Большая Старая Роща хирела и заболачивалась, ее питательные ресурсы худели, а главный смотритель - Седой Ворон хандрил.
От душевных и физических страданий, связанных с осознанием неизбежного ухода и некстати появившимся болезненным искривлением киля не помогало ни льстивое восхищение остатками его былой мощи, ни периодическое прогревание Гнезда преданными помощниками.
Он искал воодушевление в свежей падали и прогнозах на будущее, которые могли подпитать его энергией и надеждой. И если падаль еще как-то справлялась со своими функциями, то увеличивающееся количество седых перьев от футурологических результатов авторитетных вещательниц – загосок лишь способствовало переводу последних в категорию пищевого субстрата. Через какое-то время во всей Роще осталась только одна предсказательница. Кукушка Обыкновенная.
И, вскоре заурядная пернатая предстала перед темно-бурыми очами властителя.

- Скажи-ка, предвестница, сколько мне осталось?- седоперый пронзительно всматривался в ее глаза, ища в них покорность и благоговение.
- Знать бы еще, сколько прошло – усмехнулась про себя кукушка, но вслух произносить не стала, дабы своим невежеством не оскорбить правителя. Решила поступить просто. Накуковать не по условленным природным показателям, а исходя из своих практических, немного «приукрашенных» наработок и печального опыта соплеменниц. Ну и выдала максимальный результат, насколько позволили голосовые связки. Аж охрипла.
Он, похоже, поверил и остался доволен. На следующий день все повторилось. Затем опять, и снова…
Однако время шло, а восстанавливать потраченные на пророчества силы становилось сложнее. К тому же в чреве ее развивалась «новая жизнь», требующая если не усиленного, то хотя бы достаточного питания. Дела делами, а против природы не попрешь. Только вот с провиантом стало совсем тяжко.
Насекомые и прочая мелкая живность спешно перебирались в Цветущий Сад, расположенный за Большим Бугром в поисках ароматного и, какой попадется, нектара. Поговаривали, что даже черви роют туда подкоп.

Накануне яйцекладки, удовлетворив, в очередной раз, болезненное любопытство вожака «правильным» прогнозом, вещунья была облагодетельствована роскошным презентом в виде заморской гусеницы приличных размеров. Она, конечно, смогла бы выдавить больным горлом несколько слов благодарности седому старцу, но промолчала. И не гордыня тому причиною была. Лишь понимание, что стоит ей покинуть пределы видимости Вороньего Гнезда, как тут же она попадет под обструкцию приспешников Главного и вынуждена будет отдать им половину заработанного. Таковы незыблемые рощинские Правила. Казалось бы, нужное дело делаешь, а все равно не ценят.
Так и произошло, только вместо половины, наглое придворное воронье отхватило две трети ее «гонорара», намекнув, что все меняется, в том числе и Правила. Это вызвало не только возмущение кукушки, но и негодование оставшейся трети жертвы, так издевательски превратившейся из деликатеса в банальную жратву. Но они промолчали. А кто их станет слушать?
Не осталось у нее больше сил терпеть унижение, да еще в таком особом «предматеринском положении», что, не раздумывая, решила она поступить так, как это сделали многие ее соседи - перекочевать в Цветущий Сад.

У подножия Большого Бугра во весь фронт раскинулась многочисленная стая сорок. Одна из них, самая дерзкая, двинулась навстречу беглянке.
- Куда планируешь?
- В Цветущий Сад лечу, планирую яйцо там оставить.
- Не слыхала, что ли, распоряжение Седого Ворона? Он запретил кукушинные яйца из Рощи выводить.
- Почему?
- Не положено.
-А вам положено? Своих-то давно туда пристроила. И рада!
-Что!? Рада!? Дура я! И сто раз пожалела, что детей в Сад отпустила! – и белобокая, размахивая крыльями, затараторила. - Они же язык родной забывают, повадки приобретают ненашенские. Чего только стоят соловьиные трели, которым они обучаются? Это же попадание в сети сумасбродства! Ну как можно днями напролет торчать на проводах и трелить друг дружке!? И больше никаких интересов! Ты такой судьбы желаешь своему ребенку? В конце концов, ты же мать! Ну, подбрось яйцо кому-нибудь в Роще. Нашим можно. Хотя лучше галкам или славкам. И вообще, соображать надо. Твой век не долог, а кто ж ему, - сорока выставила самое длинное из крыла перо вверх, давая понять, о ком идет речь, - после тебя куковать будет? Мы что ли? Нам своих забот навалом, крутимся как бешенные! Давай, поворачивай обратно! – закончила она и перевела дыхание.

Видя, что прорваться сквозь сорочий заслон ей не удастся, расстроенная птица вернулась домой. Тем не менее, она не сочла нужным доверить кому-либо судьбу своего будущего дитя, а вознамерилась лично его взрастить, построив собственное гнездо. И будут жить они как все, то есть, как получится.

Занятая ухаживанием за птенцом, кукушка забыла о старом вороне. Тогда он сам напомнил о себе, не поленившись совершить перелет к ее гнезду в окружении многочисленных халдеев.
- Как ты посмела, примитивная пташка, игнорировать меня?- Седой Ворон уселся на край гнезда. - Ну-ка, отвечай, сколько мне осталось!? – и, взмахнув крылом, наотмашь ударил ей по голове.
- Ку… - просипела несчастная и не смогла больше выдавить из себя ни звука.
От ярости глаза ворона засверкали, и он снова замахнулся.
– Ну, сколько!?
И в этот момент, сидевший в дальнем углу гнезда птенец, расперившись, набросился на обидчика, вцепился маленькими, но острыми коготками в его грудь и решительно клюнул в глаз. Спустя секунду они оба полетели вниз с дерева.
Вокруг очумевшего ворона суетливо кружились его прислужники и от ужаса горланили наперебой.
- Покушение! Покушение! Да как же можно!? Неслыханно! Прямо в глаз!
И чем громче разносилось по лесу злобное карканье, тем явственнее прослушивалось в нем растерянное кудахтанье, отчаянное блеянье и ехидное похрюкивание…
Больше кукушку с дитем никто не видел и не слышал. Но недолго мрачная тишина окружала Рощу. Оживление в нее привнесли приглашенные и специально обученные попугаи из теплых стран. И еще некоторое время шелест опадающих листьев заглушало экзотическое.
- Кю-Кю! Кю-Кю! Кю-Кю! ….