«НАСТРОЙЩИКИ РОЯЛЕЙ»

ДИСПЕТЧЕР

- «Кедр – 10», я RX-6-8. Вы в зоне нашей ответственности.
- Принято.
- Есть захват цели причальным комплексом.
- Подтверждаю.
- Шлюз номер три. Заход по стандартной процедуре.
- Принято.
- Замечаний по процедуре захода на стыковочный узел нет.
- Принято.
- Добро пожаловать на «Берлогу» Глеб. Теперь можешь расслабиться, и попить кофе.
- Ты бы с «Берлогой» аккуратнее был, Стас. Всё ведь пишется. Смотри, получишь нахлобучку по тыковке.
- Да брось, Глеб! Пока работа идёт без отклонений, кому эти записи интересны? А в случае нештатки, интересоваться будут другим. Лучше скажи, как там себя наш спец чувствует? Петрович ждёт его с нетерпением.
- Нормально он себя чувствует. Только вряд ли Петрович будет ему рад.
- Это почему?
- Тут, перед стартом, маленькая накладочка вышла… и, кажется, Петровича ждёт небольшой сюрприз… Впрочем, сам увидишь. Немного осталось. А сейчас – не отвлекайся. Я хочу нормально пристыковаться.
- Сюрприз, говоришь? Это хорошо, а то у нас тут как-то скучновато становится.
- Теперь, я так думаю, будет немного интереснее. Уж больно любопытный мальчонка к вам в гости пожаловал.
- Мальчонка? Слушай Глеб! У тебя, от долгого перелёта, ничего там не съехало?
- У меня всё нормально. И у вас тоже… нормально… я так думаю, будет. Хотя, могу и ошибаться.
- Ты меня прямо заинтриговал.
- А вот зря раскатывать губы не стоит. Не всё так страшно, как кажется на первый взгляд. И вообще, я же сказал – не отвлекайся. Кофе я хочу пить в нормальной обстановке, а не в разбитом шатле.
- Обижаешь, коллега. Уложу в захват, контакта не почувствуешь.
- Вот сейчас и поглядим. И хватит болтать – давай работай.


ПЕТРОВИЧ

Петрович сидел в рабочем отсеке, и, поигрывая сопроводительными документами, слегка набычившись, разглядывал, чуть ли не на вытяжку стоящего перед ним, «специалиста».
«Такого подвоха я от них не ожидал! - Зло думал он. - Мне спец нужен, а не это розовощёкое чудовище! Папа – профессор, мама – учитель музыки… Сам – типичный ботаник. Как он с моими мужиками общий язык находить будет? Морда цветущая, глаза распахнутые… Восторженные. Ненормально восторженные. Правда где-то там, в глубине, прячется что-то неуловимое. Сразу не определишь, что именно. И фигура у паренька морде не под стать. Физиономия розовощёкая, а тулово подтянутое. Не то, чтобы накачанное, но какое-то жилистое. Впрочем, это понятно: рыхлых в космос не пускают. Если на морду не глядеть, вроде бы и ничего парень. Только на кой чёрт он мне сдался? Я понимаю его цветение: попасть на «Берлогу» многие хотят. Мало кому удаётся. Мы не в игры играем. Настройка маяков ROJL требует мощной подготовки, и опыта работы именно с ними. Откуда у этого розовощёкого чуда опыт? И вообще, я Кумарова ждал. Вот он, действительно, Настройщик с большой буквы. Его дело давно у меня лежит, и я давно жду, когда у него прежний контракт закончится. Дождался! Как чёрт из коробочки, этот ребёнок явился! Двадцать четыре года. Ни опыта, ни мозгов. Характеристика впечатляющая? Но кто ж ей поверит? Папа – профессор. Мама… Ладно, про маму – не будем. Что же мне теперь с ним делать? Стоять за спиной, и смотреть, чтобы руки куда ни попадя не совал? Следующий шатл только через три месяца… Сбагрю я его к чёрту, от греха подальше. Но пока ведь с ним надо что-то делать… Подцепить к Игорю? Разумеется, он потом расскажет мне всё, что думает по этому поводу… Пусть. Это минимальная из возможных потерь. А Игорь сейчас единственный, кто способен надёжно прикрыть нас от свалившейся неприятности. Мне же надо искать замену Кумарову. Срочно. Чёрт, угораздило того с медициной не поладить. А у этого здоровье – что надо. Ишь, как цветёт. Будто главный приз выиграл. Эх, парень, ты ведь даже не понимаешь, насколько тебе не повезло! У нас тут не романтика – работа ишачья, ответственность – слоновья, и блага цивилизации на самой дальней станции, самые дальние. А ты цветёшь, как овощ на грядке!»
