Однажды сев на качели судьбы, тяжело себе представить, что взлет может закончиться падением.
Я все брожу по свету. Мне интересно, как люди живут. О чем думают. Как любят и за что ненавидят.
Люблю бродить пешком, изумляясь новым подробностям и граням, ракурсам и деталям и своим собственным открытиям, несмотря на их незначительность.
Город моего детства и отрочества, юности и молодости занимает особое место в моей жизни.
Несмотря на свое грозное название, он оставался удивительно гуманным, соразмерным человеческим силам и возможностям восприятия.
Когда я была совсем маленькой, то с удовольствием каталась на трамвае, который вез меня к дедушке и бабушке. Меня наряжали в белое капроновое платье, завязывали огромный бант и доверяли маленькое ведерко, в котором лежала клубника. Это я везла гостинцы дедушке. Он радовался мне и моим гостинцам, будто он ничего более ценного не получал никогда. Потом я весело бежала в другую комнату, где треугольником были выставлены огромные подушки, накрытые воздушными накидками. А меж этих гор подушек всегда лежал белый китель деда. Я знала, что в одном из карманов этого кителя всегда лежит для меня рубль. Целое состояние - в моем представлении.
На обратной дороге домой в полупустом трамвае можно было залезть на сиденье и ждать, когда я буду проезжать мост через реку с обаятельным названием Сунжа. Она мне казалась такой широкой и глубокой, что думала, я еду через океан. В теплый летний вечер вода текла в реке изысканно-прихотливым меандром. В районе площади Орджоникидзе мне с мамой надо было пересаживаться на автобус. Около величавого здания филармонии находилось кафе, у самого входа которого сидели мишка-мама и мишка-сын с мороженным. Напротив кафе через дорогу возвышалось здание нефтяного института. А если пройти через мост, который дрожал под стук трамвая, то можно было увидеть фонтан и красивое здание с колонами в стиле памятников римских времен. Мне так казалось. Строгая геометрия парковых аллей вела к кругу площади. Через дорогу находился кинотеатр им. Челюскинцев. От него вдоль улицы Первомайской тянулся кирпичный забор республиканской больницы. На аллее стояли деревянные лавочки. На них можно было забираться и слазить сколько душе угодно. Здесь я чувствовала себя вольготно. Злая кондукторша с ярко накрашенными губами не кричала и не показывала на меня пальцем.
Росла я. Вместе со мной рос и мой город. Помню, когда в городе появился первый троллейбус и первый чешский трамвай.
Особым местом моего паломничества был парк отдыха имени Кирова. И если вам посчастливилось там бывать, то никогда не забудете магическую энергетику того места. Как манило» чертово колесо», как тянуло на пруд, где можно было прокатиться на лодке.
Будучи чуть постарше с одноклассниками ходила в музей изобразительного искусства. Там не были выставлены работы Пизанелло, Веронезе, Тициана. Но можно было увидеть картины Петра Захарова. Помню, у входа слева стояла мраморная статуя. Она была без руки. У входа в музей сидела немолодая женщина приятной внешности. Я знала, что она была одноклассницей моей мамы, когда они еще детьми ходили в школу в далеком Казахстане. Я, сама не знаю почему, но очень гордилась этим фактом.
После школы я сразу же пошла учиться. Рано утром надо было успеть купить газету английских коммунистов « Морнинг Стар», которая продавалась в киоске напротив Аракеловского универсама.
Моя подруга и бывшая одноклассница Зайнап шла со мной до киоска. А оттуда мы шли с ней пешком через Сунжу по новому мосту. Он не дрожал под стук колес трамвая. Мы непременно останавливались на мосту и любовались течением воды в реке. Делились своими историями, которые нам казались намного круче Шекспировских трагедий. Утром нам казалось, что мы влюблены, а к вечеру мы забывали тех, кто дарил нам улыбки и комплименты.
Теперь, с годами я осознаю, что я никогда в своей жизни больше не увидела столько красивых лиц, какие я видела в Грозном.
У нас удивительно красивый народ.
Народ, который умеет любить. Друг друга. Родителей. Детей. Соседей. Просто прохожих
А самое главное - умеет любить свою Родину. Свои обычаи и традиции.
Что с нами делает любовь? Любовь к отчизне. Как красиво звучит это слово. Прислушайтесь! ДАЙМОХК! Так слегка и произносите. ДАЙ…мохк. А потом добавьте нена-мот. Нежно- нежно. Повторим? Нена…мот.
У нас не было таких певучих названий улиц, как улица Капелло, что в итальянской Вероне. А это всего лишь улица Шляпная, несмотря на ее певучесть. Но были и есть дома за номером 23, где жили свои Джульетты. И даже такие имена, как Джульетта, Индира были не редкостью.
Стены домов не исписывали граффити с тысячами заклинаний, просьб и признаний в любви. Любовь свою не прятали, но и не выпячивали. На свидания бегали в сопровождении подружек или младших сестренок.
Это сейчас стало модным просьбы и признания присылать в виде эсэмэсок, которые на экране бегущей строкой. Может это вполне в духе времени. В дни нашей молодости этого не было.
Но мы писали письма. Письма о чем-то своем личном.
А теперь самое время заметить, что мой город, город молодости и любви, был и остается потрясающе сердечным. Здесь люди обнимаются при встрече. От души. От всего сердца.
И редкие поцелуи, которые мы дарим особо близким и избранным имеют свой вкус. Слишком сладкие. Наверное, этой сладости нам не хватает здесь, на чужбине. И мы, бросив все, бежим туда. Преодолевая тысячи километров.
Что можно сказать о городе, который тебя любил?
Я ведь тоже его любила.
Вернее, люблю.
Я еще вернусь, мой город Грозный.
Потому, что люблю.

P.S.Remember forever