ПРОЛОГИЧЕСКИЙ ПРОЛОГ

Богиня молодости Ювента оберегает каждого, кто хочет быть творчески юным в нашем постоянно меняющемся мире

В одном столичном граде, о котором достоверно известно, что это не Рига и не Таллинн, несколько лет назад была организована первая в регионе русская гимназия. Назвали ее – "Ювента" – по имени древнеримской богини юности.
Именно в Ее честь подданные Империи веселились на своих Ювеналиях – юношеских праздниках с играми, театральными представлениями, творческими конкурсами. Блистал на них и классик сатиры Децим (упаси, Бог, не – Децел!) Юний Ювенал.
Недавно меня, любителя ювенального творчества, но профессионального литератора, члена Союза писателей России, живущего в упомянутом древнем поселении, пригласили на Ювеналии в День открытых дверей гимназии "Ювента". Здесь и узнал, что у коллектива – помимо сотен призов на ученических олимпиадах – не очень, чтобы так, и не так, чтобы очень, но точно не последнее статус-кво:
- дипломы Фестиваля педагогических идей "Открытый урок" Российского издательского дома "Первое сентября";
- 97% абитуриентов, поступающих в высшие школы;
- проект "Интегрированное обучение языкам" углубленного знания: английского – с 5 класса, титульного – с I гимназического класса;
- гуманитарный профиль: современные языки, социальные науки и творчество;
- реальный профиль: точные естественные науки и экономика;
- предметы изучения по выбору: ноосферная философия, основы дизайна, образ делового человека, прикладная экономика, немецкий, французский, итальянский языки;
- внеклассное общение: хор, эстрадный ансамбль, студия танцев, художественная мастерская "Антика", литературное объединение, кружки юных техников, математиков, экскурсоводов и журналистов, спортивные секции, компьютерный клуб "Чайник";
- ученическое самоуправление, традиционные и собственные праздники;
- часть единой воспитательной системы – открытый для всех музей У. Шекспира;
- ассоциированное членство в лондонском обществе "The Shakespeare Birthplace Trust";
- стадион с футбольным полем и баскетбольной площадкой;
- компьютеризация всех классов;
- информационный центр с виртуальной библиотекой и читальным залом;
- газета учащихся "Ювента";
- и много иного, прячущегося за канцеляритной сладкой парочкой "др."…
Посетив несколько показательных уроков, выставок и представлений творческих проектов, я едва перевел дух в читальном зале. И был настигнут директрисой и другими педагогами. Кстати, неважно – директрисой, директором (от лат. dirigere – направлять)…

Когда направленно ускорен Весь труд – от слов до экзерсиса,
Директор ты иль директриса –
Не суффикс главное, но корень!..

Гостеприимные хозяева предложили мне возглавить жюри литературного конкурса "Ювенальный марафон", который пришел к финишу. Так вот для чего "заманили"!
Оказывается, собралось более двухсот произведений, оценить которые педагоги собственным разумением не брались. Точнее – впопыхах схватились все и чуть не перессорились: каждый тянул из "попыхов" ленту лауреатства в сторону своих.
Как бы то ни было, компакт-диск, на котором записаны под девизами тексты всех конкурсных произведений по номинациям прозы, оказался передо мной…
И вот покончено с неопределенностью – наконец, составлен лонг-лист произведений финального тура, – но тут по закону подлости, сформулированному еще Ювеналом, резко изменились возможности награждения победителей. Министерство образования проблем юного поколения предписало излагать в с е предметы в русских школах не на русском языке, как было раньше, а на государственном! И отказалось финансировать проект, невзирая на то, что объявление конкурса два года назад было согласовано…
Мне трудно и больно говорить о том, что во всех городах и весях с подачи образованцев национальные школы отыгрывают всё и вся у русских с крупным счетом, еще больнее – о снижении качества русскоязычного обучения в стране. Которая была лицом Восточной Европы, а стала задом Западной. И, слава Богу, не надо. Ибо существование поощряемой этим задом тенденции – общеизвестно.
На этом фоне помощь юным талантам русской гимназии становилась делом чести… если имя тебе – русский писатель.
И я выбрал и сгруппировал около пятидесяти лучших произведений с тем, чтобы издать их. Миниатюры на школьные темы, юморески, пародии, остроумные фразы, окказионализмы, сарказмы, ирония и сатира, другие наблюдечки с голубой каемочкой преподнесены так, что многими птенцами "Ювенты" мог бы гордиться и великий Ювенал.
Как было назвать подборку? Так и назвал – "Гордился б нами Ювенал"!
Поиски спонсоров были почти в апогее неудач, когда появилась "Добрая лира" (премия Педагогического Признания), цель которой как нельзя точно совпала с моей!
И представил я отредактированный сборник номинантов гимназического конкурса на литературный конкурс "Добрая лира", и получил премию Педагогического Признания – право на издание книги издательством ВЛАДОС!
Ура! Вот она перед Тобой, Читатель, книга "Гордился б нами Ювенал".
В начале ее разделов представлены перечни вошедших в сборник произведений номинантов конкурса. Фамилии и девизы авторов не "засвечиваются", тем более что зачастую перу ("клаве" компьютера!) одного принадлежат несколько опусов, а один написан несколькими.
Автор тоже не удержался, чтобы не вставить и свое лыко в строку…
Если Ты, Читатель, неравнодушен к судьбе соотечественников в "Ювенте", то помоги выбрать самое-самое, тем реально поощрив литературное творчество всех юных талантов, не желающих здесь и сейчас забывать великий русский альма-язык!
Тебе остается, вняв содержанию очерка "Оценки, в натуре" из раздела "Вокруг внушаемых наук", поставить
собственные оценки.
Итак, после захватывающего, "всеми глазами", чтения обсуди все части целого, поспорь с друзьями, и результаты сообщи, пожалуйста, по электронной почте: er33@ya.ru
Мое имя и отчество – Эрнест Александрович…
Успеха, Читатель, и, надеюсь, многих минут приятного общения с книжкой! Мы верим в Тебя – да воздастся каждому по перу и вере Его!


Вокруг внушаемых наук


Веселое или доброе настроение при умственных занятиях служит лучшим условием их успеха. Плиний

Уважаемый читатель! Здесь Ты сможешь прочитать и оценить конкурсные произведения:
– Проще простого
– Не туда
– Педсоветы – Как делать уроки
– Оценки, в натуре!
– Уроки сна
– Гимнастика гимназистов – Они и есть
– Если рубишь кое-что
– "Программированное" обучение
– Становление
– У кого была @, он ее любил
– Неопределенность
– Мистика и реальность

Проще простого
Нас научив ходить и говорить вначале,
Зачем хотите, чтоб сидели и молчали?

