Перед началом пресс-конференции журналисты толпились в фойе бизнес-центра. Это были нездоровые от сигарет, растворимого кофе и пива, встревоженные бедностью и нереализуемыми амбициями молодые и не очень мужчины; из-под очков островзглядые, очень хорошо ориентирующиеся в опасном мире большого бизнеса девушки, и пожилые, униженно улыбающиеся женщины с потерянными надеждами и нервным тиком. Грязноватые и недорого одетые представители прессы вид имели нагловатый и беспокойный. Они преувеличенно громко беседовали друг с другом, демонстративно уснащая речь матерными и просто грубыми словами, и заранее цинично посмеивались над представителем бизнес-сообщества, который должен будет вскоре ответить на их вопросы.
Корреспондент местного филиала известнейшей федеральной газеты Иннокентий Репьёв был вхож в журналистскую тусовку города, но считал коллег заносчивым быдлом, поэтому, вежливо поздоровавшись с собратьями по клавиатуре, стал изображать независимость в стороне от стада. Он переминался с ноги на ногу, иногда по-боксёрски покачивая головой, будто разминаясь перед спаррингом. Лицо у него было широкое, шея довольно толстая и Репьёв предполагал, что похож на «неплохого в прошлом боксёра», который «подавал надежды», но потом травмировал, например, плечо и ушел в журналистику, но при случае мог «так врезать, что мало не покажется». Чтобы еще более походить на бывшего неплохого боксёра, Репьёв стригся модно, коротко, под уголовника.

Девушка, улыбающаяся и губами и глазами, разрезом на короткой юбке и декольте, вышла в фойе и улыбающимся же голосом попросила всех подняться на 15 этаж. Журналисты, несколько презрительно посмотрев на девушку-улыбку, преувеличенно медленно и расхлябанно направились к лифтам. Маленький рыжеватый корреспондент спросил девушку, где можно курить на 15 этаже и прищурившись сунул в рот сигарету «Marlboro», показывая тем самым, что пойдёт курить сразу же, как только приедет на 15 этаж, а пока ему плевать на красивый чистый бесшумный лифт с зеркалами и также плевать на предстоящую пресс-конференцию. В лифте корреспонденты плоско вполголоса шутили, стесняясь потертых джинсов и поношенных свитеров, которые в блистательном великолепии бизнес-центра выглядели вовсе не творчески, а неуместно и глупо. Особенно остро свою ущербность журналисты ощущали в присутствии девушки-улыбки, которая мозолила им глаза чистой ухоженной кожей, полной упругой грудью, стройными ногами.

Репьёв, пока ехал в лифте, успел подумать, что у девушки красивые ноги, что хотелось бы заглянуть ей под юбку, что девушка – «секретутка» и уж наверняка занимается оральным сексом с начальником, когда тот попросит, и вообще, «не так уж много она зарабатывает» - лгал себе корреспондент филиала, прекрасно сознавая, что девушка с таким ароматом и маникюром зарабатывает значительно больше чем он, провинциальный журналист в растоптанных туфлях. Пока лифт мягко дрыгался, останавливаясь, Репьёва пронзила гнусная мысль о том, что «такая тёлка» никогда не займётся оральным сексом с ним, Репьёвым, хотя у него и толстая шея и широкое мужественное лицо. Наконец, выходя из лифта, Репьёв заставил себя думать, что «не больно и надо», по-боксёрски покивал головой и сделал холодное и циничное лицо.

