Традиционно, после сбора урожая и окончания полевых работ, проводилось Совещание актива района. На него вызывали по спискам председателей колхозов и директоров совхозов, глав Сельсоветов, директоров школ и всё районное начальство. Ещё до начала работы Совещания руководителей Белохаток окружали группы людей и, не давая прохода, задавали вопросы: «Что там у вас происходит? Правда ли, что подростки объявили войну проходимцам, а те не могут с ними справиться?». Не обошлось и без официальной критики властей села с трибуны.
Это ускорило решение о выделении школе земли и создании учебно-производственной бригады школьников, в состав которой вошла и команда Шуйских. Витька выдвинул в бригадиры кандидатуру Петьки. За него единогласно проголосовали все члены бригады при согласии и поддержке учителя труда.
Настал конец 1960 года. Эйфория свободы, а порой и вседозволенности после ХХ съезда КПСС, на котором развенчали культ личности Сталина, сошла на нет. Привычные «дела» команды Шуйских постепенно оказались не востребованными. Ребята под руководством Петьки активно принялись за подготовку к весенним полевым работам: вывозили навоз на свой участок, ремонтировали культиваторы, сеялки и другую технику.
В школе после занятий довольно часто устраивали вечера отдыха. Было весело – играли в платочек, свободный стул, вращали бутылку, читали юморески Степана Олийныка и т.д. Но в основном были танцы. Музыку «крутили» с помощью устройства, собранного Витей Дударем из патефона с пластинками, адаптера, добытого где-то Витиным братом, и отдельных частей киноустановки «Украина». Самым популярным был танец – вальс, который с особым усердием разучивали как девушки, так и юноши. Инструктором был Витя, его хорошо научила танцевать старшая сестра Лена. На протяжении всего вечера работала «почта» – любимейшее занятие отдыхающих. Почтальоны – двое ребят из младших классов, крепили на спину каждому участнику номерок – адрес. Затем они, непрерывно мотаясь по залу, получали записки и вручали их по адресу. В записках было всё что угодно: от приглашения на танец или на свидание до признания в любви, как правило, от чужого имени. Девушки читали их вместе с подругами, которые собирались в кружок и весело смеялись. Юноши читали сами, прятали их в карман, пытаясь вычислить автора. Вчерашним детям пришла пора влюбляться.
Митька-князь был влюблён в Нору. Она пользовалась авторитетом у юношей команды Шуйских. Многие из них пытались добиться её расположения, назначали ей свидания на единственной скамейке в глубине школьного парка. Нора никому не отказывала в этих кратких свиданиях, весело обсуждала темы, касающиеся конкретного вздыхателя, смеялась, но отвечала на их попытки любовных признаний всем одинаково: «Ты хороший парень, будем дружить как прежде, а к любви я ещё не готова». Митька-князь для Норы не был исключением, она его просто не замечала. Между тем подобные встречи продолжались почти каждый вечер отдыха. Митька, как большинство Шуйских, знал о Нориных развлечениях, но смириться с ними не мог и решил проучить, как он считал, влюблённых. Однажды, в день предстоящего вечера отдыха, он нанёс на заветную скамейку несколько капель серной кислоты.
На следующий день, на первой перемене, девчонки заметили у Норы на юбке две немалые дырочки с размытыми краями, через которые просвечивались цветные трусики и, показывая пальцами, громко смеялись. Нора тут же собрала портфель и, не отпрашиваясь, со слезами на глазах ушла домой. Её мучили стыд, обида и злость одновременно. Она догадывалась, кто это сделал и твёрдо решила отомстить, но ещё не знала как.

Последние школьные каникулы Шуйских начались с прополки и подкормки кукурузы на выделенном участке поля. Работали дружно, весело. Те, что покрепче и сноровистей, прополов до конца прогона свои два рядка, возвращались навстречу отстающим, помогая тем, кто слабее.
Перед обедом – купание. Витя распорядился купаться раздельно у разных берегов полевого пруда, нагишом, чтобы после не работать в мокром белье. Шутник и насмешник Ваня Сухоребрый первым выскочил из воды и побежал на противоположный берег, чтобы подсмотреть за голыми девчатами. Его заметили, тогда он вышел из-за кустов и закричал:
– Маруся! Выходи из воды. Ты такая крупная, что когда ныряешь вода переливается через плотину.
