ВЕЛИКИЙ ПОЖАРИЗМ

По несчастью или счастью,
Истина проста.
Никогда не возвращайся,
В прежние места.
Даже если пепелище,
Выглядит вполне.
Ни найти того, что ищем,
Ни тебе, не мне.

Когда-то давно Иван Грозный выстроил себе загородную резиденцию под градом Московским. Ему также не хватало мест для проживания, как и всем остальным царям великой Руси. Каждый чего-то для себя строил, причем, каждый строил, естественно, за счет казенных денег. Разницы нет, что царь-самодержец, что царь-коммунист, что царь-приемник (демократ). Нынешний, вот, жалует Ручьи Бочаровы, Полянки Красные под Сочами. Видно он знал прикуп, когда заходил к Бориске перед Новогодними возлияниями... Так вот, Грозный построил себе резиденцию в «Коломенском». Когда ему возводили, он не знал, что через века там решат открыть пожарную часть, дабы спасать его местожительство от уничтожения огнем. Это было в начале 90-х годов. Да, демократические девяностые многим запомнятся.
В те смутные времена автор этого нетленного опуса работал в Пожарной охране МХАТ им. Чехова или О.Н. Ефремова (кому как нравиться). Работа заключалась в приходе на работу и в уходе с неё. Были и еще рутинные мероприятия по тушению бычков в урнах, оставленных театралами, но, конечно же, в основном все время работы занимало потребление спиртных напитков различной крепости и объема. В результате уход с работы был зачастую труднее прихода. Это происходило именно из-за периодической алкоголизации организма во время охраны театралов от возгорания. Некоторые такого напряженного графика не выдерживали, и тогда наступал алкогольный паранойд. Однажды электрик-театрал, мирно выпивая в компании, вдруг, пошел войной на мир искусства. Уж чем он его так достал до сих пор не известно, но с криком: «Убью, театралы, ебаные!»,- он гонял состав спектакля «Амадей» по историческим коридорам храма искусства. Причем это все происходило во время спектакля. Больше всех досталось исполнителю главной роли Моцарта. Его гнали пинками, аж, до входа на сцену. Неудивительно, что он вскоре эмигрировал в Израиль. Остановить электродебошира смог только точный удар пожарника Ерохина, пившего до этого вместе со страстным не любителем театралов. Театральная богема была благодарна ему за спасение. В те времена был такой американский фильм ужасов с названием «Короткое замыкание». Голливуд отдыхает…
Храм искусства вообще располагал к потреблению. Богема пила в те времена часто и много. О.Н. Ефремов был постоянно просто в хлам. Пьянство даже сгубило внука Немировича-Данченко, который в час ночи долго вызывал лифт в пустых коридорах театра. Лифт к нему не шел, так как его уже отключил электрик, который ушел потреблять напитки в пожарную охрану. Однако Немирович или может уже Данченко терпеливо ждал скорого пришествия кабины, сидя у дверей. Потом он уснул у лифта, но вскоре потомок перетащен охраной на диваны.
Вообще МХАТ это святыня. Вот Питер Штайн мечтал поставить спектакль в местах, откуда начиналось великое учение Станиславского. Поставил, при чем, аж на шесть часов и «Три сестры». Привез настоящие березы. Однако не только Штайн хотел прикасаться к святыням. Мой друг, теперь известный журналист, как-то заехал ко мне на дежурство. Естественно, встреча была отмечена. В порыве желания прикоснуться к святыням, припасть, так сказать к истокам, и сходив еще раз в близлежащий коммерческий магазин, мы вышли на сцену. При чем, теперешняя телезвезда была босиком. Мы долго пели сцене святыни. И как пели… Штайн отдыхал...
Автор тоже поддавался всеобщему поклонению Бахусу: «И как верблюд в пустыне пил». Однажды утром автор осуществил приход на работу сказать, что нетрезвым, значит не сказать ничего. На изумленных глазах театралов в местном кафе автор прикупил бутылочку коньячку. При этом автор был в форменных одеждах пожарника, с погонами, в фуражках и все такое. Сев в лифт с каким-то хмырем, автор намеривался прибыть на 6 этаж для немедленного распития ценного продукта в раздевалке пожарных. Однако хмырь сказал что-то о моем моральном облике. После чего был послан и на заветном этаже я убыл из поля зрения этого почтенного человека. Приняв стаканчик коньячку, я сидел в задумчивости. Приходило время алкогольного паранойда. Вдруг идиллия прихода столь значимого события была прервана ворвавшимся в раздевалку боссом всех театральных пожарников в сопровождении монтировщиков сцены храма. Босс стал что-то орать. Из этого приятного общения начальника с подчиненным мне стало смутно ясно, что в лифте мной был послан уважаемый человек. Причем этот человек был настолько уважаемым, что он по совместительству являлся генеральным директором храма искусств. Во как... Паранойд пришел, но раньше, чем ожидалось. Потом меня долго выдворяли из храма. В процессе выдворения мне удалось попинать машину О.Н. Ефремова, сопровождая тупые удары по «Крайслеру» историческими высказываниями электрика во время спектакля «Амадей».
