К нашему строительно-монтажному управлению прибилась бездомная собака. Ростом с крупного пуделя, черная, кудрявая, похожая на овечку. У нее была остренькая мордочка, с заросшими шерстью маленькими глазками, и странные тонкие ножки. Походка у нее была легкая, и двигалась она как будто не на лапках, а на маленьких копытцах. Наши монтажники, несмотря на то что это был кобель, прозвали его Шапкой. Шапка быстро сориентировался и во время обеденного перерыва прибегал к конторе. Мы выносили остатки своего обеда, и Шапка с удовольствием поедал наши подношения. Потом он освоился совсем и стал ходить по кабинетам. Шел на запах, чаще в бухгалтерию, там всегда что-то готовили, и Шапка получал даже миску супа. Он стучал коготками в двери кабинетов, а после угощения заглядывал в лицо и с благодарным оскалом из желтых зубов покидал наши "апартаменты". Возле конторы был небольшой газон, он ложился на травку кверху брюхом и урчал, издавая разные рыкающие звуки, на которые только может быть способен довольный кобель. Вечером мы садились в служебный автобус, и Шапка с поджатым хвостом выходил нас провожать. Все любили Шапку за его беззлобность, вот только начальник нашего СМУ поглядывал на него косо. Виктор Кузьмич сам был собачником и держал дома овчарку, но беспородных псов презирал. Шапка об этом прекрасно знал, и, когда подъезжала машина с шефом, он трусливо, чуть слышно издавал звук: - Тяф! - предпочитая убраться подальше. Шеф тоже не мог равнодушно пройти мимо грязного, в репьях и соломе, Шапки, и при его виде смачно сплевывал. На конец рабочего дня, шеф назначил общее собрание. - Опять эта тягомотина! Кому они нужны - из пустого в порожнее?!- возмущались мы втихаря. В 6 часов все были в красном уголке. Мы садилась всегда на галерку. Там можно было не слушать бредни начальника и даже поболтать. Шапка был несказанно рад: конец дня, а народу полно и, значит, Шапке обязательно перепадет гостинчик. Он вошел в красный уголок, как равноценный работник нашей смуньки, и сел сбоку от галерки, где сидели диссиденты местного пошиба. Да и как было уважать блатного Виктора Кузьмича. В строительном производстве - ноль, а перед начальством плясал вприсядку. - Итак!- сказал он.- Время идет, а дел никаких! Выгоню половину конторы к такой-то матери! Вы не строители, а парикмахеры! Вот туда и идите работать! Шапка зарычал... Мы засмеялись... Шапка понял, что рядом с ним его союзники и мы так же не любим нашего шефа, как и он, и откровенно тявкнул! Шеф замолчал. - Безобразие! Уберите собаку! Но Шапка был не дурак и полез под стулья. А шеф продолжил: - Мне надоело вас уговаривать работать с полной отдачей! Кто не хочет работать - не держу! И Шапка из-под стульев передразнил шефа. Это был вой с лаем, с полностью сохраненными интонациями начальника. Все дружно рассмеялись! И Шапка, поняв, что настал его триумфальный час, заголосил еще звонче и заливистей! - Выгоните немедленно собаку!- потребовал шеф.- Я не буду продолжать собрание в таких условиях! Наступила тишина. И шеф продолжил... - Турки бы поняли, что надо вкалывать, а не сплетничать на галерках! И Шапка взвился! Он открыл пасть на всю ширину и стал лаять как последний раз в жизни! Он выплескивал все, что наболело за его бомжовскую жизнь, он решил высказаться раз и навсегда! Он безудержно лаял. Он нас защищал от проклятой системы... Собрание смеялось! Равнодушных не было! Виктор Кузьмич взял свою папку и покинул помещение. Мы гладили блохастого Шапку и награждали его за смелость самыми изысканными эпитетами. Шапка сидел как именинник! Он никогда в жизни не имел столько почестей от такого большого количества людей. Шапка был счастлив! Он был нашим местным героем... На следующий день Шапка не прибежал, как всегда, на обед и не проводил нас после работы... С ним, как и во все времена на Руси, расправились прислужники...
|