Началась пресс-конференция Викентия Абрамовича Штейна, генерального директора ВПЭК. Молодой, но уже полный, седоватый и костюмированный в полосочку Викентий готовился в очередной раз добросовестно и старательно соврать корреспондентам на их почему-то одинаковые и для него, Викентия, совершенно глупые вопросы. Викентий был очень сообразительным молодым человеком и, поучаствовав несколько раз в пресс-конференциях, обнаружил, что журналисты даже уважаемых «экономических» изданий всегда задают одни и те же вопросы, одними и теми же фразами, улавливая лишь формальные отличия новой информации от прежней. Сначала он искренне недоумевал – почему так происходит и кому интересно читать одно и тоже в разных газетах и смотреть одни и те же новости по телевизору. Потом он догадался, что журналисты ничего не понимают в энергетике, которую он искренне любил, и готов был поведать о ней много интересного. Также ничего не понимают в энергетике люди, которые читают газеты и смотрят местные новости. Его, Викентия речи о проблемах государственного масштаба могли в теленовостях показать после репортажа о спасении собаки из канализационного люка, а в «аналитических» газетах цеплялись за цифры «об объемах годового оборота ВПЭК», как будто эти цифры отражают реальное состояние дел в энергетике и могут хоть на йоту приблизить читателя к пониманию…осознанию…выводам.

Окончательно ироническое и снисходительное отношение к журналистам Викентий усвоил после пресс-конференции, на которой он увлёкся, с жаром рассказывал о насущнейших проблемах энергетики, о том, как много нужно сделать, и как это важно для страны… Первый вопрос, который ему задал красивый потасканный журналист с вакуумными глазами был о том, почему подведомственное ему учреждение покидает одно офисное здание и переезжает в другое. Викентий, вспотев от неожиданности, всё и навсегда сразу понял, добросовестно соврал и с тех пор относился к общению с журналистами как к утреннему насморку перед кофе – высморкался и забыл.

Штейн заворожено смотрел на высоко обнаженные ноги юной тележурналистки, сидящей в первом ряду и хватко сжавшей массивный головастый микрофон красивыми красно-лакированными коготками. Теледевушка бессмысленно смотрелась в пространство – её время настанет после окончания пресс-конференции – тогда она подпрыгнет к Штейну с микрофоном и задаст пару бытовушных вопросов о тарифах и ценах на электроэнергию.

…Очередной вопрос задала известная всему городу и Викентию журналистка Григ, массивная, как метательница молота, черноволосая девушка в очках, тугой юбке и невероятно умными глазами. Штейн, вздрогнув, с неохотой отвёл глаза от лакированных ног теледевушки и, скорчив внимательную и уважительную физиономию, судорожно попытался уловить смысл ахинеи, на которую ему сейчас придётся отвечать. Ничего толком не поняв и не вспомнив, он сделал задумчивое лицо и сказал:
- Ну, на это вопрос ещё конечно рано отвечать... Давайте подождём объявления результатов... - Штейн знал, что пара газет, имеющих имидж респектабельных, утром напечатает бренчащее буквосочетание: «От комментариев по поводу трытытыты Штейн отказался», а другие вообще ничего не напечатают и по телевизору этот момент не покажут. А сама Григ задаст еще какой-нибудь дилетантский вопрос, на который Штейн даст обстоятельный и никчемный ответ, а потом еще пригласит «авторитетную журналистку», а может и её редактора, к себе в кабинет для «эксклюзивного интервью» и прочитает им написанный пресс-секретарём текст, обильно уснащённый цифрами «показателей объёмов и темпов развития», удовлетворив потребности СМИ в «достоверной, из первых рук» информации и отдельно взятых журналистки и редактора в избранности.

Большинство журналистов никаких вопросов Штейну вообще не задавали. Даже с учетом профессионального скудоумия провинциальные журналисты давно догадались, что разными словами написанная информация производит впечатление оригинальности, даже если она везде одинаковая, поэтому записывали ответы Штейна на вопросы своих же коллег.

