- Вспомнил, что у него сын есть. Не дам я тебе ребёнка.
Настя стояла в дверном проёме надёжнее стены.
- Как же ты мне не отдашь? – Дима был возмущён до глубины души. И в качестве очень веского аргумента в свою пользу, гордо заявил, - Я же сейчас даже не выпимши.
- Значит, те несколько месяцев, что ты не видел сына, ты был пьян? Так выходит.
- Ты не передёргивай, давай, - с возрастающим раздражением ответствовал Димка, - И вообще, ты не имеешь права не отдавать мне сына, - с упорством уязвлённого самолюбия возмущался любящий отец, - Раз твоя дочь в тюрьме, то ребёнок должен быть с отцом.
- Да какой ты отец, - искренне возмутилась Настя, - Довести родного сына до рахита. Как тебе вообще не стыдно, - продолжая загораживать вход в свою убогую комнату в бараке, больше всего напоминающую пенал, настолько была узкой. Возмущению Насти не было предела. Только-только выходила внука, отпаивая его рыбьим жиром и вот на тебе, припёрся папочка. Дима же, услышав справедливые упрёки насчёт рахита, попытался неуклюже оправдаться:
- Сашка то у моей матери был. Ты же знаешь, что она безграмотная. Читать и то не умеет. Раз живот растёт у пацана, то она думала, что просто упитанный, толстеет.
- Толстеет! – Всплеснув руками, воскликнула Настя. – Да твои братишки у него последние крохи отбирали. Ведь это от голода рахит то бывает. А твоя мама, маланья эдакая, вообще не интересовалась внуком.
- Ну, ты мою мать то не трожь, она на трёх работах работает. Мои братья своё по ушам уже получили. Но ведь малолетки. Дураки ещё. А матери их без отца воспитывать каково.
Димка был недоволен, что приходится спорить с тёщей. Потому как справедливость была на её стороне, хотя Димка не сознался бы в этом и самому себе. Он просто был сейчас возмущён, что его прекрасные порывы примерного отца просто остаются неоценённые. Да и кому может понравиться, когда его выставляют чёрствым извергом. Да ещё при таком количестве любопытных. Вон их сколько, охочих до чужих склок, повысовывало свои башки из распахнутых дверей. Ишь, как интересно, просто страсть.
- Ты мне на свою мать не указывай. Это ты сыну своему скажи, почему он родного отца в глаза не видит, - продолжала шуметь Настя, так, словно и не было посторонних.
- Чё ты расшумелась то? Пришёл же. А ты вот не пускаешь меня даже через порог. – Димка ещё больше нахмурился и подумал, что не надо было слушать эту шалаву Люську. «Чё дома делать? Чё дома делать? У твоей матери с тобой трое сыновей. Вы в войну и то не умерли. Она что, не справиться думаешь?»
Вспомнив такое Люськино настырство и, краем глаза поглядывая на, казалось бесконечный ряд физиономий, выглядывающих из своих клетушек в длиннющий коридор барака, Димка всё более и более приходил в раздражение.
- Ну, вот что, тёща, - с угрозой на своём побитом оспой лице, решительно с расстановкой заговорил Димка, - Сашка мой сын, твоя дочь в тюрьме.
- Моя дочь твоя жена, - напомнила зятю Настя.
- Не перебивай и впусти в комнату. Нечего тут спектакль разыгрывать.
Посмотрев и направо, и налево, Настя наконец обратила внимание на соседей и нехотя пропустила зятя в свою комнатушку, где на большом сундуке, возле окна, сидел внук. Этот сундук с плоской крышкой служил Саше и постелью, потому что кровать бабушки была очень узкой и не вмещала даже ребёнка помимо Насти.
Пройдя в комнату, Димка посмотрел на не в меру серьёзного сына и, виновато улыбнувшись, заискивающе произнёс:
- Сынок, ты узнаёшь меня?
Мальчик несколько испуганно посмотрел на отца и тут же отвёл взгляд, отодвигаясь поближе к дощатой перегородке. Видя такую реакцию, Димка досадливо понял всю несуразность вопроса. Но было уже поздно. Ибо тёща тут же ехидно прокомментировала:
- Вот какой примерный папаша, так часто сына видит, что тот и забыл его.
Скрипнув от бессильной ярости зубами, Димка, не вступая в ненужную полемику, достал из кармана широченных брючин жестяную коробку леденцов и, открыв её, протянул сыну. Мальчик не торопился брать сладости, недоверчиво разглядывая конфеты, напоминающие разноцветные камешки.
- Бери, бери, это вкусно, - поощрил Димка и, поставив жестянку на сундук, повернулся к тёще и пробурчал:
- Что же мне теперь в выходной и с сыном нельзя повидаться?
- Дима, только не води его к Люське, - оттаивая от виноватого тона зятя, попросила Настя.
- К каким Люськам, мама, - неприятно поражённый тем, что тёща в курсе его амурных похождений, воскликнул Димка. - Просто погуляю с сыном.
И чтобы прекратить этот ненужный разговор, повернулся к сыну, который так и не притронулся к леденцам. Вздохнув, Димка закрыл коробку и положил обратно в карман своих расклешённых брюк.
- Сейчас мы с тобой мороженное пойдём поедим, - пообещал Димка. – Ты тётю Катю то помнишь? – Спросил он сына, беря того на руки, - Это моя тётка и она торгует мороженным.
«Он и тебя-то не помнит. А уж твою тётку и вовсе не знает», - хотела сказать Настя, но вместо этого произнесла:
- Ты уж сына то чем-нибудь существенным покорми.
- Могла бы и не говорить такое, - пробурчал Димка, выходя в коридор барака, где как по команде, сразу же захлопнулись все двери.
