(из Эльфийских преданий. Предание Восьмое)

— Было время, когда эльфы беззаботно резвились под звездным небом, пели грустные и веселые песни звонкими голосами и не знали ни боли, ни страха. Было время, когда этот прекрасный свободный народ не боялся врагов, но враги боялись чистоты и величавости эльфов. Было время...
Старый Валладир замолчал, опустил голову и задумался. Слушатели не смели нарушить тишину. Старый Валладир знал множество занятных историй, и у жителей деревни не было лучшего занятия, чем послушать рассказы старого путешественника. Много лет он прожил на земле, но никто точно не знал, сколько. Не смогли годы погасить огонь в его глазах; боялись крестьяне этих глаз: казалось, посмотришь — и сразу забудешь обо всем, а глаза завлекут тебя в глубокий омут, откуда нет возврата.
— Но пришло Зло; и все Добрые Народы восстали против него. Собирали могущественные армии — и теряли их, потому что проникало Зло внутрь них, и набирало себе среди них соратников, привлекало на свою сторону не только гоблинов, орков, уоргов, но и гномов, и людей. Только эльфов не могло оно одолеть: ни один эльф не предал свое племя, но умер, чтобы не служить Злу.

***
Красива была Уина-Уиниэль, веселая, как ребенок и беззаботная, как весенний цветок. Любила она петь песни о прошлом, грустные и прекрасные, а когда она танцевала с эльфами, не приминая упругой травы, даже луна замирала между ярких звезд и зачарованно смотрела на танец.
Беззаботные дни сменяли друг друга, расцветали цветы, плодоносили деревья, пока наконец юная эльфийка узнала, что где-то далеко на севере есть нечто ужасное, черное, чужое для эльфов.
— Мама, — спросила Уина у своей мудрой матери, — что там на севере? Чего боятся эльфы? Почему ночи такие длинные, а солнце такое слабое? Мама, что теперь будет с нами?..
Мать провела рукой по белым волосам дочери, не зная, что ответить. Потом наконец произнесла:
— Там, на севере — Зло, Уина. Оно хочет обернуть наш мир на черное пекло. И будут эльфы и все народы бороться против Зла до последнего вздоха, но не дадут ему восцарить на земле.
Уина молчала. Зло... Зло... Как это понимать и как представить себе? Ведь Зло не имеет конкретного обличья, потому что прячется в темных закоулках, но облюбленое Его пристанище в глубинах сердец...
Уина брела, задумавшись, по траве, когда увидела вдали людей. Они шли медленно, устало, было их трое. Немедленно к чужакам со всего Карас-Лиэна слетелись эльфы, подошла и Уина.
— Кто вы и зачем ступили на землю Карас-Лиэна? — спросил высокий, гордый эльф по имени Оромил.
— Простите нас, Добрый Народ, — поклонился один из людей, высокий, в пыльном плаще, — прислал нас Демирг, намесник Иэна, с вестями для Эодана Присмирителя.
— Демирг — друг эльфов, — кивнул Оромил. — Назовите свои имена, чтобы я мог вас представить Эодану.
— Я Руэл, сын Ридана. Моего товарища зовут Даринас. А третий наш случайный спутник, мы повстречали его у Эриадора, он был измучен и голоден. Мы помогли ему, кроме того, у него тоже какие-то дела в Карас-Лиэне.
— Вас двоих мы впустим, потому что вы — послы Демирга, — сказал Оромил, — но третий пускай ждет здесь.
Эльфы повели Руэла и Даринаса к жилищу владыки Эодана, прозванного Присмирителем, потому что всех животных Эодан мог усмирить. Третий чужак остался под присмотром двух эльфов. Выглядил он действительно очень усталым.
— Можете меня не стеречь, — с трудом молвил он эльфам. — Я все равно не смогу уйти.
— Оромил велел нам охранять тебя, — возразил один из эльфов. — но ты голоден, и мы принесем тебе еду.
Путешественник изнеможенно опустился на землю и, откинувшись назад, прислонился спиною к дереву.
