Я шла одна, я шла по городу, я шла в толпе…
Город равнодушно взирал на это стадо, подчинённое ему. Смотрел глазами витрин, вызывающе дорогих магазинов; слушал ушами продавшихся журналистов, что-то яростно строчивших в своих блокнотиках; разговаривал пошлыми голосишками попсовых коллективов; развлекал блестящими лохотронами и казино. Но не любил их, нет, не любил. А зачем любить то, что топчешь ногами? Он подсчитывал что-то на душу населения, которой уже давно не было. Он знал, что каждый хочет, даже если этот некто сам не знал, Он диктовал что делать, что не делать; что хотеть, что не хотеть; Что писать, что не писать; что читать, что не читать; что знать, что не знать… И каждого нового жителя заталкивал в шаблон…
Я шла одна, я шла по городу, я шла в толпе…
Город заметил Её. Она выделялась из толпы, как белое пятно на давно изученной карте. Она смотрелась вызывающе, как оттопыренный средний палец. И Город понял: «Её надо убить!». И зазвенел трамвай, заскрипел колёсами, затряс вагонами. Взвыл весь автопарк Города. Рванул на зов процент населения, который звался «неблагополучным».
Я шла одна, я шла по городу, я шла в толпе…
Я подняла глаза и посмотрела на афишу…
Город заметил Её взгляд, и замер… Он посмотрел Ей в глаза и увидел беспокойство…
Беспокойство- страх…
Страх- злость…
Злость- ненависть…
Ненависть- страдание…
Он всё понял и отступил… Погасил огни казино, усыпил трамваи, загнал в кровати толпу…
Я опустила глаза и пошла дальше…
Я устала идти одна…
Я устала идти по городу…
Я устала идти в толпе…

P.S. жизнь боится смерти, но живёт, чтобы умереть.