- И по бабам то не ходи, и не пей, - продолжала причитать вслед Настя.
Но Димка уже не слушал её, стараясь поскорее пройти бесконечный коридор барака. Нет, к бабам он, разумеется, не пойдёт. Хватит и того, что он уже поругался с Люськой, когда сообщил ей, что собирается провести выходной с сыном. Но как проводить время с маленьким ребёнком, куда пойти, Димка не представлял. Высиживать в кинотеатре глупо. Немного поразмышляв, он не придумал ничего лучшего, как пойти в парк. Ему это даже показалось интересным, так как бедное детство с единственными штанами, не стимулировало к общественным местам. Но сейчас, когда он зарабатывает самостоятельно и даже большую часть зарплаты оставляет себе, ибо Люська ведь не жена, чего же ей всю зарплату отдавать, Димка мог позволить себе и вполне культурный досуг. Хорошо всё-таки, что его взял Виктор Крутилин в свою бригаду маляров. Это была несомненная удача. Работая у Крутилина, можно было не только неплохо заработать, но и стать высококвалифицированным специалистом. Да к тому же маляр, это профессия вечная, всегда будет востребована. Тем более, сейчас, когда с окончания войны прошло всего каких-то пять лет. Хорошо, что он выбрал строительство. Очень хорошо. Димка самодовольно улыбнулся и, наклонившись к сыну, спросил:
- Ты есть то хочешь?
Так как сын продолжал молчать, то Дима, почувствовав запахи столовой, мимо которой они проходили, сам же и ответил:
- Молчание знак согласия.
В тот день они обошли весь парк, не пропустив ни одного аттракциона. Впрочем, в послевоенном парке развлечений было совсем не много. Так что уже через час Димке ужасно наскучило тихим шагом топтать асфальт на узких дорожках парка. Но он всё же стойко выдержал скуку нескольких часов прогулки. Слишком рано возвращать сына тёще не хотелось, чтобы не бросать тень на свои отцовские чувства. Он даже дал выспаться мальцу, два часа добросовестно отсидев на скамейке, в густой тени развесистой кроны, чувствуя, как затекают ноги не столько от веса ребёнка, сколько от невозможности переменить позу. В душе Димка уже жалел о своём решении провести день с ребёнком. И сидя в раздумьях на скамейке, он вспомнил о своей давнишней мечте сходить в ресторан. Да не в простой ресторан, а плавучий. Собственно это была обычная пристань, типа двухэтажного дома. А точнее даже одноэтажного, ибо верхняя надстройка представляла из себя открытую площадку с небольшой сценой для оркестра, местом для танцев и несколькими столиками. Кухня и прочие служебные помещения находились внизу. Ходят ли по вечерам с малолетними детьми в рестораны? Димка об этом даже не задумывался. Тем более он помнил наставления тёщи не забывать покормить ребёнка. А где же ещё можно вечером покушать? Столовые то закрыты. Дома? Да его мать, несмотря на преклонный возраст, так и не научилась готовить. Там наверняка хоть шаром покати. Итак, Дима с сыном оказался в «поплавке», так в просторечье прозывался ресторан «Волжские зори». Красивая панорама, тёплый свежий ветерок с реки располагали к отдохновению. В общем, Дима засиделся в столь приятном месте до ночи. И как не хотелось уходить, но… заведение закрывалось. Полный романтических чувств Дима, не понимая как, неожиданно спросил сидящего на руках сына:
- А мамку повидать хочешь?
Так как утомлённый долгим днём сын не отвечал, то Диман философски, плохо ворочающимся языком изрёк:
- Молчание знак согласия.
Наняв частную, чёрную «Победу» отец с сыном отправились прямиком к женской колонии. Сын мирно спал. Дима самодовольно улыбался пьяной улыбкой, представляя, как удивиться супруга.
Но. Диму ждало жестокое разочарование. Как ни упрашивал, как не умолял любящий супруг о свиданке с женой, всё было бесполезно. Всё это приключение для Димки осталось без последствий только благодаря сыну, которого в конце концов разместили на переднее сиденье машины, пока папа пытался настырно пробиться на территорию колонии. И хотя пейзаж из окна машины был очень уныл и однообразен, но Саша ничего подобного никогда не видел. Наверное, это было для мальчика столь же необычно, как и марсианский пейзаж. Ведь он никогда не видел столь длинных заборов, гораздо длиннее коридора в бабушкином бараке. Поверх забора тускло выделялась колючая проволока. А ещё там были вышки с солдатами на них. И как ни хотелось мальчишки спать, он смотрел и смотрел на столь необычную картину. Впоследствии мальчик начисто забыл весь свой единственный день, проведённый с отцом. Но вот забор запомнился чётко, на всю жизнь. Уже будучи вполне взрослым человеком, Саша даже написал о своих воспоминаниях стихотворение. Вот оно.

Из ночи фарой выхвачен забор
С колючками и вышкою охраны.
Его я помню до сих пор.
Хоть тюрьмы - социальные изъяны.
Не помню в робе при свиданке мать.
Надёжно стёрты встречи без возврата.
А вот забор в подробностях видать,
Как ласки безвозвратная утрата.

Это единственное Сашино стихотворение, которое он написал в своей жизни. Впрочем, чему удивляться. Ведь он не литератор, а просто маляр, как и его отец. А получился бы из него поэт или нет, даже сам Саша не знает. Точно также он не может объяснить, почему написал именно про этот забор. Чем он ему так запомнился. Ведь он провёл в то воскресенье с отцом весь день. Может быть, если бы таких дней было больше, запомнилось бы столь же ярко что-то и другое. Но не запомнилось. Потому что Диман более не проводил выходных с сыном. Скучно.