Репьёв сидел в первом ряду с видом независимым и самоуверенным, не забывая по-боксерски разминать шею, и старался не думать о том, что Штейн всего лишь на два года старше, а уже генеральный директор громадной компании. Кеша стал думать о том, что сидящим рядом с ним журналистам лет не меньше, чем ему самому и они такие же журналисты, как он. А некоторые и старше. И вообще, таких как Штейн – десяток, ну сотня в стране наберется, а таких как он, Репьёв, в стране гораздо больше. Кому повезло, тот и стал Штейном. Тут же подкралась приятная в своей безнадёжной «правдивости» мысль о том, что Штейн наверняка еврей, а евреи – все один за другого и, небось, грузчиками не работали. Грузчиком Репьёв работал три месяца десять лет назад и очень этим гордился, почти также как и своей легендой о подававшем в молодости надежды боксёре.

После пресс-конференции Штейн и Репьёв неожиданно оказались в одном лифте. Здесь Репьёв пережил внезапно сильнейший приступ ущербности и сильнее обычного подёргав по-боксёрски головой, равнодушно уставился в кнопки лифта, не преминув, впрочем, удовлетворённо отметить, что Штейн ниже его ростом. Штейн, утеряв за ненужностью благожелательное выражение лица, задумался о проблемах энергообеспечения города и не заметил журналиста и боксёра. На выходе Викентий машинально улыбнулся девушке-улыбке, - успел отметить открытость и свежесть её груди, посожалеть о недостатке времени и мгновенно удовлетворившись тем, что у него самого жена такая же раскованная симпатяга.. .да, чёрт, времени не хватает ни на эту, ни на ту… - выскочил из красивых стеклянных дверей, стремительно спустился по лестнице, заскочил в Х5 и через мгновение выруливал со стоянки, погружённый в мысли о проблемах устранения досадных недостатков в системе энергообеспечения города.

Репьёв, посмотрев на часы, решил не торопиться в редакцию, тем более, что придётся торчать в пробке, в вонючем автобусе среди быдла. Он не спеша брёл по улице имени какого-то советского классика, купил в ларьке бутылочку дешёвейшего пива и присел на лавку во дворе незнакомого ему большого дома. Редактор точно не знала, когда заканчивается пресс-конференция и это позволяло Репьёву манипулировать рабочим временем в значительных интервалах.

По мере перемещения приятной покалывающей горло жидкости в желудок, настроение Репьёва улучшалось. Он начинал строит планы, мечтать о возможном сексе в ближайший месяц если не со своей девушкой, так хоть с проституткой, и о том, что вечером на работе посмотрит любимый порносайт с возможностью скачивания видеоклипов.

Жмурясь на ласковое сентябрьское солнце, Репьёв начал размышлять о судьбах России, о засилии кавказцев, которые отнимают рабочие места у русских и являются основным фактором роста уголовных преступлений – особенно изнасилований, и о том, что Гитлер быстро поднял экономику Германии…Особенно приятно думалось о недавнем успешном выступлении российской сборной на чемпионате Европы по футболу (Кеша, конечно, был футбольный фанат и недавно, нарезавшись пива, бегал ночью с триколором по улицам)… «Славные победы российских спортсменов свидетельствуют о том, то Россия – встала с колен и становится одним из политических и экономических центров мира» - думал Репьёв и в голове его зазвучали фанфары и возникло большеглазая большая голова президента, которого Кеша не очень любил.

Употребив слабоалкогольный напиток, и преисполненный гордостью за родную страну, Иннокентий пошел на остановку. Работать не хотелось, но он знал, что будет работать, что работать всё-таки надо, но скоро он бросит работу и найдёт другую работу – легче этой и с большей зарплатой. Более интересную работу, чем эта. Иннокентия знали в газетах города и готовы были принять. Но он уже поработал во всех газетах города. Теперь Кеша «подыскивал» работу в Москве: в Москве работы полно, а зарплаты намного больше, чем здесь…

В автобусе, натужно вывшем, Иннокентий Репьёв умиротворённо спал. Доброжелательный Штейн в лифте улыбался и рассказывал о том, что экономические показатели в стране растут высокими темпами, объем строительства превышает прогнозы, ужесточается миграционное законодательство, Балтийский флот проводит манёвры возле берегов Латвии…