Петрович ещё раз бегло просмотрел личное дело прибывшего.
«Ох, чую, хлебну я с этим овощем не одну тарелку каши. Наварит он её, с места не сойти. Да, не повезло Игорю!»
- Итак, Олег Борисович, - снова окидывая парня тяжёлым взглядом, сказал он вслух, - в двух словах, пожалуйста, каким образом вы к нам попали? И постарайтесь оставить в стороне ненужные фантазии.
- Да на самом деле, чистая случайность, Михаил Петрович! - Смущённо пожал тот плечами. - Я из командировки возвращался. Ну и… Меня правда пытались отыскать… но я здорово умотался. В общем, проспал шатл. Пришлось задержаться на станции. Всего-то пару дней. А тут вдруг такая удача! И, врать не буду, если бы знал, что так получится – ещё б дальше спрятался, чтобы не упустить такой шанс.
- Вы находите удачной болезнь человека? - недобро глянул на него Петрович.
- Ой, ну что вы! - окончательно смутился юнец. - Я не то имел в виду! Просто я давно мечтал о такой работе!
- Мечтал… - Петрович возвёл глаза в потолок, и долго что-то там разглядывал. - Боюсь, скоро вы будете мечтать побыстрее дождаться ближайшего шатла. И прятаться вам не придётся. Обещаю. Впрочем, не будем о грустном. Я посмотрел ваше личное дело… Скажите, насколько высоко вы оцениваете его объективность?
- Если по пятибалльной шкале… - Олег непроизвольно почесал переносицу, - думаю, на тройку потянет. Больше – вряд ли.
- Самокритично. - Кивнул Петрович. - Но боюсь, вы слегка преувеличиваете.
- Вообще-то, - Олег потупил взор, и принялся нарочитым жестом ковырять носком ботинка пол отсека, - я говорил немного о другом.
- То есть, ваши заслуги были явно преуменьшены? - Петрович оценил разыгранную перед ним пантомиму.
- Да, где-то так.
- Ясно! - констатировал Петрович, преувеличенно внимательно разглядывая собеседника. - Скромность – не ваша добродетель. Спасибо за информацию. Что ж, услуга за услугу. Я распоряжусь об особом присмотре за вашей нескромной персоной. Не обессудьте, но сюрпризы меня никогда не вдохновляли. Если вам суждено состариться, и когда-нибудь стать руководителем хоть чего-нибудь, вы сможете понять мою сегодняшнюю блажь.
Он поднял ладонь, пресекая возражения.
- Сейчас отдыхайте. Я попрошу кого-нибудь показать вашу каюту. Вечером познакомитесь с напарником. Зовут его Игорь Малышев. Впрочем, для вас он, Игорь Дмитриевич. Завтра идёте на ROJL-37V, для проведения регламентных работ. На всякий случай запомните – проведение аварийных работ меня в восторг никогда не приводило. И последнее… Не обольщайтесь, юноша, ваше пребывание здесь долгим не будет. Но пока вы у нас, будьте добры работать на пределе своих возможностей. Я не враг вам, я всего лишь просто и не затейливо стараюсь обеспечить надёжную работу оборудования. А для этого, как вы догадываетесь, нужны очень хорошие специалисты. И будь вы таковым, я бы приложил максимум усилий, чтобы уговорить вас задержаться на станции подольше. Но я не верю в чудеса. Опыт нарабатывается годами, скромным признанием своих достоинств, и, главное, недостатков. Боюсь, вы не обладаете ни тем, ни другим. Всё. Не смею больше задерживать. Идите!
