Ночной рейс мечтателя с активной жизненной позицией...

Юля Демидова, привычным порядком разместившись в тесном купе, вышла в опустевший коридор вагона. Объявили отправление, и провожающие, наспех простившись с отъезжающими, дружно высыпались на перрон помахать рукой вслед уходящему поезду. Послышался традиционный для первого состава «Марш славянки», и тяжелые колеса вагонов, со крипом придя в движение, стали набирать обороты. В приоткрытое окно ворвалась струя прохладного в этот дождливый летний день воздуха - свежий аромат молодой зелени, смешанный с удушливым запахом вокзала. За окном сначала медленно, а потом все быстрее проплыли здание центрального терминала, череда тепловозов на запасных путях, ждущие своей очереди пассажирские и товарные составы, неказистые железнодорожные постройки, промышленные городские кварталы и наконец – мост через реку.
Это было Юлькино любимое место – могучий царственный в своем величии Днепр – широкая полноводная река на зависть всем европейским и прочим столицам.
Из окна вагона открылся великолепный в лучах заходящего солнца вид на знаменитые днепровские схили, утопающие в их зелени строения лавры, монументальная Родина-мать с урезанным куцым мечом... Чуть ниже угадывались купола Выдубицкого монастыря... А дальше были крутой изгиб радуги, крест Владимира, покачивающиеся на воде дебаркадеры плавучих гостиниц и ресторанчиков. Всего этого уже не было видно из-за разросшихся деревьев и далекого расстояния, но Юля и так знала, что там, на удаляющемся правом берегу...
Она набрала полную грудь воздуха и на несколько секунд задержала дыхание – в который раз запечатлела визитку любимого города, чтобы увезти ее собой и сберечь до возвращения.
С этого места можно было оторваться от окна для продолжения обычной путевой жизни.
День был рядовой, ничем не выдающийся, середина рабочий недели. Пассажиров в вагоне было мало, и обычно общительная Юлька на этот раз обрадовалась, что оказалась в купе одна.
Юля Демидова ехала в Москву по печальному поводу – умерла ее бабушка Елизавета. На похороны она не попала потому что бабушка, почувствовав себя плохо, предупредила родню, чтобы, в случае чего, любимую внучку не беспокоили – у той было намечено важное собеседование в Германии, на которое они обе возлагали большие надежды. Сразу после собеседования Юлька, как и планировала, приехала в Киев, где ее уже ждала трагическая новость.
В тот же вечер Юля снова собралась в дорогу, чтобы поклониться бабушкиной могиле, а также заслушать завещание, в которое она была включена вместе со своим двоюродным братом Артемом.
В данном случае завещание не было пустой формальностью, потому что после бабушки немало всего осталось, а стало быть, было что делить.
Московский дедушка в свое время был генералом. А бабушка Елизавета, соответственно, – генеральшей. Да какой! Украшала дедушку и красотой, и статью, и острым умом и хорошим вкусом. А дедушка в благодарность за это осыпал бабушку дорогими подарками.
Чаще всего дарил украшения – и современных советских ювелирных заводов, и кое-что старенькое, из дореволюционного периода.
Бабушка с дедушкой вообще увлекались стариной - собирали фарфор, покупали иконы, лампады, подсвечники ... Отпуск они обычно проводили в путешествиях, совершая паломничество в разные уголки страны в поисках антиквариата. И со временем их дом стал напоминать богатый экспонатами тесный музей, самой большой ценностью в котором все же считался семейный архив... Письма, фотографии, дипломы, почетные грамоты и благодарности, а также полученные недавно рассекреченные документы, касающиеся отца Елизаветы, погибшего в тридцать восьмом в застенках НКВД.
Однако Юлька сейчас ни об архиве, ни о драгоценностях не думала. Ехала первым делом помянуть бабушку, а вторым - уважить родственников, объявивших семейный сбор.
Марийку, Юлину младшую сестру, с отцом на оглашение последнего волеизъявления бабушки не пригласили. Они были на похоронах, а вот в завещании не значились. И не только они. У Елизаветы был еще один сын - дядя Боря, живущий в Москве своим домом вместе с женой и двумя детьми. Но в список избранных попали только бабушкины любимчики - Юлька с Артемом, младшим сыном дяди Бори. Так решила Елизавета, у которой было свое собственное понятие справедливости...
Однако эта ее позиция, как и следовало ожидать, не всех устроила.
Больше всех был расстроен дядя Боря. Приглашая племянницу по телефону, он высказал недовольство, что от их семейства на получение доли наследства назначен не он сам, человек рассудительный, умеющий распорядиться имуществом, а разгильдяй Артем, который, по его мнению, ни годами, ни умом для этого дела не годился.
Марийку тема завещания тоже не оставила равнодушной. Мария настолько достала Юльку своими претензиями, что та, еще не зная наверняка, что именно она унаследует, пообещала сестре разделить поровну все, что ей достанется от бабушки Елизаветы.
Машка с малолетства была вредная, балованная, как большинство поздних детей. Только мама, у которой ко всем был свой особый подход, с ней и справлялась...
Мама всегда была центром их маленькой вселенной, образовавшейся когда-то давным-давно... В этом же городе... Но в другой стране... В прошлой эпохе...
Отец тогда работал по распределению на одном из Киевских заводов и мечтал вернуться домой в Москву... Мать, студентка Киевского института легкой промышленности, тоже собиралась после окончания учебы возвратиться к себе на Волынь, в Западную Украину... Они полюбили друг друга и никто никуда не уехал... Поженились... Родили двоих дочерей... Были счастливы...
Мама во всем была талантливая – хорошо шила, вкусно готовила... Когда делала что-то руками, пела мелодичные украинские песни. А еще она писала стихи. Странно, но на русском, хотя дневники вела на родном западно украинском наречии (интересно, что Тарас Шевченко – наоборот)...