На следующее утро босс доступно объяснил мне всю нежелательность дальнейшего моего пребывания в храме искусства. Босс был прав. Он по доброте душевной предложил мне купить лыжи, т.к. мне, по его мнению, была полезна работа на воздухе. Территории на которые мне предложено было убыть из мира богемы назывались: «Музей заповедник Коломенское». Вы только вдумайтесь ЗАПОВЕДНИК. Да, действительно, надо было покупать лыжи. Забегая вперед, скажу, первое, что я купил в Заповеднике, была канистра пива с местом ларе. Не судьба была стать лыжником.
Прибыв на место, я понял, что это ссылка. Я ощутил себя революционером. Был октябрь. Пожарная часть только образовывалась и в неё ссылали, как оказалось, всех любителей потребления напитков крепостью свыше 1 градуса. Меня проводили к деревянной избе. Это был старый деревянный дом с терраской. В подвале дома жила почтенная старушка. Её завали Тамара. Она топила печь, содержала собачек и кошечек, убиралась. Тамара была похожа на бомжа, носила лохмотья. В доме кроме пожарной части располагались научные кадры Заповедника. Историки, так сказать. Кадры изучали историю, а когда это им надоедало пили спирт-сырец «Рояль». Они были мирные. Интеллигенция. Удобства на улице, воды нет. А это было в Москве в 90-х годах...
В маленькой комнатушке располагалась часть пожарной охраны. Это был финиш моей карьеры. В этой дежурке в кадке рос куст Голого лимона. Может быть и не голого, но мне казалось, что этот полуусохший лимон именно голый. Лимон был вял, листьев почти не было. Растение чего-то не получало. Хотя периодический в кадку попадали бычки, а пепел, который, как известно, полезен растениям, но лимон не рос.
Я встретил своего нового босса. Это был энергичный мужик лет за сорок. Как выяснилось впоследствии, он был спортсменом, редко пил. Вообще был таким правильным майором. Ему не повезло. Как уже отмечалось, в часть стали ссылать спортсменов-чемпионов, но в другом виде спорта. Первое, что он мне предложил сделать в избе, это нарисовать план Заповедника со всеми строениями. Это было нужно ему для того, чтобы понять, куда эвакуироваться самому в случае начала уничтожения памятника культуры. Он не знал, что художник из меня отстойный. План создан не был, но для его составления я совершил прогулку по заповедным местам. Заповедник поразил меня обширностью территорий, наличием кладбища, домика Петра и иными достопримечательностями. С горы открывался прекрасный вид на Москву-Реку за которой простирались фекальные очистительные сооружения и виден факел Нефтеперерабатывающего завода в Капотне. Цари знали, где строить. Иногда морозными темными вечерами в компании местных милиционеров, автор во время так называемого обхода подведомственных территорий после потребления напитков пытался задуть этот вечный огонь…
Все было хорошо, но один вопрос не был не решен, а именно: «Куда ходить за покупками веселящих душу напитков?». К метро бегать было далековато. Вопрос был разрешен скоро…
Постепенно в заповедник стали прибывать новые ссыльные. Первым был Олег. Парень из Подмосковья, как оказалось, неспокойного нрава. Суровость его проявлялась после возлияний. Однажды в порыве ярости он сломал рабочий стол. Одним ударом. Больше вспомнить о нем нечего.
А вот другой ссыльный г-н Масленников (Масел) был личностью более экстравагантной. Во-первых, он писал стихи о нелегкой жизни пожарника. Отрывок одного пожаризма могу процитировать:
Лежу в электрощитовой,
За стенкой сидит начальник злой,
А мне бы сейчас в душистом бурьяне,
Девку задрать в цветном сарафане.
