Боль…удар…в виске тупая игла поворачивалась, пытаясь достать до мозга …мозг сжимался, уходил от ударов…игла злилась, раскаляясь до ослепительного блеска. Она развернулась вертикально и начала расхаживать по земному шару, покачиваясь на тонких ножках. Она рассказывала какие-то стихи:
«До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей,-
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей».
Есенин…она узнала его…
«Поэтесса! Поэтесса!!» - грубый голос вырвал её из глубокого наркотического сна.
Девушка с ненавистью глянула на невысокого коренастого парня, с недельной щетиной на щеках.
-Зачем ты пришёл, Барыга? Поговорить о погоде?-
-Да не – он обнажил в ухмылке сгнившие остатки зубов - ты второй день не выходишь. Думал, скопытилась!-
-А, значит, принёс венок на моё тело?-
-Вот …! - беззлобно выругался, Барыга - да не, кое-что принёс получше. Ты обрадуешься.-
Он швырнул на матрас маленький свёрток.
-Знаешь, я решила остановиться. Больше я не могу. Ещё один такой сон и …- девушка содрогнулась.
Барыга остановился и, развернувшись, внимательно посмотрел на неё. В его маленьких, свинячьих глазках плескалось откровенное веселье.
- Поэтесса, я тебя обожаю! Вот именно за глубокие философские мысли, граничащие с идиотизмом! - иногда в Барыге просыпался Гоша Баркин, студент филфака, пришедший из нормального мира без наркотиков – нет, ты уже завязла в мире наркоты! Ты, дура, сама туда залезла и нечего рыдать!-
-И это мне говорит человек, который посадил на иглу человек двадцать? Какой парадокс…- она криво усмехнулась.
-Ну,…ты эта не вопи тут- (Гоша ушёл) – а то ваще больше не приду-
- Нет «колёс», нет денег!-
Барыга скрипнул зубами. Поэтесса платила хорошие деньги и всегда вовремя. Он не знал, откуда они у неё, но упускать такого выгодного клиента не хотелось. Барыга смачно и длинно выругался (видно Гоша Барки ушёл надолго), плюнул на пол и вышел из комнаты.
Поэтесса откинулась на железную спинку кровати и посмотрела вверх. Хм, ничего нового: плесень, покрывшая уже половину потолка, но вторую часть прочно завоевали разводы чёрной краски.
«Поэтесса… кстати, почему я Поэтесса?»- внезапно подумала девушка - «Ах, да…когда я пришла в этот «салон», то процитировала Есенина (мой любимый поэт):
«Вот оно, глупое счастье с белыми окнами в сад!
По пруду лебедем красным плавает тихий закат».
Конечно, никакого заката и в помине не было, и окна были не белые, а тёмные и закопченные. Вот только «счастье» было…таблетки, порошок.… Кстати, в «салоне» (как цинично называл его Барыга) собиралась только богема. Художники (рисовавшие розовых слонов), две певицы, поэт (сочинявший совершенно безумные стихи:
«Мармеладно-чёрное небо
Фиолетовых рук коснётся.
Птицей взлететь мне бы,
Только душа разобьётся».)
И ещё кто-то, кого она не знала. Они скользили мимо неё тенями и призраками.
Поэтесса встала и подошла к окну. «Дождь…вечный дождь…здесь бывает когда-нибудь солнце? И туман. В переулках он стелется по земле, ластится к тёмным подъездам, как шкодливая кошка. На дороге густо-густо застилает лобовое стекло машин, а потом внезапно распахнется, как продажная девка на бульваре, и с интересом наблюдает, как водитель судорожно сворачивает на обочину. В парке он романтично укутывает старые скамейки, шаловливо прячется в вековых дубах. А здесь, в «салоне», в старом здании детского театра он тихо ходит по сцене и плачет по ушедшим спектаклем. На вокзале,…на…»- мысли внезапно потеряли свою логику, стройность.
Поэтесса вяло подумала: «О чём это я? Ах, да…туман, я думала о тумане. Зачем?» Она растерянно посмотрела по сторонам, словно пытаясь отыскать в пыльных углах ответ.
Девушка посмотрела на свёрток, принесённый Барыгой и ей захотелось взять его, разорвать и… унестись в прекрасную страну, под названием «Героиновый рай»…
«Нет, нет! Я решила! Больше ни грамма этой мерзости! Всё!»- но руки сами тянулись к подоконнику.
Боль вспыхнула неожиданно, где-то в глубине мозга и горячей лавой растеклась по телу. Начиналась ломка…она не успела.… В её глазах промелькнуло странное видение: огромный молот стучит по наковальне и каждый удар отдаётся в её теле болью.
Я не должна!…удар…боль…я не хочу!!…удар…боль…я не буду!!!…удар…боль…нет!!!!!
Внезапно ей вспомнилось детство. Широкая белая платформа. Они с отцом стоят у поезда. На ней голубое платье с рюшками. Отец смеётся и показывает ей два билета: «Два билета в Сочи! Два билета счастья!» И она тоже смеётся и смотрит, как стая воздушных шаров улетает в прозрачное июньское небо…
Картинка сменилась. Поэтесса вспомнила, как первый раз попробовала наркотики…
Перед ней, размахивая руками, стоял Костыль и вдохновенно вещал: «Тебе понравится! Да ты попробуй! Захочешь - сразу с иглы слезешь. Пойми, ты там рыцарь, герой, царь, Бог! Я могу разрушить и снова создать свой мир! Серые людишки этого не понимают! У них и мысли серые, и мечты серые, и жизнь они зря проживают! А мы…мы иные! Мы лучше их!! Мы боги!!!» Он говорил, как поэт о любви, как философ о счастье, он говорил…как наркоман. И она поддалась…
-Эй! Поэтесса, ты чё? В отключке что ли?-
- Поэтесса, блин! Вставай, хорош прикалываться!-
До её угасающего сознания долетел истошный крик одного из художников: «Бары-ы-ыга!!! «Скорую» вызывай!!!! Блин, козлы!!! Да скорее!!!!!»
… Поэтесса, улыбаясь, смотрела на кусочек голубого неба, выглянувший из свинцово-серых туч… В руке, как и в далёком детстве, был зажат свёрток- «билет счастья»…билет в один конец…
P.S. Диалог двоих.
-Чё, Вась, куда едем?-
-Да девка-наркоманка скопытилась. Ехать, блин, к чёрту на кулички-
-Куда?-
-Патона,13-
-Блин-палагин! Опять «Ментов» пропущу! И не могла в другую смену откинуться!-
-Да…Говорят партию героина некачественную в город привезли. То и мрут, как мухи. Пятая на неделе. Ну, заводись, что ли…-
THE END.
|