Полная, грудастая не по годам Маруся, не оборачиваясь, прокричала в ответ:
– Выведи глисты, и ты таким будешь!
Смех прокатился по обе стороны пруда.
Обедали как всегда вместе, расположившись под вербой на гребле. Еда у всех одинакова – два кусочка хлеба, порезанное тонкими ломтиками, пожелтевшее от давности сало и бутылка молока, закрытая пробкой из кукурузного початка. Молоко пили прямо из бутылки, остаток отдавали тем, кому не хватило. Только Митька-князь пил с алюминиевой кружки, с которой не расставался. Как-то Ваня во время купания поймал зелёного лягушонка и, выждав момент, когда Митька на секунду отвлёкся, бросил ему в кружку с молоком. Митька, увидав лягушку в своём молоке, на мгновенье растерялся, затем, под визжанье девчат и грохот смеха, брезгливо отбросил кружку.
– Что ты сделал! – закричал Ваня с поддельным возмущением, – это может быть холодушка, чтобы молоко не прокисло.
Митька обиженно молчал. Нора, отпив немного молока со своей бутылки, протянула её Митьке:
– Возьми, поешь, «антилигент», – улыбаясь, посмотрела ему в глаза. Тот, немного поколебавшись, радостно но с опаской взял бутылку.

Приближался праздник Ивана Купала. Витя попросил Петю помочь ему соорудить скамейку на берегу речки для свидания с Лидой. Взяли широкую строганую доску, которую им дал крёстный, четыре столбика, инструмент, гвозди и пошли выбирать место. Луг встретил ребят благоухающим разноцветьем свежей отавы , у самой воды ароматный аир выбросил темно-коричневые палки. На них садились погреться стрекозы и удивительно раскрашенные бабочки.
– Какая благодать! – восторженно произнёс Петя, – как в раю.
– Я там не был, – улыбнулся в ответ Витя, – но вряд ли там такая красота.
Долго бродили вдоль речки, наконец, приметили плакучую иву, опустившую свои тонкие, длинные ветви почти до самой воды и густой травы по всей окружности вокруг ствола. Пробрались внутрь, над головой коричнево-зелёный купол, едва пропускающий солнечный свет, а внизу – сухая ровная площадка.
– Это именно то место, где мы часто встречаемся с Лидой в её снах, – поделился своим секретом Витя.
– Хорошие сны у твоей Лиды, обо мне бы такие, – с доброй завистью, задумчиво произнёс Петя, – давай работать, вечереет.
Закончив дело, друзья уселись на новую скамейку отдохнуть, попрыгали, испытывая её на прочность, и довольные, нехотя пошли домой.
В канун ночи Ивана Купала завершалась активная подготовка к празднику. На плоском берегу Шуйки, у водопоя, молодые сельчане сложили высоким конусом дрова для костра, вокруг насыпали сосновых и еловых шишек. Девушки уже сплели венки из полевых и домашних цветов, закрепив в них тонкие короткие свечки, которые зажгут перед тем, как спустить их на воду. Юноши подготовили лозовые корзины наподобие большой миски, наполнили их сухим хворостом с соломой, чтобы в полночь их поджечь и спустить в речку, отталкивая длинными шестами подальше от берега. Витя сплёл для Лиды венок из ромашек, синих волошек и спелых вишен вместо калины.
Как стемнело, на лужайке собрались празднично одетые жители села. Народу – не сосчитать. Все девушки в белых кофточках или вышиванках, на головах – венки. Многие мальчишки принесли с собой плотно примотанные ниткой к палочке вишни на плодоножках, похожие на кукурузный початок, для угощения понравившихся им девочек или использовать как приз за удачный прыжок через горящий костёр.
