72
Старшие Надя и Гришка учили в школе немецкий. Мне, первокласснику, до этого далеко, и я о чужом языке даже не задумывался. Из игры в войну знал: «хенде хох» – руки вверх, «хальт» - стой да ещё «Гитлер капут». Батька же говорил, что в концлагере военнопленных окружала немецкая речь вроде утреннего тумана на реке Одер.
Каждому присваивался номер. Надо было знать, как он произносится по-немецки. Если состоял из четырёх-пяти цифр, то выговорить многозначный отнюдь не просто. Другие нужные слова запоминались быстрее. «Аппель» означало перекличку, «аппельплац» - площадь для построения и проверки.
Баланда и картофель звучат в обоих языках примерно одинаково. Черпак жидкой баланды означал горячее питание. Она приготавливалась в большом котле из мороженых овощей или ячменных отрубей, шелухи от гречки. Для советских военнопленных предназначался русский хлеб с опилками, на немецком – «руссиш брот». Основной состав в нём – пшеничные отруби, но и его выдавали лишь по двести граммов либо и того меньше.
Батька считал, что он знал необходимую для шталага в Германии лексику. На мои надоедливые просьбы сказать что-либо по-немецки чаще отказывался, из чего я заключил: ему неприятен чужой язык и сопутствующие пережитые тяготы.