- Почему я не люблю людей? И зачем ты постоянно задаёшь мне этот вопрос. Наверно, я сама виновата. Когда полгода назад ты спросил меня, что такая молодая и интересная женщина делает в этой глуши, почти ни с кем не общаясь, не надо было так отвечать: - потому что я не люблю людей. Зачем тебе это знать. Лучше бы я оставалась для тебя таинственной незнакомкой, придумал бы историю о неразделённой любви и страдающем сердце, или ещё о чем-нибудь. Человеческое сознание так устроено, что может объяснить всё что угодно.
И вот теперь ты постоянно спрашиваешь: - Почему я не люблю людей? Что тебе в том, что ты будешь знать ответ. Поверь, он не принесёт счастья ни тебе, ни мне и скорее всего, разрушит наши отношения. Но ты смеёшься и уверяешь, что наши отношения никак не пострадают даже если ты узнаешь, что я преступница, а здесь скрываюсь от правосудия. Ну что ж ты сам напросился.
Посмотри, какой хороший вечер, тихий, почти безмолвный. Природа угомонилась, дневные птицы уже сели в гнёзда, а ночные ещё не вылетели, впрочем, они ведут себя бесшумно. За кромкой дальнего, тёмного леса садится солнце. Сейчас оно огромное, красное, чем-то похожее на исполинский блин, подвешенный на остроконечные верхушки деревьев. Знаешь, как я люблю такие вечера, все дела уже переделаны и можно просто сидеть и смотреть на солнце. Сейчас оно не ослепляется и становится близким и родным. Звенят в траве кузнечики, потрескивают в печке остывающие угли, тихо посапывает чайник. Кажется, всё вокруг замерло вместе со мной и провожает дневное светило.
Но ты торопишься и весь изнываешь от нетерпения. Ты действительно так хочешь узнать мою историю? Ну что, не буду больше тебя мучить, слушай.
Я родилась и выросла в небольшим, провинциальном городке. Родители мои люди спокойные, жизнь их была размерена и заранее расписана по нотам. Я была младшей дочкой, мои братья давно выросли и разлетелись по всей стране. С детства мне нравилось разбираться в технике, когда отец копался в машине, я обязательно крутилась рядом. В доме не осталось нормальных часов, все они были разобраны на детали. Для меня выписывали «Юный техник» и немало деталей из гаража перекочевали в мою комнату. Нет, я не была «пацанкой», не проводила целые дни на улице в компании мальчишек. Я росла как вполне благопристойная девочка, носила юбки и длинные косы, гуляла в девчачьей компании, могла убраться в доме и приготовить обед. Но мне были не интересны разговоры о нарядах и косметике, а занимаясь домашними делами, я постоянно думала, что бы такое изобрести для их облегчения.
Конечно, родители сопротивлялись таким совсем не девичьим интересам, но сделать ничего не могли. Понятно, что я поступила после десятого класса в технический университет, название профессии тебе ничего не даст, оно понятно только специалистам. Скажу только, что оно было напрямую связано с приборами. Это меня и привлекло. В группе, да и на всём курсе я была единственной девушкой. Это часто ставило в тупик студентов и преподавателей, особенно на экзаменах. Когда в аудиторию вместо парня заходила девушка в юбочке и блузке, на маститых профессоров обычно вначале нападал ступор, а затем они осторожно пытались пояснить заблудившейся студентке, что она не туда попала. Приходилось показывать зачётку и доказывать свою причастность к этой группе. К третьему курсу с моим прибыванием все освоились, некоторые стали даже напрашиваться на свидания. Тем более что превращаться в синий чулок я не собиралась и забывать про принадлежность к женскому полу тоже. Проблем с учёбой у меня не было. Я прокатилась на пятёрках в течение всех пяти лет, блестяще защитила выпускную работу и получила красный диплом.