Новенького Вениамин Васильевич заметил сразу, как вошел в кабинет. Почему-то весь класс весело оглянулся на него. И даже когда здоровались, многие продолжали улыбаться.
– Все. Успокоились. Как тебя зовут? – обратился Вениамин Васильевич строго ко всем и со сдерживаемым неудовольствием – к новенькому.
– Нормально.
– А фамилия?
– Она очень трудная.
– А, может быть, ты преувеличиваешь? Ну-ка, все вспомнили "лошадиную" фамилию, которую забыл герой Антона Павловича Чехова, вспомнили, вспомнили…
После схлынувшего на миг оживления на Вениамина Васильевича обрушился вал голосов:
– Овсов!
– Вот – Овсов. Уж какой трудно-лошадиной представлялась, а оказалась проще простого.
– Ну, так моя еще проще.
– Но так не бывает – возмутилась в Вениамине Васильевиче вся сущность мать-и-матики, – чтобы очень трудная и в то же время – еще проще.
– Бывает. Вот ведь есть же! – отпарировал новенький.
– Хорошо, – потерял терпение Вениамин Васильевич, – выйди к доске, напиши, и мы разберемся: истина ли сложная иль простое ложное!
– Можно, я на бумажке напишу, – под смех класса потупился новенький.
– Хорошо, пиши, где тебе хочется, но сделай милость – побыстрее!
Прочитав, что он написал, Вениамин Васильевич понял – такое писать, где хочется, просто хулиганство, а вслух произносить – не то, что трудно или просто, – просто невозможно! Это уже не анекдот, в котором учительница тоже спросила новенького:
– Как твоя фамилия? – а тот:
– Угадайте. Она от слова, которое в рот берут.
– Выйди из класса!
– Да, Ложкин я, Ложкин!..
Хорошо, если б этот был какой-нибудь Вилкин. Или даже Тягныряднонащопопало…
С другой стороны, первые упоминания такой фамилии относились к временам Кирилла и Мефодия. Великие просветители только разобрали ее по буквам, которые в дальнейшем вместе с другими вошли в славянскую азбуку.
– Ты что это фамилию не поменяешь? В школе учился, теперь в гимназию пришел.
– А зачем? Мне еще лучше!
– Что – лучше? Учиться?
– Конечно!
– Как это? Почему?
– Сами поймете…
Ладно. И Вениамин Васильевич самозабвенно окунулся в двухтрубно вливающуюся в нарисованный бассейн жидкость, которая тут же выливалась через третью трубу. Цветными мелками написал условие задачи…
– Вениамин Васильевич, голубым не видно!
– Голубые могут пересесть на первый ряд!
Смех в классе не смолкает подозрительно долго. Что такое? Он оборачивается.
Ученики, прыская от смеха, глядят на так и не севшего на место новенького. Тот взмахом руки сгоняет с одной щеки привязавшуюся к нему муху, подставляет ей другую щеку, и муха садится! Цирк мушиный, и только.
– Это что еще?
Новенький мгновенно опускает руку и смиренно фиксирует взгляд мимо учителя на исписанную мелом доску. Вениамин Васильевич удовлетворенно возвращается в неутолимо опустошаемый бассейн.
Спохватывается и краем глаза выглядывает. Новенький, выпятив губу, дует на муху. К радости класса муха перелетает на другую щеку.
Вениамин Васильевич в сердцах бросает мел.
– Так, сейчас выйдешь отсюда весь!
Тот испуганно размахивается и бьет себя по щеке. Муха перелетает на другую! Под хохот всего класса.
– Выйди из класса!
Новенький выходит. Одномолчане успокаиваются. Но Вениамину Васильевичу уже ничего не хочется объяснять. Но надо, и он наскоро заканчивает.
– Понятен принцип? Черенков, иди к доске. С задачником. Решай номер пятьсот семьдесят второй. Остальные тоже. В тетрадях.
Вениамин Васильевич отходит к окну, неприязненно оглядывая почти тифозный, разноцветно отрастающий причесон Черенкова. Тот идет, как Джордано Бруно за дровами, жалобно цепляясь взглядом за остающихся жить товарищей...
Но что такое? Почему опять смеются? Вениамин Васильевич отмахивается от мухи и сейчас только соображает, что отмахивается-то уже давно!
Тем временем муха устраивается у Вениамина Васильевича на лбу. Под прицелом двадцати дуплетов насмешливых глаз он медленно вытирает платком пальцы, потом лицо.
Улетела? Нет, опять усаживается. Под левым глазом. Вениамин Васильевич взмахивает рукой: может быть, испугается? Да и на часы надо бы взглянуть – скоро ли звонок?
– Еще десять минут! – ехидным полубасом сообщает Тункевич.
– Закрой рот!
– Дует?
Все верно – Вениамин Васильевич с мухой развлекает их не меньше, чем раньше новенький. Снимает очки, но пока протирает стекла, муха тут как тут, на кончике носа.
– Уже!
– Что? – вздрагивает Вениамин Васильевич. Но не муха!
– Решил! – радостно информирует Черенков. – Стирать?
Вениамин Васильевич совсем было забыл о задаче. А они, оказывается, все успевают (хоть много и неуспевающих): и за мушиной охотой следить, и за временем, и о бассейне решать, и стирать в нем!
– И чего ты так голову изукрасил? Все равно же в ней ничего нет.
– Как – нет? А опилки?
– И правда, – соглашается, заглядывая в конец задачника, Вениамин Васильевич. – Так, вот это у нас должно получиться, а как, я что-то не вижу!
– Ну, вот отсюда так-то, так-то, и вот так получим.
– Не понял!
– Ну, вот так, потом вот так через это, и еще вон там умножим!
– А! Понял!
Вениамин Васильевич улыбается, но нельзя расслабляться и упускать случая: выставив Черенкову оценку, "роняет" ручку на пол. Лезет под стол – уж тут-то он это насекомое прихлопнет! И натыкается на дуплет глазных выстрелышей (от усердия или от сдерживаемого "хи-хи"?). Ими вооружена Веревкина, которая протягивает ему ручку.
– Положи, как было…
– Кто кобыла?..
– Задание на дом! – вибрирующим голосом возвещает Вениамин Васильевич, отворачивается к доске, пишет на ней страницу и номера задач, а другой рукой отмахивается от мухи.
Класс неудержимо хохочет.
– Тише вы, по гимназии уроки идут! – говорит кто-то.
Ну, все, Вениамин Васильевич сдается! Падает на свой стул и хохочет...
Надо сказать, конечно, не все уроки так нескучно пролетали. Этот новенький и другие неудобства с собой принес.
Была у Вениамина Васильевича привычка перед тем, как вызвать ученика для "развития монологической речи", вести ручкой по фамилиям в журнале. Ведет это он сверху вниз, все сидят шепотом, а те, фамилии которых он миновал, вздыхают облегченно: "Все! Не меня!"
А Вениамин Васильевич возьми да, дойдя до самого низу, ведет обратно вверх. Волна вздохов опять подкатывает к прежней высокой черте! Особо нервные не выдерживали, вскакивали:
– Я больше не могу! Спрашивайте меня!
От урока к уроку все больше хотелось и новенького проверить. Не на психику, на знание предмета. А как с такой фамилией вызвать? Пришлось даже от метода "нервной волны" отказаться. Не вызывал, и не вызывал. Аттестовать надо, и вызвать неудобно.
Наконец, неуловимый мыслитель поднимает вдруг руку. Вениамин Васильевич сразу:
– Пожалуйста! Отвечай, пожалуйста!
И тот ответил, конечно, блестяще: специально, видно, хитрец, подготовился. Вот так и пятерку получил: и за этот урок, и в четверти, и потом за год. И по другим предметам – так же. Проще простого.


Не туда
Воспитывать – кому
Ума не доставало? –
Воспитывать нельзя,
Когда души в нас мало.

В учительской Маргарита Олеговна просмотрела записную книжку:
– Ну-ка, сколько девочек после летних каникул осталось в классе?
Потом подошла к аппарату и набрала номер. Долго никто не брал трубку. Но вот нежный голосок недовольно буркнул:
– Слушаю…
– Наконец-то! Ты почему убежала с последних уроков?
– У меня голова заболела…
– Хорошо, а утром, почему на первый опоздала?
– Так учиться ж никогда не поздно... Будильник испортился.
– Ну, хорошо! А вчера почему на представление проекта "Король Артур и рыцари Круглого стола" не явилась? Алексей Константинович жаловался…
– Забыла…
– Ну, Лукашева, кончилось мое терпение. Родители дома?
В трубке наступила настороженная тишина.
– Алло?!
– А можно я вам один вопрос задам? Не глупый.
– А что я до этого глупые задавала? Хорошо, Лукашева!..
– Вы кому звоните?
– Что? Не Лукашева? Из "Ювенты", гимназии…
– Нет, я из Пушкинской. Савицкая! – обрадовались на другом конце провода у беспроводной мобилы. – А вы классуха, да?
– Что еще за классуха?
– Вы не туда попали, класс… – и только эхом в трубке отозвалось – учка, – учка…

Педсоветы
Вы говорите: дети меня утомляют. Вы правы. Вы поясняете: надо опускаться до их понятий. Опускаться, наклоняться, сгибаться, сжиматься. Ошибаетесь. Ни от того мы устаем, а оттого, что надо подниматься до их чувств. Подниматься, становиться на цыпочки, тянуться. Чтобы не обидеть. Я. Корчак

