Настенные часы, гордость нашего бюро программирования, начали играть приятную незамысловатую мелодию.
Услышав бой своих курантов, мы все, то есть весь наш маленький коллектив, удивлённо переглянулись. Удивились мы, естественно, не изяществу мелодии, удивились мы отсутствию нашего руководителя, которая всегда появлялась не то что вовремя, но и неизменно раньше каждого из нас.
- Может у Марьи Петровны что-нибудь случилось? – робко высказала предположение Аня Циклова, вопросительно поглядев сначала на меня, потом на Сашу Алгоритмова.
- Да что у неё может случиться, она бегает как конь с яйцами, - с вызывающей грубостью опроверг предположение коллеги Саша.
- Ну, может кто-либо из детей или муж заболел, - пожимая плечами, промямлил я.
- Дети взрослые и с ней не живут, муж у такой исполинши, наверняка тоже крепыш, - продолжал гнуть своё Саша.
Алгоритмов не очень любил начальницу. Его раздражала не только самоуверенность нашей еще не старой руководительницы. Сашу раздражала даже всё ещё заметная красота этой смуглой фигуристой женщины. Да, что там красота? Сашу раздражали даже вызывающе-могучие груди Марьи Петровны. Не знаю, правда, почему? Сам-то он был не высокого росточка и, поэтому, на мой взгляд, должен был боготворить высоких и статных женщин, даже если тем за сорок. Но Саша втайне, хотя это и был секрет Полишинеля, просто не переваривал начальницу. Хотя Марье Петровне на это было глубоко наплевать. Её вообще мало интересовало чужое мнение о своей персоне, тем более мнение мужчин и, тем более мнение Александра. Дело в том, что хотя Марья Петровна и считала традиционно всех мужчин козлами и кобелями, но к Саше она относилась как к существу низшей расы, ибо тот, будучи холостым человеком, совершенно не обращал внимания на нашу незамужнюю Аню Циклову. Честно говоря, я в душе был вполне солидарен в данном вопросе со своей начальницей, ведь Анна была вполне симпатичной и очень умной девчонкой. Единственный недостаток, который у неё, на мой взгляд, имелся, так это пристрастие к курению. Но ведь сейчас многие женщины курят. Да, что там женщины? Даже школьницы выбегают в школьный двор, не для того, чтобы подышать свежим воздухом на перемене, а для того, чтобы хватить порцию никотина за углом здания. Для Саши такая привычка была, видать, совсем неприемлема. И когда однажды мы с ним тет-а-тет заговорили об Анне, то он вполне откровенно пояснил:
- Ты, знаешь, не люблю курящих баб. В постели с ними просто гомиком себя чувствуешь, потому что несёт от них табачищем. И, если дело происходит в темноте, то вполне можно подумать, что трахаешь мужика.
Меня столь резкое суждение хотя и несколько озадачило, но, в принципе, я был с ним отчасти согласен.
Теперь же мы в некоторой растерянности просто бездельничали. Не то что каждый из нас не знал, чем заняться, но мы пребывали в некоторой растерянности, которая через пятнадцать минут переросла в беспокойство. Даже Саша Алгоритмов и тот не мог скрыть всё возрастающего лавинообразно беспокойства.
- Хоть бы позвонила, - недовольно пробурчал Саша.
Ответить ему никто не успел. Дверь распахнулась и в бюро вошла, поддерживаемая под руку очень высоким, здоровым, крепким мужчиной наша грозная Марья Петровна, которая в этот раз была совсем не грозной. Лицо Марьи Петровны было всё в слезах, тушь оставила на её щеках вертикальные полосы, отчего та стала походить на… Не помню, как этих чудиков называют, такие, которые в чёрном ходят и вид у них такой, как будто только что близкого человека похоронили.
Увидев нашу начальницу в столь беспомощном состоянии, мы, переглянувшись, подумали, что у неё и в самом деле кто-то умер. Однако задавать вопросы никто из нас пока не решался. Как-никак мы все в нашем бюро были людьми интеллигентными и тактичными. Потом, мы всё же были программистами, а стало быть, людьми неглупыми. Поэтому мы просто надеялись, что если не сама Марья Петровна, то, по крайней мере, этот мужчина прояснит нам ситуацию.
И он действительно прояснил.
- Мы только что с похорон, - почему-то сильно конфузясь, пробубнил мужчина.
- Кто же у вас умер? – дуэтом, в один голос вскричали Саша с Анной.
