"Бессмертие стоит нам жизни."
Рамон де Кампоамор

Забавно, но чем больше смотрю на старые фотографии, тем сильнее убеждаюсь в том, как нещадно быстро пролетает время, в том, что постоянство – это всего лишь на всего фикция, придумана исключительно для утешения сильно впечатлительных и ограниченных натур. Все всегда видоизменяется – прогрессирует ли, регрессирует, цветет или увядает, условной статичностью облекается лишь оболочка, чешуя действительности, но то, что скрывается под ее покровом – всегда динамично… Все приходит и уходит, и только память и чувство чего-то утраченного и недоделанного отдается в пульсации неутомимого сердца… Грустно… Улыбчивые лица в рамках и альбомах – где они сейчас?
Сколько надежды в этих юных, еще не опошленных реальностью глазах! Кому, как не им остается верить в наши покалеченные убожеством дни. А теперь – смотришь в зеркало, а там сплошная похоть и пустота, пустота, пустота и едва-едва уловимый намек на неугасаемую веру… Грустно!
Конечно, с возрастом многое понимаешь, разгадываешь, изобличаешь, перепродаешь и вымениваешь, но в итоге, как правило, остаешься неудовлетворенным достигнутым результатом. А прежде все было по-другому – всегда наугад и почти всегда в десятку! Само восприятие мифа о жизни было совсем иным – радостным, обнадеживающим, влекущим… Где бы ты не появился – ты всюду любим и признан, по крайней мере в своем собственном мире, в этой удивительной фантазии загадочного Эго человеческой природы. И чем больше проколов в пути, тем сильнее уверенность в том, что за следующим поворотом тебя ждет самое главное и неповторимое, что там, за шероховатостями и недосказанностью, за плутовством и омутами, за лживыми слезами и обонкротившимися заверениями в залитой теплым весенним солнцем гавани стоят готовые к отплытию фрегаты и команда ждет только тебя, чтоб убрать сходни, обрубить концы и взять курс на край небывалых чудес и открытий…
Но за поворотом оказывается еще один поворот, потом еще и еще, и постепенно начинаешь вспоминать о тормозах и кюветах, о штрафах за нарушения правил и кончающимся бензине. И в конечном счете, как правило, все сводится к сбрасыванию скорости, а то и вовсе к остановке… А эти глаза и улыбки все кружатся и кружатся перед твоим взором… Порою создается какое-то необъяснимое впечатление, что все они пытаются тебе что-то объяснить, предостеречь от чего то, но, увы, тебе ни как не под силу понять язык их жестов, и вникнуть в смысл их иноязычных слов… Что может быть трагичней старых фотографий?! Наверное, только новые, еще не отснятые пленки. Они абсолютно не заняты будущим, напротив, они созданы именно для того, чтобы всегда напоминать нам о прошлом и невозвратном.…
Сотни полок и стеллажей, заваленных фотоальбомами и негативами, людными улицами и древними памятниками, веселыми компаниями и морской галькой, сладким запахом женских духов, песнями, сожалениями, телефонными гудками, прощальными, свинцовыми словами, брызгами фонтанов, свернувшимися от перенапряжения секундами и сбившимся ритмом неотшлифованных сердец – все эти пылесборники, пополняясь с каждым годом, нависают над тобой как дамоклов меч, как стервятники над человеком, бьющимся в предсмертной агонии… И это не имеет предельной точки, после которой происходит затухание и спасительное забвение. Все это – человеческая бесконечность. Бесконечность, которой суждено расширяться, углубляться, расти и толстеть с каждым последующим вдохом, с каждым новым отснятым кадром. Кадром, который в последствии мы поместим в рамку, чтобы добавить еще одну картину в экспозицию галереи времени. Галерея времени, нашего собственного, внутреннего времени – это выставка, на которую попасть стороннему человеку практически не представляется возможным; выставка, которой ни один критик или фанатичный коллекционер не в состоянии дать конкретной оценки; выставка, чью стоимость не определит самый маститый аукционер. Только мы сами, одиноко прохаживаясь мимо всего этого собрания запечатленных в рамках бесконечных миров, пытаясь проникнуться их неповторимой энергией, их несхожей направленностью, их индивидуальной отдачей, знаем, что все они значат для нас и какова их истинная бесценность. Знаем, что бесконечность имеет множество комбинаций развития внутри своей рамки и что за каждой из этих рамок есть иная бесконечность, бесконечность высшего порядка, бесконечность, которой люди на протяжении всей своей истории давали различные имена, такие как Бог, Высший Разум, Абсолютная Идея, Вселенский космический порядок и несчетное множество других, бесконечность, перед которой падали на колени и приносились жертвы, бесконечность, во имя которой положили свои головы миллионы людей, бесконечность, вера в которую вдохновляла отважные сердца на подвиги и гениальные умы на открытия, бесконечность, живущую во всех нас, бесконечность, которая и есть мы…
И это все можно увидеть в одной, самой простой фотографии, весящей на стене, стоящей на столе или же лежащей в толстых или тонких альбомах. Фотографии – они все живут как по отдельности, так и вместе, составляя чью-то жизнь, чей-то незавершенный портрет, чью-то недочитанную душу…
Так уж получается, что человеческая жизнь представляет собой только видимый фрагмент фрески самой же себя. Эта фреска безгранична. Она всегда пополняется сюжетами, людьми, эмоциями, рождениями, жизнями, встречами и перекрестками, страхами и лабиринтами, мечтами и отчаянными воплями, она постоянно дописывается, даже если самого художника уже нет в живых. Но это уже не имеет значение, потому что главное то, что когда –то, нанеся штукатурку на стену, он сделал свои первые мазки.