Сначала решили провести мероприятие, долженствующее приструнить бездельников и разгильдяев.
– Сколько у тебя двоек? – спросил директор гимназии, председатель совета у шестиклассника Крутикова.
– Всего? Вместе с сегодняшней – десять…
Вениамин Васильевич в светлом настроении шепотом прокомментировал:
– Всего десять – не сто десять!
Директор строго взглянул в сторону не очень дисциплинированного учителя.
– Разрешите вопрос? – заминая неловкость, перестроился Вениамин Васильевич. – Крутиков, тебя кошмары по ночам не мучают, с такой успеваемостью?
Директор одобрительно кивнул и тоже уставился на вопрошаемого:
– Отвечай, Крутиков, отвечай!
– Нет, не мучают.
– А общее самочувствие как? В отчаянье не впадаешь? – вел свою неясную линию Вениамин Васильевич.
– Не-а, не впадаю, – уже охотнее ответил Крутиков, – да я все знаю, только не помню!
– Вот, и это замечательно, – подхватил Вениамин Васильевич, – у человека десять двоек, а он спит спокойно. Все зная, не паникует, а бодро, с надеждой смотрит в будущее!
Директор решительно перехватил инициативу:
– Хорошо, значит, ты двойки думаешь исправлять?
– Думаю.
– Вот, у человека мечта есть! – поддержал Вениамин Васильевич.
Председатель педсовета повысил голос:
– Исправлять до какого срока? До потери пульса? Твоего или моего?.. – и, не дождавшись ответа, приказал:
– Крутиков, ты свободен, закрой дверь и выйди!
Но ученик сначала открыл дверь, вышел, только потом закрыл! Директор, чуть не выйдя из себя, обернулся к Вениамину Васильевичу.
– Какая мечта?! Я был на последнем экзамене, где этот лгун хватал то один билет, то другой, просматривая их. Пока я не вмешался…
– И помешали мечте осуществиться! Ведь если он искал что-то, значит, что-то же и знал!
Следующим вызвали хулиганистого Недоковкина из седьмого "А", где классным был сам Вениамин Васильевич, и претензии к воспитаннику пришлось излагать ему.
– Посмотрим, коллеги, замечания учителей в журнале. Так. Вот: "Разговаривал на уроке литовского языка". Что в этом плохого? Молодой человек говорит на языке края, где он живет, на государственном языке говорит со своими единомышленниками…
Или вот: "На урок химии специально принес рубидий, чтобы устроить в воде взрыв". Но, уважаемые, это же надо иметь целеустремленность и пламенную любовь к науке, чтобы заставить работать мокрую взрывчатку!..
Еще одно замечание: "Веселился на уроке истории". О чем это свидетельствует? Понимал, значит, что не все в нашей истории так черно, есть и белые пятна…
Даже физрук написал тут его родителям: "Ваш сын смотрит на спортивную подготовку сквозь зубы. Не хочет любить козла. Отказался пользоваться матом. Ему надо подтянуться. Но он боится перекладины больше, чем моих физических замечаний!"
Директор негодующим жестом прервал Вениамина Васильевича и нетерпеливо перевел взгляд на Недоковкина. Тот понял правильно. Кротко сказал: "До свидания", – и с достоинством вышел.
– Учеба – это труд, – назидательно и грозно начал разгон председатель педагогического совета, – и каждый из нас должен сделать все, чтобы…
– …учиться было трудно! – не смог остановиться Вениамин Васильевич.
Педагоги рассмеялись.
Раздосадованный директор все же вспомнил вольтеровское: "Что сделалось смешным, не может быть опасным". И постарался достойно отшутиться:
– Нет, недаром Конфуций говорил о таких, как вы, Вениамин Васильевич: "Встретишь учителя – убей его"!
И привычно вырулил педсовет к отчетам. Потом к "Разному".
Между прочим, здесь выразили свое отношение к введению платного обучения (авось, Всевышний не допустит!). Заучиха прочитала выдержку из письма:
"Если бы решение вопроса, будут или нет моих дочерей насиловать формулами галогенирования ароматических углеводородов, зависело от того, что мне надо было заплатить 10 рублей, то я бы не заплатил и пятака. И тогда появилась бы надежда, что это зомбирование и насилие, не подпитываемое экономически, приостановилось".
Что тут началось! Ах, что тут началось!! И так уже отменили выплаты за выслугу лет! Что, это льготы? Какие льготы?? Это просто система удерживания кадров, принятая во всем мире! Собираются обложить налогом землю, на которой стоит школа. А кто будет платить? Мы? Или опять родители??
Битый час члены потревоженного преподавейника клеймили всех и вся. Только Вениамин Васильевич задумчиво писал что-то на листе бумаги. Наконец, прислушался.
– Мы должны выработать одно мнение. Будем пытаться пробовать выяснять! В конце концов, нам вести учебный процесс!
– Вы знаете, куда? – ввернул свой вопрос и Вениамин Васильевич.
– Мы все должны идти в одном направлении!
– Одно направление, в котором идут все, это дорога на кладбище.
– Мы должны объединяться!
– С кем? Успокойтесь, уважаемые. Надо учитывать самое главное – мнение того, кто будет платить. Вот я и подумал, захотят ли родители платить хотя бы за… – он заглянул в бумажку, –
– так называемый, организационный момент;
– проверку домашнего письменного задания у чужих детей;
– ответ у доски не его ребенка;
– объяснение, из которого его дитя поняло не все;
– частую невозможность его отпрыску что-то спросить;
– дискомфорт, возникающий у его ребенка, не готового работать в темпе, предложенном учителем;
– зависимость его мальчика или девочки, пропустивших уроки, от учителя;
– дополнительные занятия, для ликвидации пробелов в знаниях, возникших не по вине его ребенка?
Нет и нет! Значит, думаем и кричим не о том. Думать надо над тем, чтобы даватель в преподавателе не выродился в брателя! Думать надо о сломе существующей системы обучения, о новых подходах, о реформах…
– А что, мы не думаем?
– Думали, думаем, и будем думать? Вопрос – доколе?! Может быть, введем для начала порядок перевода из класса в класс не по возрасту, а по способностям? Программа-то – на средний уровень подготовки учеников. Но есть: не успевающие за нею и более развитые, которые могли бы двигаться быстрее, но вынуждены топтаться на месте.
А если учесть личные качества молодых? И способные ребята смогут раньше переходить в старшие классы, раньше получить аттестат и продолжить образование в высшей школе. А недалекие смогут подтянуться, дольше посещая прежний коллектив. А?
И прислушались шкрабы (школьные работники!). И даже в протокол записали: "Обобщить… представить… поручить… в рабочем порядке…"
Давно это было. Чуть ли не во времена совещания мышей, на котором решили навесить на шею коту колокольчик, упреждавший об опасности приближения. А кто его будет надевать, предложили решить в рабочем порядке! Что же, таков закон Грехэма: пустяковые вопросы решаются быстро, важные никогда не решаются. Поэтому воз и ныне там…
* * *
И здесь – тоже воз проблем-продлем. Вот новый педсовет собрался решать, поддержать ли митинг гимназистов. Они против преподавания всех предметов не на русском языке, как было раньше, а на государственном!
Вениамин Васильевич лежал дома с гриппом и "Законами Паркинсона". Хорошо, что не с птичьим и не с болезнью имени гиппократного однофамильца творца остроумных законов! Однако не мог оставаться в стороне, поднялся, сел за компьютер и отправил на имя председателя педсовета свои размышлизмы:
"Прошу коллег считать, что я "за" протест учащихся. Его надо логически сформулировать и представить в СМИ и в инстанции. Однако, я "против" нынешнего митингНового, "орального" метода его проявления.
Можно лишь сожалеть по поводу толкотни на улицах и площадях перед телекамерами с целью осуждения или поддержания чего бы то ни было. Как говорят блюстители – безобразие нарушать!
Чаще всего это лишь поход из ниоткуда в никуда, существо которого хорошо отражает один из ехидных плакатов: "Платформа есть, а рельсы?" Поход, показывающий, что собравшиеся имеют определенные взгляды на какой-нибудь вопрос, и только.
Поднятыми руками и скандированием лозунгов толпа отвергает связную речь и возвращается в каменный век к обезьяньему бормотанию. Обезьяна может проделать все это даже более успешно. А безразговорочный аргумент против жестикуляции вообще основан на предположении, что гримасы и размахивание руками – это умственная лень.

Эта страсть митинговая –
Первобытно не новая.
Поплакатная, устная –
Отражение чувства ли?
И мышление стадное –
Вряд кому-либо надное.