Уина все это врямя пряталась за этим самым деревом. Ей всегда было интересно послушать рассказы путешественников о далеких краях, и в душе она мечтала повидать чужие страны. Когда эльфы удалились, она несмело вышла из своего укрытия. Глаза путешественника были закрыты; Уина заметила, что он очень молод, просто изможден. Кожа у него была смуглая, а длинные волосы черные, как воды Сагад-Дэра, страшной Черной Реки. Плащ его был черным, а на руках кожаные перчатки.
— Здраствуйте, — хотела эльфийка сказать громко, но получилось очень тихо, почти шепотом. Но путешественник услышал, открыл глаза и уставился на нее:
— Ты кто?
— Я Уина.
— А я... называй меня Радагаром.
Уина опустилась на траву рядом с ним и спросила:
— А откуда ты пришел? Из Иэна?
— Нет, из еще более далеких земель, — ответил Радагар. — И шел я не один, но моих спутников убили.
— Всех? — в ужасе спросила Уина.
Радагар кивнул.
— Всех. Нас было тридцать, а остался я один. Наше племя ненавидят. И очень странно, что эльфы вместо того, чтоб немедленно убить меня или посадить в темницу, предлагают мне еду и говорят со мной.
— Но почему? Но кто же ты? — бормотала Уина. Она не очень испугалась, потому что эльфов трудно напугать на своей територии. Но ей казалось, что путешественник Радагар — воплощение чего-то ужасного, чужеродного для светлого Карас-Лиэна.
И не ей одной так показалось, потому что эльфы, которые как раз вернулись с питательной эльфийской пищей, тоже чувствовали нечто непонятное, исходящее от чужака. Эльфы очень восприимчивы и тонко ощущают то, что люди по глупости называют аурой.
— Вижу, вы познакомились, — сказал один эльф сердито. Он был недоволен, что загадочный путешественник со странными черными глазами общается с юной эльфийкой. Мало ли кто его прислал, а если враг?
А глаза у Радагара действительно были черные, как и волосы, такие черные, что зрачки сливались по цвету с радужкой.
Тут же подбежал легконогий Оромил и сообщил:
— Гости из Иэна остаются ночевать у владыки Эодана. А третьего владыка готов принять завтра, а переночует он пусть у кого-то из карас-лиэнян, кто готов принять его.
— Удобства не для меня, — буркнул Радагар. — Я не буду спать с эльфами.
— Это приказ Эодана, — строго сказал Оромил, — и он не обсуждается.
— Пожалуй, я могла бы пригласить путника к себе, — сказала Уина. — Если это приказ Эодана, мама не будет против.
— Лучше я проведу ночь под этим деревом, — крикнул Радагар. — Мне не привыкать!
Но Уина взяла его за руку:
— Не сердись, тебе надо отдохнуть.
Радагар немедленно вырвал руку.
— Если ты против, — молвил Оромил, — тебе придется немедленно покинуть Карас-Лиэн.
Некоторое время эльф и человек смотрели друг на друга, потом Радагар отвернулся и молча пошел за Уиной.
***
Уина устроила для Радагара удобнейшее ложе, а сверху положила немного серебряной сонной травы — тамазы. Радагар тамазу немедленно выбросил и улегся, не раздеваясь, даже перчатки не снял. Дорожный плащ, правда, швырнул рядом на пол. А когда Уина предложила плащ почистить, он отказался.
Мать Уины была, конечно, недовольна гостем, но приказ Эодана, естественно, не обсуждала, и ушла спать как всегда рано.
А самой Уине не спалось. Сначала она смотрела на полную луну, потом начала тихо напевать грустную песенку о девушке Нимродель и ее возлюбленном Амроте...
— Красиво поешь, — вдруг послышался голос. Уина обернулась и увидела Радагара.
— Прости, — бормотнула она, — я уже ухожу.
Щеки ее покрылись легким румянцем, и эльфийка неслышным шагом отправилась в дом.
Радагар еще некоторое время стоял на пороге и смотрел на восток.
Он стоял, не двигаясь, и смотрел. У него был необычайно острый слух, и он услышал, как снова вышла Уина.
— Почему ты не спишь? — грубо спросил он, не оборачиваясь.