Я этот вопрос не задал, потому что у меня вертелся на языке другой, который я так и не озвучил, считая его бестактным. А хотел я спросить следующее: «А кто же хоронит в столь ранний час»? Да, для меня это было непонятно.
Теперь же мы, глядя с растерянной тревожностью на свою плачущую начальницу, почему-то, совершенно не сговариваясь, встали. А Марья Петровна, размазывая тушь по лицу и совершенно не обращая на данное обстоятельство внимания, с надрывом произнесла:
- Она лежала в чемоданчике как живая.
Услышав про чемоданчик, у нас троих просто подкосились ноги, и мы вновь плюхнулись в свои вертящиеся кресла, не в силах что-либо произнести.
- Мы её в Студёном овраге похоронили, на самой горе, с видом на Волгу, под большим деревом, - не переставая конфузиться, пояснил сопровождавший Марью Петровну мужчина.
- А кто это, кого? – запинаясь, несмело вопросил Саша.
- Бетси моя, красавица и умница, - разрыдалась с новой силой Марья Петровна так, что высокий мужчина вынужден был ей дать свой платок.
- Это болонка наша, беленькая, красивая, - конфузясь прогудел спутник Марьи Петровны.
- Она мне всегда тапочки приносила, - всхлипывая так, что казалось, это говорит астматик во время приступа, поделилась с гордостью воспоминанием о собаке Марья Петровна.
- Ладно, Маша, я пойду, - не переставая смущаться, тихонько пробасил великан, начиная пятится к двери.
Марья Петровна лишь равнодушно махнула рукой.
Из того, что верзила называл нашу начальницу просто по имени, мы все сразу же сделали окончательный вывод о том, что тот являлся мужем Марьи Петровны.
Едва за супругом начальницы закрылась дверь, как Анна с сердобольной категоричностью вскричала:
- Вам нельзя в таком состоянии сегодня работать!
Затем Анна опрометью выскочила из кабинета.
- Вы бы написали заявление на отгул, - бестактно брякнул Алгоритмов.
Марья Петровна лишь презрительно взмахнула рукой, показывая этим не только своё несколько презрительное отношение к Саше, но и показывая данным жестом полную зависимость начальника от её, Марьи Петровны воли.
Тут в кабинет вернулась Анна. Она нежно положила руку на плечо своего шефа и растроганно проворковала:
- Я догнала вашего супруга, он ждёт вас в машине и отвезёт домой. Пойдёмте, я провожу вас.
Марья Петровна послушно поднялась и, опираясь на плечо Анны, призналась:
Меня никто никогда так не любил, как моя Бетси.
Слёзы вновь водопадом заструились по её лицу, смывая косметику.
Схватив со стола одноразовые бумажные салфетки, Аня торопливо подала их начальнице, но та лишь равнодушно отмахнулась:
- Я и накрасилась то сегодня лишь потому, чтобы быть приятной для моей Бетси, чтобы проводить её в последний путь в подобающем виде, а сейчас… - она с глубокой безнадёжностью махнула рукой и шаркающей походкой пошла рядом со своей подчинённой из кабинета.
Мы с Александром сидели молча, не в силах сказать что-либо и лишь смотрели с немым изумлением друг на друга.
Лишь когда вернулась Аня, Александр растерянно произнёс:
- Как же так, что её никто никогда так не любил, как её собака?
Я промолчал, потому что сей факт был тоже для меня непонятен.
Я даже хотел пошутить насчёт того, что видать нашей начальнице никто никогда не приносил тапочки кроме её Бэтси, но вовремя остановился, осознав всю пошлость и никчёмность своей неуместной шутки.
Для Анны же, видать, сей феномен был вполне объясним, потому что она посмотрела на Сашу как на недоумка.
Тут уж я был вынужден встать на защиту Александра:
- В самом деле, это же странно. Она красивая женщина, у неё большие груди…
- У неё бугай муж, - поддакнул Саша.
- У неё дети, - продолжил я.
- И она не сирота, у неё родители, - тотчас подхватил Саша.
Мы изумлённо взирали на Анну, ожидая её объяснений.
Та лишь безнадёжно вздохнула и философски констатировала:
- Вот так и получается, близких людей вокруг вроде бы и полно, а таких, которые могут любить как собака, вовсе нет.
Мы с Сашей ошарашенно переглянулись и, не сговариваясь, чисто автоматически почесали затылки, хотя у нас и не было такой привычки.