«Лет в тридцать мы впервые задумываемся о том, как бы составить себе состояние; к пятидесяти оно еще не составлено. Под старость мы начинаем строиться и умираем, прежде чем маляры и стекольщики закончат отделку».
Жан ЛАБРЮЙЕР, французский писатель

Миллионы ручейков воды стекали с гор, неслись мощными струями, разбегались, а потом снова объединялись, чтобы сорваться с льдины и упасть на скалистый утес. А потом, набрав максимальное ускорение прорваться на край скалы и падать красивым водопадом с огромной высоты в глубокий омут холодного северного моря. Зрелище завораживающее. Но этому ручью не повезло. У каждого рожденного на этой планете свой особый путь. Это место, где ему суждено было упасть, оказалось каменной пещерой в узком и глубоком ущелье, а не поверхностью скалистого утеса. И, чтобы пробиться к заветной цели, предназначенной ему природой, мощный и стремительный поток год за годом шлифовал свой путь в скалистой породе тысячами камней различного размера, которые, как абразив пробивали в пещере отверстие все больше и больше, чтобы достичь моря и увидеть солнце. И не было у него другого выхода, другого пути - только вперед. И свернуть в сторону он не мог, и повернуть назад – тоже. И только потом, добравшись до края пропасти, он шумно гудел и радовался, когда падал вниз и снова сливался со своими более удачливыми собратьями. Им ведь не нужно было долбить скалу. Потому, что их дорога вывела их прямо к морю. У каждого из них была своя дорога к морю жизни.

Когда закончилась война, отец мой вернулся домой из Германии. Не повезло поколению наших отцов и матерей. Послевоенная разруха, недоедание, отсутствие жилья как такового вообще. Ну, вот так получилось, что родился он здесь. И война была здесь. И до войны – голодомор! Отсюда – настоящая бедность. Нынешнее поколение никогда не поймет, что это за зверь такой – голод, и, слава Богу. Молодой мужчина, встретил женщину и влюбился. И стали они жить, строить дом. Вот попробуйте с зарплаты сейчас дом построить! И вы поймете, как они себе во всем отказывали. Но любовь, любовь, любовь. И меня вот такого сделали между делом. Потом растили, чтобы выучился, и не просто школу окончил, а специализированную, а потом и институт. Могли они прожить жизнь по-другому? Не думаю. Они были счастливы, мои родители. Умели радоваться маленьким радостям. Несколько лет уже как их не стало. Когда отцы и матери умирают, кто их помнит? Правильно, дети. Каким бы хорошим ты при жизни не был, умер, и забыли тебя люди. Про некоторых, буквально назавтра, и с радостью.

За повседневной суетой и какой-то лихорадочной гонкой за материальным достатком мы совсем разучились общаться, дружить, любить.
Несколько лет назад, когда еще работал на заводе, помню такой разговор в коллективе. Я записываю на диск музыку. Среди прочих песен один коллега увидел у меня песни И. Талькова. И позлорадствовал, вот, мол, убили его, за его песни, и чего он добился своей правдой? А жил бы тихо, так и никому не мешал бы, и не в могиле лежал бы сейчас, а где-нибудь на сцене выступал, и пел бы свои песни о любви. Я с ним не согласился. Поспорили мы. Так вот, подавляющее большинство инженеров отдела было не на моей стороне.
И сказал я им тогда в сердцах, что вы все умрете, никто, никогда о вас не вспомнит кроме детей, да и то может раз в году, в день памяти усопших. А я вот, И. Талькова помню, песни его слушаю, но главное – он ведь не мог свою жизнь прожить по-другому, это его тернистый путь, его судьба. Чему быть – того не миновать!
«А вы на земле проживете,
Как черви слепые живут:
Ни сказок про вас не расскажут,
Ни песен про вас не споют»!