Первый принцип учености, предложенный Сократом и разработанный Аристотелем – это признание человеком недостаточности его знаний. Наши подопечные учатся для того, чтобы узнавать.
Их убеждения по мере обретения должны подкрепляться логически, фактами, которые они готовятся доказать. Утверждение не станет истиной лишь оттого, что они повторят его снова и снова. Оно не приблизится к истине, даже если поставить его на голосование.
Основатель мира познания Сократ никогда ничего не утверждал категорически. Ссылаясь на свое неведение, он просто задавал вопросы. Наши воспитанники намерены в качестве основного доказательства использовать горло и плакаты: "Долой "Да здравствует", "Да здравствует "Долой", – или того круче…

Не хлебом единым,
Который едим мы,
Жив мир – нам твердили стократ.
Самим не пора ли
Отведать морали,
Как принял цикуту Сократ?
Мешал он всем умным –
Великие думы
Являлись не только ему.
Мешал и кретинам,
Сомненьем глубинным
Тревожа рутинную тьму.
Мешал тем, кто верил,
Правдивостью меря
Майевтики скрытый предел,
И тем, кто не верил, –
Что требовал веры
В единство раздумий и дел.
Врага всякой догмы –
Как любим богов мы! –
Столпом объявили его...
А вы заявляли:
"Одно только знаю –
Не знаю, как он, ничего"?

Мы не донесли до них основное кредо разумного человека – хомо сапиенс: "Провозглашенное тысячу раз сотнями тысяч не является в бόльшей степени истиной, чем противоположное убеждение, высказанное шепотом и одним человеком". Даже торжество разума может допускаться только в разумных пределах.
Вот и выходит, что демократия – глас народа – хороша, если у человека есть слух. А если он орет, не различая нот? Деградация?.. Мы не достигнем своей цели и прогресса ни в чем, пока не поймем этого. Пока не направимся сами и не поведем учеников своих по пути к демократии не митинговой, а митингНовой, настоящей…

Что такое – демократия?
Может, всем-за-дело-братие?
Самый известный в древнем Риме учитель Юлий Гентор любое правило ученикам всегда объяснял всего на трех примерах, составлявших суть первой педагогической методики. То есть – проторенной дороги, ибо "методика" греческого происхождения, и состоит из двух слов: "мет" – делать что-то вслед и "од" – дорога.
P. S.:
Относительно же своего неучастия в совете могу утешаться, читая закон Оулда и Кана: эффективность совещания обратно пропорциональна числу участников и затраченному времени!"

Как делать уроки

– Приучен мой творить добро,
Усидчивый и скромный...
– А моему сломал ребро!
– Так возраст п е р е л о м н ы й ! Диалог родителей

Из приоткрытой двери аудитории, в которую направлялся Вениамин Васильевич, доносились голоса. Он замедлил шаги: "О чем это они?"
– Столько на дом задают, на свои дела времени не остается.
– Да, это точно. Но, смотря, что надо готовить. Я, например, очень люблю домашние сочинения. Особенно, на вольную тему! – звенел негромкий голосок.
Ему простужено отвечал другой:
– А с черчением как?
– О, это для меня хуже каторги. Вот уже и одну, и две линии вроде без помарок проведу, а третью – бац, размазал!
– А давай скооперируемся: я тебе чертежи, ты мне сочинения строчить.
– Неудобно, нет? Знаете ведь, нас не так воспитывали…
– Ну, это брось, не те времена. Наплевать на воспитание. Налегай на воз питания!
– Да, уж. А – по рукам!
– Эх, кто бы со мной вот махнулся? – развивался второй диалог. – Только домой прихожу – ни мне отдыха, ни мне досуга, ни телевизора, ни всемирной паутины. Сразу за математику сажают. Заколебали эти части по целому! У меня по части английского лучше выходит…
– Правда? Так это мы с тобой споемся!
– А я вам так скажу – перекрыл всех громкий хриплый баритон, – домашние задания эти гроша выеденного не стоят! Да поможет нам F1, да сохранит F2, во имя Ctrl-а, Alt-а и святого Del-а, Enter!
Грохнул смех. Потом кто-то вскрикнул:
– Атас! Классный идет!
Пришлось идти. Вениамин Васильевич степенно проследовал к столу. Поздоровался:
– Здравствуйте, уважаемые! – как всегда строго подчеркивая важность предстоящего мероприятия – классного родительского собрания…

Оценки, в натуре!

Школа – это заведение, где детей учат нужному и ненужному вперемешку, всячески мешая им отличать одно от другого. В. Кротов
* * *
– Скоро новая система оценки успеваемости появится...
– Какая такая новая?
– А вместо набивших оскомину цифр будут такие оценки:
1. "Ну, ты, блин, даешь!",
2. "Ты что, совсем лох?!",
3. "Ладно, ништячек",
4. "Ну, это, типа, нормально!"
5. "А вот это – круто!"

* * *
Учителей нет без ошибок! Наука – да, непогрешима…

В противовес вспомним –
"Положение для определения успехов в науке" царского времени:
Успехи воспитанников в науках проистекают или от простого страдательного понимания, или от прилежания, или от сильного развития умственных способностей; а, следовательно, и должны быть оцениваемы сколько можно приблизительно к тому образом.
Этот всеобъемлющий и постоянный масштаб освобождает преподавателя от той односторонности, которая всегда бывает следствием сравнения учеников одного и того же курса между собою; он определяет правила для однообразного суждения в разные времена и в разных местах.
Пять степеней, для сего принимаемых, разграничиваются следующим образом:

1-я степень (успехи слабые)
Ученик едва прикоснулся к науке, по действительному ли недостатку природных способностей, требуемых для успеха в оной, или потому, что совершенно не радел при наклонности к чему-либо иному.

2 степень (успехи посредственные)
Ученик знает некоторые отрывки из преподанной науки, но и те присвоил себе одною памятью. Он не проник в ее основание и в связь частей, составляющих полное целое.
Посредственность сия, может быть, происходит от некоторой слабости природных способностей, особливо от слабости того самомышления, которого он не мог заменить трудом и постоянным упражнением. Отличные дарования при легкомыслии и празднолюбии влекут за собой те же последствия.

3 степень (успехи удовлетворительные)
Ученик знает науку в том виде, как она была ему преподана; он постигает даже отношения всех частей к целому в изложенном ему порядке, но он ограничивается книгой или словами учителя, приходит в замешательство от соприкосновенных вопросов, предлагаемых на тот конец, чтобы он сблизил между собою отдаленнейшие точки; даже выученное применяет он не иначе, как с трудом и напряжением.
На сей степени останавливаются одаренные гораздо более памятью, нежели самомышлением, но они прилежанием своим доказывают любовь к науке.
Эту степень можно назвать степенью удовлетворительных успехов потому, что ученик, достигший оной, действительно в состоянии бывает следовать за дальнейшими развитиями науки и применять ее в случае надобности.
Притом и размышление, всегда позже памяти нас посещающее, пробуждается часто среди этой механической работы.

4 степень (успехи хорошие)
Ученик отчетливо знает преподанное учение; он умеет изъяснить все части из начала, постигает взаимную связь их и легко применяет усвоенные истины к обыкновенным случаям.
Тут действующий разум ученика не уступает памяти, и он почитает невозможным выучить что-либо, не понимая. Один недостаток прилежания и упражнения препятствует таковому ученику подняться выше.
С другой стороны, и то правда, что самомышление в каждом человеке имеет известную степень силы, за которую черту при всех напряжениях перейти невозможно.

5 степень (успехи отличные)
Ученик владеет наукой: весьма ясно и определенно отвечает на вопросы, легко сравнивает различные части, сближает самые отдаленные точки учения, с проницательностью, довольно изощренною упражнением, разбирает новые и сложные предлагаемые ему случаи, знает слабые стороны учения, места, где сомневаться должно, и что можно возразить против теории…
Только необыкновенный ум, при помощи хорошей памяти, в соединении с пламенною любовью к наукам, а следовательно, и с неутомимым прилежанием, может подняться на такую высоту в области знания.