На прежней работе Масел прославился тем, что будучи начальником пожарного караула, коротал время на дежурствах за стаканчиком славного пожарного эля или хлебного вина. Однажды, когда поступил вызов о горящих постройках в районе выезда его караула, он так торопился помочь гражданам, что попал под колеса своей собственной пожарной машины. Нога пришла в негодность. Дело было зимой. Все списали на сильнейший гололед. Эль в материалах расследования не фигурировал, но Масла больше близко не пускали к пожарным караулам. Он стал охранять объекты, где было полно электрощитовых и где рождались эти незабываемые строки. Кроме этих талантов Масел любил яркие шмотки и аксессуары с позолотой. Мечтательный человек. Я встретил его и понял, что это наш клиент. В первый день знакомства мы обошли с ним подведомственные территории и обнаружили пивной ларек и магазин. В этих заведениям мы приобрели канистру пива и бутылек хлебного вина. Как года-то великие цари мы расположились на горе, около церкви «Вознесения» и, взирая на бескрайние просторы столиц,ы потребили вышеуказанные емкости. «Жизнь удалась», - констатировали мы.
Голый лимон не рос. Старуха Тамара стала своей в доску и поливала куст постоянно. Кстати в заповеднике имелся замечательный яблоневый сад, где местные бомжи в период созревания плодов активно занимались их сбором, с целю дальней перепродажи у метро. Тамара тоже любила местные дары природы. Голый лимон, только по известным ему причинам, не плодоносил. Может он не любил атмосферу пожарных буден, а может пепел с бычками. Кто знает…
Часть все наполнялась новыми постояльцами. В заповедник пришел Николай. Это был любитель острых ощущений. Отношение к действительности Коля выражал с помощью двух слов: «Гуд!» и «Бэд!». Жизни шла для него по этому принципу. Коля любил говорить, любил выпить, постоянно хотел женщин. В часы дежурства он, приняв некоторое количество напитка, обходил вместе с Петровичем (его подчиненный) обширные территории музея. Петрович при этом предпочитал выпивать напиток с названием «Баргузин». Что это был за напиток я не знаю, но название ужасающее. Название оправдывало себя, когда я имел честь видеть Петровича по утрам после возлияний этой темной тягучей жидкости не внушающей доверия.
Так вот Коля обходил территории любви. Он искал женщин на лавочках, установленных вдоль темных аллей заповедника. Как рассказывал Петрович, однажды ночью поиски Коли увенчались успехом. На лавочке сидела Она. Коля как истинный пожарный джентльмен (не пьян, но водкую разит), слегка покачиваясь, подошел к объекту вожделений. Он был в форме с гигантской рацией, которая болталась ниже пояса и напоминала маузер комиссара-большевика. Так вот, он подошел. Он подумал, что сам вид его уже произвел достаточное впечатление на самку и пора приступить к более близким отношениям. Он как истинный мачо расстегнул ширинку и сказал: «Соси!». Немая сцена. Самка, которая сидела в мечтательной задумчивости на Темных аллеях, обладая более богатым внутренним духовным миром, явно не ждала такого принца. Она просто убежала от мачо. Утром Коля был в недоумении. Поведение самки поставило его в тупик. Однако эти мелкие неудачи не сломили его волю. Как-то в очередной раз он обходил территории и обнаружил стоящий на полях заповедника автомобиль, который совершал движения. Движения авто были явно совокупительные. Коля любил порно и решил насладиться с Петровичем зрелищем. Кстати, Коля всегда с упоением рассказывал о фильме в котором мужик делал минет сам себе. Они подошли к окну и стали просто смотреть. Меж тем находящимся в машине явно не хотелось быть порнозвездами за бесплатно. Из машины выскочил Мачо и стал мочить Петровича. Николо убежал. Утром Петрович с расквашенным лицом рассказывал, как он на заповедных территориях подвергся нападению хунвейбинов, а Коля мужественно вызывал наряды милиции для спасения брата-пожарного. Государство отреагировало на этот героизм, проявленный при защите его собственности, выдачей премии. Правду знали не многие, да и зачем она нужна эта правда.
Николай вследствие чрезмерного потребления спиртосодержащих смесей имел и еще одно качество характера. Он уринировал во сне не выходя в нужник. Да и зачем это такому Мачо нужно. Видно Кашпировский не завел в свое время только известный ему будильник у Коли. Коля уринировал где хотел и на что хотел. Начал он с лежбища Тамары, которая скурпулезно сушила за ним свои одеяла. Потом он переместился в научные отделы. Наука ощущала посторонние запахи, но виду не подавала. Интеллигенция, однако. Сейчас я думаю, что можно было приручить Колю подниматься и доходить хотя бы до заветной кадки с Голым лимоном. Может быть он бы дал все таки сочные плоды. Вопрос только в том: «Можно ли ими было закусывать Коньяк?».
