СЕМЕЙНЫЙ ПОДВИГ
/драма наших дней/

Жена. Скупой! Скупой! Скупой!

Муж. Вовсе не скупой.

Жена. А я утверждаю: Скупой! Скупой! Скупой!

Муж/осторожно/. Не скупой, а бедный. Я не могу дать тебе того, чего у меня нет.

Жена. А почему у Геннадия Петровича есть?

Муж. Геннадий Петрович? Это… это…

Жена. Ничего не «это». Уж я это знаю. Такой же, как ты, а может и хуже. Но не скупой. Бумажник у него, знаешь какой толстый. Толстенный.

Муж. Ты что, рылась в его бумажнике?

Жена. Очень мне надо. Он сам, когда раздевается, обязательно кладёт под подушку.

Муж. Он при тебе раздевается?

Жена. А разве в постель ложатся одетым?

Муж. И в этой постели была ты?

Жена. А ты предпочёл бы другую?

Муж. Угадала.

Жена. Не так сложно, как кажется. Но тогда содержимое бумажника досталось бы не тебе.

Муж. Не возьму в толк, какая связь между тобой и бумажником Геннадия Петровича?

Жена. Проще простого. Главное, заставить мужчину вынуть бумажник. Остальное для женщины дело техники.

Муж. Техники какой, сексуальной?

Жена. Послушай, дорогой, когда мы с тобой венчались, я дала тебе клятву верности и ничего тверже женской клятвы мир пока не знает. Единственную конкуренцию ей могут составить якутские алмазы. Но как раз в них ты ничего не смыслишь. Не надувайся, как пузырь, когда говорю правду. У нас с Геннадием Петровичем чисто деловые отношения. Кстати, ты ему нравишься. Сам мне говорил.

Муж. Приятно, что в постели вы заняты моей персоной.

Жена. Он называет тебя недотёпой и ищет способ помочь.

Муж. Кажется, нашёл.

Жена. А в качестве посредника предпочитает меня. Мог бы давать деньги напрямую, но боится задеть твою гордость. По его мнению, самый гордый народ именно голодранцы.

Муж /возбухая/. Он посмел назвать меня голодранцем!

Жена. Не назвал, но подумал.

Муж. Похоже, так спелись, что понимаете друг друга с полумысли.

Жена. Не горячись, а рассуди здраво. На твою зарплату можно умереть, но на похороны её не хватит.

Муж/ начиная соображать/. Тогда почему ты требуешь у меня денег, да ещё называешь скупым?

Жена. Потому, что прежде, чем идти к Геннадию Петровичу, я должна хорошенько рассердиться. Разве не подвиг лежать в постели с импотентом ради того, чтобы прокормить семью?

Муж /расчувствовавшись/ Дорогая, но ведь я…

Жена. Лучше помолчи, скупердяй!


ЖИЛИ-БЫЛИ
У Василия Ивановича умерла жена, Степанида Евсеевна.

Отправился Василий Иванович в трактир и там сказал суетящемуся половому:

– У меня, лакейская твоя душа, жена померла.

– Гуляша нету,– отвечал половой.– Имеются щи по-флотски и каша геркулес.

– Василий Иванович согласился на щи, когда к нему подсел какой-то пижон в шляпе канотье и с тросточкой.

– Местечко найдётся?– поинтересовался пижон и тросточкой помешал щи.

– Располагайтесь,– Василий Иванович с удивлением разглядывал чужеземный убор.– А вот беда у меня, жена, стало быть, померла. Жили-были, а перед самым авансом и представилась.

– Радоваться надо,– сказал пижон, вытирая тросточку о пиджак собеседника.– Мою никакая короста не берет. Хоть кол теши, хоть отравой греши. Не женщина, а памятник вечной славы. Кстати, вот и она. Глаша, познакомься с Владимиром Иванычем, жена у него дуба врезала.

– На мне женитесь,– предлагает Глаша, расклёшивая ноги, как матросы в танце «Яблочко».

– А своего куда денешь?– сомневается Василий Иванович, стараясь не глядеть.

А чего ему сделается? Перетерпит. Вы, по всему видать, более годика не протянете, тогда я снова за него выйду, уже на выгодных для себя условиях.

– Коли так, можно и жениться,– соглашается Василий Иванович,– Траур пока не миновал, так что заодно и по тебе справлю.

Сначала соседки осуждали Василия Ивановича за скоропостижность: не износив башмаков, купленных покойницей на толкучке, привёл другую, у которой кофта на груди не застибается. Но вскоре примирились, наблюдая, как новенькая скукоживается прямо на глазах.

Сразу после похорон Василий Иванович позвонил пижону:

– Горе у меня, мил человек, жена, стало быть, померла. Жили-были, а перед самым авансом окочурилась.

– Ты, отец, не туда попал,– изумился пижон. Слышно было, как он тросточкой что-то размешивает в тарелке.– Я лицо частное, незаинтересованное. Тебе служба благоустройства требуется.

Борис Иоселевич