Уроки сна
Твои уста говорят "да", в то время как выражение твоего лица говорит "нет". Верный признак понимания – это радость на лице ученика, а не ответ "да". Абу-ль-Фарадж

Наукой и жизнью давно доказана польза сна. А вот какой сон наиболее приятен и выгоден – в этом вопросе единодушия пока нет. Я только учусь, но тоже свое мнение имею.
Самый приятный сон тогда, когда спать нельзя, но очень хочется. На уроках, например. И замечу, самый рентабельный.
Пока учителя свои часы педнагрузки на зарплату отчитывают, пока мы свои стулочасы на халяву отсиживаем, экономически выгодно и выспаться. Чтобы после урока со свежей головой продуктивно готовиться к последующему сну.
Но практически это непросто. Однако, если проникнуться, то можно. Надо научиться спать с открытыми глазами. И при этом простейшие действия осуществлять.
Рассказывает о чем-то учитель. Старается увязать новый материал с предыдущим:
– Так же добывает себе пропитание уже известная нам птица средней полосы – дятел…
Здесь надо, глядя умными глазами на независимой подвеске, кивнуть ему.
– Правильно, путем выклевывания червячков из-под коры деревьев! – радостно заканчивает биолух, и считай – ты себе выкивнул минуту покоя.
Но ни в коем случае не надо закрывать глаза. Потому что учитель теперь, как дитя малое, будет не раз к тебе за одобрением обращаться. Так что кивать с умным видом, дятел комнатный, надо будет весь урок.
Не каждый может такое выдержать. Только железная воля не даст ни отключиться в период глубокого сна, ни всхрапнуть в поверхностной фазе, ни закричать при кошмаре. То есть жить по заповеди: "Засыпая на уроке, не храпи, дабы не будить ближних своих!"
А поначалу, ой, бывало. Двенадцать раз за урок просыпался, после чего ни разу не мог заснуть!
– Ты почему, – замечал учитель, – нагло спишь на моем уроке?
– Я не сплю, – вскакиваю, – просто медленно моргаю!
Но сны интересные посмотреть успевал. Как Светка меня по математике подтягивала. Еще приятнее, как по физиологии ослабляла. Может быть, потому охотно и сплю на уроках?
Как-то приснилось, что вызвали отвечать. Я, как всегда, как раз этого не знаю, плету что-то языком. Но что меня из равновесия вывело – будто бы мне двойку в журнал вписали! У нас это и наяву-то редко случается. Я и раскричался:
– Чего плохо, плохо! За что пару закатили?
– Какую еще пару, а, Невриенко? – заинтересовалась физичка.
Еле очухался, еле вывернулся:
– Это я, Маргарита Олеговна, говорю: кончилась эпоха пара-то. Век электричества и то скоро закатится…
Это теперь уж – натренировался.

На уроке я сижу,
На учителя гляжу.
Чем он больше загружает,
Тем я больше торможу!

Так что до окончания учебного заведения думаю доспать без проблем.

Гимнастика гимназистов

Из уроков некоторых педагогов мы извлекаем лишь умение сидеть прямо. Владислав Катажиньский

П е р е д р а з д е в а л к о й: энергичные движения локтями во все стороны.
П р и о п о з д а н и и н а у р о к: медленное разведение обеих рук снизу в стороны, глубокий вдох и выдох.
У к л а с с н о й д о с к и: пожимание плечами, обороты назад.
В п р о ц е с с е о б ъ я с н е н и я у р о к а у ч и т е л е м: кивая головой, правый глаз – закрыть, открыть; продолжая кивать, левый глаз – закрыть, открыть; оба глаза – закрыть.
В о в р е м я к о н т р о л ь н о й р а б о т ы: наклоны в стороны соседей, вытягивание шеи, быстрые движения глазами.
П о с л е в о п р о с а: "К т о з а ш к о л ь н о е с а м о у п р а в л е н и е?": резкое поднятие одной руки с подскакиванием на месте.
З а м и н у т у д о з в о н к а с у р о к а: прикладывание кисти руки с часами к уху.
Н а п е р е м е н е: хождение на голове.
Е с л и у ч и т е л ь з а д е р ж и в а е т с я: метание портфелей, ранцев, сумок и прочего мягкого инвентаря.
Во в р е м я л е к ц и и: потягивание.
Н а э к з а м е н е: легкие движения руками под столом.
П р и в ы з о в е в у ч и т е л ь с к у ю: переступание с ноги на ногу, опускание головы ниже плеч.


Они и есть

Цирковое представление –
Не во злоупотребление…

Вениамин Васильевич отстоял длинную очередь на такси и, уже радуясь первенству, с тайным превосходством оглянулся на последних. Оказалось, там что-то назревало явно нехорошее.
– Мужик, стоишь?
– Вы что мне "тыкаете"? Мы здесь…
– А-а, мы здесь, Николай Второй! Мы на трамвае брезгуем, нам здесь лимузины подавай?! Так, что ли? – оборвал последнего вновь подошедший.
Многие стали архитектурные достопримечательности разглядывать, другие дорожным движением заинтересовались, у некоторых что-то с обувью случилось, пришлось срочно нагнуться.
Не дождавшись ответа, атлетически сложенный нахал, наверно, обиделся и с криком:
– Так ты стоишь? – звезданул последнего.
Тот упал.
– Лежишь? – опять закричал прибывший и, как только последний поднялся, снова его ударил.
– За что? – закричал тот.
Очередь опасливо смутилась. С одной стороны, конечно, спрашивает человек. С другой стороны, может быть, Ваньку валяет, у которого знает кошка, чье сало съела. Третьей стороне потому нечего ввязываться. Тем более что, может статься, побьет, побьет и перестанет.
Один, правда, такой, поинтеллигентнее Вениамина Васильевича, поинтересовался:
– Патруля поблизости не видели?
– Не видели! – сходу ответил, не отрываясь от своего дела, хулиган. – Сбегайте, позовите. Только дубленку снимите – легче бежать будет!
Не теряя времени на раздевание, многие из очереди, сломя чью-то голову, бросились за помощью, другие пешком по другим делам рассредоточились.
А последний все качается:
– Помогите! – говорит и вскакивает на ноги.
– На помощь, граждане! – и снова в снег брякается.
Оставшийся в очереди один Вениамин Васильевич, сняв очки, таки двинулся на помощь. Неожиданно хулиган широко улыбнулся. А его жертва отряхнулась. Они встали рядом и одновременно с легким поклоном спросили:
– Извините, вы последний на такси?
– Я, – растерялся Вениамин Васильевич и надел очки.
– Тогда мы за вами. Теперь, может быть, успеем, – это бивший битому говорит. – Я тебя сильно?
– А-а, вечно с тобой опаздываем, не первый раз разминку по пути приходится делать!
Тут такси подскочило. Вениамин Васильевич открыл дверцу.
– Пожалуйста, к цирку на Вернадского, – и обернулся:
– Если вам по пути…
– Вот повезло! Нам ведь тоже в цирк.
Когда все уселись, и такси помчалось, Вениамин Васильевич удовлетворенно заговорил:
– Успеем… Хочется, знаете, этих эксцентричных клоунов посмотреть. Виртуозы, говорят, большие артисты. Вы их еще не видели?
Попутчики переглянулись.
– Спасибо! Мы, как говорится, изсвините за поведение, они и есть…


Если рубишь кое-что
"Выйди, не скучая,
Из каждого случáя!" – говаривал учитель труда, бывший мастер "произвольственного" обучения из ПТУ. Никто не знает, по какому случаю, он взял больничный, но замещать ветерана пришлось Вениамину Васильевичу. И в самое неблагоприятное время: по ОБС пришло известие о готовящейся проверке именно уроков труда! Заучилка уже не успевала ни сменить решетку расписания, ни сделать еще одну замену учителя.
И все же находчивый Вениамин Васильевич, предупрежденный лишь за сутки, успел раздать заранее написанные вопросы ученикам: и те, которые будет он задавать им, и те, которые они ему зададут после объяснения нового материала. Написал подробный план урока. Согласно тематическому плану предстояло научить питомцев рубке металла с помощью молотка и зубила.
И вот "внезапный" открытый урок. Комиссия заняла места у задней стенки учебной мастерской.
Указка в руках Вениамина Васильевича, словно палочка дирижера, виртуозно летала вдоль красочных технических плакатов. Голос наставника крепчал. Наливался торжеством, мол, знай наших!
– Во время рубки смотрят на режущую часть зубила, а не на боек! – вдохновенно возглашал Вениамин Васильевич. – Надо следить за правильным положением лезвия. Удары наносить по центру бойка сильно, уверенно, метко!
Когда он умолк, члены комиссии едва удержались от аплодисментов, но вовремя спохватились, что они на уроке, хотя и открытом. А ученики, начав понятливо кивать в такт словам учителя, продолжали в наступившей тишине дружно качать головами, словно птенцы, клюющие зерно.
– Какие будут вопросы? – обратился Вениамин Васильевич.
Но, что за чертовщина? Те, кому предписано было заинтересованно адресоваться к наставнику, продолжали разглядывать зерно у себя под столами, а вверх взметнулась грязная ладонь вечно сонного двоечника Невриенко. Вслед за ним поднял руку хроникальный прогульщик Пискарев.
– Не могли бы вы показать, как это – не смотреть на боек, Вениамин Васильевич? – невинно заморгал Невриенко.
– Да, как это держать зубило, как это бить молотком, если не смотреть? – подтянул ему Пискарев.
– Разрешаю подойти ближе к верстаку, ребята, – заботливо произнес препод. – Встаньте так, чтобы вам было хорошо видно.
Вениамин Васильевич размахнулся.
– Вот как рубят!..
Молоток лихо просвистел мимо зубила и шмякнул по большому пальцу левой руки наставника! Тот чуть не взвыл. Но сдержался, с достоинством глянул на ехидные лица и нравоучительно произнес:
– Так рубят малотренированные слесари, вроде вас! А вот так…
Молоток уже бойко летел к бойку инструмента, но вместо желанного цокота металла раздался новый шлепок. На этот раз – по указательному пальцу учителя! Вениамин Васильевич еле сдержал стон. Мужественно улыбнулся:
– Так рубят такие недисциплинированные ученики, как вы! А вот так! – вновь прозвенел его отчаянный голос. – Так!.. – он размахнулся. – Так! – молоток цокнул по овалу бойка звонко и весомо, тонкая стружка из-под лезвия обреченно завилась на губки тисков.
– Так рубят настоящие мастера слесарного дела! – победно закончил Вениамин Васильевич.
Открытый урок получил отличные отзывы комиссии!