На последнем курсе всех занимал один вопрос: куда пойти работать? Думала об этом и я, но как – то отстранённо, надеясь сама не зная на что. На защите в приёмной комиссии среди знакомых профессоров и доцентов я обратила внимание на незнакомого мужчину средних лет с большим, крючковатым носом и залысиной на голове. Когда я начала свою речь, он вздрогнул, прервал разговор с соседом и уставился на меня. Я постоянно натыкалась на его острый взгляд, который он не отвёл ни на минуту в течение всех сорока минут моей защиты. Когда я прошла к доске для показа своих чертежей, я спиной чувствовала, как пристально он смотрит на меня. Тема выпускной работы у меня была довольно редкая, материала мало и многое мне пришлось собирать буквально по крупицам. После защиты я выскочила в коридор и прислонилась к холодной стенке лбом. Сердце колотилось, как бешеное, руки стали мокрыми, но в душе у меня была радость. Я была уверена, что сдала. Работа у меня была выполнена на «отлично», на все вопросы я ответила, так что пятёрка мне было обеспечена.
Сокурсники обступили меня со своими вопросами:
- Как защитилась? Что спрашивали? Пытаются ли завалить?
И многое другое. В этой суматохе дверь кабинета открылась и оттуда вышел тот самый мужчина, который так тщательно слушал моё выступление, с куратором нашей группы. Я, наверное, даже не заметила бы их появления, но тут куратор вытянул руку, указывая на меня и сказал довольно громко:
- Отличница, светлая голова. Ей может позавидовать любой мужчина.
Я залилась краской и убежала в аудиторию. Нервное напряжение последних дней не прошло даром, вечером того же дня я слегла. Врачи не могли толком поставить диагноз, сходясь только на том, что это нервное и мне нужен отдых. Две недели у меня держалась температура, на вручение дипломов я, конечно, не попала, на выпускной тоже.
А когда странная болезнь наконец-то отступила, я первым же делом отправилась в университет. И вот тут моя судьба сделала крутой поворот. В университете я нашла куратора, он, конечно, обрадовался, начал задавать всякие вопросы, что собираюсь делать дальше, куда хочу пойти работать, а может, вовсе собираюсь уехать куда-нибудь в Америку. То было смутное время. Огромное государство дало течь и многие, предчувствуя его скорую гибель, уезжали за границу. Некоторые из моих сокурсников тоже отправились за «сладким куском» в дальнее зарубежье. Так, что этот вопрос был вовсе не праздным. Но я не собиралась никуда уезжать. Полученная специальность позволяла найти очень престижную работу, а сейчас я хотела просто отдохнуть. Съездить куда-нибудь в дом отдыха в тихом месте, побродить по лесу, не думая о сессиях, лекциях, экзаменах, обо всём том, что занимало пять лет моей жизни.
Ничего из этих замыслов у меня не вышло. В тот же день я познакомилась с Кириллом Афанасьевичем, директором крупного НИИ. Именно он присутствовал среди приёмной комиссии на моей защите и так внимательно её слушал. Уж не знаю, чем его так привлекла моя кандидатура, но он решил, что я очень даже подхожу для работы во вверенном ему ведомстве. Он предложил хорошую должность с приличным окладом, полный соц. пакет и квартиру в придачу. Для молодой девчонки, каковой я тогда являлась, это было более чем выгодный выбор.
Мне дали два дня на сборы и прощание с родными. А через два дня поезд унёс меня в неизвестное будущее. Всё для меня было ново: вагонное купе, проносящиеся мимо окон пейзажи, люди, которые входили и выходили на остановках. За свои двадцать три года я не выезжала дальше деревни в шестидесяти километрах от нашего города, в которой жила отцовская мать. Несколько раз ездила с отцом или мамой в областной санаторий и всё. И все три дня, пока поезд стучал колёсами, унося меня всё дальше и дальше от прежней, такой знакомой жизни, я провела, прилипнув к окну. Вначале мелькали поля и перелески, большие и маленькие города, озёра и реки, а потом начался лес. Для меня он оказался как гром среди ясного неба, как некое откровение. Не привыкла я видеть столько деревьев сразу, а тут их было столько, что взгляд терялся. Это была настоящая тайга, а не те околки, которые встречались на моей родине. И я смотрела и смотрела, не отрывая глаз.