«Вот хам! - Провожая взглядом струной натянутую спину, подумал он. - Его заслуги недооценены. Мама – учитель музыки… Надо сказать Игорю, чтобы очень там не усердствовал. Чёрт его знает, как у этого ребёнка с его музыкальной психикой? А может просто и незатейливо отказаться от контроля, и не пускать его никуда? Поскандалит немного, и успокоится… Там шатл подойдёт, с кем-нибудь более толковым… А ребята мои, всё это время, с увеличенной нагрузкой будут работать… И спасибо мне, за это, точно не скажут…
Нет уж, чёрт с ним. Назвался овощем, вот пусть и лезет в корзину. Выдержит. А нет, так и нечего ему в пространстве делать. Мама – учитель музыки!»


ОЛЕГ

«Мне действительно крупно повезло! - думал Олег, шагая за провожатым по переходам станции. - Я оказался в нужном месте, в нужное время. А слухи на перевалочной базе распространяются как звук в воде – быстро и далеко. Про то, что у Кумарова нелады с белыми халатами я узнал, чуть ли не выйдя из шлюза. Элементарная логика говорила, что раз уж наши пираньи в кого-то вцепились, то это, как минимум, надолго. Если не навсегда. Та же логика уже просто орала в ухо, что такой шанс выпадает всего лишь несколько раз в жизни. А чаще – раз этот бывает единственным. Попасть на «Берлогу» мечтают многие. Если не все. Не всех туда берут. Петрович мужик крепкий, команда у него легендарная, и протиснуться в неё, всё равно, что "Нобелевку" схлопотать.
Элементарный просчёт ситуации говорил, что подыскать замену Кумарову, когда до старта остаются считанные часы, нереально. Настолько, что спасти положение может только чудо. А значит – никто.
Кроме меня. Но мой шатл уходил на сутки раньше "Берлоговского". И что оставалось делать? Проспать! Заблокировать каюту, и, якобы от жуткой усталости, полностью "вырубиться" из реальности.
Когда же, с "заспанной" мордой, я вылез на свет божий, деваться им было уже некуда. Правда, кочевряжиться всё равно начали: молод, мол, неопытен. Петрович, мол, на дыбы встанет! Хотя подготовка вроде бы нормальная, и все допуски есть. Может, рискнём? Перебьётся Петрович какое-то время, а мы потихоньку замену подыщем.
А я смотрел на них невинными глазами, и с замиранием сердца ждал вердикта – рискнут, или скажут: - "да ну его, от греха подальше"? Оно и понятно: нашим знахарям проблемы на собственное седалище навешивать тоже ведь не хотелось! Вот и сидели они, тёрли свою жвачку: "Рискнуть, не рискнуть? ". Рискнули. Но Петровичу решили не сообщать. Мужик он крутой, и на дистанции может разнести так, что уши потом долго придётся белилами натирать. Да, мало того, он ещё и старт задержать может. А график есть график. И на него многое завязано. В общем, взвесили они все плюсы-минусы, и решили, что Петрович далеко, а своё начальство – близко. И фитиль может вставить отнюдь не дистанционно!»
- Вот, юноша, ваши апартаменты! - Указал провожатый на дверь каюты. - Устраивайтесь. Правда, делать это всерьёз и надолго, думаю, не стоит.
- Если не секрет, почему? - наивно глянув на него, спросил Олег.
- Вам, юноша, не повезло! - ответил тот сочувственно. - Петрович не любит такие сюрпризы. А кроме того, он привык сам подбирать персонал, и никому не передоверяет этот процесс. Вас же ему навязали. Делайте выводы.