"Программированное" обучение
После удачного открытого урока Вениамин Васильевич заслуженно чувствовал себя победителем и совсем не ожидал, что к нему на следующий урок явится председатель проверочной комиссии в сопровождении директора. Зачем? Чтобы в соответствие с методическими рекомендациями проверить, как ученики усвоили предыдущий материал о рубке металлов, который будто бы неплохо изложил им учитель.
Тем более, что это еще, как сказать! Если хорошо усвоили, то и хорошо изложил. Если же плохо ученики будут отвечать сегодня – значит, все-таки недостаточно хорошо изложено. Вот он и пришел выяснить, председатель комиссии.
– При опросе вызовите вот этих учеников, – и подает Вениамину Васильевичу список.
Глянул Вениамин Васильевич, и заныло у него под ложечкой и ниже: в списке одни лоботрясы! Хорошенькое же мнение сформируется после их ответов! Что же делать, что делать? Такого проверяющего на мякине не проведешь…
А что если… с помощью передового метода программированного контроля?
– Алексей Михайлович, а не лучше ли всех опросить?
– Что же, если сумеете за десять-двенадцать минут…
– Все понял, постараюсь!
И после приветствия и проверки учеников по списку Вениамин Васильевич объявил:
– А теперь проверим, как вы знаете прошлый материал. Приготовьте по листьку бумаги, напишите свою фамилию… Готово? Сейчас я назову вопросы программы и по три ответа на них. А вы укажите на своих листках цифрой – номера правильных ответов на каждый вопрос. Понятно?
– Понятно-о!
– Итак, первый вопрос: как называется слесарная операция, при которой с помощью режущего и ударного инструмента деталь разделяется на части? Ответы: первый – опиливание, второй – зачистка, третий – рубка…
– Второй вопрос: каким инструментом осуществляется рубка металлов? Ответы: первый – паяльником, второй ответ – зубилом, третий – циркулем…
– Третий вопрос: какой рекомендуется угол заострения зубила для рубки стали? Ответы: первый – 60 градусов, второй – 1 градус, третий ответ – 180 градусов…
– Дежурный, соберите листочки… Продолжаем урок. Новая тема…
По окончании занятий Вениамин Васильевич принес директору стопку контрольных листков.
– Вот проверил, Алексей Михайлович. Двадцать восемь пятерок. Стопроцентное отличное усвоение материала и успеваемость!

Становление


Учитель – человек, который может делать трудные вещи легкими. Ральф Эмерсон

Делят их – пишу не без подвоха –
мамаши:
Дети есть – воспитанные плохо
и н а ш и!

Сергей Ганусевич, шестнадцатилетний корреспондент гимназической газеты "Ювента", отложил сборник анекдотов. Составитель там так излагал школьный, но уже бородатый казус:
"Внучка-восьмиклассница, вынимая книги, уронила какой-то листочек. Дед Адам подобрал бумажку и с доброй усмешкой вопросил:
– Машуня, неужели тебе уже записки пишут?
– Деда, это мальчишки из десятого. Они всем нашим девочкам написали.
– Всем? И что же?
– Ну: "Приходите вечером за школу, будем целоваться".
– Во – нахалы! Неужто пойдешь?
– Вот еще! Да мы их, дед, поставили на место. Отписали: "Если только целоваться, то обратитесь к пятиклассницам"!.."
Да, Сергей вспомнил себя, еще во втором классе. Колька Лындин на перемене догнал забившуюся в угол Ирку Микриевскую и поцеловал ее. Человек чести, Сергей схватил шустряка за ворот. И, ой, туго пришлось бы Кольке, если б Серый не почувствовал, что его самого кто-то сзади оттягивает за шиворот. Директор!
– А чего он? – стал оправдываться борец за нравственность, не выпуская охальника. – Чего он девочек целует? Пусть извинится!
И только приход матери Сергея Ольги Федоровны, учительницы химии, которую срочно вызвала из кабинета посланная директором практикантка, выручил этого Лындина.
Только педагоги начали говорить нужные слова нарушителям спокойствия, глядь, бежит эта практикантка – надо было видеть ее лицо:
– Там завоняло и загорелось, сейчас взорвется!
Ольга Федоровна тут же развернулась и бегом назад. Ученики невинно сидели и якобы готовились к уроку по изучению свойств щелочных металлов. На столе образцы лития, натрия, калия, стаканы, колбы, пробирки и реторты, другая наглядность. Что же произошло?
Оказывается, один из учеников потихоньку, стоя у стола, перелил воду из стакана в миску, отрезал кусочек калия и, когда практикантка отвернулась, бросил в эту посудину. Началось шипение, калий стал бегать по воде, появился – ужас! – фиолетовый огонь.
Это так впечатлило приставленную хранительницу дисциплины, что она забежала на другой этаж. Калий, понятно, сгорел, но тут уже показала свой взрывной характер Ольга Федоровна!
Старшеклассники, у которых она преподавала, не раз в течение недели подлавливали Сергея утром, когда он шел в свой класс, а Ольга Федоровна еще привязывала своего "Жигуленка":
– Серый! Родúла как? Рвет и мечет? Ништо? Клевая настройка?
Но никто не мог сказать, что Ольга Федоровна в зависимости от настроения снижала оценку в письменных "на два бала за три замазки" или "сама подрисует крючочки – и два!". Была строгой, но справедливой, и никто не лил ей клей на стул, не подкладывал мышей и петарды.
А однажды подслушали, как она сама себе говорила:
– Учитель… – вдумайся в каждую букву этого слова, умей чаровать и творить, а мягкий знак в конце говорит о том, что это надо делать мягко, с любовью…
А корешей-корешеек своих Сергей сам не раз приводил в химический кабинет. Можно было с гордостью показать не только пробирки, колбочки, реторты, но и как мама из воды может сделать шипучку или цветной напиток.
Потому всегда бегал в школу с великой охотой, а когда еще и приезжал вместе с матерью, то его самооценка в собственных и значимость в пешеходных глазах возрастала еще больше.
Чего не мог сказать о посещаемости музыкалки. Приходил на урок сольфеджио, внимательно осматривал аудиторию и со словами:
– Опять нет мест? – покидал ее…
Ему уже тогда нравились не ноты, – словá. Вспоминая свои музыкальные страдания, написал:

Как на нотную вечерю,
я к сольфеджии хожу –
ДО РЕМИ ФАСОЛЬ примерю
и ЛЯСИ ей покажу!..

Попытался прочитать это матери, но она, сидя с ручкой над листами бумаги, только отмахивалась.
– Мама, ты что-то много пишешь. Может быть, тоже сочиняешь? Рассказы? Роман для потомков? Или нет, наверно, сказки – для детей?
– Планы уроков. Для проверяющих! Есть еще вопросы, пока у меня есть ответы?..


