(Юмореска)

В конце марта началась очередная весенняя сессия в Литературном институте. Заочники подтягивались ни шатко, ни валко, только Женя Шулюмов, талантливый прозаик из семинара Анатолия Приставкина, приехал одним из первых. Сразу же по приезде, вот уже четвертый курс подряд, Женя начинал закладывать за воротник, и, не выходя из общага, не просыхал всю сессию. Когда заканчивались свои деньга, занимал у однокурсников. На первых порах ему верили, выручали, но потом, убедившись, что занимает Шулюмов без отдачи, стали отказывать. Устроил Женя пьяный гай-гуй и в этот раз. Карманы опустели быстро, и тогда его осенила гениальная идея...
Рано по утру Шулюмов робко поскребся в дверь соседней комнаты. Открыл однокурсник, поэт Сергей Жураковский. Заспанно позевывая, поздоровался:
– Привет, Жека! Ты что в такую рань?
– У Стаса мать умерла, – потупясь, скорбно сообщил Шулюмов. Серьёзный. Трезвый как стеклышко.
Стас Пробкин – его дружок и собутыльник, кирявший вместе с Женей с самого поступления в институт. Напивался до чертиков, бродил с начатой бутылкой водки по общаге, тарабанил в двери. Открывавшим представлялся: «Здравствуйте, я – гений! Давайте накатим по сто пятьдесят...» Студенты культурно отказывались, и Стас удивленно восклицал: «Так ведь есть же!..» По его понятиям, человек не льет водку только по одной причине: когда её нет!..
Жураковский понимающе закивал головой, торопливо полез в карман за деньгами. – Возьми, Жека... на похороны.
– Что ты, что ты, я не за тем! – испуганно отпрянул Шулюмов.
Жураковский неуверенно остановился, не зная, что делать.
– Хотя давай, так и быть – отошлю Стасу, – поспешно согласился Шулюмов и взял деньги. Распростившись с соседом, постучался в другую комнату.
– Вы извините, мужики... Такое дело... у Стаса Пробкина мать умерла... вчера...
– Конечно, конечно, Женя... Понимаем!
Карман Шулюмова стал заметно опухать.
– Лидочка, у Стаса, заешь, несчастье: мать от инфаркта скончалась. Тут все ребята... сама понимаешь... Похороны, то да сё...
– Возьми, Евгений!... Боже, какой ужас, мать умерла...
Под вечер Шулюмов валялся в дымину пьяный в коридоре общежития.
– Горе у человека, переживает. У лучшего друга мать умерла, – понимающе качали головами однокурсники. Бережно занесли бесчувственного Шулюмова в комнату и уложили на кровать.
На следующий день приехал Стас. Все соболезнующе здоровались, пряча глаза, как будто были в чем-то перед ним виноваты. Жали руки, похлопывали по плечу, предлагали крепиться и не падать духом. Уверяли, что «все мы там будем!».
– Что случилось, пацаны? – недоуменно спросил Стас. – Умер кто? Рассказывайте, не тяните.
– Как же... а Шулюмов вчера... – раскрыл было рот Сергей Жураковский.
– Жека Шулюмов умер?! – горько вскричал Пробкин и, не дав договорить Жураковскому, бросился из общаги на улицу.
Через пару минут он уже тащил по коридору целую авоську водки. Впереди, в окружении однокурсников, его поджидал улыбающийся, хмельной со вчерашнего Шулюмов. Женя потирал руки в предчуствии скорой опохмелки. Стас опешил.
– Жека, – ты?! А пацаны сказали, что ты того... помер.
– Я ещё вас всех переживу, – самодовольно хмыкнул Шулюмов. – Давай лучше, Стас, наливай. Голова после вчерашнего едет вместе с крышей. Вот нажрался!
– Это он мать твою поминал, Стас, – сообщил Сергей Жураковский. – всю общагу на уши поставил: у Стаса Пробкина мать скоропостижно скончалась. Ну мы и скинулись на похороны...
– Вы чё, мужики, я же пошутил. В натуре, шуток не понимаете... С первым апреля вас! – пьяно кривлялся Шулюмов.

13 марта 2004 г.