- Спасибо за помощь! - кивнул Олег. - И за информацию – тоже.
- Да не за что! - пожал тот плечами. - Отдыхайте на здоровье. Завтра у вас тяжёлый день, так что советую хорошенько выспаться. Впрочем, - с едва заметной усмешкой добавил он, - у вас с этим, кажется, всё в порядке. Удачи, юноша!
«Да, у меня – в порядке. А у вас в порядке с информацией. Уже вся станция в курсе. Хотя это-то, как раз, нормально. Народа мало, а новостей ещё меньше, потому они и в курсе».


ИГОРЬ

ROJL-37V самый близкий, из маяков нашего сектора. Всего-то десяток вахт хода. Стандартная вахта – восемь часов скучного присмотра за навигацией. Ходим парами. Восемь часов присмотра, восемь – сна, восемь – делай что хочешь. Поэтому вахт получается в два раза больше. Это, если не успеешь осточертеть друг другу. А успеешь, тогда в каюту, и мозги полезной информацией накручивать. Благо её, в окружающем мире, терабайтами пруд пруди.
Но не в том случае, когда перед тобой совершенно непознанный «пруд» сидит, и счастливо улыбается. Оно и понятно: кто же будет спокоен, получив у судьбы выигрышный билет! И к концу перехода этот парнишка стал мне даже немного нравиться. То, что не глуп, ясно априори: в нашей профессии такие просто невозможны. Но только не глуп он был как-то по-особому. Знаете, есть такие типы: открыт, простодушен, и весь словно нараспашку… Но исподволь, замаскированным удавом, подчиняет себе так, что ты даже не успеваешь понять, когда на самом деле это произошло. И что действительно смешно – оно особо-то и не напрягает. Вот было в нём что-то такое. Я это заметил, и в стиле общения сразу же взял поправку на эту чёрточку его характера. Так, на всякий случай.
А вообще-то нам обоим предстояла нелёгкая работа. Мне – проверить его устойчивость, ему устоять, и всей мордой не вляпаться в лужу грязи, которую я для него готовил. И, честно говоря, было бы жалко, если б он всё-таки вляпался, потому что к моменту выхода на маяк этот желторотик стал мне по-настоящему интересен. Смешно, но я поймал себя на мысли, что не хочу видеть его завала в истерику. Только всё равно никаких поблажек делать не собирался. Тем более, что тридцать седьмой Петрович и поставил вне графика дабы сразу расставить всё по своим местам. Слишком серьёзная штука – наши маяки. На них завязана навигация в обитаемом космосе. Нет, сказать, что без маяков вообще никак, тоже нельзя. Летали же раньше, и ничего – бились немногие. Но отключись сейчас из общей системы хотя бы один…
В общем, это ложь, что седина мужчин красит. А с рано поседевшими капитанами женщинами, я бы, виновникам происшествия, вообще пересекаться не советовал. Разве только, предварительно, хорошо отполировав собственную макушку. И бороду, если имеешь неосторожность таковую носить. Но без членовредительства там всё равно не обойдётся.
А вы попробуйте ослепнуть в толкучке, понимая, что за вашими плечами мирно посапывает не один десяток жизней. Представили? Мы же с этим представлением работаем каждый день. Без права на слабость, которая приводит к непоправимой ошибке. Так что здесь – не школярный экзамен, где можно положиться на чужую «шпору». Здесь, что бы ни случилось – только на себя, и своё хладнокровие. Без вариантов. Хладнокровие – без вариантов. Всё остальное – поправимо.
В общем, когда мы вошли на маяк, я, как положено, сделал задумчивое лицо, якобы решая как нам побыстрее закончить рутинную операцию, и предложил ему проверить реакторный. Ну там, мол всё должно быть по нулям, и это, разумеется, простая формальность. Но если что-то будет не так, сообщи мне, и я быстренько подойду. Всё! Дело плёвое. Любой справится.