Для творчества надо выходить из себя и там, вне себя, забывать свои "лишние мысли" до того, что если и напишется о себе, то это будет уже Я сотворенное и значит, как МЫ. М. Пришвин

"В начале бе Слово и Слово бе Бог…" Вот – Сло-ово бе-е Бо-ог! Ничем, кроме слова, не удалось достучаться до человеческого разума. Ни мечом, ни пулей, ни фугасом, ни ядерной бомбой. И книга – храм этого Бога!
Почему бы не верить в Бога, не любить Божий храм? Но…
Почему на вопрос "Есть ли Бог, нет ли Бога?" – религия отвечает отрицательно: "Нет, Бог есть"?
Почему наука на тот же вопрос отвечает положительно: "Да, бога нет"?
Почему умные, глупые, смешные и занудные слова перетасованы в переплетах, как "двухтысяча семь" числительных мастей?
Почему страницы кишат ашипками и упичятками?
Почему нашпигованы идиотскими "то есть", "на самом деле" и "как бы", неопределенными артиклями – "типа" и определенными – "чисто конкретно"?
Почему на пустом месте, а вот разрослись пресловутые компьютерные ужастики "афтор жот" или "превед, медвед"?
Почему строки скользят ровно, не дрожат, не воют, не цветут, не спят, не летают, не хохочут, не пахнут, не жуют, не свистят, не пенятся, не смеркаются, не дохнут, никого не любят, ничего, кроме вранья, не умеют?
Почему главные предложения скрывают свою бездарность за придаточными, вводными?
Почему нежные слова, как голубые звездочки, не мерцают, а жестокие – не лязгают рваным железом?
Почему меж слов нет знаков любви, ненависти, красоты, голода, безразличия, опьянения, доброты, других чувственных вместо горбатых "?" и возбужденных "!"?
Почему меж строк угадывается такая абракадабра всмятку, которая не делает чести ни одному ничего не читающему негодяю?
Почему?.."
Нет, прочь "лишние мысли", он станет настоящим мастером слова. Сергей оделся и заглянул в кухню:
– Ма, пора!
– Ты что, это всерьез? Есть мудрая формула: СЧАСТЬЕ = УСПЕХ / ЖЕЛАНИЯ. Как увеличивать дробь? Или в числителе копить достижения, или знаменательно умерить аппетит…
– Да, конечно. Но я должен по настоящему вжиться в образ.
– С ума сойти, и не вернуться!
Сергей только пожал плечами.
– Пойми, на что ты себя обрекаешь? Ведь ты привык к комфорту! Не выдержишь и одного дня этой собачьей жизни!
– Настоящий писатель не думает о лишениях.
– Ты упрям, как всамделишный бульдог! Можешь делать, что хочешь – с меня хватит! Можешь отправляться хоть в Африку и вживаться в образ зайца, и пусть тебя раздерут львы! Зато узнаешь, какие чувства терзают душу, когда тело терзают дикие звери! Можешь прыгать в океан и вживаться в образ дельфина! И пусть тебя сожрут акулы прежде, чем ты утонешь! Можешь... Можешь... – Ольга Федоровна уже не находила слов. – Ну, скажи мне, что ты пошутил?
Сергей взял маму за плечи, вытер своим платком ее слезы и нежно поцеловал.
– Ты должна меня понять. И с меня хватит – слишком долго писал о том, чего не видел. Моя повесть будет называться "Собачий вальс". А настоящий писатель никогда не станет писать о том, чего не знает, чего не испытал на собственной шкуре. Сколько писателей переработало матросами, чернорабочими, грузчиками, носильщиками! Сколько журналистов рисковало своей жизнью ради нескольких правдивых строчек! А я ведь ничем не рискую. И потом, я все-таки все время буду рядом.
– А что отец, приедет, скажет?
– Скажет: "Молоток! Настоящий писатель!" – Сергей тихо вздохнул и добавил:
– Я так хочу стать писателем.
Он решительно встал.
– Ну, пора!
Они вышли во двор.
– И, ма, не вздумай баловать меня своими деликатесами. Делай все так, как я тебя просил, иначе мне придется все повторить сначала.
С этими словами Сергей лег на землю. Ольга Федоровна надела ему ошейник и пристегнула цепь. В которой – секрет привязанности собаки к человеку. Хотя второй конец привязи был укреплен на собачьей будке.
Потом она стояла и плакала, а он, положив голову на ее туфли, легонько терся ухом о щиколотки. Наконец, она убежала в дом, а он влез в будку, улегся на свежее сено и заснул. Шла первая ночь Года Собаки.
Ольга Федоровна долго не могла уснуть, вспоминала, с чего все началось. Не с той ли короткой и энергичной оды автомобилю, когда Сергей впервые сел за руль?
"Мне хочется петь и молчать, я хочу бежать и лежать, я хочу кричать во все горло... Я люблю эту погоду, я люблю всех людей на свете. Этот запах, эти линии, тихо шепчущий мотор... Эта безумная борьба ума и сердца. Я в восторге. Даже если это пара совместных часов в день, моих и этой машины. Я счастлив. Ведь ты понимаешь, ты меня знаешь. Я хочу летать, но пока не время. Надо правильно взлететь…."
Что же это, сегодня? Разве такого взлета ожидала она?
Сергею снилась сладкая мозговая кость, Муму и Каштанка, Белый Бим Черное ухо, Джим, дающий на счастье лапу всем и далекая загадочная луна…


У кого была @, он ее любил

Выпускные.
– Как вы думаете, молодой человек, – спрашивает препод, заметив дочь талантливого ученика – шпаргалку, – что такое экзамен?
– По-моему, это собеседование двух умных людей…
– А если один из них окажется дураком?
– Тогда второй окажется без аттестата зрелости!..

Конечно, на экзамене задают такие глупые вопросы, на которые никакие мудрецы не ответят. Но надеяться на что-то же надо!
"Избегать суеверий – суеверие!" – заявил сам родоначальник материализма и реформатор научного метода очищения разума от заблуждений Фрэнсис Бэкон. Знаменательно, что именно он обратился к обработке опыта посредством индукции, основа которой – эксперимент.
Предлагаемые в Год Собаки обычаи и приметы удачи проверены горьким опытом поколений, и перед экзаменом, тем знаменателем, который уравнивает всех, могут оказаться полезными даже тем, кто "пишет собаку через ять"! Собака друг человека, экзаменатор не друг, но тоже…
• три дня перед экзаменом не пить, не мыться, не стричься, не обрезать ногти (не дай Бог, вымоются и остригутся с трудом накопленные знания!).
• ловить "халяву" – вечером перед экзаменом в форточку или с балкона трижды пролаять: "Халява, ко мне!" Полезно также махать шпорами со словами: "Халява, служить!" Или шпаргалки положить на пол и всеми лапами намести в них пыли.
• Боже вас сохрани, декламировать: "У попа была собака, он ее любил…", потому что там продолжение: "Она съела кусок мяса – он ее убил!"!
• ночью перед экзаменом нужно спать, обязательно положив под подушку учебники с надетым на них собачьим ошейником, чтобы во сне все знания из книжек попрыгали в голову; нарезать бумажки с номерами и положить под подушку; утром достать и судьба укажет, какой билет выучить!
• в день экзаменов: встать с левой ноги; надеть на себя что-нибудь из собачьей шерсти; даже в погоду, когда ни одна собака не выгонит хозяина во двор, выгулять свою или соседскую шавку; вычесать ее с вежливым вопросом: "Как ты думаешь, на других собаках есть жизнь?"; служить на задних лапках перед домашними; уронив на пол косточку, поднять и обглодать, вылизать посуду.
• на пожелание: "Ни пуха, ни пера!" – обязательно отозваться: "Иди к чертям собачьим!"
• домашним предписывается вешать на шею отправляемого на экзамен всех собак, облаивая молча и в голос.
• по дороге на экзамен задабривать халяву, разбрасывая направо и налево дорогие хотдоги и конфеты (дешевые собачья халява не примет)! При этом считать все подряд: машины обморочного цвета, прикольных представителей не вашего пола, цифры на проездных билетах, розовых собачек… Если число собак совпадет с порядковой цифрой класса, в котором учитесь, – к счастью!
• обходить за квартал черную кошку с пустым ведром и АЗС, считая что это ОЗС – очень злая собака!
• перед экзаменом нужно, избегая распальцовки, нежно всей пятерней потрогать вырезанный на стене гимназии барельеф богини Ювенты.
• отправляя очередную жертву в комнату с экзаменационной комиссией, товарищи должны преданно лизнуть ее в нос!
• так как узнать настроение экзаменаторов невозможно из-за отсутствия у них – в отличие от собак и студентов – хвостов, то входить следует с левой ноги, билет брать левой рукой, а пальцы правой держать за спиной перекрещенными.
Без раскрученных примет
Абитурам счастья нет!..

