Кошкин захотел есть, но дома ничего съедобного не нашлось. Намазал язык йодом, есть не расхотелось. Побрился, - аппетит не пропал. Отправился в магазин, но вместо продавца увидел иностранца, который на чужом языке спрашивал у всех что-то одинаковое.
Не решился делать покупки, вернулся домой. Выпил йода, и вместо себя в зеркале увидел иностранца из магазина. Тот поправил галстук и помахал рукой:
- Привъет товаришч!
- Хау ду ю ду? - сказал Кошкин первое, что пришло в голову.
- Do you speak English? - обрадовался интурист.
- Спик, - ответил Кошкин и вылил на собеседника остатки йода.
- Зачъем вы этто? - обиделось изображение в зеркале и исчезло.
Утром Кошкин пришёл в иностранное посольство и попросил убежища. Он говорил, что его преследуют сожители коммунальной квартиры, что, наверняка, имеет заграничных родственников, что нуждается в медицинской помощи, а любимая Родина все болезни лечит одним йодом.
Его приняли за сексуальное меньшИнство, сказали, что у них своих хватает и прогнали. Он стоял возле дверей растрёпанный, с горящими глазами и думал, что в одной отдельно взятой стране настоящего счастья быть не может. Пожилая дама в очках долго смотрела издалека, наконец, подошла и, коверкая русские слова, выругалась матом.
- Иди домой, - подтвердил одетый во всё новое сторож и Кошкин не стал спорить.
Пришёл туда, где жил, а дома нет. Вместо него деревянная конура, и та без собаки. Пока думал, что делать дальше, появился сторож, тот самый из посольства, и одел на Кошкина цепь.
- Будет страшно - лай! - повернулся, чтобы уйти, но Кошкин схватил зубами за рукав, и попытался объяснить, что он Кошкин, а не собака, но вместо этого громко залаял.
Сторож погладил Кошкина, достал из сумки съедобное. Еда казалась необыкновенно вкусной. «Ну и дела»,- подумал Кошкин и стал Собакиным.