Подвох был двойной. Во-первых, идиоту ясно, что никто туда новичка одного не отправит. Реакторы на маяках уникальные, потому что строятся они долго, и в каждую машину вносятся новые технологические решения. Эти нюансы надо знать не по учебникам, а по передаче опыта.
Если новичок этого не поймёт, значит не очень устойчив к стрессовым ситуациям, ибо только в этом состоянии можно легко сожрать такую приманку, как неограниченное доверие. И это будет первый звонок. А второй может звякнуть, когда его заблокируют в шлюзе. Ну, бывают же в космосе аварийные ситуации. С полной изоляцией объекта. Ни аварийного освещения, ни связи с напарником. Жестоко? Нет. Обстановка вполне реальная, вероятная в любое мгновение. Надо же знать, кто твою спину прикрывает, и как этот «кто» поведёт себя в подобной ситуации. Если парень неглуп - справится. А свалится в истерику – оставшуюся часть командировки будет почётным полотёром на «Берлоге». И никто с ним в паре не пойдёт, даже под грозным оком Петровича.
Юнец меня выслушал, кивнул: нормально, мол, пошёл я, и быстренько почесал к реакторному. Посмотрел я ему вслед, и снова поймал себя на мысли, что насчёт стрессовой неустойчивости в данном случае я, кажется, не совсем прав. Тут скорее присутствовала юношеская такая толстомордая уверенность в безграничности своих возможностей.
«Ну-ну! - думаю. - Валяй! Сюрпризец тебя ожидает неплохой. И не хороший. Я тут пока спокойно поработаю, а минут через двадцать мы посмотрим, как ты себя, с безграничной уверенностью своей, чувствовать будешь! Я, на неё, лишний десяток минут тебе подкину! Так что – валяй!»
И проверив, надёжно ли встал блок на шлюзе за его спиной, занялся рутинным делом в главной пультовой. Рутинным потому, что регламенты другими не бывают, слава те господи! Другими бывают только аварийно-восстановительные работы, не дай господи.
Но он таки дал!
Через семнадцать с половиной минут у меня перед мордой засветилось жуткое, в своей красноте, табло: «Идёт перенастройка программы реактора».
Помню, я так дернулся, что морду о внутренности шлема чуть не расквасил! И несколько первых мгновений даже не мог понять, что происходит? Табло не зелёное – режим не штатный! Такого быть не может! Индикация блока реакторного шлюза – норма. Внешнего люка. Но внутренний оказался разблокированным. Если б на маяке была гравитация, я бы точно задницу о палубу отбил, настолько неожиданно это случилось. Но в следующее мгновение я мячиком, отталкиваясь и уворачиваясь от всего, что торчало в проходе, нёсся в сторону реакторного отсека. И едва на самом деле не расквасил нос, влетев таки во всё ещё блокированный внешний люк.
Что творилось дальше, словами описать невозможно! Мне показалось, прошли годы, пока я снял блокировку, и нырнул в чернильную хмарь шлюза. Но и там ждал неприятный сюрприз: внутренний люк оказался блокированным. И вот уже я потерпел с ним полное фиаско: блокирован он был не моим кодом! Эта юная свинья умудрилась вскрыть его, и перекодировать! Мало того, теперь он, отчётливо сопя пока ещё целым носом, чего-то там перенастраивал. И напрочь игнорировал рёв дикого быка, отчаянно рвущегося в отсек.
А ситуация была действительно критическая! Времени на разблокировку нет. Проверить, что он там вытворяет невозможно потому, что из пультовой я удирал на таких ходах, что забыл переключить информацию на свой коммуникатор. И оставалось только гадать, что происходит внутри, и сколько времени осталось жить юному уроду! Впрочем, с последним ясность была полная: ровно до того момента, как я совладаю с блокировкой! Не больше! И пусть с меня потом сдирают всё, что есть под скафандром, включая мою родную шкуру, но башку этому циплаку я откручу прямо здесь. В реакторном. Ещё прежде, чем кинусь восстанавливать настройки. И пусть, скотина, пощады не просит! Не нужна она ему!