— Не могу заснуть, — ответила, вздрогнув, Уина.
Радагар обернулся и посмотрел на нее. Эльфийка с трудом выдержала его гипнотичный взгляд. А когда очнулась, то поняла, что упала. Радагар равнодушно смотрел, как она вставала.
— Не смотри, — обозлилась Уина.
Радагар опустил глаза и смотрел на ее руки.
— Что ты делаешь глазами? — спросила Уина.
Радагар молчал.
— Ты — Зло?
Он посмотрел на нее удивленно.
— Почему ты так решила?
Помолчал и сказал:
— Я всего лишь жалкий Его слуга.
Теперь Уине стало по-настоящему страшно. Здесь, сейчас этот человек может сделать с нею все, что захочет, и никто не поможет, не спасет ее от Зла!.. Легконогая Уина развернулась и помчалась прочь, так быстро, как только умеют бегать эльфы. Бежала она к реке; река спасет ее от черных глаз...
***
Радагар стоял и смотрел на воду.
Там, там! Он знал.
Несколько шагов. И вот он на краю обрыва.
Обрыв небольшой, и камней внизу нет. Просто крутой спуск. Он прыгнул.
Брызги воды слегка жгли кожу. Ничего, он терпел еще и не такую боль...
Но тут все причиняло ему боль! Даже когда она брала его за руку, он чувствовал...
Он зажмурился на несколько секунд, потом снова взглянул на реку. Вода успокоилась и отразила идеально круглую луну.
Он шел по узкой полоске суши против течения и думал.
И увидел. Вот она. Сейчас он это сделает.
Он приблизился. Она его не видела.
Он вздохнул и...
***
Неужели это он так кричал?
По видимому, да. Он закричал опять, замолк вдруг и сцепил зубы.
“Ничего, — подумал, — выдержу”.
Еще один гвоздь...
Он уже не чувствовал пальцев. Он чувствовал только боль. В висках бешенно колотила кровь.
Он лежал на каменном полу и тяжело дышал.
— Надеюсь, ты засвоил урок, — сказал Салваж.
— Будь ты проклят, — прохрипел он.
— Что? — заорал Салваж. — Что? Я не расслышал?
Он молчал.
— Вот что, — сказал спокойно Салваж. — Завтра ты и еще тридцать моих людей отправитесь в Иэн. Приведете не меньше сотни. Это твой последний шанс исправиться.
Послышались шаги. Салваж ушел.
Но сил встать или хотя бы открыть глаза у него не было.
— Друг, ты как? — услышал он встревоженный голос Дина. — Что они с тобой сделали... изверги... Пойдем!
Дин поднял его и потащил за собой.
— Сейчас мы вылечим тебя, друг! — шептал Дин. Он усадил его, и искалеченные пальцы почувствовали какую-то жидкость.
— Чем они тебя? — спросил Дин.
— Гвоздями, — прошептал он.
— Забинтуем тебя, вот так, — приговаривал Дин. — И... вот.
Он приоткрыл глаза и увидел, как Дин надевает на его забинтованные руки черные перчатки, сделанные из полос черной кожи.
***
Уина стояла на пороге, сжимая в руке дорожный мешок.
— Мама...
— Молчи, — грубо прервала ее мать. — Ты недостойна находиться здесь, поэтому убирайся. Ты предала... предала свой народ, понимаешь? И нет тебе прощенья.
Уина тихо и безнадежно заплакала. Но слезы дочери не тронули сердца матери. Она была неприклонна.
— Ты спрашивала о Зле, — сказала еще мать. — Так вот... Зло — это то, что руководило тобой тогда, когда ты творила эти страшные дела. Ни один эльф не опозорил своего народа, но ты осмелилась сделать это, поэтому ты уйдешь.
Уина выбежала из дома. Чтоб больше никогда туда не вернуться.
Она бежала, не разбирая дороги, пока наконец не оказалась перед дворцом.
— Уина! — остановил ее Оромил. — Куда ты?
— К Эодану! — крикнула, задыхаясь, Уина.
— Нет, — строго сказал Оромил. — Ты должна уйти.