Отец был хорошим специалистом и много времени отдавал работе. Он быстро занял руководящую должность на своем заводе, но и семьей тоже занимался. Выполняя свой отцовский долг, к воспитанию дочерей подходил творчески. Юлька помнила, как в детстве вместо зоопарка и детских площадок она часами просиживала в бильярдных и шахматных клубах с тяжелыми шарами или шахматными фигурами в руках, ожидая окончания очередной партии. И больше всего боялась, что может начаться следующая.
Юля на отца не жаловалась, а Марийка, на которую он перенес опыт воспитания старшей дочери, бывало, ябедничала маме, и тогда папе крепко доставалось.
Отец на все отвечал распространенно-однообразно: «Дашенька, золотце, кисонька рыбонька, розочка, козочка, деточка, веточка...». И ему тут же все прощалось.
Девчонки росли, как все советские дети – ходили в школу, занимались кто музыкой, кто танцами, на каникулах ездили к бабушке и в пионерские лагеря. Не смотря на большую разницу в возрасте, часто ссорились, а бывало, что и дрались. Юлька дразнила сестру «маленькой меркантильной кью», а Марийка ее - занудой и заучкой.
Обычная жизнь типичной советской семьи... Но у Юли Демидовой об их совместном прошлом остались только самые хорошие воспоминания...
Потом мама заболела. И над ними, угрожая все перечеркнуть, повис роковой диагноз...
Мама долго лежала. Красивая, цветущая... Только ходить не могла...
Отец растирал ей безжизненные ноги и упрашивал, чтобы она жила. Пусть не встает – это ничего, лишь бы оставалась с нами... Мама в ответ на это улыбалась – соглашалась. Она вообще красиво уходила...
Однажды осенним утром на подоконник прилетела синичка, постучала клювом в стекло, и мама расплакалась – плохая примета... В первый раз за всю мамину болезнь они видели ее слезы. А когда Юля вернулась из школы, узнала, что мамы больше нет...
Отца, такого сильного, это горе сильно подкосило. Тут еще дал о себе знать развал Союза... экономический кризис... остановка завода, на котором работал отец... Беда не ходит одна...
Юльке было шестнадцать, когда грянула страшная семейная трагедия на фоне дошедшей до ручки страны. Все было плохо и беспросветно.
Она боролась, как могла, – поступила в институт, устроилась на какую-никакую работу, лишь бы деньги. Курсы иностранных языков – заочно. Иногда думала, что не выдержит, но всякий раз открывалось второе дыхание. Тяжелые были времена... Но они тогда для всех были тяжелые...
Московская бабушка материально помогала – присылала деньги, продавая по дешевке свои украшения. Но советские быстро закончились, а старые решили не трогать.
Отец сильно переживал, что не может обеспечить семью, начал пить. Во хмелю становился придирчивым и несправедливым. Особенно доставалось Марийке. Та плохо училась, часами валялась на диване перед телевизором, непрестанно перечила и выражала недовольство. А когда подросла, так заморочила голову своей независимостью, что временами Юля думала, что даже ее ангельскому терпению вот-вот настанет конец.
Особенно было обидно, когда Машка кусала ее за все самое доброе и бегала по соседям с жалобами на родных. Однако она сестру оправдывала, списывая все ее задвиги на болезнь роста...
А вот отец такой болезни признавать не хотел. Он часто срывался на Марийке, крепко ей доставалось. Да и Юлька, чего греха таить, иногда не выдерживала, переходила на крик... Любой бы не выдержал...
Теперь Мария часто выступала перед сестрой с претензиями - и за свое тяжелое детство – за их бедственное положение... за нехватку денег, отцовские запои... Как будто Юльку все это обошло стороной, как будто это не ей пришлось все взвалить на свои хрупкие неокрепшие плечи...
Это сейчас, а тогда...
Как только Юля Демидова закончила университет, Елизавета отправила ее на время к своей подруге в Германию поднабраться там ума-разума. В чужих краях Юльку приютили, помогли устроиться на работу. Параллельно она снова поступила учиться - нужен был еще один диплом, западной системы образования...
А дальше все пошло относительно гладко. Юля – девушка способная... Ее оценили, и все постепенно устроилось - хороший заработок, зарубежный опыт, возможность помочь родным...
К ним в Киевскую квартиру перебралась с Волыни другая их бабушка, мамина мама, контролировать все еще несамостоятельную Машку. В доме, как раньше при маме, вкусно запахло пирожками и пампушками.
Постепенно все их беды стали отходить в прошлое. Отец мало-помалу успокоился – бросил пить, нашел хорошую работу, женился в другой раз. Но Марийке помогал мало – своя семя. Да и как-то все уже привыкли, что Юлька – главный добытчик.
Она не возражала. Все приходило в порядок, и можно было теперь вздохнуть с облегчением и даже посмотреть мир...
За несколько лет Юля коротко, но все же посетила множество стран, большое количество европейских столиц, была в Америке и на Востоке. Для девушки, которая никогда не могла позволить себе никаких хобби и развлечений, путешествия стали главным увлечением ее новой самостоятельной жизни. Как только выпадала возможность, она прыгала в то или иное средство передвижения и колесила по свету... смотрела и слушала, жадно впитывая впечатления.
С каждым городом она старалась подружиться. А для этого, как учила Елизавета, нужно побродить по его улицам одной. Только так город может открыть тебе свое сердце.
С некоторыми отношения складывались сразу. Другие долго присматривались, осторожничали, но потом все-таки сдавались. Третьи так и оставались загадкой, и Юлька планировала вернуться сюда снова, чтобы ее разгадать.
Но самым любимым безоговорочно и навсегда оставался Киев...
Что ни говори, Юля Демидова здесь выросла. В центре, где они жили, ей были знакомы каждая улочка, каждый спуск, каждая арка, каждый дом. Она помнила все здания, какими они были еще до реставрации, радовалась их возрождению, тому, до чего они стали красивыми.