Когда люк всё-таки ушёл в сторону, и я дымящимся паровозом ввалился внутрь, то испытал новый шок. Сюрпризы дня не кончились: отсек был пуст. И работал в полностью штатном режиме. С разгона я облазил его весь, разве только в активную зону морду не сунул. Ничего. И – никого. Куда же эта сволочь делась? Не в активную же зону он заныкался! Да и сопение, с места не сойти – довольное, из наушников никуда тоже не делось.
И только тут я начал прозревать. Шлюз перед реактором объемистый… и не освещенный… и там есть панель коммуникационного разъёма. Прямо над головой, если ориентироваться по нормальной гравитации. Так вот эта сволочь, опять же не сойти мне с этого места, висит именно там.
И ещё я понял, что сейчас мне, с этого места, на самом деле лучше не сходить. Воизбежании необратимых последствий. Досчитать до десяти, а лучше до ста, и только потом, связав руки за спиной, аккуратно высветить торчащего под потолком идиота. А ещё лучше сначала рассмотреть поближе идиота, болтающегося в реакторном отсеке, потому как не совсем ясно, кто же кого здесь на вшивость проверил? Впрочем, чего уж там. Ясность полная. Только мне от этого легче не становилось.
- Ладно, Олег! - досчитав до трёх десятков, и почувствовав, что уже могу нормально говорить, попросил я. - Ты – на коммуникационном?
- А вы уже успокоились? - осторожно поинтересовался он.
- Достаточно, чтобы оставить тебя в живых.
- Да, я в шлюзе.
- Вот там и оставайся. А я побуду здесь. И пока я окончательно остываю, расскажи, если можно – доходчиво, что это было, и как ты это сотворил?
- Так вы уже сами обо всём догадались, чего рассказывать?
- Расскажи, как ты в этом цейтноте умудрился коды взломать, и устроить вакханалию для единственного зрителя? Я ведь прав, никакие настройки задеты не были? И – зачем ты это сделал?
- Вы меня простите, Игорь Дмитриевич…
- Игорь! - поправил я машинально, и, похоже, это был лёгкий шок для нас обоих. - С этого момента – Игорь.
- Вы меня простите, Игорь Дм… ой, Игорь, но меня папа с детства учил, что жизнь справедливой не бывает, и что надо уметь постоять за себя. А ещё он советовал первым не начинать, но ничего без ответа не оставлять, обязательно, и всегда, давая сдачу.
- А мама тебя чему учила? - не удержался я.
- А мама соглашалась с папой, и добавляла, что композиция обязательно должна быть очень изящной. И потом, вы же сами решили подложить мне эту свинью… Или я не прав?
- Умная у тебя мама! - вместо ответа сказал я. - Но – рискованная! Если б ты знал, на каком волоске сейчас висел…
- А я знал! - Нахально заявил он, и у меня почему-то даже не появилось желания начистить ему за это пятак.
- Ладно! - предложил я в ответ. - Плыви сюда, я уже достаточно остыл.
В люке показался шлем, из-под стекла которого острые глаза быстро обшарили отсек, а потом появилось и всё остальное.
Я долго рассматривал его, только сейчас по-настоящему осознавая, насколько нетривиален этот мальчишка, и как нам не повезло, что Петровичу его навязали. Ну не любит тот навязанных решений. А своих решений не отменяет никогда. По крайней мере, я такого не встречал ни разу. Можно, конечно, попытаться его переубедить… Но ведь из этого ничего же не выйдет. Когда Петрович получит мой отчёт, он парня не то, что в штат, очередного шатла не дожидаясь, пинками со станции выгонит. Это ж верх недисциплинированности, устроить такое на маяке. А Петрович стабильность любит. И, спрашивается, на кой чёрт ему под задницей эта непредсказуемая бомба?