На третий день, к вечеру, поезд остановился на небольшой тихой станции, затерянной в лесу. Здесь меня встретил сам Кирилл Афанасьевич. До места назначения мы добирались на вертолёте. Можешь сам представить, если дорога в поезде оказала на меня такое впечатление, что я испытывала тогда. В конце концов, у меня включился какой-то предохранитель и я стала спокойна, «как удав».
Через три часа вертолёт опустился на посадочной площадке на крыше приземистого здания. Прямо посредине дремучей тайги стоял небольшой городок, с домами, дорогами, по которым ходили люди, ездили маленькие, юркие машинки. Это был один из тех самых закрытых городов, которые не отмечают на карте. Здесь мне предстояло работать и жить.
Кирилл Афанасьевич не обманул с обещаниями. Он показал мне мою квартиру в небольшом двухэтажном доме, вручил ключи, из окна указал на здание управления, куда мне завтра надлежало явиться и ушёл, оставив меня отдыхать. Конечно, сначала я обошла свою квартиру. Планировка её было вовсе не похожа на стандартные – большая комната-студия, по бокам которой было вынесено три ниши: кухонный блок, санузел и спальня. Ниши закрывались жёсткими шторами, похожими на жалюзи. Я тут же залезла в ванну, помучилась с кранами, таких я никогда не видела, потом пощёлкала приборами на кухне и, решив проверить кровать на удобство, уснула. Так началась моя новая жизнь в новом месте.
Я не буду тебе рассказывать все мелкие, бытовые подробности, они не имеют никакого значения, перейду сразу к сути. Я довольно быстро привыкла к новой обстановке, перезнакомилась с коллегами. Здесь были собраны самые настоящие гении, те, кто мог с закрытыми глазами собрать, например, приёмник. Молодые учёные иногда так баловались. У нас был режим строгой секретности, письма обязательно проверялись, на них ставили почтовый штемпель с совершенно невинным адресом и только потом они отправлялись по назначению. Раз в год можно было съездить к родным на неделю. И конечно, подписка о неразглашении бралась с человека в первую очередь. Но мне вся эта обстановка полной секретности даже нравилась, я воображала себе какие-то таинственные приборы и изобретения, над которыми я буду работать. Но сначала меня отправили к «бытовикам», так сокращённо называли группу учённых, которые занимались разработками в области бытовых приборов. Что только не придумывалось здесь – свет, управляемый голосом, краны, включающиеся от прикосновения руки, электроплиты с загруженными в них базовым набором блюд. Всё это испытывалось в жилищах самих же учёных, так что техническому оснащению наших квартир мог позавидовать любой миллионер. Тогда этого ещё не было в магазинах, а многое не появилось до сих пор.
Среди бытовиков я проработала около трёх лет и только потом меня допустили к одному проекту. Проект этот проходил под грифом «строгой секретности», все, кто с ним работал, получали специальный допуск и свой пароль. Получила этот допуск и я.
У тебя ведь есть родители и, я думаю, они любили рассказывать о том, как хорошо было жить в Советском Союзе. Тех, кто не застал это время, обычно раздражают такие разговоры, им не понять этой ностальгии. Иногда, читая книги действительно талантливых авторов, можно уловить атмосферу прошлому. И тогда понимаешь, что с приходом так называемой «рыночной экономики» русский народ потерял что-то хорошее, какую-то составляющую своей натуры, которая и отличала его от других народностей. Этой особенности трудно подобрать определение, в неё входит и наивность, и доверчивость, и широта души и многое другое, то, что всегда выделяло и ставило на особую ступень загадочную русскую душу. А без неё русские просто становятся одним из многих народов, населяющих Землю. Переход к «развитому капитализму» начисто убрал эту черту и превратил людей в русских просто по национальности. Ты, наверное, никогда не задумывался, почему так произошло, почем многие понятия утратили свой смысл или приобрели диаметрально противоположный. Любовь стала обозначать секс, взаимопомощь превратилась в поиск выгоды, а процесс зарабатывания денег затмил всё остальное. Понятие совести и вовсе исчезло из обихода множества людей.
