее... Тут - как от пули рукой заслонять¬ся...В любые репризы «въезжает» легко. Даже трехслойные, требую¬щие чуткого ассоциативного мыш¬ления, кристального чувства юмора и вкуса. Сама в иронии страшна, в сарказме - убийственна. Не дай Бог быть «удостоенным» - не подни¬мешься. Но «раненых» не добивает, а над собственными болячками и незадачами хохочет, как будто их нет и никогда не было. Со временем понимаешь: этот смех (даже порой - сквозь слезы) - личный спо¬соб их решения. Можно подумать, мало ее зная, - блефует или сумас¬шедшая... Потом понимаешь, что именно это и привлекает в ней бо¬лее всего... А в нашем нынешнем дурдоме это просто спасательный круг, который она, не раздумывая, бросает по первому же сигналу по SOS. Хотя безусловно ранима, как любое высокоорганизованное и тон¬кокожее существо... Хлебнула в жиз¬ни все, что полагается «отпить» про¬винциалке, бравшей приступом бе¬локаменную... Отпила и не усохла, слава Богу, ни глазами, ни серд¬цем... «Тот, кто сам просил ночлега - обязательно поймет...»- и это тоже про нее... Хотя с трудом представ¬ляю себе, как она просит... Как по¬могает - видел. Даже тем, кто этого не вполне заслуживает. От разъеда¬ющего все и вся вокруг цинизма за¬щищена каким-то своим, особым «антикорром»... Но по сей день мо¬жет не сдержать слез, слушая тыся¬чи раз всеми нами преданную пахмутовскую «Нежность»... Чтоб потом под заклинания с экрана - «Муси-пуси!», хохотать навзрыд над «ше¬девральным» клипом очередной тележозефины. Да так, что хоть блюдечко подставляй... От¬дай ей Останкино - вмиг бы посве¬жел эфир. Но не возьмет: ей надо свой «маяк»* зажигать по вечерам...Чувством справедливости на¬делена от природы таким, что дай Бог народным судьям... «нельзя же ругать кого-то за то, что он лысый!» - Это фраза в отношении человека с вполне благополучной прической, но явно неблагополучного в некото¬рых своих проявлениях. И не судит отнюдь не потому, что боится быть судимой. А просто оставляет и дру¬гому право на некоторый кровный суверенитет и собственное понима¬ние жизни... По-мушкетерски отважна и идет, как правило, до конца. Своим «божьим щитом», как называет далеко не без¬размерную грудь, закрыла уже не одну амбразуру. Но, видно, только благода¬ря такой отваге и жива, и ходит в побе¬дителях. В жизни пришлось «победить» и двух отдельно взятых мужиков - быв¬ших мужей. Растит свою ненаглядную копию - дочку одного из них и, вместо того чтобы получать контрибуцию, по¬могает обоим побежденным... Но ведь как ни воюет, угадыва¬ется в ней и затаенная нежность и мучительное нежелание играть роль Вассы Железновой... Конечно же, хочет жить, прикры¬той чьей-то спиной, чтобы, как и по¬лагается нормальной бабе, присло¬няться головой к мужским лопат¬кам... Но и то, ведь по привычке не прислоняться - подпирать станет... Недостатка в выпяченных по-павлиньи грудях вокруг никогда не ис¬пытывала. Но достойной пока не ви¬дит своими волоокими... В конце хочу повиниться и при¬знать, что волей-неволей нарушил одну из самых страшных заповедей. Ту самую - про сотворение кумира... И готов, как говорили антихристы-большевики, - «отвечать по всей строгости революционного време¬ни...». Но с большевиками, к счастью, разобрались. А вот Бог, думаю, простит, тем более что март на дворе... Перечитал все написанное... Господи, зачем так много? Ведь до¬статочно одной фразы... Но ее произносят глаза в глаза, а не печатают... Но попробуй - ска¬жи*...
* Название ее клуба.
** См.. абзацы про иронию, сарказм и выпяченные груди...