Приезжая в Киев, Юлька вспоминала все короткие дороги дворами, через подворотни, затерянными в зелени холмов покосившимися от времени ступеньками...
С детства остались в памяти приключения, связанные с труднодоступными подземными ходами и пещерами на Зверинце и Печерске...
А чего стоили поездки в Кончу Заспу, когда-то знаменитую не своими роскошными коттеджами, а щедрой, буйной и общедоступной природой сразу за городской чертой. Там цвели ромашки, колокольчики, кашка, синие ирисы... Разноцветие и разнотравие...
Киев всякий раз приветствовал ее возвращение какими-нибудь особенными знаками, понятными только им двоим – Юльке и ее городу. То ливень в солнечный день, то вдруг фонтан на пути домой взорвется радостными брызгами, то прибьется заблудившийся воздушный шарик... Сердечное приветствие любимого города, приглашение продолжить давным-давно начатый ими задушевный разговор.
Когда-то Юля пообещала себе и своему городу, что непременно сюда вернется, и теперь, после собеседования с руководством их организации, взявшей курс на восток, она знала наверняка, что очень скоро выполнит свое обещание. Хотя и раньше Юля Демидова не теряла связи с родиной. И даже став гражданином мира, каковым Юлька себя считала, она дома говорила и думала по русски - как большинство народу в Киеве... за границей – на английском или немецком... но все наиболее определяющие формулировки давала на рідній мові своєї країни.
К примеру человека амбициозного, надутого, про себя обозначала «пихатим», а красивого звала «красенем»или «красуней», соседскую собаку, за конфету готовую продаться первому встречному, дразнила «підступною потворою», частенько употребляла: «баба з возу – кобилі легше», «бачили очі що купували», а когда готовилась выразить протест, принимала позу «руки в боки».
Это очень забавляло русскую бабушку Елизавету, и она часто просила внучку подобрать что-нибудь по случаю - по украински меткое и емкое...
Юльке было лет десять, когда Елизавета в первый раз забрала ее в Москву. До этого каждое лето - у маминых родителей на западной Украине.
Те всегда находили предлог умыкнуть девчонок к себе - то «треба допомогти», то «весілля у родичів», то «хтось занеміг»... Старались оградить внучек от дурного влияния московской свахи. Не нравилось маминым родственникам, что Елизавета не хлопотунья и не рукодельница, как принято в их краях. Одни разговоры - о театрах, да о политике. До всего ей есть дело, на все у нее свое мнение... Лучше бы про своих так думала, как про чужих...
Но однажды Елизавета все же прорвала все заслоны и ворвалась в Юлькину жизнь, подобно лаве пробудившегося вулкана, застывшего навеки изваянием прекрасного ангела-хранителя...
В разгар сборов на Западную Украину Елизавета явилась в Киев и решительно заявила, что на этот раз увозит девчонок с собой. Повела дело в национальном духе - с позиции силы, противопоставив незадачливой хитрости яростный напор. Дед Василь, тоже прибывший за внучками, втянув голову в плечи, только оправдывался: «Та ми шо, та ми нічого»...
Марийка тогда ехать наотрез отказалась, по привычке отправилась на Волынь. А Юля согласилась, и с этого началась их с Елизаветой женская дружба.
Елизавета понимала внучку, как никто другой. И как никто другой, принимала в ней участие. Старалась извлечь на поверхность ее скрытые чувства, развить способности, поддерживала во всех увлечениях...
Бабушка стала для Юльки самым близким человеком, и даже когда они с Елизаветой надолго расставались, она повсюду ощущала ее незримое присутствие. Это Елизавета привила и без того серьезной и правильной девочке Юле то, что сейчас взрослая Юля Демидова ценила в себе больше всего - активную жизненную позицию.
Вообще, они, как оказалось, были из одного теста и радовались тому, что обрели друг друга.
Юлька любила бабушку горячо и беззаветно. И на вопрос, чья она дочка, папина или мамина, неизменно отвечала, что она - бабушкина внучка.
Елизавету такая горячность настораживала. Понимая, что внучке с ее идеализмом и тонкой душевной организацией необходима опора, бабушка, тем не менее, учила ее не растворяться ни в ней, ни в мужчине, которого она когда-нибудь обязательно встретит и полюбит... удерживать центр своей вселенной у себя внутри, но при этом считаться с выбором и свободой других...
Юлька по молодости лет понимать бабушкины напутствия отказывалась, считала все это излишней премудростью. Она просто хотела, чтобы Елизавета была с ней всегда и никогда ее не бросала.
Однажды она спросила, как же она будет жить, если бабушка вдруг оставит ее одну. На что Елизавета с улыбкой ответила, что когда настанет ее час, она обязательно пошлет Юльке замену, нового ангела-хранителя, чтобы берег ее девочку вместо нее.
Елизавета сказала, что у него будут сильные руки, доброе сердце и красивая улыбка. И что он будет очень хорошо справляться со своими обязанностями.
Юля подумала тогда, что бабушка, которая никогда раньше ее не обманывала, придумала сейчас какую-то небылицу, только чтобы ее утешить...
Вспомнилось, как они с Елизаветой в первый раз ехали из Киева в Москву. В ту же пору, вот также в тесном купе, также звучал перед отправлением марш «Прощание славянки». Только тогда в вагоне не было кондиционеров, и было душно.
Пили чай из стаканов в подстаканниках. С тех пор так и осталась эта привычка – если поезд, то обязательно чай из стаканов в подстаканниках. Чай в поездах обычно не самого лучшего качества, в пакетиках, но это не важно. Главное – соблюсти ритуал...
Москва встретила приветливым солнечным утром.
Но в первый день Юлька ничего не почувствовала, кроме собственной усталости и суетности тогдашней всесоюзной столицы.
А на другой день бабушка отвезла ее на Красную площадь и оставила на целый час бродить там одну. Сказала, что ей нужно с кем то там встретиться неподалеку. Но теперь Юлька понимала, что Елизавета это специально придумала, чтобы дать внучке возможность познакомиться с городом один на один.