— Нет, — срывающимся голосом закричала Уина, — я не виновата! Вы не имеете права выгонять меня из моего дома! Мне некуда идти! Некуда!
Оромил схватил бьющуюся в истерике Уину за плечи и встряхнул:
— Успокойся немедленно. Нужно было думать, прежде чем... прежде чем делать это.
— Я не... я не...
— Эльфы не прощают предателей. Иди, Уиниэль.
Уина побрела куда-то, не зная, куда. Глаза ее застлали слезы. Она шла и шла по дороге, оставляя за спиной светлый Карас-Лиэн.
***
Как только послы вернулись, Дамирг велел немедленно впустить их.
Руэл и Даринас преклонили головы перед намесником.
— Какие новости из Карас-Лиэна? — нетерпеливо спросил Дамирг.
— Эодан Присмиритель готов выслать на подмогу сильнейшее войско и обещает любую поддержку в войне.
— Все Народы обещают помощь, — задумчиво сказал Демирг. — Но есть ли у нас шансы на победу?
— Надежда умирает последней, — после паузы сказал Руэл. — Мы выстоим против Зла.
— Мы должны выстоять, — вздохнул намесник.
В зал вбежали несколько придворных во главе с сыном намесника.
— Отец, — закричал он, — река бурлит, вода темнеет, а небо застилают черные тучи! Зло идет на нас войной!
— Противник сеет панику в наших рядах, — сказал Демирг. — Но мы не испугаемся. Собирайте войско! Тревога!
***
Небо на закате стало нежно-розовым, и последние лучи солнца, скользнув по горным склонам, исчезли. Воздух какзался густым и тяжелым, ни одна птица не осмеливалась подать голос. Уина тяжело ступала по тропе. На ее плечах был дорожний плащик, застегнутый зеленой брошкой. В ночной тишине ее шаги казались громким шумом, как и тяжелое дыхание, и биение сердца.
Опять!..
Уина резко остановилась и прислушалась. Ей снова казалось, что кто-то идет за нею. Целый вечер ей чудились тихие шаги позади.
Но нет, все тихо. Должно быть, ей просто показалось.
Вот здесь и начиналась каменистая тропинка, ведущая на вершину холма. Отдохнув, эльфийка начала подъем. Камни выбивались у нее из-под ног и с грохотом катились вниз. Она шла и шла, не зная и не помня, сколько. Она останавливалась и отдыхала; казалось, даже спала. Иногда ей снова слышались тихие шаги, но она не придавала этому значения. Когда забрезжил рассвет, Уина увидела, что оказалась на широкой, зарослой мохом площадке.
В склоне виднелось отверстие. Пещера, небольшая сухая пещера. Уина оставила там свой мешок и плащ.
На площадке было ветрено, но раннее солнце все равно приятно согревало. Уина прошла к противоположному краю площадки и посмотрела вниз. В груди у нее что-то резко оборвалось. Площадка заканчивалась крутым обрывом. Далеко внизу простирались поля и деревья, залитые солнечным светом. Каким красивым было это утро! Уина знала, что сделает это. Только один шаг, и всему конец.
Вдруг она почувствовала, что была на склоне не одна.
Она осторожно обернулась и увидела тень на фоне светлой скалы.
— Зачем? — прошептала Уина.
— Затем, что не могу иначе, — ответила тень. — Я не могу туда вернуться после того, что было.
— Что нам делать? — спросила Уина. — Что?
— Мы можем прыгнуть со скалы и исчезнуть.
— Да, — кивнула Уина. — Я это сделаю. Мне уже все равно.
— Ты хочешь умереть, потому что полюбила?
— Я не говорила, что люблю тебя. Никогда.
— Но ведь любишь?
— Эльфы... никогда...
Он отошел от скалы и приблизился к ней. Позади нее был обрыв, а впереди — он.
— Скажи, — вдруг спросила она, — почему ты никогда не снимаешь перчатки?
Он взглянул на свои руки:
— Разве это важно?
Потом помолчал и сказал:
— Выбирай. Шаг назад или шаг вперед.
Но Уина не отвечала. Тогда он сказал:
— Там будет война. Эльфы, люди, гномы, хоббиты — все они не позволят господствовать Злу.