Четверо ребят из команды Шуйских, со жгутами соломы, торжественно встали вокруг конуса из поленьев и по команде подожгли костёр. Под детские крики «ура» и аплодисменты взрослых высокое пламя озарило своим светом радостные лица людей, с переливами отразилось в речке. Через некоторое время, когда языки пламени стали короче, самые смелые ребята в одиночку и парами начали прыгать через костёр. К счастью, это опасное озорство на сей раз закончилось без травм и ожогов. Вскоре загорелись шишки. Яркие искры, перемешиваясь, как светлячки, высоко взметнулись в темное небо. Все задрали головы, восхищаясь неописуемым зрелищем.
Скоро полночь – самая романтическая часть праздника. Девушки заняли места у самой кромки воды. Разулись, сняли свои венки. Мальчики со спичками прохаживались вдоль ряда, поджигали свечки, заодно примечали венки девушек, которые им нравились (по преданию, юноша, выловивший в воде венок, становится суженым его владелицы). Вдруг кто-то крикнул: «Полночь!». Девушки бросились к воде и бережно опускали свои венки в реку. Среди них была и Лида. Витя, пока мальчики поджигали корзины и отталкивали их от берега, побежал к первой же излучине и поймал Лидин венок. Возвращаясь обратно, встретил её, торопившуюся вдоль течения, в стайке девчат.
– Чей это? – увидев венок в руке Виктора, с явной тревогой спросила Лида.
– Понятия не имею, случайно к берегу прибился я его и взял. Теперь я чей-то суженый судьбою. Возьми, посмотри! – отрапортовал Витя, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Лида дрожащими руками взяла венок, узнала.
– Дурачок, разве так шутят? – счастливо воскликнула Лида и, позабыв, что вокруг дети, бросилась ему на шею. Опомнилась, только когда услышала доброжелательный смех и аплодисменты. Смутившись, отстранилась. Теперь секрет их взаимных симпатий раскрыт, и завтра же станет известным всей молодёжи села.
Взявшись за руки, они зачарованно смотрели на реку. Она была разукрашена островками огня и яркими мерцающими точками. Никогда прежде они не видели её такой нарядной.
– Идём, – прошептал Витя, – я поведу тебя в твои сны.
– Ты опять что-то придумал? – озабоченно спросила Лида, – я начинаю бояться твоих сюрпризов.
– Идём, идём, не бойся, я ведь люблю тебя – обняв её за плечо, ответил Витя, и увлёк в сторону заветной ивы.
Луч фонарика выхватил из темноты огромное дерево, похожее на копну сена. Витя раздвинул ветки. Вместе вошли в круглое, замкнутое зелёными стенами пространство. Он осветил свод купола, речку, скамейку. Лида затаила дыхание, поворачиваясь за лучом фонарика. Освоившись, восторженно выпалила:
– Я здесь уже была, тысячу раз! Немного погодя, тихо промолвила: «Правда, во сне и в мечтах!».
– Вот видишь, мечты уже сбываются, я очень хочу и надеюсь, что так будет всегда, потому, что твои мечты самые чистые, самые светлые, – сказал Витя, доставая спрятанный накануне венок.
– Боже, какая прелесть! – воскликнула Лида, – мне снились цветы калины, но ты придумал гораздо лучше. Как же я люблю тебя, мой милый изобретатель, сердце настолько переполнено, что не помещается в груди.
– Значит надо расстегнуть блузку, – обрадовался поводу Витя, чтобы притронуться, поласкать её нежную, трепетную грудь и в кромешной тьме сразу нащупал пуговицы. Снял блузку. Лида приумолкла, но не сопротивлялась. Затем он принялся неистово целовать её оголённое тело, добрался до подмышек. Лида, упиваясь счастьем, хихикнув, шепнула: «Щекотно». Прижала его голову к груди, теребя и поглаживая подбородком слегка кудрявые волосы.
Пытаясь отвлечь Витю от его восхитительного занятия, которое неизбежно приведёт к непреодолимому обоюдному желанию, с которым они не смогут справиться, Лида вдруг спросила:
– Хочешь, я научу тебя целоваться, по-настоящему?
– Ну, давай – неохотно прекратив поиски губами самых привлекательных её складочек и бугорочков, согласился Витя.
– Сначала теория. Слегка приоткрываешь рот, прижимаешься своими губами к моим – , немного всасывая в себя как мамину сисю и просовываешь свой язычок до соприкосновения с моим. Всё понял?