И с каждым последующим движением кисти художник постепенно сам становится персонажем своего творения. Фреска перенимает у своего создателя прерогативу творца и начинает вести полноценную, самостоятельную жизнь. Жизнь, неподвластную кондовым догмам и нелепым сопоставлениям, жизнь независимую от устаревших норм и безразличных законов, жизнь не несущею ничего, кроме самой себя, жизнь о которой нельзя прочесть или услышать, жизнь, которую можно почувствовать лишь на невинном выражении лица новорожденного младенца, которого еще не засосала трясина заумно помпезных размышлений, бессмысленных нравоучений и отупляющих идеологий. Это другая жизнь, где право на ошибку есть высшее счастье, где нестабильность и непредсказуемость создают ни с чем несравнимую свободу, где расстояние между небом и землей одновременно и бесконечно мало, и бесконечно недосягаемо, жизнь, в которой ты – это несчетное множество самых разных людей, говорящих на различных языках, исповедующих различную веру, дышащих своим, неповторимым воздухом. Ты множишь самого себя с каждым новым шагом – сворачивая в одну сторону, ты тем самым даешь жизнь другому себе, избравшему иное направление. И у этого другого “ты” появляется своя судьба, своя жизнью. Он встречает неизвестных тебе людей, переживает незнакомые тебе события и явления, он может жить в городе, о существовании которого ты и не подозреваешь. Он движется по собственной спирали развития, он уже независим от тебя, но как не крути, он – это все равно ты.
И эта нескончаемая цепочка размножения – ты порождаешь одного, он - другого, тот в свою очередь третьего и так бесконечно. Поэтому, человеческая жизнь – вечна, вечна не по продолжительности одного пути, а по несчетным вариациям его развития, вечна в силу незыблемого и неоспоримого права выбора направления движения и места для передышки и ночлега. Человек бессмертен, но именно смерть делает его таким, давая возможность поставить многоточие в так называемом конце пути, но этого конца не существует, путь беспределен в своем потенциальном развитии.
Под час, создается впечатление, что тебя как такового вообще не существует, что есть только сотни набросков твоего истинного образа и каждый из них в силу тех или иных обстоятельств незавершен. Есть так называемая тема, тема тебя, которую мастер никак не может оформить до последнего штриха. Однако, возможно в этой незавершенности и кроется подлинная сердцевина жизни, вся ее многогранность, весь ее азарт, все изобилие и вдохновение, вся ее память и грусть…
Память и грусть! Вот чем веет от старых фотографий! И кто бы что не говорил, но человеку иногда бывает крайне необходимо почувствовать, как отголосок чего то минувшего заставляет сердце вновь вспомнить о прежних, уже, быть может, почти забытых минутах, казавшихся когда-то самыми решающими, о роковых встречах, о первых, робких поцелуях и внезапных, холодящих сердце разлуках. Прошлое, хранящееся в памяти, есть часть настоящего – думаю, с этими словами польского философа Тадеуша Котарбиньского согласятся многие и я больше чем уверен, для большинства людей это бесспорная аксиома. Прошлое – это вечный двигатель в душе человека, это то, что приводит в движение механизм жизни и то, что заставляет тормозить ее и оглядываясь назад, угадывать будущее. Люди не в состоянии отказаться от пережитого и когда им стало не хватать имеющихся способов соприкосновения с минувшим, французы Дагер и Ньепс подарили им новою возможность погружения в необъятный океан прошлого, изобретя фотографию, быстро ставшую одним из самых культовых идолов чтимых всем прогрессивным человечеством. Возможно, что человек когда-нибудь и найдет способ, как прожить без воды и пищи, получит панацею от смертельных болезней, будет жить на других планетах и бог его знает, что еще, но без прошлого – человек не проживет, без него, он - мертвец, его никогда не было и никогда не будет, он призрак, которого никто не видел и в которого никто не верит, он всего лишь слово из семи букв. И поэтому, фотография – это и есть одно из доказательств нашей собственной жизни, это некая религиозная доктрина, несущая веру в существование человеческого феномена, фотография – это черная дыра в самом центре человеческого космоса, его главное проклятье и незаменимый источник жизни.
Мы всегда и все фотографируем, чтобы потом положить на полку похищенную у времени часть самого себя и по прошествию нескольких месяце или лет, посмотрев на нее, попытаться воссоздать целостную картину промелькнувшее жизни. Мы фотографируем, что бы жить и живем, чтобы фотографировать. Человек – это неустанно работающий фотоаппарат. И каждое новое фото дополняет наше определение человека, делает его более полным и в то же время, более неясным. Мы говорим, что человек – сложное биосоциальное существо; что человек – это кладовая памятного прошлого и грядущей памяти; человек – это то, что никогда не присутствует в настоящем до конца, и больше того, это то, что вообще нигде до конца не присутствует и это то и рождает бесконечность и инвариантность. Человека нет – есть лишь его замысел, идея о его жизни и вечность в его несуществующей смерти; человек – это бесконечность, устремленная в себя, это концентрация прошлого и будущего в одном месте и в одно время – и этот список можно продолжать до скончания веков, он неисчерпаем в силу самого главного и истинного определения - Человек – это многоточие…