Кремлевские стены, бой курантов на Спасской башне, собор Василия Блаженного, вековая площадная брусчатка... Невозможно было насмотреться и надышаться... чем-то особенным, что там присутствует...
Юлька влюбилась. Это была вторая любовь в ее жизни. Потом Юля Демидова много городов перевидела – и отечественных, и заграничных, и помпезных, и величественных, и приветливых, и сдержанно-холодных... Все были хороши по- своему, но чтобы так захватывало дух – так это только на славянской земле. То ли близка по крови, то ли действительно есть в ней что-то особенное, непостижимое...
Бабушка в ту поездку объяснила, что Москва хоть и столица, но начиналось все с Киева. С Владимирской горки... Оттуда пошло распространение русичей.
Так что со временем сторона, откуда все начиналось, стала окраиной, затем Ураиной, а вот теперь - незалежною Україною. Но Юльке было все равно, как называется ее край, она бы любила его под любым именем.
А в ту первую поездку в Москву маленькая девочка Юля открывала для себя его продолжение...
Задыхалась от восторга причастности и относительности к бездонному колодцу его традиции и культуры, глубокому, как душа его народа...
Она постигала этот секрет, скрывающую свой потаенный блеск, незримую драгоценность, которая рада открыться каждому – только сумей дотянуться...
Еще одно более позднее открытие – Третьяковка... Юлька глаз не могла отвести от ее полотен... Особенно ее поразили пейзажи – хвала миру, молитва Господу... Наверное это они, эти бескрайние просторы, особенные отношения людей и природы будят в них это искание, обращают их взоры к миру горнему, который у русичей совсем рядом, в непосредственной близости...
Когда-то Елизавета говорила о том, что сложный организм долго взрослеет, и что, пожалуй, к Руси это относится в полной мере.
У нее было долгое и непростое детство – неразумное дитя, ребенок-великан... Он искал дружбы и понимания, откликался на любой крик о помощи, отзывался на любое движение навстречу. Часто не мог (или не хотел?) сдержать свою мощь, показывая свой экспансивный характер. Никогда не обирал тех, кого привел в свою обитель, отдавая последнее ради сохранения призрачного единства. Но и не отпускал, заставляя жить по своим законам...
Нескладный увалень, выросший сперва в могучую империю, а затем – в громоздкий многонародный союз...
Непостижимая страна... Склонная к вечному поиску истины, народ которой жизни отдавал за идею и за выстраданную в кровавых муках свою правду...
Страна-ошибка? Страна-надежда?
Страна, в одночасье разбившаяся на осколки национальных самосознаний...
Наверное, бабушка была права, полагая, что любая сила ищет выход. И уж лучше та, которая готова разделить с тобой одну судьбу, чем та, которая хочет использовать тебя в своих интересах. Но Юля хорошо усвоила бабушкины же уроки. Она была уверена, что сила должна быть, прежде всего, разумной, должна «считаться с выбором и свободой других».
Поезд замедлил движение, заскрипел тормозами, остановился - граница. Сонный проводник попросил приготовиться к таможенному и паспортному контролю. Проверки были формальными, без всякого досмотра.
Тем не менее, Юльке показалось уродливым это явление... Инородным, устаревшим, изживающим себя на этой планете. Ей вспомнилось: «... границы – это шрамы на теле Земли, оставшиеся от войн...». Но в то же время она уже знала и то, что все и всегда происходит правильно и вовремя. А значит, так и должно было случиться — пришла пора развилки двух дорог.
И теперь по одну сторону - там, на берегу раздольной реки - золотой блеск лавры, строгая зелень и небесная синь монастырских и соборных куполов, торжественный звон колоколен... По другую - в соседних землях на краю Европы - краса величавых храмов и разноцветье густо посаженых маковок как будто игрушечных церквушек, их серебряный перезвон...
Один корень, одна вера... Одна на двоих большая любовь Юли Демидовой...

После того, как все представители власти покинули вагон, в купе постучался парень с сумкой через плечо и объявил себя Юлькиным попутчиком. Она так и не поняла – подвергся ли он досмотру, или избежал его, прыгнув в поезд в последний момент. Подозрительно покосилась на его багаж.
Парень поймал ее взгляд и широко улыбнулся:
- Девушка, у вас такой настороженный вид, как будто вы подозреваете во мне террориста, - Пошутил он, забрасывая наверх свою сумку, - Поверьте, я законопослушный гражданин самой что ни на есть мирной профессии. Меня зовут Семен, - Отрекомендовался парень.
- Юля, - Представилась в свою очередь Юлька, - А какой мирной профессии?, - Поинтересовалась она.
- Я - историк, - Ответил Семен и, закончив свое обустройство, расположился у окна напротив.
- А... , - Неопределенно протянула Юлька.
- Террорист, кажется, заинтересовал бы вас больше, - Заметил Семен.
И не успела Юлька ответить, как увесистая сумка, не удержавшись на верхней полке, полетела вниз, метя свалиться прямо ей на голову. Юлька с перепугу зажмурилась, однако ее новый попутчик, хоть и имел несколько несобранный вид, все же сумел вовремя подхватить «тревожный чемодан», предотвратив дорожную неприятность.
«От незграба», - Подумала про себя Юлька, наблюдая, как Семену снова никак не удается придать сумке устойчивое положение. А значит, ее безопасность и теперь будет зависеть от его ловкости.
- А знаете, угроза терроризма, на мой взгляд, сильно преувеличена, - Сказала она вслух и подвинулась вплотную к окну.
- Да?, - Удивился Семен неожиданному для такой симпатичной девушки заявлению.
- Да, - На полном серьезе подтвердила Юлька, - Чтобы под видом защиты распространять свое влияние, - Пояснила, с опаской поглядывая на готовую вновь сорваться с полки поклажу.