Тебе сейчас непонятно моё брюзжание, все эти процессы ты воспринимаешь как естественное развитие общества. А я то знаю, что помогло этому обществу стать таким. Со времени своего образование Советский Союз вёл жёсткую идеологическую политику, недовольные выявлялись и устранялись. Применялось множество методов, если интересно - почитай историю, сейчас разговор не об этом. Но все эти методы не давали стопроцентной результативности, а лидерам всех времён и народов всегда хотелось, чтобы слушались его, как один человек и выполняли все прихоти беспрекословно. Поэтому в Советском союзе велась большая, чётко направленная работа по выявлению таких методов воздействия на людей, при которых они теряют способность думать самостоятельно и критически воспринимать происходящие события.
Именно в этом направлении мы работали. Проект проходил стадию, условно называемую «биоробот». Суть её заключалась в выявлении изменений психики людей, постоянно находившихся под воздействием особых программ, внедряемых в сознание, а оттуда напрямую в подсознание. Внедрялись они, прежде всего через средства массовой информации: газеты, телевизионные программы, рекламу. Это было самое успешное решение задач проекта. Почти стопроцентный результат, каждый настоящий учёный только мечтает об этом.
Ведь никакой учёный, как правило, не думает о дурных последствиях использования его изобретений, он мечтает принести пользу людям, обществу, миру. Мы тоже думали, что наши исследования послужат на благо общества. Об истинных целях проекта знали только высшее руководство, нам же говорили, что разработки будут использоваться для перевоспитания преступников, излечения больных, искоренения вредных привычек.
Сознание человека так устроено, что оно почти безоговорочно верит в печатное слово, оно не может отличить происходящие на экране телевизора события от настоящих, реальных и всё принимает за чистую монету. Стоит только в газетную статью или в невинное детское кино вложит программу из нескольких слов и она будет принята сознанием, а затем и подсознанием человека и при подходящем случае всплывёт и даст сигнал на исполнение. Причем программа может быть любой, человек воспринимает её без критики, а значит, считает, что это его мысли.
Первые результаты проведённых испытаний ошеломляли – люди под воздействием заложенных программ бросали курить, пить, проходили неизлечимые заболевания. Причем программы эти действовали тем лучше, чем больше положительных слов использовалось при её закладке, таких как «любовь, здоровье, хорошо, красиво» и множество других. Дети реагировали быстрее, взрослые медленнее, но срабатывало почти на всех. Только люди верящие во что-то, по настоящему верящие, не подчинялись программам. Но их был такой маленький процент, что мы даже не считали это за отрицательный результат.
Итак, мы провели лабораторные испытания, отчитались о результатах и передали их высшему руководству. Я знала, что проект получил высокую оценку и начал широко применяться, результаты были отличными. Так что я ни о чём не переживала и просто занималась другими делами. Пока однажды, копаясь в библиотеке, не наткнулась на краткое резюме по этому самому проекту. Помню, как меня внезапно поразило название его на обложке, хотя видела его и раньше. Но тут наверно, сработало то, что я увидела его как бы новыми глазами. И больше всего меня ударило слово «биоробот», написанное в скобках под названием. Я впервые задумалась с хорошими ли целями разрабатывался проект и каковы его истинные задачи. А если он так хорош, как говорили нам, то причём тут биоробот. Ведь робот это тот, кто подчиняется заложенным в него программам беспрекословно, абсолютно не оценивая свои действия, а приставка «био» просто обозначает биологическое происхождение, живой организм. А если проект имел такое название «биоробот», то какой ларец Пандоры мы тогда открыли. Мне было даже страшно подумать о том, какие негативные последствия может вызвать использование наших разработок на практике.