– Откуда ты это знаешь?
– Вычитала, кажется, у Ги де Мопассана. Теперь, если ты не против, – практика.
Витя нежно взял её руками за щёчки и впился губами в жаждущие губы Лиды. Языком погладил её зубки и ощутил встречные, ищущие ответные движения. Губы слились в единое, сладостное целое. Неведомое ранее блаженство завладело его сознанием. Позабыв всё на свете, он снова и снова целовал нежные, отзывчивые губы своей суженой.

Нора, находясь под впечатлениями рассказов школьных подруг, хотела любви, но она никак не приходила. Больше всего её поразило приключение Гали, которым она поделилась на вечерних посиделках:
– Ой, девочки, что у меня было! Вы себе представить не можете. Недавно к нам зашёл сосед, ещё молодой «старичок» Вася, он только что с армии вернулся. Его мама послала одолжить муки на вареники. Увидев меня, он сказал: «Ты уже стала совсем невестой, красавица». Ну, думаю, раз я уже невеста да ёщё красавица – надо тебя захомутать. А как это сделать – ничего толкового в голову не приходит.
Однажды кошка заманила меня на чердак сарая, забитого свежим сеном, где она привела котят. Хорошенькие такие крохи, пушистые и уже смотрят.
– Да не медли ты, говори, что было дальше, – нетерпеливо потребовала одна из подруг. Остальные тихо сидели, ждали развязки, даже перестали щелкать семечки. Галя продолжила свою историю:
– Я подготовилась: постелила на сено старое рядно, надела халатик на голое тело и пошла звать Васю. Рассказала ему про котят, он на меня посмотрел внимательно и согласился пойти в сарай. Я первой, не торопясь, поднимаюсь по лестнице, а он снизу подсматривает. Показала кошку с котятами, они как раз сосали молоко, а она их лапкой, как бы обнимая, подгребает к себе. Я ему и говорю: «Меня так никто не обнимает». А он: «Это можно поправить» и повалил меня на рядно. Расстегнул халат и давай одной рукой мять мою грудь, а другой гладить внизу живота. Сначала мне было очень стыдно, а потом коленки сами по себе подогнулись, у меня закружилась голова и я ничего толком не поняла. Помню только резкую боль внутри и приятные судороги. Затем он лёг рядом, мы оба глубоко дышали. Отдышавшись, сказал: «Подрастай девочка» и ушёл. А теперь поправьте челюсти и по очереди расскажите о ваших приключениях, – закончила Галя, наслаждаясь произведенным впечатлением на подруг.
Нора тоже втайне желала физической близости с мужчиной, но ей мешали страх и отсутствие подходящего партнёра. Она в памяти перебирала всех знакомых парней и, в первую очередь, Шуйских:
«Лучше всех, конечно, Витя Дударь. Он не предаст, о том, что у меня с ним было бы, не признается даже под пытками. Но он ещё не мужчина – пацан. Он оценивает девчат как бойцов своей команды, а по-другому их в упор не замечает. Правда, говорят, что у него какие-то отношения с этой старухой – Лидой из сельсовета. Но это ерунда, всё равно у неё с ним ничего не получится.
А вот Петя Пономарь, – совсем другое дело. Он может и попе хлопнуть, и обнять сзади, как бы случайно погладив грудь, а во всём остальном немного похож на Витю. Кроме всего – он высокий, сильный и стройный. Но он тоже, кажется, меня не любит, ему, как будто, нравится учительница – Лариса Николаевна. Непонятно, почему самые лучшие парни оказались падкими на старух. Но мы ещё посмотрим, кому он достанется. Надо что-нибудь такое придумать, чтобы он оценил меня как женщину.
Есть ещё Митька-князь. Он точно меня любит, к тому же большой и крепкий, как молодой бычок, правда мозгов столько же. Зато Галя сказала, что в постели ему вряд ли есть равные. Совсем забыла, ведь если я разрешу ему хотя бы дотронуться до меня, он тут же скажет своей маме. Чего доброго – сватов пришлют. К нему ещё можно будет вернуться, но только после того, как я отомщу ему за мой позор с дырками в моей почти новой юбке. Теперь я уже придумала, как.