И едва она закончила фразу, как злосчастная сумка свалилась с полки в другой раз, с грохотом обрушившись на Семена.
Юлька, хоть и была в подавленном настроении, но не могла сдержаться – прыснула от смеха...
Такое вот дурацкое получилось знакомство... Зато Юлькин попутчик оказался простым и на редкость общительным... Слово за слово они разговорились.
От Семена Юлька узнала, что он родом из Чернигова. Потом учился в Киеве, закончил исторический факультет университета, аспирантуру, защитил кандидатскую. Странный выбор, не популярный. Особенно в такое неопределенное время. В том смысле, что официальное мнение никак не может до конца определиться со своей историей. Но именно этим Семен и пытался заниматься – составить объективное представление... Он писал статьи, занимался исследованиями...
Вот и сейчас Семен возвращался из командировки – рылся в местных исторических архивах в поисках сведений о событиях давно минувших дней. А в Москву направлялся по вопросу выхода его новой книги – он давно сотрудничал с одним издательством, главным образом потому что в нем работал его старинный товарищ.
Семен рассказал Юльке о своей книге, о том, как он собирал и обобщал материалы, с какими интересными столкнулся фактами и людьми... А Юля ему - про путешествия в разные края, свои впечатления, наблюдения... В том числе и те, о которых она еще никогда никому до этого не рассказывала. И сама себе удивлялась – она по натуре не была особенно болтливой, а тут разговорилась, разоткровенничалась... И Семен тоже...
Перебивая друг друга, они делились друг с другом своими историями, торопились извлечь на свет Божий все, что накопилось за долгие годы в запасниках памяти в ожидании того, с кем можно было это разделить в полной мере – не только информативно, а как-то иначе... на одной волне... И для обоих это оказалось новым опытом и приятным откровением.
Образ волны захватил Юльку целиком. Сначала она почувствовала легкое головокружение, как будто от игривого прибоя, зовущего ее оторваться от привычного берега... Затем и сама не заметила, как оказалась в объятиях набирающего силы стихии... Еще через несколько мгновений, все более воодушевляясь, она почувствовала себя на гребне цунами, летящей на запредельной скорости в открытый океан... А потом волна накрыла ее всю целиком и растворила в себе, оставив от нее только имя и ощущение сладостной истомы взаимного проникновения...
Семен продолжал увлеченно рассказывать свои истории, а Юля вдруг замолчала, поняв, что перестала слышать слова, но понимает все, о чем он говорит. Как будто она стала телепатом... Больше того, она смогла бы поручиться, что звуки и запахи, долетающие до нее с мест событий, о которых говорил Семен, вполне соответствуют минувшей в лету действительности.
Юлька ловила его взгляд, и ей начинало казаться, что она знакома с Семеном очень давно, всю свою жизнь... Только однажды они потерялись, а вот сейчас снова встретились, и она его узнала. А он?
В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, к ним заглянула хитрющая физиономия мужика из соседнего купе, разбуженного приграничными проверками. Он был одет в синие растянутые трико и бледно розовую нарядную рубашку, а его прическа носила отпечаток мягкой неудобной подушки. «Шось таке дивне», - Подумала Юлька.
Сосед попросился на огонек, и торопливо, пока его не прогнали, объявил, что у него есть роскошная закуска. Предупредил, что выпивки нет - реквизировали в последний момент перед отъездом. Изобразил страшного монстра, который по всей видимости, должен был означать его бдительную жену.
Юльке, вообще говоря, хотелось остаться с Семеном наедине, но деваться было некуда. Пришлось вспомнить, что ей подарили на день рождения подвязку для чулка в паре с небольшой фляжкой коньяка на манер Мэрилин Монро в фильме «В джазе только девушки». Подарок был у Юли с собой. И хоть коньяку там было на один зуб, зато хороший.
Конечно, Юлька не так представляла себе случай, когда она воспользуется шутливым подарком. Ей рисовались пикантные сценки, в которых она, в открытом вечернем платье и длинных сережках, бросает томные взгляды из под густо накрашенных ресниц восхищенным почитателям красоты и сексапильности. Но так получалось, что делиться ей придется с двумя парнями, которые ничего такого в ней не заметили, а просто не прочь дернуть символически грамм по тридцать за знакомство. Ну что ж, длинных сережек у Юли все равно пока что не было, да и над взглядом не лишне было бы еще поработать...
Незваный гость взялся откупорить Юлькину фляжку, повертел ее и так, и эдак, но открыть так и не сумел. Юля отобрала у него емкость, легким поворотом сняла крышку, прокомментировала: «Село без газу».
Хозяйственный сосед достал одноразовые стаканы и выстроил их в ряд под разлив. Юлька извлекла из строя один стакан, заменив его изящной рюмочкой, служащей одновременно колпачком для ее фляжки. «Паньські витребеньки», - Отомстил ей сосед.
Он включил верхний свет, и прекрасные ощущения, нереальные образы и паранормальные коммуникации, все еще наполнявшие пространство, истаяли в люминофоро-ультафиолетовых лучах, исчезли, уступив место реальной действительности, которая в этот момент окончательно проявилась во всей своей вопиющей обыденности.
Сосед назвался Михаилом, и они выпили за знакомство. Михаил рассказал пару бородатых анекдотов, последний из которых был про представителей высшего эшелона власти, после чего компания по давно сложившейся славянской традиции перешла к разговорам о политике. Юля улыбнулась про себя неистребимой отечественной привычке неизменно сворачивать в русло всенародных проблем, но разговор поддержала.
Сначала они перемыли кости всем политическим элитам и лидерам постсоветского пространства. Затем подняли вопрос, достоин ли народ своих правителей и режимов. Пришли в конце концов к консенсусу, что таки да, достоин.
После своих принялись за чужих.