Все эти мысли вызывали полный разброд в душе, я стала нервной, напряжённой и могла вспылить от одного неосторожно брошенного слова. Моё состояние заметили и, приписав его утомлению, выдали в качестве отдыха и поощрения внеочерёдной отпуск. Мне предлагали путёвку в престижный санаторий, но я поехала домой. Тогда я ещё наивно верила, что родные стены помогают. Родители, конечно, обрадовались, не прошло ещё и полугода с моего последнего приезда. Они вели себя, как всегда, мама старалась пичкать меня какими-то деликатесами, отец тут же попытался завести какие-то умные разговоры. А я могла думать только об одном и всё пыталась найти в них признаки действующих программ.
Не так давно они купили хороший японский телевизор и этим же вечером покупка была с гордостью мне продемонстрирована. Тогда уже появилось много разных каналов, так что можно было сидеть до самого утра. И вот родители смотрели какой-то зарубежный фильм, а я с ужасом видела в нём множество работающих программ. Они прямо кричали с экрана, кому как не мне знать их признаки. И вроде бы положительные герои несли отрицательный подтекст – хочешь смелым и мужественным, кури сигареты и пей спиртное прямо из бутылки, будь готов к тому, чтобы убить человека недрогнувшей рукой. А реклама и вовсе чуть ли не напрямую программировала: хорошо встречать друзей с пивом, пить водку значит поддерживать русские традиции, детей лучше не рожать, они обуза, лучше зарабатывать деньги, стильная девушка должна менять парней как перчатки, любовь не может быть без секса, и чем раньше, тем ты круче. Мне казалось, я задыхаюсь, я почти физически ощущала, как закладываются программы, как они удобно располагаются в моём сознании. В конце концов, я просто убежала на улицу, сказав что у меня разболелась голова и я пойду прогуляюсь.
Был хороший летний вечер и множество народа гуляло на улице – мамы с детьми, влюблённые парочки, семейные пары. А я шла и вглядывалась в этих людей, отмечала в них признаки запрограммированости. И мне стало страшно, это были биороботы, самые настоящие, не фантастические, а реальные. Проект был успешно внедрён. Люди действовали, подчиняясь заложенным в них программам – пили пиво, курили рекламируемые сигареты, обсуждали события происходящие в сериалах, а не в реальной жизни. Даже дети и те подчинялись уже заложенным в них программах – маленький мальчик, идущий передо мной с мамой, поднял с тротуара веточку, засунул её в рот и радостно закричал: - Смотри, мама, я курю. Та, конечно забрала палочку и отругала ребёнка, но вовсе не за «курение», а чтоб грязь в рот не тащил.
Ты можешь спросить, почему увидев всё это, я не пыталась исправить ситуацию, обратиться куда – то. Я пыталась, разговаривала со знакомыми, объясняла им происходящее. Но даже моя родная мать мне не поверила, она засмеялась и сказала, что я просто переработалась, вот и лезет в голову всякая чушь. И никто не поверил, ты тоже не веришь, очень сложно для человека представить, что он запрограммирован и вся его жизнь управляется, как у марионетки. Для этого надо иметь здоровое, способное к самоанализу и критике сознание, а у людей, даже один месяц подверженных программированию, эти качества отключаются.
Потом я вернулась на работу и вплотную занялась тем, что надо было сделать с самого начала – выяснением происходящего с запрограммированным человеком. Занималась я этим почти два года, в свободное от основной работы время, держа всё в тайне от коллег, никто бы не похвалил меня за такое рвение. Полученные результаты ошеломили меня.
Прежде всего, программа, заложенная в сознание, достаточно быстро разрушается при условии, что человек больше не подвергается её воздействию. Она занимает прочное место в подсознании, если регулярно обновлять её, смотреть телевизор, читать газеты, детективы и любовные романы, бродить в интернете. И вот для того чтобы человек эту порцию «обновлений», в нём закладывается информационная программа. Она заставляет постоянно читать, смотреть, искать новую информацию, пусть это будет даже коробка от зубной пасты. И человек читает всё, что попадается ему на глаза, смотрит всё подряд, только бы получить новости, как ему кажется, а на самом деле закрепить программы, установленные в сознании.
