Порой Гумбольд размышлял, особенно пребывая в хорошем настроении; и ведь он старался её развлечь и отвлечь от этого непробиваемого жизненного хитина, который душил её, будто костяной корсет! Корсет давил ее, и не давал дышать, “и ведь вокруг полно придурков”, - думал Гумбольд, и она совершенно беззащитна, она как пион подставляется дождю, мнит себе свою остроконечную химеру, сдобренную высокими алхимическими идеалами, а дождь хлещет её и хлещет! И чем его унять, противопоставить этому всему хрупкий женский узурпированный Логос! И Гум жалел ее все же, да, та мнимая власть, который яко можно наделить человека на расстоянии, какие-то смутные очертания воды и беспросветный, непроглядный туман, в котором он нёс свой жертвенный огонь любви? Пожалуй, и так, и все же он затеял это как некую игру! И Лил сперва была к нему непреклонна, да, от неё ему также доставалось немало оплеух, и она лупила его от души, и все же его это только веселило! И он словно инертная скала выдерживал эти метафизические побои, нет, Лил не была сколь-нибудь настойчива или мстительна, и совершенно не могла задаваться вопросами, о какой-то силе, возвышающейся над ней и происходящим.

Гумбольдт же мог стоять как скала месяцы и годы, не чувствуя боли непонимания и непризнания? Похоже, он вообще не различал никакой разницы в том, что касалось его мук, он их мог приписать всему, чему угодно, погоде, климату, плохой еде, недостатку воды в организме, социальной среде!
Однако он чувствовал, если она начинала соскальзывать в непостижимую бездну неприятия себя, он вырастал из-под земли с новым рецептом бытия!? Ему казалось, что он вынужден подставляться, терпеть этот остракизм из-за неё, и все же идти на это опять, хотя в отношении неё в меньшей степени.
«Всем тут нужна острая жизненная правда, вывернутая кишками наружу», - размышлял Гум! А фантазии редко доходят до адресата, и все же Лил кое-чем обладала, по крайней мере, она могла распознавать метафизическое инобытие и могла его оценить, хотя теперь уже Гум и в этом не мог быть уверенным. Все наше противостояние рационализму, и невротические реакции просто недостаток времени разобраться в себе, и недостаток финансовых средств, чтобы ощутить некую долю свободы! А Гум считал себя, прежде всего, свободным, и да, он делал подарки любимым! И ведь самый ценный, как выяснилось - было время, космический вариант его атрибута!
- Лил, ты подобрела совсем не надолго и вот опять торжество злостного шампиньона? - обратился он к ней.
- Что? Я не расслышала, злостный шампиньон? Нет, тебе кажется, дорогой, я на самом деле всхлипываю, а ты даже не понял на этот раз!
- ммм, - процедил Гум, - а помнится ты меня бортовала, ах-хах, ты меня посылала даже, ах-ха-хах, так это было курьёзно.
- Ну, ты был не один такой, я многих посылала, дорогой, это как сбросить кожу понимаешь? И потом это тебя, похоже, вдохновляло тогда, разве нет?
- Вряд ли, конечно, и все же фетиш не пострадал...
- Правда? - Лил все же подошла к нему хитрой кошкой, добавив сочувствия в голос.
- И что ты это решил вспомнить такие давности? Я теперь буду возбуждена весь остаток дня, хих, - ехидничала она уже.
- Только вот не понимаю, из какого времени теперь вывернуться, чтобы не угодить в твои искусные сети, - продолжала она.
- Ну, перестань, это была наполненность жизнью, это было живое дыхание, полное оргазмических токов и радостей! А ты будто была мертва, тебя нужно было оживить как-то, придать смысл твоей печали. Поиску совершенного! Смочить эфир небесной слюной!
- Особенно твой кунилингус пришёлся ко двору, я была поражена.
- Ну, не только ты одна была поражена, он и другим раздавал кунилингусы в порыве чувства.
- Правда? - вскинула Лил брови.
- Какая изобретательная щедрость! А мы как дуры носили их у самого сердца, дорогой?