Юлька рассказала Семену с Михаилом про своего приятеля Мэта, работавшего раньше в солидной ПИАР компании, который на гребне своего успешного высокооплачиваемого продвижения бросил все и ушел фактически в никуда. Мэт говорил, что ему надоели все эти полит технологии, манипулирование общественным мнением... что он разочаровался в такой демократии, когда люди планеты становятся по сути марионетками и послушно и даже как бы по доброй воле разыгрывают сценарии мировой закулисы. Мэта так проперло, что он стал даже поборником монархии и преемственности власти - когда самодержца готовят к правлению и с младых ногтей учат ответственности за свою державу в лице всего народа, а не только большого капитала. С монархией Мэт конечно загнул, но в целом поступок Мэта Юля одобрила, отметив, как на самом деле много зависит от каждого человека – принимает он правила игры или нет.
Михаил роль пересічного громадянина в современной истории подверг большому сомнению. А Семен с Юлькой согласился.
Потом Семен с Михаилом, учитывая все вышесказанное, в сложившихся непростых условиях стали выбирать вектор развития. Семен настаивал на восточном – родственный менталитет, как ни крути, - свои... А Михаил ратовал за западный – система и порядок, а этим, мол – он указал в направлении движения - закон не писан... хронический бардак и раскардаш... Он вообще был поборником всего западного, хотя бывал за границей всего два раза по туристической путевке – один раз в Турции, а другой в Болгарии.
Семен по этому поводу рассказал историю, которая произошла с его не очень пунктуальным другом. Тот, опоздав на десять минут на регистрацию самолета в Брюсселе, вынужден был пропустить свой рейс, хотя до вылета оставалось еще больше часа. Ему с вежливой улыбкой отказали, посоветовав позаботиться о переносе даты полета.
В другой раз приятель Семена, которому прошлый урок не пошел на пользу, снова просрочил все возможные сроки регистрации и прибыл в аэропорт, но уже в Борисполе, за пятнадцать минут до отправления самолета. На этот раз, выслушав в свой адрес множество нелицеприятных эпитетов, он все же улетел своим рейсом - персонал аэропорта вошел в положение и каждый на своем месте, пусть далеко без улыбки, но пошел ему навстречу.
Поэтому Семен настаивал на том, что железная бездушная система не может заменить человеческий фактор, на котором все у нас держится. Жесткий регламент обезличивает, ограничивает самовыражение и творчество. А славянская душа без этого не может...
Перед Юлей вопрос выбора – система или человеческий фактор, запад или восток - давно уже не стоял. Для нее почему-то было совершенно очевидным и само собой разумеющимся, что со временем все роли будут переосмыслены, нужные выводы сделаны, противоречия разрешатся, дрязги утрясутся и на месте очагов разногласий появится Единая Европа, которая соединит в себе и то, и другое. Или не Европа, а что-нибудь более всеобъемлющее... какой-нибудь временный стратегический союз перед всеобщим объединением. Так о чем спорить? Все там будем...
Парни, так и не придя к согласию, ушли покурить, оставив Юльку в купе одну.
Она обрадовалась представившейся возможности переодеться ко сну и наступившей тишине. Под стук колес отчетливо почувствовала, как соскучилась за своїм рідним – за непричесанными пейзажами, мелькающими за окном, за неподдельным участием случайных попутчиков и полуночными разговорами обо всем на свете. В очередной раз порадовалась тому, что скоро окончательно вернется на родину.
И присоединит свой голос к тем, кто продвигает здесь те самые пресловутые систему и порядок, накладывая их на наши красоты и глубины, твердо зная, что это не напрасный труд. Ведь судя по всем, кто осел за границей, наши люди быстро учатся, в том числе и порядку. А вот будет ли Западу также по силам постичь новое измерение, которым с давних давен владеют славяне?
Юлька верила и в своих, и в чужих. Она и сама знала, что была идеалисткой и мечтательницей, но разве не на них держится мир? На мечтателях с активной жизненной позицией...
А посему с вектором Юле Демидовой уже давно все было понятно. Это должен быть симбиоз... Сочетание противоположностей, которое всегда дает новое качество... Вектор не на Запад и не Восток, вообще не в плоскости, а вверх – к новому уровню бытия. К союзу, в котором каждый «считается с выбором и свободой других»...
Юлька вспомнила бабушку, которая часто повторяла эту фразу, ставшую ее заветом любимой внучке... Сегодняшнюю ночь она хотела посвятить памяти Елизаветы. А вместо этого трепалась с попутчиками, пыталась решать глобальные проблемы и даже, кажется, успела влюбиться.
«Совсем, как бабушка Елизавета», - Подумала Юля, и у нее отлегло от сердца. Ведь это была бабушкина идея – привить внучке активную жизненную позицию... В очередной раз она прониклась тем, как многим обязана своему ангелу-хранителю... Который все таки ее оставил, так и не выполнив обещания найти себе замену...
Парней долго не было, наверное разговорились, застряли в тамбуре. Потом за дверью послышались их голоса. Они попрощались и разошлись. Семен вернулся в купе.
Юля исподтишка наблюдала, как он снимает туфли, расстегивает рубашку... В очередной раз отметила, до чего же он был в ее вкусе - открытое лицо, прямой веселый взгляд... сильные руки, размашистые плечи...
Она попыталась представить его мальчишкой. Образ получился забавный. Почему-то курносый и конопатый, хотя сейчас нос у Семена был крупноватый, но прямой, а веснушек не было вовсе.
- Еще не спишь?,- Спросил Семен, заметив, что она лежит с открытыми глазами.
- Не спится, - Ответила Юлька.
Семен порылся в своей сумке, достал телефон. Выставив будильник, сунул его под подушку. Затем погасил свет и, свесив ноги, растянулся на своем спальном месте – целиком он на полке не помещался.
До Москвы оставалось несколько часов, поезд прибывал ранним утром. Юля представила, что как только они достигнут пункта назначения, Семен тут же умчится по своим делам, а она по своим, и они, возможно, больше никогда не увидятся.