Дальше, впечатлений было больше. Не всегда они были связаны со спиртными напитками. Да, читатель, Ваш циничный автор позволил себе даже влюбиться на территории заповедника или может позволили ему. Кто знает. Автор был влюблен, а тогда кругом пели соловьи. Все это было так романтично. «Просто Уруру»,- как говаривал предмет влюбленности автора. В Коломенском, как оказалось, замечательные соловьи, они видимо прилетают сюда многие века. Грозный Царь, наверное, тоже слышал. С этой встречи многое стало меняться в жизни автора. Он скоро начнет новую жизнь, в которой будет еще больше цинизма и прочих прелестей развитого капитализма. Он бросит увлечение напитками. Но эти соловьи и пережитые чувства останутся в памяти, и будут иногда тревожить этот его циничный мозг. Как говаривал мой знакомый: «Все прошло, но осадок остался….»
На окне продолжал стоять Голый лимон. В кадке произрастания растения однажды появилась молодая поросль. Лимон от этого выглядеть лучше не стал, видимо в кадку проникли сорняки.
Что касается молодой поросли. В те года, как и в 21 веке, все косили от армии. Более того, это кошение стало модным в связи с развязыванием Царем Борисом неподготовленных Чеченских кампаний под предводительством лучшего министра обороны всех времен и народов некого Паши-Мерседеса. Он и поныне на свободе… Самый простой способ откосить не прибегая к дурке, было трудоустройство в органы милиции или пожарные охраны. Геморрой этого способа заключался в том, что Родине надо было отдавать честь до 27 лет включительно. Если уволили из органов, то через некоторое время ты уже слышал команду: «Рота подъем!» и так долгих два года. Нам тоже прислали молодое пополнение.
Про г-на Карпухина А. сказать в принципе не чего. Хотя странный был такой молодой человек, но геем вроде не был. При показе Коле фотографии своей девушки, старше его лет так на восемь, Коля произнес историческую фразу: «Крупный рогатый скот!». Чем очень огорчил А. Карпухина. А вот г-н Дима был ярким представителем новой молодежи. Он любил тяжелый ТРЭШ, девок и все такое. Однажды он рассказал про свой поход к девушке Юле. Как оказалось, у Юли во время его прихода для встречи, дома прибывали родители. Пил он с ними чай или не пил это мне неизвестно, но, уединившись с предметов любви в отдельных апартаментах, Димон понял, что он хочет её немедленно, здесь и прямо сейчас. Предмет желаний, по его рассказам, тоже испытывал ответные чувства, но родители… Далее, после долгих тисканий, предмет любви Димы произнес историческую фразу: «Войди в меня пальцем» и Дима вошел. Родители ни чего не подозревали. В соседней комнате шла мышиная возня.
Но не всегда товарищи приносили радость. Как-то утром автор прибыл на работу, залез в шкаф и не обнаружил свой исторический бушлат. Бушлат был подарен когда-то папой, чтобы сынок не отморозил себе в заповедниках всякие органы. Насторожило то, что смена была Масла. В последнее время Масел в виду семейных неурядиц стал много пить. Худшие ожидания оправдались. На вопрос: «Где моя святыня?», - кто-то из смены протянул мне шесть пуговиц от бушлата. После чего поведал мне страшную историю о пожаре в помещении пожарной части.
Дело было так. Масел, прибывая в состоянии паранойда, продолжал потреблять спирты, рассуждая о неудавшейся семейной жизни, о коллекции игрушечных машинок, которые он собирал. Но позднее время и количество выпитого взяло свое. Масел уснул с непогашенной сигаретой. Все бы хорошо, но Масел любил мой бушлат не меньше своих машинок и возлежал на нем в момент отключения от реальности. Первыми почувствовали запах дыма в мусарне, находившейся в смежном помещении. Эти героические сыны милиции и спасли пожарника от отравления горючими газами моего бушлата и эвакуировали его с места пожара. Потом еще многое сгорело из имущества заповедника.
Через некоторое время я решил завязывать с Заповедниками, да и с пожарными охранами. Однажды изба, где я жил и где пели соловьи сгорела. Наша пожарная команда не уберегла этого места. Вместе с избушкой сгорел и Голый лимон. Он так и не дал плодов. Я был на пепелище. Предмет воздыханий больше меня не любил. Больше ничего меня здесь не держало. Подвал не сгорел и в нем некоторое время продолжа жить Тамара. Потом все сравняли с землей. Деревья срубили. Тамара ушла вместе собаками. На этом месте остался лысый пустырь, похожий на огромный Голый лимон. Очередному коммерческому проекту лучшего друга пчел Москвы и человека-кепки был дан зеленый свет. В заповеднике создавали зону с кабаками для отдыха москвичей. Куда прилетают теперь соловьи мне не известно. Но я их иногда вспоминаю. Я убыл…

 Аркадий Вадимович Емельянов, 15 февраля 2006 г., Г. Москва