О других и голову ломать не стоит, какие-то они все мелкие, не телом, а умом, да и душой тоже. И так – нужно бороться за Петю».

Настала пора жатвы – самое замечательное время лета. Поле было на вершине своего расцвета. Прогретая ярким солнцем и увлажнённая тёплыми дождями земля щедро отдавала свои силы посевам, садам, лесам и лугам. Налитые спелыми зёрнами, жёлтые колоски пшеницы упрямо держались своих тонких стеблей, дружно наклоняясь в разные стороны от дуновения ветра. В синем небе зависали жаворонки, а с земли тянулись к нему такие же синие васильки. В воздухе стоял сочный аромат хлеба, скошенных трав и стерни. Пахли комбайны, машины и свежий пот молодых загорелых тел. Из-под косы убегали зайцы, суслики часто вставали по стойке «смирно», наблюдая за мышиной суетой. Радовались обилию пищи птицы, издавая разнообразные, неповторимые звуки. Им вторили, как бы передразнивая, сверчки.
Бригада школьников трудилась на своём пшеничном поле с удовольствием и полной самоотдачей. Одни принимали на машины зерно от комбайна и разгружали его на току, другие скирдовали солому. Митька-князь и Юра Белоштан работали прицепщиками накопителя комбайна. Это была самая трудная и пыльная работа. Ежедневно после захода солнца ребята отправлялись на ночные купания в речке, которых они с нетерпением ожидали, предвкушая непревзойдённое удовольствие. Купались долго, девочки только в трусиках, мальчики – голышом. Сначала мылись с мылом, потом плескались, игрались, баловались, с визжаньем и смехом. Спали мало – четыре, пять часов в сутки.

Однажды красивые, белые, казалось, безвредные облака постепенно собрались в тёмную тучу, и разразилась гроза, которую затем сменил тихий дождик. До начала ливня Петя выбрал место, где копны соломы расположены достаточно близко одна от другой по изогнутой в подветренную сторону кривой, чтобы спрятаться от дождя. В каждой копне, из расчёта на два человека, выдёргивая солому, сделали ниши с высоким и широким входом для удобного наблюдения за грозой. Нора выбрала первую от комбайна копну и, никого туда не впуская, ожидала Митьку. Он бежал уже под дождём и, весь промокший, вскочил в нишу ближайшей копны, как и рассчитывала Нора. Увидев её, Митька смутился, не зная как поступить.
– Располагайся Митя, – приветливо сказала Нора, – и разденься, простудишься.
Митька робко повиновался, остался только в почти мокрых трусах.
– Дай я тебя согрею, – и, не ожидая согласия, навалилась на него грудью.
– Спасибо, мне уже тепло, – пролепетал Митька.
– Скажи Митя, ты был когда-нибудь близок с женщиной? – спросила Нора и легонько потёрлась об него грудью.
– Нет, ещё не был. А ты знала мужчин?
– Нет, со мной такого ещё не было.
– А хотела бы?
– Пожалуй, что да, многие девчонки из нашего класса уже познали это.
– Может, попробуем? – заикаясь, предложил Митька.
– Обними меня, – попросила Нора и расстегнула верхние пуговицы блузки.
Митька, несколько неуклюже, крепко обнял её, стал учащённо дышать, тело покрылось легкой испариной. Ощутив его горячее дыхание и сильные руки, у Норы возникли и нестерпимо боролись противоречивые желания. Ей очень хотелось до конца испытать всё возрастающее наслаждение, в тоже время её сковывал стыд и страх за возможные последствия первой близости с мужчиной. Кроме того, как простить ему переживший ею позор, ведь он даже не извинился, и как потом пережить следующий – огласку их интимной связи. А Петька? – она потеряет его навсегда. Нет! – это выше моих сил, – прекратила размышления Нора, приняв окончательное решение: мстить!
– Я очень стесняюсь, для меня впервые раздеваться на глазах у парня, – как бы смущаясь, сказала Нора, – давай завяжем тебе глаза.