Юлька ловила редкие мелькающие тени и напряженно думала, что бы такое предпринять, чтобы продлить слабую нить завязавшегося знакомства. Она готова была даже на самые радикальные меры, но женская интуиция подсказывала ей, что это не тот случай...
- О чем думаешь?, - Нарушил тишину Семен.
- О том, что будет завтра, - Ответила Юля как можно более ровным голосом и, прежде, чем Семен пожелает ей спокойно ночи, торопливо поинтересовалась, - А ты?
- Да так, детство почему-то вспомнилось, - Вздохнул Семен.
- Так всегда в поезде, что-то обязательно вспоминается, - Философски заметила Юлька.
- Это точно, - Согласился Семен, - А хочешь, я расскажу тебе одну историю?, - Предложил он вдруг.
- Из детства?, - Оживилась Юлька.
- Из детства... Вернее, из юности, - Уточнил Семен.
- Конечно, - Обрадовалась Юлька.
Семен поерзал на полке, устроился поудобней...
- Город моего детства буквально дышит стариной, - Начал он, - Некогда столица Черниговского княжества, границы которого протирались от земли Киевской до самой Москвы. Город языческих курганов, раннехристианских храмов, подземных монастырей, пещер, тайных ходов... Город, овеянный легендами и преданиями, привлекающими искателей древностей, которые и впрямь время от времени возникают то там, то сям... Так что, слухами о старинных кладах полнится наша земля. А всевозможные стройки, рытье котлованов и траншей в исторических зонах неодолимо влекут охотников за тайными сокровищами.
- Ты так интересно рассказываешь, как будто сказку, - Увлеклась Юля, - Наверное, все мальчишки и девчонки вашего города – прирожденные следопыты, - Предположила она.
- Не знаю, как сейчас, но во времена моего детства среди ребят были очень популярны разные историко-археологические кружки и общества. Но я принадлежал когорте независимых искателей. Тех, которые неизменно присутствуют во всех горячих точках... Но везет, как ты понимаешь, далеко не всем... А вот мне однажды улыбнулась удача...
Семен замолчал... улетел в мыслях куда-то далеко-далеко... затерялся в прошлом...
- Неужели ты нашел настоящий клад?, - Прошептала Юлька, боясь спугнуть дух воспоминаний.
Семен не ответил, наверное, не услышал вопроса. И Юлька затаилась, не стала его торопить, хоть ей и не терпелось узнать продолжение.
- Однажды, будучи уже подростком, я прослышал, что недалеко от водной спасательной станции сбрасывают в Десну землю, вырытую на месте строительства нового речного вокзала. И что некоторым счастливчикам уже удалось кое-что там отыскать..., - Продолжил наконец свой рассказ Семен, - Мне повезло не сразу... Не стану сейчас описывать всех бесплодных усилий и разочарований... Но однажды утром... Я только пришел на свое место и еще не приступил к целенаправленному поиску... Решил окунуться перед тем, как составлю план текущего дня. Недалеко от берега на скользком от размокшей земли дне мое внимание привлек не то осколок кирпича, не то старой плинфы... Я нырнул за ним, а когда стал выковыривать его со дна, наткнулся на небольшой металлический предмет... Дыхание заканчивалось, и я, прихватив то, что оказалось у меня в руке, рванул на поверхность. Когда вынырнул и разжал пальцы, увидел у себя на ладони старинный перстень...
- Один перстень?, - Переспросила Юлька, которая в своем воображении настроилась, как минимум, на сундук с золотыми монетами.
- Настоящий старинный перстень, понимаешь?!, - Воскликнул Семен, - Я годами грезил о такой находке, и вот – она у меня в руках! Сжимая в руке свое сокровище, я ощутил внутри такой восторг, которого не испытывал никогда до и никогда после...
- Я тебя понимаю, - Разделила Юля чувства Семена, - Наверное, это действительно настоящее счастье - когда сбываются детские мечты...
- Я показал этот перстень своему соседу дяде Шуре, - Продолжил Семен, - Тот был любителем старины и скупал у кого придется древние кресты, иконы, бусы, браслеты, разную утварь... Дядя Шура датировал перстень двенадцатым веком. Он спросил, не хочу ли я его продать, и предложил хорошие деньги. Но я отказался – жаль было расставаться.
- Подумать только, двенадцатый век!, - Впечатлилась Юлька, - А ведь это - историческая ценность... Ты не пробовал обратиться со своей находкой в какой-нибудь там... музей, например?
- Нет, - Признался Семен, - У меня, по правде сказать, даже мысли такой не возникло. Это как-то не принято было в нашем кругу кладоискателей. Напротив, делом чести считалось умыкнуть что-нибудь интересное на глазах у археологического надзора. Так что, большинство найденных старинных предметов оседало в частных руках.
- Вообще говоря, это - общенародное достояние, - Заметила правильная Юля Демидова.
- В этом мире много чего из общего достояния принадлежит исключительно отдельным представителям общества, - Возразил реалистичный Семен.
- А что сейчас с этим перстнем? Он все еще у тебя?, - Поинтересовалась Юлька.
- Нет, - Ответил Семен, - Я обменял его на морской кортик... именной, тоже раритет. Может быть, не такой, как перстень, но мальчишеской душе он оказался дороже.
- Это хитрюга дядя Шура предложил тебе обмен?, - Предположила Юлька.
- Нет, но с его подачи... Я совершил сделку с одной пожилой, но привлекательной особой, настоящей дамой... Она была постоянной клиенткой дяди Шуры, кое что у него приобретала. А когда приехала к нему в очередной раз, дядя Шура позвал меня и попросил показать ей перстень. Она предложила обмен, и юное сердце дрогнуло перед такой заманчивой перспективой. К тому же, я с детства не мог отказать красивой женщине.
Юля в темноте почувствовала, что Семен улыбается.