— Но ты ведь Зло.
— Нет. Я предатель. Я предал Зло еще тогда, у речки.
Уина вдруг улыбнулась:
— Мы оба предатели. Ведь я тоже предала свой народ — у речки... А ты пойдешь на войну?
— Не знаю... Наверное. Если ты умрешь, мне придется тоже умереть.
Уина стояла молча. Потом вздохнула и ступила шаг вперед.
***
...Черные толпы вооруженных кривыми ятаганами и отравленными кинжалами низкорослых воинов окружили город. Это было страшное зрелище: на милю вокруг, казалось, не было ничего, кроме черных шлемов и железных щитов, испещренных зловещими надписями на проклятом языке сагад-дэр.
Только от одного вида черного войска многие иэняне запаниковали. Но намесник, и одновременно военачальник Дамирг немедленно навел порядок.
— Страх делает вас слабыми перед врагом, потому как это его главное оружие. Если вы избавитесь от страха, вы победите. Разве их проклятые стрелы острее, чем ваши мечи? Разве угрозы делают прочнее их щиты?..
— На востоке войско Эодана из Карас-Лиэна! — сообщил сторожевой. — На северо-западе войско Корина из Мории!
Армия Дамирга похвально зашумела. Было их около двух тысяч прекрасно вооруженных храбрых воинов.
— Видите? — кричал Дамирг. — Нас поддержат друзья, и мы победим!
Прекрасный белокаменный Иэн не раз пытались захватить враги, но никому это пока не удалось. Не зря на этот раз против Иэна выступила такая огромная армия. Должно быть, это были главные силы Врага. Демирг знал это и понимал, что победа в битве означает победу над Врагом. Но означает ли она победу и над Злом?..
Хотя новые силы прибывали и прибывали, их все равно было меньше, чем хмурых подземных воинов Зла. Демирг все же надеялся на то, что меткие эльфы, опытные в бою гномы вместе с лучшими из мужчин армии Иэна, а также ближних и дальних больших городов вроде Эсгарота, смогут противостоять Черной армии... Но как скоро придет подкрепление?
Дамирг обернулся и увидел своего сына. Наравне со всеми он был готов к бою.
— Они таранят ворота, — сообщил юноша. — Что делать, отец?
— Выходить, — решительно сказал намесник.
***
Радагар ворвался в гущу битвы и немедленно обезглавил пятерых черных воинов. Шум битвы, крики павших, звон оружия сливались в единый гул, который гремел в ушах у каждого воина. Радагару казалось, что он вдруг оглох, но он положился на глаза и метко целился в Черных. На нем были черный доспехи с характерным символом на груди: черная змея и человеческий череп. Радагар видел, как округлялись глаза Черных, когда они видели символ; они видели в нем союзника, а получали удар в сердце. Он сорвал шлем с одного из убитых Черных и одел на себя, пряча свои длинные волосы. Он убивал своих, но совесть не мучила его. Он видел эльфов из Карас-Лиэна; он узнал их по золотому гербу на щитах. Видел и гномов, которые безжалостно рубили черное племя боевыми топорами. И верил в победу. Только будет ли это его победа, если он крушит своих?..
Радагар вдруг снова обрел возможность слышать, и услышал крики.
— Салваж, Салваж!!! — кричали воины, а на лицах их появилось выражение дикого ужаса. Радагар почувствовал, как что-то обрывается в груди.
Черные кони несли своих всадников в самое сердце битвы. На груди у всадников знак: черная змея обвилась вокруг черепа. Радагар посмотрел на символ на собственных доспехах. Потом поднял мечь и сбил с коня какого-то воина...
***
— Эй ты!
Он обернулся. Салваж сидел на черном коне, сжимая в руке копье, и сверлил его холодным взглядом.
— Ты тоже здесь, мой верный слуга?
Он криво усмехнулся:
— Как видишь.
— Ты пришел помочь нам. Где же твой конь, слуга?
Он крепче сжал рукоятку меча и ответил:
— Мой верный конь слег в этой битве. Но я стою, как видишь.
