Нежно-ласкающее бабье лето усердно раскрашивало Питер, искусно смешивая на палитре свои самые сочные краски. Вера сидела на скамейке в Адмиралтейском саду. В руках она держала раскрытую книгу, которую даже не пыталась читать. Она с умилением наблюдала за своей дочерью Евой, играющей на детской площадке вместе с другими детьми. Вчера малышке ис-полнилось три года – это был тот удивительный возраст, в котором большинство детей поразительно похожи на маленьких ангелов. Не спеша, прогуливаясь по аллеям сада, немного ссутулившись, шёл высокий седоволосый мужчина, лет сорока. В руках у него была фотокамера, и время от времени он останавливался посреди аллеи, чтобы навести объектив своего фотоаппарата в кущи феерического праздника, сверкающих на полуденном солнце ярких осенних листьев. Заметив мужчину, Вера похолодела, и уже не могла отвести от него тревожного взгляда. Пожалуй, это был единственный человек на всей земле, с которым ей не хотелось бы встречаться никогда. Она зажмурилась, пытаясь побороть охвативший её страх, но безжалостная память, опережая скорость света, перенесла её в то время, которое она давно, но безнадёжно пы-талась забыть... Вновь она очутилась в далёкой осени своего маленького периферийно-го городка N. Стояла невероятно, тёплая для этого время года пора. В её жизни всё складывалось как нельзя лучше – бывший муж, наконец-то дал ей свободу, согласившись на развод, сын, окончив школу с золотой медалью, без проблем поступил в МГИМО на факультет международной журналистики, а на работе ожидалось заслуженное повышение – её собирались перевести из крохотного филиала рекламного агентства в головную фирму Санкт-Петербурга. В середине сентября она проводила презентацию нового глянцевого журнала «Арт’элит» для состоятельной категории жителей их небольшой северной провинции. Мероприятие проходило в «Колесе Фортуны» – лучшем богемном клубе города, и она чувствовала себя, чуть ли не голливудской звездой. Со всех сторон её окружали журналисты и прочие вездесущие представители СМИ с их стрекочущими кинокамерами и вспышками фотоаппаратов. Вера радовалась как ребёнок, внезапно обрушившейся на неё популярности. Но совсем скоро, видимо с непривычки, постоянно держать на лице улыбку, у неё от напряжения стало сводить губы и она, вежливо расклани-ваясь, но, не переставая улыбаться, спешно пыталась укрыться в комнате со спасительной литерой «W» на двери. Вот тогда она и почувствовала его взгляд, почувствовала всем телом, как будто по нему пропустили электрический разряд. Это был пугающий и одновременно завораживающий взгляд мужчины, способного дать женщине, гораздо больше того, что она может позволить себе в своих самых запретных мечтах. В конце концов, ей удалось пробраться в дамскую уборную. Там она долго и пристально смотрела в отражение своих испуганных глаз над умы-вальником, в который из крана шумно текла вода, оставленная какой-то небрежной дурой. И именно тогда она вдруг отчётливо поняла, что пропала. Машинально закрыв воду, поправив макияж и вернув причёске безупречность, страшным усилием воли она сумела придать своему лицу беспечное выражение, и, приклеив к нему обязательную улыбку, она уверенно вышла в зал. Он подошел к ней во время кофе-брейка и пригласил к себе в студию на фотосессию, оставив визитку. Первое что ей захотелось тогда сделать –тут же выкинуть злосчастный кусочек красочного картона в ближайшую урну. Но незнакомец смотрел на неё пронизывающим насквозь взглядом Шона Коннери, и не отвёл глаз, пока она, любезно улыбаясь, не спрятала его координаты в своей дамской сумочке. Вернувшись домой, и, свалившись от смертельной усталости на любимый диван, она всё же успела дать себе торжественное обещание, что никогда не появиться у него в фотостудии, прежде чем погрузилась в ласковые объятия воскрешающего сна. Но уже следующей ночью они стали любовниками. Это был самый страстный роман в её жизни, больше похожий на помешательство. Всю осень и начало зимы они встречались у него на даче. Когда деревья стали обнажать свои хрупкие ветви, они собирали осеннюю листву в саду, и, устилая желтым покрывалом, ковер в гостиной, после неистово отдавались своим безумным желаниям в шуршащих волнах выдуманного ими океана. Когда выпал снег, они надолго уходили на лыжах в лес, воображая себя единственными людьми, оставшимися на планете, а позже уставшие и замерзшие они часами молча сидели у камина, взявшись за руки и глядя на пляшущие лоскутки согревающего пламени. Встречать Новый год они улетели в Париж. А потом он вдруг просто сказал, что между ними всё кончено. Как раз в тот момент, когда она поняла, что у неё будет ребёнок. Она пыталась дозвониться ему, он сбрасывал её номер. Она писала ему на e-mail, он не отвечал на её письма. Но потом, видимо, решив расставить все знаки препинания, он вдруг сам назначил ей встречу. Кажется, начался февраль, когда Вера снова пришла к нему в фотостудию. Он был явно раздражен этой нежеланной