36
Школьный день для меня оказался счастливым. На всех уроках, включая чистописание, я получил в дневник пятёрки. Самому было приятно смотреть на эту страничку и не терпелось поделиться радостью с родителями. Дома я понял, что сегодня им не до моей учёбы.
Под толстой грушей чернела большая куча торфа. Батька и мать носили его в плетёной корзине с двумя ручками в сарай. Там каменный купол погреба оставался свободным. Его предстояло закладывать топливом для зимовки.
Я переоделся, поел на скорую руку и прибежал помогать. Небо оставалось чистым, однако на ночь у нас торф не оставляли. Мог намочить не только дождь, но и роса, после которой крошек становилось больше. Мать мне обрадовалась. Сказала, что батьке на работе дали машину хорошего, сухого; надо его убрать. Принесла ещё одну такую же корзину.
Они относили, а я нагружал пустую. Поначалу дело спорилось. Затем начал уставать, не успевал наполнить плетёнку к их возвращению. Родители мне помогали. Куча таяла на глазах. Особенно ценил я целые торфины, позволяющие без проволочки наполнить пузатую ёмкость.
Половинок большинство, с ними сложнее. Пока нагружаю со старанием до краёв, мои носильщики возвращаются порожняком. Им ведь лишь отнести, опрокинуть на бок да высыпать. Мелочи попадалось немало. Я же стремился целый торф и половинки убрать со всех сторон. Так скорее можно было освободиться. Крошки обычно снашивали позже. О пятёрках я, изрядно уставши физически, даже не вспоминал. Торф – источник тепла для нашей хаты в морозную пору, позволяющий к тому же обеспечивать кормом живность.
Снашивать такой груз тяжело. Всё делается вручную. Нашу общую и свою цель я понимал, не упускал из виду. А за небом не уследишь. Шлёпнули по листьям груши крупные капли дождя. Мать побежала в хату, принесла клеёнку. Ею накрыли торфяные остатки. По краям и сверху, чтоб защиту не сдул ветер, положили кирпичи.
У меня не хватило сил хвалиться дневником. Не стал я и вечерять. Крепко уснул на печке, позабыв о волнениях дня под заоконный шум окрепшего ливня.