— Ты убиваешь наших воинов, — сказал Салваж. — Ты плохо делаешь. Ты должен убивать грязных эльфов!
Салваж помолчал и добавил:
— Тебе было больно, когда она тебя целовала?
Кровь ударила ему в голову. Он знает... но как? Да, боль эта превосходила пытки Салважа, но...
Его сбили с ног воины, он потерял меч и ослеп на миг. А когда снова прозрел, то увидел над собой копье Салважа.
— Ты умрешь здесь и сейчас. А потом я найду ее и тоже убью. Зря ты так поступил, Валладир.
Острие копья приблизилось к его шее. Он закрыл глаза. “Я так и не сказал ей, она не узнает...”
— Я люблю тебя, Уина! — закричал он, и что-то ударило его по шее.
Он открыл глаза. Над ним стояла растерянная Уина в доспехах, с золотым гербом Эодана на щите и с луком в руках. Позади нее ржал черный конь, топча своего хозяина. Салваж был мертв; в спину ему вонзилась острая эльфийская стрела. Глаза застлал туман, и он подумал, что смерть пришла.
***
Уина приоткрыла дверь и вошла.
В комнате пахло цветами и лекарствами. Солнце пускало на кровати игривые лучики сквозь открытое окно.
— Радагар...
Он немедленно открыл глаза, и Уина почувствавала, как снова утопает в них.
— Не смотри, — прошипел он, зажмуриваясь.
Уина очнулась, и теперь смотрела на его густые черные ресницы.
— Как ты? — спросила она после паузы.
— Замечательно, — был ответ.
— Я же серьезно, — она присела на белоснежную постель и положила на тумбочку букет светло-голубых цветов.
— Убери, — буркнул он и открыл глаза. Уина встала, и он увидел, что она даже не примяла постель.
На шее, там, где его оцарапало копье, была повязка. Уина посмотрела на его руки.
— Перчатки...
— Что?
— Ты никогда не снимаешь перчатки.
Она протянула руку и дотронулась до его кожаной перчатки. Он вздрогнул и попросил:
— Расскажи мне, что случилось. Я ничего не помню, а лекари не хотят говорить.
— Да так... Когда тот... большой... черный...
— Салваж?
— Ну да. Когда он упал, остальные всполошились... кони разбежались... а потом появилась трехтысячная армия Брелла. Тех черных... трупов кучи. Их сжигали на кострах. Всадников в живых осталось трое, их допросили. Они были каким-то главным полком, их посылали только в крайнем случае, так что Враг потярял основные силы. У них у всех на доспехах такая змея... называется...
— Сагад-торас.
Уина удивленно посмотрела на него.
— У меня тоже такая, — объяснил он. — змея из Черной реки Сагад-Дэр, или по-другому, Змеиная река.
— А ты...
— Конечно. Я тоже принадлежал к ним. Служил Салважу.
— Глаза...
— У них у всех такие. Нас еще с детства обучали искусству покорения своей воле. Если существо смотрело мне в глаза, я мог заставить его служить Злу. Сколько людей и гномов перешло к нам! И в Иэн меня послали за новыми рабами. Но я не выполнил приказа, — он криво усмехнулся, — представляю, что бы Салваж сделал со мной, если бы не сдох...
Уина молчала.
— Если бы не ты, — выправился он.
— Что я?
— Я знаю, что это ты его убила.
— Но... но... ты потерял сознание!
— А перед тем увидел твою стрелу в его спине. Спасибо тебе.
“Я даже знаю такие слова”, — подумал он.
Уина разрыдалась. Она плакала горько и безутешно, и Радагар не понимал, почему. Он не знал, как остановить поток слез. “Что такое?” — спрашивал он, пытаясь погладить ее по голове. Но она только плакала; возможно, ждала ласки, но он не знал, как! То есть, он знал один способ, но к нему можно было прибегнуть только в самом крайнем случае! Уина плакала, а он мучился: крайний это случай или нет. И вдруг он тоже захотел поплакать, вот так, как она сейчас на его постели. Потому что он не знал, что ему делать дальше. То, чем он жил, чему служил и во что верил... этого больше нет. Ему больше незачем существовать; он предал то, чему отдал жизнь, но стоило ли оно такой жертвы? Сейчас он начал думать: а зачем он вообще родился? Нет, ему больше незачем жить. Разве что... разве что ради белокурой эльфийки, которой он покалечил жизнь. Да, это крайний случай. Он поцеловал ее.