Ты кстати, знаешь, что компьютер создавался «по образу и подобию» человека, так что многие компьютерные термины перекочевали в науку и стали применяться по отношению к человеку.
Так вот, через год – два непрерывного прессинга сознание человека становится набором готовых программ и биоробот готов. Он выполняет команды чётко и беспрекословно, не думая о законности совершаемого действия, просто делает и всё. Пьёт пиво, увиденное в рекламе, занимается бизнесом, как его любимый герой из фильма, вечером для разрядки читает детективчики или болтается в интернете. Многочисленные шоу, сериалы, новости занимают его мозги, где ему думать о том, что происходит вокруг.
Конечно, ты думаешь, что всё не так уже страшно, можно поменьше смотреть телевизор, компьютер использовать только для работы, читать классическую литературу. Мне тогда тоже так казалось, если бы не одно обстоятельство. Человек – это существо, состоящее из души и телесной оболочки. Тело питается материальными продуктами, душа нематериальной энергией. В природе всё живое и неживое излучает и получает энергию, в том числе и человек. У него есть уникальная способность, он может подарить кому-то или чему-то свою энергию, как бы частичку души. Если человек дарит эту частичку живому – ребёнку, любимой, деревцу, цветам, то она возвращается ему переработанной и изменённой и обогащает душу. Это нормальный процесс, вещи, изготовленные своими руками, тоже способны впитывать отданную им энергию. Они не отдают её обратно, а начинают играть защитную роль. Потому и говорили: дома и стены помогают.
Так происходило очень долгое время, пока человек не начал научно-техническую революцию. Придумал множество приборов, построил каменные коробки с напиханными в них отсеками, стал ездить в машинах и назвал это гордым словом «прогресс». Возможно, в чём-то это и прогресс, но естественный процесс обмена энергией между человеком и окружающим миром нарушился. Изобретенное человеком из искусственных материалом, способно тоже брать и отдавать энергию, вот только отдаваемое ими никогда не было и не будет живым. Душа человека по-прежнему пытается продолжать обмен энергией, но вместо живой, настоящей она получает суррогат, неживое вещество. Но деваться ей некуда, иначе она просто погибнет. Ты наверно замечал, что те, кто долго общается с различными механизмами, сами становятся чем-то на них похожими. И чем дольше человек находится в окружении этих механизмов, тем сильнее идёт этот процесс. Пока он сам не превращается в некое подобие машины. И тогда его становится невозможно вырвать из этой среды, он просто и минуты не может прожить без мобильного телефона, ноутбука, автомобиля. И всё это только способствует его превращению в биоробота.
Ты спросишь, какой выход из этой ситуации и есть ли он вообще. Есть и очень простой. Надо всего лишь жить на природе, тогда общение с искусственными механизмами сглаживается, становится не так заметно и имеет не такие разрушительные свойства. Но беда в том, что те, кто не могут жить без «достижений цивилизации» твёрдо уверены, что природа для человека опасна и лучше всего её уничтожить, чтоб не мешалась.
Когда я пришла к этим выводам, у меня в буквальном смысле волосы встали дыбом. Ведь у нас было много таких сотрудников, которые и минуты не могли прожить без телефона и компьютера, а упоминание о лесе вызывал у них дикий ужас. Да и я сама уже начинала мыслить так же.
И я сбежала. Отправилась будто бы в отпуск к родителям, но даже не заезжая к ним, уехала в эту деревушку, поселилась в заброшенном домике. С тех пор так и живу, не смотрю телевизор, готовлю только на печке, стараюсь как можно меньше общаться с остальным миром и больше времени проводить в лесу.
Иногда я сталкиваюсь с такими как я людьми, сбежавшими из мира, теми, кто понял, что происходит что-то неладное. Они, как правило, уезжают куда-нибудь в глушь и то, что такие люди встречаются, вселяет в меня надежду, что человечество наконец-то поймёт происходящее и попытается исправить ситуацию.
А на твой вопрос я могу ответить только одно: людей я люблю, я не люблю биороботов.
Усть – Каменогорск, февраль 2008.