54
Новая бурёнка была противоположностью Лыске – бокастой, с большими выменем и дойками. Эта первотёлка обладала по всему туловищу тёмной, вроде окрепшего вечера, шерстью. Вымя маленькое и вовсе не розового цвета. Молока давала немного, а вскоре мать бросила её доить, потому что молодая корова оказалась стельной.
Росту невысокого. По цвету в стаде сильно отличалась от других. Встретили там вначале недружелюбно, потом привыкли. Молодая, она уступала старшим коровам. Хлев освоила быстро, охотно жевала над яслями сено. Петух и куры сидели вверху смирно, лишь под утро раздавалось жизнерадостное «ку-ка-ре-ку».
Рога с начинающимся свитком вдвое меньше, чем у Лыски, и по цвету отличались тоже. Заботу, предназначавшуюся пеструхе, отдали теперь первотёлке. С именем заморачиваться не стали, назвали Галкой, попав в яблочко. Шерсть у неё не чёрная, словно смоль, а с еле уловимым сероватым оттенком. Я удивился тому, как скоро она освоилась с коровником и окружением. Научилась открывать головой калитку во двор, если мы запаздывали встретить её.
После отёла я попробовал жёлтое молозиво, сваренное матерью в махотке. Чуть позже пошло и молоко, которым запивал я бульбу, хорошо разварившуюся в чугунке. Не сразу семья приспособилась к Галке. Но не так и много пролетело времени, когда стало казаться, что она у нас живёт с давних пор. Пять человек исправно снабжала молоком и простоквашей, маслом и творогом. Излишки мать продавала сборщице от колхоза «Красная Ипуть», что ездила по Ровкам с бидонами на лошади.