Он не знал, что такое нежность. В его объятиях плакала та, ради которой он оставался в этом мире, а он делал ей больно. Но сам он не чувствовал боли. Вот что он сделал с ней! Куда подевалась эльфийская чистота, которая обжигала его?..
Уина вынула из-за пояса нож и положила на постель, не переставая плакать.
Вот оно что.
Она тоже это поняла. Они не совместимы.
Ее бледная рука сжала рукоятку.
— Давай, — попробовал он подбодрить ее. А потом даже попробовал улыбнуться.
Но он видел, что она не сможет.
— Уина, — сказал он. — Уиниэль. Ты же знаешь, что права. Ты знаешь, что мне нет жизни здесь. Пожалуйста...
— Я люблю... — прошептала она, задыхаясь от слез. — А ты... кричал, и я слышала, и я знаю, что ты любишь меня!
— Нет.
— Что?
— Нет.
— Но...
— Я Зло! — закричал он. — А эльфы уничтожают Зло! Я не люблю тебя! Я не могу! Я Зло! Любовь... Что это? Уина, ты знаешь? А я нет.
И куда подевались слезы.
Не любит.
Ну и пускай идет к черту.
— Иди к черту! — закричала она и, швырнув на кровать нож, выпрямилась, чтоб уйти.
Но он схватил ее за руку.
Он был силен. Он перебил множество людей.
Он помнил.
Она не могла высвободиться. Хватка у него была железная.
— Мне больно, — сказала Уина. Ладонь ее посинела.
— Тогда у реки, — ухмыльнулся Радагар, — ты не жаловалась. Глупая маленькая эльфийка.
Он — Зло.
Она наклонилась и поцеловала его. Он ответил, потом, не отпуская ее руки, опрокинул ее на кровать.
Он держал ее, но одна рука была свободной. Она нащупала нож.
Глаза ее были закрыты. Она воткнула лезвие в его незащищенную спину. Он не издал ни единого звука, просто отпустил ее руку. Освободившись, она вскочила и побежала прочь.
***
Черная река, Змеиная река Сагад-Дэр высохла.
Все армии, собравшись, засыпали проклятое русло, сравняли с землей Зло. Борьба была нелегкой. Но все историки написали в своих книгах: Зло погибло, не навеки, но началась новая эпоха.
Также славился по миру светлый и прекрасный Иэн, которым многие годы справедливо правили сын славного воина Демирга (погибшего в битве с Черным племенем) и его супруга из эльфов. Имя ее было Уиниэль, а дети ее унаследовали красоту и мудрость матери.
***
Старый Валладир замолк и посмотрел на слушателей. Все они замерли от удивления и восхищения. Валладир заметил слезы на глазах у многих крестьян. Наконец один белокурый юноша спросил тихонько:
— А что же случилось с Радагаром? Он умер?
Старик едва заметно усмехнулся в усы:
— Нет, не умер Радагар, он получил не смертельный удар. Закрыв глаза, эльфийка не видела, куда ударила.
— Значит, он жив? — с надеждой спросил юноша.
— Должно быть, — согласился старик, закурил трубку и задумался.
Слушатели понемногу расходились. Было уже поздно, солнце почти скрылось за холмами. Наконец около угасавшего костра с Валладиром остался один только задуманный белокурый юноша.
— О чем думаешь, сын мой? — поинтересовался Валладир.
Юноша внимательно посмотрел на старого путешественника:
— А вы ее когда-нибудь встречали после этого?
— Бывал я в Иэне, — тихо ответил Валладир, — видел Уиниэль с детьми, но она меня, к счастью, не узнала.
Задул легкий ночной ветер, на небо высыпали звезды.
— Пора в путь, — молвил Валладир. Поднял дорожний мешок, закинул на плечи и побрел прочь из деревни. Возле умирающего костра стоял юноша и задумчиво глядел ему вслед.