Наша жизнь - что она для вечности? Мгновенье. Одно мгновенье. Твои жесты, твои слова - всё снова всколыхнулось в моей памяти, уже с приставкой "никогда больше". Боже. Неужели смерть так близка? Сегодня ты живёшь. Этот день выигран. А какая она, смерть? По каким признакам я узнаю, что она приближается?Я не знала, выйдешь ли ты из клиники живым. Часто глядя на стены, которые я ненавидела, я думала: неужели здесь тебя настигнет смерть? И не могла дать ответа, да он и не нужен. Какая разница, где тебя нестанет. Я обретала счастье от общения с тобой. Больше я тебя не увижу никогда. Никогда не будет больше наших встреч. Тебе предстоит единственная встреча - встреча со смертью. Я искала признаки её приближения на твоём лице - у тебя немного запали щёки или ты морщился от боли - и говорила себе: вот она, а если ты чувствовал себя хорошо и у тебя было прекрасное настроение, думала, что может быть, это и есть то самое улучшение, которое, как я слышала, наступает перед смертью. Поскольку я не могла тебе ничем помочь, мне оставалось только заставить себя не думать. Оставаться с тобой до последнего твоего дыхания. Через месяц я отдала бы всё на свете за эти минуты, которые тогда казались мне адом. Я мысленно возвращаюсь в своё детство и вспоминаю предчувствие, что мне предстоит счастливая жизнь и я в какой-то мере ответственна за своё счастье. Вспоминаю долгое, мрачное и холодное время, когда замкнутая, я постоянно была грустна и стыдилась своей грусти; я хотела избавиться от неё, как от болезни, и радость, которая иногда выпадала на мою долю, казалась мне заслуженной. Позднее я поняла, что наша судьба зависит от того, каким мы себе представляем наше счастье. И сейчас ещё, несмотря ниначто, я хотела бы обрести счастье. Оно представляется мне, как верность себе и тебе, я призываю чудо: однажды проснуться счастливой, без ощущения тяжести на душе. Я знаю, что на сердце у меня глубокая рана. Я смирилась с ней, но я хочу, чтобы она перестала кровоточить. Мне ещё трудно жить настоящим, я редко вхожу в него без усилия. Когда мне говорили о смерти, то я думала, что самое ужасное - пережить любимого человека. Теперь я не уверена, что это так. Я пытаюсь найти истину, но всё время прихожу к иному выводу. Когда весенний воздух наполняет мне лёгкие, каждый раз, как я сталкиваюсь с красотой жизни и, забыв о тебе, неслаждаюсь несколько секунд - потому что ты не оставляешь меня надолго, я думаю, что жертва не я, а ты. Но когда горе захлёстывает меня, я, подавленная им, думаю, что люди были правы, что умереть - не самое страшное. Я и хочу, и нехочу больше страдать из-за того, что ты ушёл. Когда горе становится совсем нечеловеческим, когда оно кажется мне безысходным, я хочу спокойствия, но как только ты даёшь мне короткую передышку, я боюсь утратить связь с тобой, боюсь, что ради зыбкой безмятежности и любви к жизни, которая завладевает мною помимо моей воли, из памяти ускользнут наши последние дни и твои прощальные взгляды. И так вот без отдыха, без остановки я колеблюсь от одной точки к другой, а потом обретаю неустойчивое равновесие. Так будет долго. Я готова к этому. но иногда я чувствую огромную усталость, меня охватывает страшное искушение - сдаться. На следующий день после операции ты сказал:" до чего же я устал". Ты попросил включить музыку. Только она может так волновать, умиротворять, наполнять душу тоской, тревожить и успокаивать. И именно она вернула ударам моего сердца ритмичность, которую нарушила твоя короткая фраза:"До чего же я устал", Только не терять самообладания, это не та усталость, о которой говорил врач. Скоро ты захочешь есть, возможно, посидишь на кровати. И ещё один день будет отвоёван у вечности. Но нельзя строить столь далёкие планы, надо думать о том, что будет за ужином, и не углубляться дальше, не требуя ничего большего, или наоборот смотреть на мир с огромной высоты. Музыка как бы говорила мне, что всё в жизни изменяется, и что нежность и любовь не должны уходить со смертью. Однако стоило мне хоть немного успокоить себя, как всё моё существо восставало против этого. Так было бы слишком легко.