- Я не знаю, ведь это был как божий дар, его не украдёшь, - дадено и дадено! Однако, мне сдаётся, Донна Роза свой получила по ошибке, а-ха-хах, - смеялся теперь Гум.
Это даже Лил, рассмешило:
- хих-хих, да, черт тебя дери, Гум, ты решил меня посвятить в это таинство снова, может лучше сменить тему?
- А чем тебе не тема, бывает же такое - кунилингус не в то русло пошёл, ах-ха-хах, - смеялся Гум!
- Я не знаю, мой зашёл на ура, аха-хах, ты - просто невыносим, аха-хах, но это весело обсуждать после стольких лет! Ты теперь будешь её пытать? С новым пристрастием?
- Нет, что ты, боже упаси, а что порох не выветрился ещё?
- аха-хах, дурак, у неё спроси, Гум! Ты ли это был вообще?
- Право, я не знаю, Лил, крошка, - Гум вдруг стал серьёзным, - но твой был топовый!
- Хорошо, я согласна, мой топовый, ты доволен?
- Мне кажется, я перестарался слегка, если река сменила русло, ах-хах-хах.
- Ну, я не знаю, дорогой, чья река сменила русло, и что с тобой вообще происходит сегодня?
- Ничего пристрастного, просто эстетические бляшки зудят, Лил, знаешь, эстетические бляшки как провода электрические?
- ааа, это болезненно, с этим нельзя мириться, - выскажись, не носи в себе!
- Ах, ты ехидна, - обхватил её Гум за плечи!
- Ты - несчастная ехидна, вот ты кто, Лил!
- А что похоже?
- Очень! Я места себе не нахожу, опять этот непроницаемый панцирь, опять какая-то неведомая победа страдания! Лил?
Теперь она лениво высвобождается из его рук, уже больше не играя в свою «продуманную» стратегию.
- Отпусти, ты все равно исчезнешь не ровен час, и манну небесную прихватишь.
- Лил. Я бы не хотел твоих срывов больше, - он ласково придержал её согнутые руки в локтях.
- А мне показалось, ты остановил меня на грани наивысшего отречения и постижения!
- Лил, послушай! Не здесь, ты не представляешь последствий, - глаза его увлажнились, - я не могу этого допустить, понимаешь? - нежно смотрел он на неё теперь!
- Почему, ты не можешь решить? Ты меня отталкиваешь, потом притягиваешь, потом отталкиваешь словно маятник!
- Я не знаю, Лил, сам не знаю, зачем это нам нужно! Мне кажется невмешательство тебя устроило бы больше! Это так?
- Возможно и так, но от угрызений совести избавь! Избавь!
- Я этим и занимаюсь, потому как какие-то тривиальные вещи вселяют в Вас божие провидение, какие-то тривиальные вещи повергают Вас в панику, вселяют в Вас беспримерный ужас! От этого устаёшь, Лил! Я имею право на отдых? Или мне биться с воображаемым апокалиптическим ходом истории?
- Не нужно биться, дорогой, просто поцелуй меня и все! Ты так редко это делаешь теперь!
Лил теперь была проста, как соломинка и медянка! Медянка, свернувшаяся и ждущая солнечного тепла!
- Ну, если в этом лишь дело, - Гум, наклонился и слегка коснулся губами её уха, Лил ощутив тепло, слегка поёжилась!
- Все-таки ты горяч, Гум, ты горяч даже непроизвольно, тебе не нужно усиливать позицию! Хватило было и половины твоего напора, понимаешь?
- Не совсем.
- Ну, мы иначе устроены, мы не космические сущности так или иначе, мы восприимчивы к немногому, и отдалённому, в остальном же мы прячемся, сохраняя шаткое равновесие в природе вещей!
И Гум, уже не выдержал! Обхватил ее за талию и в страстном порыве впился губами в ее тихо журчащий рот! Лил, же невольно откинулась назад, подставив ему шею теперь, руками обвив его голову!
- Ты невыносим, ты невыносим, всегда такой резкий, и как от тебя увернешься, ах-ах-хах...
(14.09.21)