встречей. – Выкладывай, что там у тебя за проблемы, – его голос прозвучал как скрип железа по намокшему стеклу. Она просто сказала ему всё как есть. – И как ты могла это допустить? – Я не думала, что со мной это произойдёт. – Она не думала! Как можно быть такой дурой в твоём возрасте?! Ну и чего ты теперь хочешь от меня? – Я пришла спросить, что мне делать? – Что делать?! Как будто сама не знаешь, что делают в таких ситуациях. Хотя, можешь и соригинальничать, например, повторить подвиг Анны Карениной! – сказал он с сарказмом. – Отчего же не Жанны д’Арк? Будет гораздо эффектнее, – произнесла она совершенно безразличным тоном. – Вижу тебе уже легче, коль начала ёрничать. – Ты же сам открыл тему. – Я и закрою. – Почему ты поступаешь со мной так? Несколько минут он молчал, а потом стал говорить своим обычным тёплым и обволакивающим тембром: – Ты здесь не при чём. В Питере живёт одна женщина, мы с ней очень давно знакомы. У неё рак. Я заключил с Богом сделку, если она выживет, я…, – он неожиданно осёкся на полуслове. – Что ты? – Мне нужна была жертва. – И ты выбрал в жертвы меня? – Просто ты подвернулась. Это странно, но она действительно стала поправляться. – Знаешь, когда один человек очень сильно любит другого он излучает энергию такой силы, что тот, кого любят, с её помощью способен творить чудеса. Эту энергию можно направлять куда угодно, ей можно лечить и исцелять. Но люди, к сожалению, не умеют быть благодарными, и не берегут того, что дарят им любящие их. В одно прекрасное утро они начинают думать, будто они сами Боги. – Что-то не возьму в толк, к чему ты клонишь? – Ты только что потерял своё могущество. В студии повисло мрачное молчание. Вера поняла, что всё кончено, нужно было уходить. Она медленно оделась, не проронив ни слова, и уже от-крывая дверь на улицу, вдруг обернулась к нему с безмятежной улыбкой и весело произнесла: – Я солгала тебе, я не беременна. Я просто хотелось вернуть тебя. – Дура! Это было последнее, что она услышала, выскочив на улицу. Её душили слёзы. Больше они не виделись. Через месяц она уехала в Питере. Обещанное повышение состоялось, и оказалось как нельзя, кстати, слишком уж многое в их крохотном городке напоминало ей о нём... Мужчина перестал фотографировать, и видимо что-то почувствовав, обернулся, встретившись с испепеляющим взглядом молодой женщины. Вера заметила, как он изменился в лице. Немного замешкав, он всё же решился подойти и сесть на скамейку рядом с ней. – Здравствуй. Она поняла, что не в состоянии произнести это простое слово, и просто кивнула в ответ. Наступило неуютное молчание и он, очевидно тоже с большим трудом подбирая слова, попытался его разрушить: – Какими судьбами в Питере? – Мне предложили работу здесь. – Странное совпадение, мне тоже. – Совсем нестранное, профессионализм всегда в цене. – Как сын? – Учится в МГИМО, уже на четвертом курсе. – Правда? Вера посмотрела на него безучастным взглядом, ей совсем не хотелось поддерживать разговор, и эта теперешняя встреча казалась каким-то дурным сном, который по чьему-то злому умыслу, вдруг превратился в реальность. Она закрыла на минуту глаза, с тайной надеждой, что он поймёт всё сам и уйдёт, не дожидаясь её ответа. Сейчас она проснется, и он растворится в воздухе, исчезнув как предутренний кошмар. А он, между тем совсем не собирался исчезать, продолжая свою беспощадную пытку: – Давно ты здесь? – Я уехала ровно через месяц, после нашей последней встречи. Надеялась, больше никогда тебя не увижу, – произнесла она с плохо скрываемым раздражением в голосе. – Да, жизнь иногда преподносит сюрпризы, – он попытался улыбнуться, но вместо улыбки у него получилась нелепая гримаса. Вере хотелось, чтобы он поскорей ушёл. Она с волнением поглядывала на детскую площадку, где в этот самый момент назревала ссора между её до-черью и мальчуганом лет пяти. – Сюрпризы не всегда бывают хорошими, – машинально, не отрывая взгляда от ссорящихся детей, произнесла она. – Если бы тебе тогда не пришло в голову дурачить меня, как знать, может быть, у нас всё сложилось бы совсем иначе. Вера снова не удостоила его ответом. Но, вдруг, вспомнив что-то непреложно важное для себя, резко развернувшись к нему, она решительно спросила: – Что стало с той женщиной, больной раком? Она пристально смотрела ему в глаза, и на какое-то мгновенье ей показалось, что вся кровь отхлынула от его лица, так сильно он побледнел. Потупившись, он произнёс почти шёпотом: – Вчера было три года, как она умерла. – Вчера… Вера почувствовала, как невыносимый холод сковал всё её тело. Не в силах пошевельнуться, она обречённо смотрела на бегущую к ней дочь. Раскрытая книга кадром замедленной кинохроники упала на пыльную аллею Адмиралтейского сада. Заплаканная малышка, подбежав к матери и указывая пальчиком на группу детишек играющих в песочнице, кричала сквозь слёзы: – Мама, мама, вон тот плохой мальчик забрал мою машинку, которую ты мне завтра на день рождения подарила. май-июль 2008
|