- Ну что, - спросил я, чтобы сказать хоть что-то, - будем настройки смотреть?
- Да можно, конечно… - задумчиво отвечает он. - Но – зачем? Там всё нормально. Я уже посмотрел.
Я только обречённо крякнул, и проговорил:
- Ладно. Пошли отсюда. У меня больше сил на этот цирк не осталось.

ОЛЕГ

Мы стоим навытяжку. И я понимаю, что это конец моим мечтам остаться здесь. Главный Михаил Топтыгин набычился, и, с красной от злости рожей, читает отчёт о моих похождениях. И дёрнул же меня чёрт, проявить тогда инициативу. Сидел бы в этом проклятом шлюзе, и ждал себе спокойно, пока меня спасут. Сделал бы перед Игорь Дмитричем испуганную морду: «Чё это было-то?», глядишь, и прокатило б. А теперь мне осталось только с гордо поднятой головой откланяться, и выйти вон.
А вообще, это счастье, что они не видели мою рожу в те первые тридцать секунд, когда шлюз ушёл в глухой блок… Я и сам не хотел бы это видеть, таким страхом её перекосило. Я же не мог знать, что это всего лишь хорошо спланированная свинья, и принял всё за чистую монету.
Когда бесконечные секунды кончились, и первый шок прошел, я понял что надо загонять страх в дальний угол, и всеми способами выбираться из этого мешка. Прокрутил в памяти стандартный проект маяка, вспомнил про коммуникационный разъём, которым оборудуются все шлюзы, подключился, и начал выяснять степень разрушений. В конце концов добрался до главной пультовой… И узрел там напарника, как ни в чём не бывало насвистывающего какой-то игривый мотивчик!
Не надо быть Сократом, чтобы понять, что это означало. Я и понял. Вот тут меня переклинило по-настоящему! Ну, думаю, не обижайся Игорь Дмитрич! Не я всё это начал, так что получи, и распишись! Я не зря пошёл в «настройщики роялей». А собирать информацию, систематизировать её, и находить способы прикладного использования меня папа очень хорошо научил. И тогда я первым делом заблокировал выходы на реактор. А уже потом выдал на пультовую такую информацию, что моего напарника оттуда как ветром сдуло! И нёсся он так, что мне стало даже страшнее, чем в те тридцать секунд.
И вот теперь мы стоим в кабинете этого медведя, и ждём его вердикта. И мне даже немного жалко Дмитрича, ибо ему тоже достанется и за меня, и без меня. Хотя выгонят только меня. И ладно! Чего уж теперь. Не смог удержаться от мести, получай увесистого, по седалищу. Такова жизнь, которая, как известно, справедливой не бывает.


ИГОРЬ

Мы стоим навытяжку, и по хмурой физиономии Петровича видно, что дела наши хуже, чем я ожидал. Правда факт, что он вставит мне солидный фитиль за глупость, меня почему-то уже не очень и волнует. Ну да – прокололся. Мальчишка нос утёр! Обидно? Конечно, обидно! Я весь такой умудрённый опытом, весь такой зазнавшийся, а мне раз, и плюху в морду! Да как лихо. Чёрт, я б его, после такого, в напарники не глядя взял, даже понимая, чего это мне будет стоить. Работать пришлось бы на равных, а отвечать за обоих. Он же всё равно ещё мальчишка, со всеми мальчишескими закидонами. И пока они не выветрятся, мне пришлось бы быть в постоянном напряжении.
Да только что зря мечтать? Петрович сопит рассерженным медведем, а Олег уже успокоился, ибо не хуже меня понимает, что ждёт его почётная ссылка в полотёры. Пока. А потом, скорее всего, волчий билет, ставящий крест на карьере. Правда, я знаю, что билет ему Петрович выпишет только на шатл, и карьеру ломать не станет. Но и здесь не оставит. И уговаривать его бесполезно. Даже если я сейчас начну в голос орать, что парня надо брать на работу, Олегу это не поможет. Петрович принимает решение сам, никого не спрашивая. В таких случаях – особенно.