- И ты не жалеешь?, - Спросила она, уверенная, что Семен продешевил.
- Не знаю..., - Не сразу отозвался Семен, - Но он до сих пор время от времени мне снится, тот перстень..., - Наверное, все таки немного жалею... Не знаю, почему он вспомнился мне именно сегодня...
- У моей бабушки тоже был старинный перстень, - Вспомнила Юлька.
- Да?, - Заинтересовался Семен.
- То есть, перстень и сейчас есть, - Всхлипнула Юля, - А вот бабушка... ее больше нет... Завтра, вернее, уже сегодня – девять дней, как ее не стало...
- Значит, ее душа все еще рядом с тобой... И по нашей вере в свой девятый день после освобождения, завершив все земные дела, должна уйти отсюда с миром... Так что, не нужно расстраиваться, - Успокоил Юльку Семен, - Твоей бабушке это наверняка бы не понравилось.
- Да, конечно, - Взяла она себя в руки, - А перстень... Я не знаю, откуда он и к какому времени относится, но надеюсь, что скоро все узнаю.
- Обязательно, - Подтвердил Семен, чтобы как-то ее успокоить.
- Скорее всего, я получу этот перстень в наследство, - Пояснила Юля, - Я еду на поминки, на которых будет оглашено бабушкино завещание. И почти уверена, что свои драгоценности, в том числе и этот перстень, бабушка завещала мне.
- Понятно, - Отрешенно ответил Семен, - Знаешь, а я и тот день, и перстень до сих пор, как сейчас, помню... Он был такой серебряный, с квадратной печаткой и крестообразным орнаментом, составленным из пересекающихся дуг...
- Ой, и бабушкин тоже серебряный, с квадратной штучкой... не помню, что там изображено... такой невзрачный на фоне других ее драгоценностей, - Подскочила на полке Юльке, - Не знаю, откуда он у Елизаветы...
Под стук колес каждый подумал о своем, но, возможно, что и об одном и том же...
За окном на соседней колее загрохотал встречный поезд. Юля приподнялась, чтобы получше его рассмотреть. Проводила взглядом мелькающие в полумраке цистерны, товарные вагоны...
- А вдруг..., - Начала она, переждав шумный состав, и осеклась, не решившись озвучить свое предположение.
- Вдруг это тот самый перстень?, - Выручил ее Семен, - Ты веришь в такие совпадения?, - Удивился он.
- Да, я вообще верю в разные невероятности, - Призналась Юлька.
- Надо же... и я тоже, - Поддержал ее Семен, - И рад бы не верить, но они случаются, и с этим приходится считаться, - Объяснился он.
- А вдруг и на этот раз?, - Все больше захлестывала Юлю дорожная интрига.
- Мы ведь можем это проверить..., - Предположил Семен.
- Давай попробуем, - Одобрила Юлька.
- И что нам для этого нужно?, - Задал наводящий вопрос Семен.
- Встретиться и провести опознание, - Предложила Юля, не заметив подвоха.
- Совершенно верно, - Подтвердил Семен, довольный тем, что закрепил за ней инициативу их встречи. А чужая инициатива - это всегда определенное преимущество.
На столике зазвенели наткнувшиеся одна на другую монетки. Юлька вслепую пошарила рукой по гладкой скатерти, заваленной предметами первой дорожной необходимости. Семен, чтобы помочь ей в поиске, достал из под подушки мобильный и посветил им, как фонариком. Размытый луч скользнул по лицу его попутчицы, и Семен, на мгновение перехвативший ее взгляд, вдруг понял, что его маленькая хитрость с передачей инициативы не удалась. Что Юлька ее без труда разгадала, но не предала большого значения. Просто отказалась принять правила его игры, предложив взамен свои - никаких маневров!
Ничего другого не оставалось, как добровольно капитулировать.
- Знаешь, честно говоря, я ведь и так искал повод, чтобы с тобой встретиться, а получилось, что он нашелся сам собой, - Признался Семен, испытав невероятное облегчение от своей откровенности, - Так что, даже если при сравнении окажется, что это другой перстень, я буду считать, что чудо уже произошло, - Озвучил он свой внутренний процесс, переживая тот же восторг, как тогда, в юности... как будто он наконец нашел то, что давно искал... что-то эфимерное... что нельзя пощупать, но без чего скучно жить... тайный смысл или верную ноту...
Насчет чуда у Юльки возражений не было, а вот с тем, что повод нашелся «сам собой», она была категорически не согласна. Но спорить с Семеном, наивно полагающим, что чудеса происходят без потусторонней помощи, не стала, хотя и пребывала в полной уверенности, что без Елизаветы и на этот раз дело не обошлось. Что это она, торопясь передать свои полномочия, подстроила это невероятное пересечение двух судеб в одной точке, скользящей по планете со скоростью железнодорожного состава.
Этой ночью они так и не заснули. Все говорили, говорили, не могли наговориться. Прибыли в Москву немного уставшие после бессонной ночи, но счастливые своим новым знакомством.
На вокзале первым из вагона вышел Михаил из соседнего купе. К нему подбежала невысокая рыжеволосая женщина с ярко накрашенными губами и набросилась с поцелуями. «Дама сердца», - Решила Юлька, - «И такая же чудная», - Улыбнулась она своим мыслям, - «Який їхав, таку й здибав»...
Юлю встречал дядя Боря, а дома их уже дожидалась прочая родня. Семена никто не встречал. Он помог вынести Юлькину сумку и, подмигнув напоследок, передал ее в дяди Борины руки.
На прощанье так хорошо улыбнулся, как улыбаются только ангелы-хранители, хорошо справляющиеся со своими обязанностями.
Юля вспомнила Елизавету, без грусти, с благодарностью... За все, за все... И за перстень, и за эту встречу... За то, что любила Юльку... За то, что научила быть свободной и считаться с выбором и свободой других... За то, что никогда ее не обманывала... И на этот раз тоже...