Возбуждённый Митька был согласен на всё. Она плотно наложила повязку на глаза своим платком и стянула с него трусы. От впервые увиденного «чуда» спёрло дыхание. Еле справившись с непреодолимым желанием дотронуться до него руками, промолвила:
– Подожди минуту, я тоже приготовлюсь.
Быстро подбежала к соседней копне, к другой, третьей. Молча, взволновано размахивая руками, показывала на свою копну. Ребята подумали – что-то случилось – и, бросив карты, бросились к первой копне. Увидав голое, разгорячённое мужское тело – оторопели. Митька, почуяв неладное, сорвал повязку и уже под грохот смеха, начал судорожно искать куда-то запропастившиеся трусы. Не смеялись только двое. Витя укоризненно посмотрел на сияющую Нору, повернулся и, не сказав ни слова, ушёл к своей копне. Петя сквозь зубы процедил: «Стерва» и ушёл следом. Нора вдруг, осознав, как ей казалось, всю мерзость своего поступка, надрывно, умоляюще закричала:
– Витя! Петя! Простите меня, дура я проклятая, – и с горьким плачем, пешком направилась домой. Дождь закончился, но работать дальше не было ни желания, ни возможности – мокро и горько. Ночного купания тоже не было.
Естественно, на другой день это событие стало достоянием всего села. Отец Норы впервые в жизни выпорол её ремнём и отвёз на мотоцикле в другое село, где проживала одна из его сестёр. В родном селе она больше не появлялась. Как в дальнейшем сложилась её судьба, никто из Шуйских не знал.
Только спустя шесть лет после той памятной грозы Витя получил от Норы письмо:
«Здравствуй Витя! Прочитала, несколько раз подряд, статью о тебе в газете «Молодая Гвардия» и решилась написать. Я переполнена чувством гордости за тебя, за нашу команду и за моё участиё в сражениях за справедливость под твоим умелым руководством. Искренне желаю тебе всяческих успехов и главное – большой взаимной любви.
До сих пор не могу забыть хотя бы на день тот поступок с Митькой-князем, который сломал всю мою жизнь. Я его спланировала и блестяще осуществила, чтобы достичь двойной цели: отомстить Митьке за кислоту на скамейке и тем самым добиться расположения Пети, доказав ему, что я уже созревшая и на всё готова. А вышло совсем наоборот – я не только не приобрела, но и навсегда потеряла Петю, а отомстила себе.
Говорят, любовь всегда права. Это ложь, я проклинаю и Митькину любовь, и свои её напрасные поиски, а ещё больше – свою месть. Моя месть была, как я потом поняла, очень жестокой, она перечеркнула, испачкала несмываемой грязью всю мою юность. Я очень сожалею о том, что сделала. Мне жаль, что я не посоветовалась с тобой, а хотела. Известно, что девушки созревают раньше своих сверстников. Мне подумалось: «Что он понимает в любви? Мальчишка, хоть и умный. Ведь разум и любовь – вещи несопоставимые». Ошиблась.
Нам уже по двадцать три, я не замужем и всё ещё девственница. Бытует мнение, что время лечит, может и вылечусь, к старости. Я убедилась – за жестокость жизнь платит тем же. Ты тоже бывал жесток, но только к тем, кто обижал и презирал других, а я к тому, кто опозорил меня лично, думаю, именно в этом принципиальная разница. Ты бы на моём месте великодушно простил и был бы прав. Наверное, здесь переплетаются разум и любовь. С тобой мне легко, даже на расстоянии. Заметил, потянуло на философию?
Ты прости меня Витя, если конечно сможешь, за проступок и за это письмо. Отвечать не надо, я умышленно не оставляю адрес. Если простишь, сразу же почувствую. Мне уже и так стало легче, как после исповеди.
Прощай, мой любимый дорогой командир.
Искренне твоя Нора (Элеонора).

Между тем жатва закончилась. Школьная бригада приступила к силосованию кукурузы. Колхозные механизаторы вырыли бульдозером длинную, широкую и глубокую траншею, которую ребятам предстояло заполнить её посеченными стеблями зелёной кукурузы, пахнущей ржаным хлебом, укрыть соломой и засыпать землёй. На помощь колхозу подшефная воинская часть прислала водителей с бортовыми автомобилями для подвоза силосной массы от комбайна к траншеям. В распоряжение бригады выделили двух молодых солдат, которые, вырвавшись на свободу, ночи напролёт гуляли с девчатами, а днём спали, зарывшись в скирду соломы. За руль почти на целый день садились Петя и Витя. Они подвозили зелёную массу к ямам, ребята вилами скидывали её с машин, равномерно распределяли по всей площади и утаптывали ногами.