Парню с нами не повезло. Не устрой мы этот спектакль, может быть… хотя – вряд ли! Ему с самого начала не везло, так что осознано, не осознано, но морду он нам начистил правильно. Хотя бы оторвался от души. Даже я это оценил. Правда, его счастье, что руки-ноги ему тогда не поотрывал.


ПЕТРОВИЧ

Они стоят передо мной навытяжку. Один – больше по инерции, ибо понимает, что данные, которые я сейчас просматриваю, ставят крест на его вероятной работе здесь. И не только здесь. Другой – комок натянутых нервов потому, что врать у нас не принято, а то, как его развёл сосунок, мне понравиться не может по определению. Его не смущает тот факт, что вся станция долго ещё будет веселиться над ним, по поводу сопливого мальчишки. Он стоит, и ждёт, что скажу я. А я обязан разнести его по косточкам, разложить по полочкам, а потом грустно вздохнуть: «От кого-кого, а от тебя, Игорь, не ожидал!». Ещё хуже, если скажу: «Игорь Дмитриевич!». В негласной табели о рангах, принятой на «Берлоге», это даже не выговор – неполное служебное соответствие. Со всеми вытекающими.
И теперь он напряжённо ждёт, что будет дальше.
А я смотрю его отчёт. И вижу там больше, чем он написал. Я вижу, что у него не было шансов справиться с работой именно потому, что дураками были мы все. Юнец, сопляк, никакого опыта! На чужой территории будет чувствовать себя пришибленным, и виноватым! Будет смотреть нам в рот, и рисковать не отважится…
Папа – профессор, мама – учитель музыки. А ботаниками оказались мы, чёрт бы нас всех побрал! И что мне теперь делать? Держать марку, и дуть щёки? Он же, поросёнок, и меня уел! Не только я, все это понимают. Дисциплина, авторитет… марку держать! Разнести обоих, а его – пинками со станции! Чтоб и духу в ближайших окрестностях не было!
Только кто от этого выиграет? У мальчишки блестящая голова, и характер, каким природа не каждого награждает. Папа – профессор, мама – учитель музыки. Постарались оба. А я, одним росчерком, должен всё это угробить? Юнец пока и сам не понимает, что ещё не бриллиант, но уже алмаз. Его надо в хорошие руки, для качественной огранки, передать. А лучшие руки здесь собраны. И получается, что выхода у меня нет. Я буду плакать от горя, но натягивать этот хомут не на чей-нибудь – собственный хребет!
Хотя, может быть, не так всё и страшно? Не дисциплинирован? Кто это сказал? Он принял условия, предложенные нами, и ответил так, что у нас пропала всякая охота проверять дальше. Это – не дисциплинированность? Он умница, что отважился начистить нам хрюшку. Но работать с ним будет трудно. И смотреть за ним придётся долго и тщательно. Да только опереться можно лишь на то, что сопротивляется. И такие мозги я никому не отдам! Надо будет – в ноги бухнусь! Плевать я хотел на условности. Мне нужна стабильная работа маяков, и уникальные мастера для её обеспечения. Всё остальное – второстепенно. А он будет мастером, я это вижу. И значит его место здесь.
Я снова осматриваю обоих пристальным взглядом, и говорю то, от чего у них дружно вытягиваются физиономии, а Игорь, не удержавшись, отвечает мне: «Ну, Петрович! Этого я от тебя не ожидал!».
А мне плевать, что ты там ожидал! Моё дело – маяки! И мне не интересны чьи-то амбиции! Вот тебе парнишка, и расти из него человека. Не вырастишь – башку отверну!
Но ничего этого я ему не говорю, чтобы мальчишку не расхолаживать. Просто кивком выпроваживаю обоих из кабинета, и откидываюсь в кресле соображая, куда пристроить Кумарова, если белобрысые от него всё-таки отцепятся…