Перечень далеко не полный. Тестирование примет и обычаев продолжается. Апробируется руководящий принцип (которым надо не руководствоваться, а руководить!): перед экзаменами лучше не собачиться, а слоняться – не с чистопородной скукой, так со слоном!

Неопределенность
Под затылком и за подлобием
Разновидим мы разнодолие,
Западая на – западоидов, –
Антиподно на – анатолиев…

Приехал как-то по окончании МГИМО проездом в Азию мой троюродный брат, переводчик. Решил остановиться на несколько дней у нас подышать свежим воздухом.
Я расспрашивал, как там, в индокитайских странах, но он еще туда только отправлялся, поэтому многого рассказать не мог. Зато внушал, что мне надо, как хорошему разведчику, вооружаться информацией, случись это в гимназии (гимн Азии!) или на каникулах.
Я купил книгу "Боевые восточные искусства" из серии "Очумелые ручки". Мы сидели с братом на веранде и читали до ошалелых глаз, хотя нас кусали комары, и уже довольно сильно беспокоила вечерняя прохлада.
Иногда нас охватывало воодушевление, мы переставали читать, и я кричал брату:
– Слушай, Анатолий, а переведешь ли ты их?
– Переведу!
И тут я показывал ему приемы, он переводил все в шутку, и мы радостно тащились.
Постепенно я многое узнал об Азии. Об удушающих приемах питонов, например, я бы мог рассказать, хоть разбуди меня ночью. То же – о восточной кухне и диете, на которой если китаец сидит, то ест не двумя палочками, а одной. А палка из бамбука и сумо через плечо стали для меня совсем, как родные сестры Фэн-шуй, так хорошо я их узнал.
Раньше-то говорили, чтобы стать умным, надо учиться, учиться и учиться. Оказалось, много проще просто многих переводить.
Мы часто размышляли над тем, как подойти к индокитайцам, чтобы лучше их перевести. Иногда, накурившись, мы устраивали на мосту репетиции. Я становился на середине и изображал индокитайца, а Толя меня переводил. Нужно признаться, что у него были способности к этому, и бывало, как я ни выкручивался, он все же меня переводил. Но я тоже давался не легко, и Анатолию приходилось-таки хорошо попотеть.
Потом, где-то в середине лета, когда мы уже в этом натренировались, я пробовал переводить, а Анатолий изображал индокитайца. Вначале он упирался, но скоро сам вошел во вкус. Я же так напрактиковался, что мог перевести с полсотни индокитайцев в день, а при хорошей погоде и больше.
К августу мы уже немного устали. Толе-то все трын-трава, он мог заниматься этим целыми днями, а мне ведь еще и по хозяйству родителям помогать… Сенокос, жатва, обмолот. Раз после ужина я ему намекнул, что индокитайцев лучше всего переводить в теплое время года… Анатолий не уезжал.
Потом мы начали играть в шахматы, потому что вечера становились длиннее. Время от времени, когда он брал у меня королеву, я намекал ему, что если он какого-нибудь индокитайца не переведет в течение осени, то потом уже будет трудней, потому что на Востоке ничего не любят начинать зимой. Но и ему все больше хотелось на каждый мой мат отвечать тройным матом.
Позже, когда пришло время перевода стрелок часов на зимнее время, мы долго спорили, куда переводить: вперед или назад. И тут он блеснул знанием переводческого дела: если это было бы Весной, то переводить надо Вперед, если Осенью, то – Обратно. По совпадающим первым буквам этих слов.
В споре мы даже надулись друг на друга. Но когда пришли к согласию, то уже спокойно сели дуться в подкидного. Помню, как, глядя в свои карты, я часто обнаруживал, что какая-нибудь рамка смахивает на Вечно Храпящего Будду, и говорил:
– Чтобы индокитайцев хорошенько переводить, нужно этим делом заняться пораньше. Потом что-нибудь если помешает, то мало времени может остаться…
Однако я ни словом не выходил из рамок. Даже о том, что само имя Анатолий – означает восточный человек. Со всеми вытекающими…
Ждешь – пойдет что-либо так, а оно выходит этак... Ждешь – пойдет что-либо этак, а оно выходит так... Если ничего не ждешь – то как-то все равно пойдет! Только как-то в ноябре уже – выскочило, и все. До сих пор не могу себе простить.
Анатолий перед ужином спросил, сварились ли яйца, и, может быть, покрутить их. А я ему:
– Куриные яйца – не индокитайцы!
– Что ты этим хочешь… – остановился Толик.
А я плюхнул огурец в миску и – ничего. Промолчал. Ну, Анатолий:
– Если я мешаю, то могу удалиться!
Смотрю, а он, в самом деле, встал и вышел. На наш мостик пошел. Обиделся. Ни к селу, ни к городу, западоидно запел почему-то:

"А, в общем, Ваня, мы в Париже
Нужны, как в бане пассатижи…"

Ну, и я заупрямился. Похавал не спеша, посуду вымыл. Уже сильно стемнело, а Толик все не возвращается. Я начал беспокоиться, вышел из дому, позвал:
– Анатолий! Ну, что ты там торчишь один? Да у тебя еще вагон времени. И маленькая тележка! В конце концов, они сами переведутся.
Но никто не ответил. Я перепугался, побежал к мостику. Бля-амба! Хоть бы тебе кто по-тайски-китайски квакнул. Только речка по камушкам.
И до сих пор не знаю, поскользнулся ли Анатолий и упал, то ли все же уехал в Индокитай. Восток есть Восток, который, – многие дискутируют, – дело тонкое.
Хуже всего эта неопределенность…


Мистика и реальность
Так в человека надо верить,
Так человека надо мерить:
Отбросив мелкие просчеты,
Брать не падения, а взлеты!
Стасу Медведеву пришла в голову гениальная идея. Прямо в подсобке кружка юных техников он разобрал на части старенький вентилятор и новый стул и синтезировал из них совершенно оригинальную машину. Это было как раз то, о чем Стас мечтал с первого класса.
Проверил – работает превосходно.
Окрыленный, Станислав полетел к руководителю, провожаемый восхищенными и завистливыми взглядами менее талантливых старшеклассников.
Руководитель кружка пришел в восторг:
– А ну, дай попробую!
Он прикрепил себе на спину аппарат, нажал кнопку и стал летать по кабинету.
Конечно, кабинет не Бог весть какой – не очень разгонишься, но полетать было где.
Налетавшись, он опустился на землю.
– Вот это да! Мистика! Ты гений! Как же ты ее сделал?
Медведев сказал.
– Сделай и мне! Я вчера получил новый вентилятор, а этот все равно собирался списывать. Да и стул не очень жалко: все равно он скоро поломается. А может, лучше взять новый вентилятор и старое кресло?
– Нет, из кресла не получится. Нужен старый вентилятор и новый стул.
Сделали руководителю летательный аппарат. Проверили – работает превосходно. Полетели к завучу реального профиля.
Завуч сразу же заинтересовался машиной. Он долго крутился вокруг и удивленно цокал языком.
– И летает?
– Ну, вы же сами видели!
– А ну, покажи-ка еще!
Ну, и показали – в этом кабинете было, где развернуться! Летали сначала на животе, потом боком, потом на спине, потом перешли на всякие пируэты. А под конец Стас так разошелся, что даже сделал мертвую петлю!
– Интересно, на каком же принципе она работает? – сказал завуч задумчиво и погрузился в формулы.
Он писал какие-то уравнения, что-то дифференцировал, потом интегрировал, даже пытался подбирать ряды Фурье. Часа через два он заключил:
– А ведь она не может летать!
Кружковцы растерялись:
– Как... не может?
Он показал свои уравнения. Да, по всем законам естествознания машина Медведева не должна была летать.
– Но ведь она летает! – сказал Стас.
Завуча удивила такая настойчивость.
– Не болтай ерундой. Она не может летать, – сказал он строго. – Ведь это я научно доказал!
Станислав неуверенно нажал кнопку – аппарат не работал… Возвращались пешком.
– Ну, ладно, – сказал руководитель кружка, – вентиляторы были довольно старые, я их, так и быть, спишу. А вот стоимость стульев – с твоих родителей вычтем…
Сейчас на этих машинах летают дома младшие братишки Стаса. Взрослые временами пытаются доказать им, что это противоречит законам физики. Но дети не понимают – они ведь еще не знают реальности. Пока не знают...