Однажды, после ночного дождя, Витя подъехал к траншее, уверенно развернулся и стал задом сдавать поближе к её краю. Внезапно задние колёса машины провалились и зависли, вращаясь в воздухе. Грузовик сел остовом на грунт. Витя включил переднюю передачу, пытаясь выбраться с ямы, но колёса продолжали свободно вращаться, только в обратную сторону. Ребята проворно покинули траншею и, сбившись в кучу, ожидали, что будет дальше. Закончив обследовать место происшествия, Витя обратился к Шуйским: «Прошу осторожно разгрузить машину, в кузов залазить по одному». И, взяв вилы, первым забрался наверх. Юра, обходя траншею, глядел по сторонам в надежде увидеть трактор, чтобы вытащить машину. Заметив вдалеке на дороге конскую упряжь, присмотрелся и вдруг закричал: «Председатель!» Витя встал во весь рост, опершись на вилы и убедившись в правоте товарища, скомандовал: «Юра, бегом перехвати Петю, пусть спрячется за скирдой, разбудит солдат и все вместе быстро едут сюда. Предупреди – за руль не садиться».
Подъехал председатель. Огляделся и строго спросил:
– А где военные?
– Пошли перекусить, – без запинки прозвучало с толпы.
– А кто же был за рулём?
– Я, – виновато ответил Витя. – Не хотел чтобы комбайн простаивал.
– А ты подумал, недоросль, что мог подавить людей? Кто за это отвечал бы перед законом, ведь у тебя даже прав вождения нет. Если ты такой умный как говорят, почему не соразмерил потери от часового простоя комбайна и жизни человека? Спроси у матерей – согласны они отдать своего ребёнка за комбайн и автомобиль вместе взятых, не говоря уже о том, чтобы они не простаивали.
– Виноват, не подумал – искренне переживая, сказал Витя. – Готов понести самое суровое наказание.
Председатель вспылил:
– Да ты ничего не понял, сопля зелёная. Кому будет польза от твоего наказания? Ребёнка матери возвратишь? Учителя труда из тюрьмы выручишь? Меня в Партии восстановишь? Тебе было наплевать на всё и на всех ради собственного удовольствия – покататься.
Слова председателя повергли в шок всех членов бригады. Как будто всё вокруг замерло – люди, животные, птицы и даже механизмы. Витя стоял понурившись, его бросало то в жар, то в холод. Сердце учащенно билось, к горлу подступала дурнота.
Председатель, немного успокоившись, продолжил:
– Обращаюсь ко всем! Вы уже одной ногой вступили в самостоятельную жизнь. За ручку вас водить никто не будет. За свои поступки вам придётся отвечать лично. Запомните – любой риск должен быть оправдан. А тебе Виктор я вот что скажу напоследок. Твоя беда в том, что ты возомнил себя непогрешимым. Но таких людей не бывает. Есть люди имеющие мужество признать свои грехи, проанализировать дурные поступки и не допускать их впредь. Ты сейчас совершил самоуправство с риском для жизни людей. За это я мог бы тебя отправить года на три в места не столь отдаленные. Но я этого не сделаю, хотя ты не управляем и порою опасен. Не с жалости к тебе, а исключительно ради светлой памяти твоего отца. В очередной раз отец спас тебя, но больше, так напрямую, он спасти тебя не сможет. Он сможет тебя уберечь только тогда, когда ты мысленно посоветуешься с ним, перед тем как совершить серьёзный поступок. Обдумай всё, что я сказал и пока не поздно сделай выводы.
Председатель уехал. Петя с рядовыми Мишей и Колей вытащили машину с траншеи без приключений. Ребята были подавлены происшедшим, но продолжали работать. Молча.
Непререкаемый Витин авторитет слегка пошатнулся.