Было это весной. В частном секторе. В том самом, где прошли мои молодые годы. Хорошее время, надо вам сказать. Да и народ того времени не чета нынешнему. Просто никакого сравнения.
Но не об этом я.
Тот день выдался тёплым. Я и мои товарищи стояли у забора, греясь на солнышке. Приятно было скинув утеплённую одежду так надоевшую за зиму наслаждаться прелестями погожего дня. На небе ни облачка. Лето, да и только. Хотя, всё-таки, нет-нет, а свеженький ветерок появлялся, напоминая тем, что ещё не оно.
Мы стояли, дурачились, когда к нам подошла соседка тётя Марина.
- Коля, - обратилась она к одному из нас (он был немного постарше). - Коля, милый, помоги, - женщина страдальчески, вымученно глядела поверх нас на него.
Мы затихли.
- Что случилось, тётя Марина? Генка поди...
- Ну конечно, Коля. Выручай, милый. Иди посиди с ним. Успокой его. С самого утра не даёт покоя. Пойду я "Скорую" вызову. Замучил он меня.
Здесь я должен вам кое-что пояснить.
Я знаю о чём вы подумали и напрасно - не пил он вовсе. Геннадий, её сын, был болен. В народе болезнь эта получила название - "тихое помешательство". Состоял он на психиатрическом учёте. При обострении его забирали в больницу, подлечивали. Проходило обострение, отпускали. Месяца три, четыре, а то и больше никаких побочных явлений. Непосвящённый и не подумает, что человек подвержен такому недугу.
Вид женщины в помощи отказать не позволял.
- Где он? - поинтересовался Колька.
- Да там, дома.
- Хорошо, но только, тётя Марина, давай побыстрее.
- Я быстро, Коля. Вот спасибо тебе. Вот спасибо. А чтоб я делала. И "Скорую" надо и за ним присматривать. А он ведь меня не подпускает. Гонит.
Они стали быстро от нас удаляться. Но мы же молодые, любознательные. Мы поспешили в след - на незначительном отдаление.
Геннадий сидел на крыльце тупо уставившись в землю. Когда наш друг с тётей Мариной приблизился к ограде, то скрип калитки заставил его вздрогнуть и перевести взгляд на них. При виде матери больной моментально возбудился. Он соскочил с крыльца и что-то сумбурно припоминая кинулся с кулаками на неё. Вытаращенные его глаза рушили всякую надежду на примирение.
- Вот видишь, - шепнула тётя Марина Николаю, спрятавшись за него. - Я побежала. Я быстро.
И действительно, вскоре в начале переулка показалась машина "Скорой помощи".
По наивности мы думали, что в ней сидит и тётя Марина. Но её там не оказалось и это привело к тому, что...
Но давайте по порядку.
Соскочившего с крыльца и кинувшегося на мать Геннадия с трудом, но Колька остановил. Нашей помощи не потребовалось. Высказывая угрозы в адрес тёти Марины, больной долго не мог успокоиться. Но то ли убеждения Николая подействовали, то ли объект раздражения скрылся из вида, однако постепенно Геннадий стал успокаиваться.
Колька слабым оттеснением принудил его вернуться к крыльцу. Усадив там, наш товарищ, темпераментно жестикулируя руками и стоя против, стал что-то ему объяснять, чем умиротворил его совершенно.
Вот в это время и подъехала "Скорая". С неё вышли два санитара и врач. Быстро оценив обстановку, они направились к ним. Они подошли к Николаю, темпераментно жестикулирующему, и профессионально заломили руки. Колька выгнулся и попытался освободиться. Не тут-то было. Санитары развернули его, упирающегося, и повели к калитке. Николай стал сопротивляться активней. Ну где там!
- Успокойся, успокойся, - стали увещевать его санитары. - Мы сейчас тебя прокатим, дадим таблеточек и привезём обратно. Мама у тебя где? Дома она?
- Какая мама? Какие таблетки? - возмутился Николай.
- Обыкновенные, - тактично пояснили ему, преодолевая его законное сопротивление.
- Вы что делаете?
- Это не мы делаем, это ты делаешь, - стойкое нежелание Николая подчиниться, начинало выводить из себя санитаров.
- Да вы понимаете хоть кого ведёте? - вопросил безнадежно Колька.
- Конечно понимаем - не менее, как Наполеона, а то и ещё хлеще. Всяких доводилось, - разрядились смехом мужики.
Дело принимало курьёзный оборот. А мы, наблюдая, как нашего друга раскрасневшегося пытаются отправить в психушку, покатывались со смеху.
- Да поезжай ты, - орал Мишка, - тебе давно туда надо.
- Мужики, внёс лепту и я, - не обращайте на его сопротивления внимания. Тащите.
И его тащили, правда, до калитки лишь сумели. Здесь, исчерпав все доводы, Колька, повиснув на руках санитаров и упёршись растопыренными ногами в столбики калитки, истерически заорал.
- Вы что? За мной приехали или за дураком?
Санитары опешили.
- А разве не ты дурак?
- Он, он, - кричали мы развеселённые случившимся.
- Вон дурак, на крыльце, - мужики, недоверчиво переглянувшись, Кольку отпустили.
- Врёт он, зря отпускаете, - прикалывались мы. - Ведь пожалеете. Сейчас кинется в бега. Придётся всем аулом ловить.
Медработники настолько были ошарашены этим недоразумением, что даже не извинились перед Колькой. Они вернулись к Геннадию, с интересом наблюдавшему за происходящем, и без всякого труда увели на "Скорую", оставив нам зубоскальство.
- Да, Колька, надо было не сопротивляться. Ведь даже посторонние заметили у тебя умственные отклонения, да такие сильные - куда там Гена. А они специалисты! Подлечили бы - медицина у нас сильная. Случай не смертельный. Глядишь и человеком бы стал, а так...
На что наш друг зло бросил.
- Это вам лечиться надо, а не мне.