Глава 7
ЛАПА ДУХА БОЖЪЯГО
И миги длятся, длятся, длятся. И я их принимаю сердцем обмирающим: - Лапа духа Божъяго...
Этой весной было много небесных знамений. Опять выпадал желтый лёссовый снег - (с Ян-цзы, Хуан-хе? с тибетских нагорий?) и я не видал такие гало, такие яркие и выразительные радуги.
- Представьте, садится сразу три солнца...
Круг и обратное отраженье. Или все небо в таких же колесах.
- Край земли...
Наконец, океан, что зовется Великим и Тихим. Компас души, таким образом, склонен на юг и восточные румбы. Только вот мне (да и то в лучшем случае) - на материк, где все те же бабоны, с еще неизвестными ФИО.
Мелкие крысы, шакалы и скунсы - на добровольных началах. Эти резвятся, наверно, на ниточках, дергают те, что повыше. Хотелось бы взглянуть на узкое толковище - достойно выступают, вносят предложенья? Ареопаг не может так впрямую.
- Кто их знает...
И обличать бабонов, полагаю, бесплодное занятье. Они всюду. Уж если и дома, за запертой дверью, досадный удел проснуться не где-то, а в здешнем вечернем концерте...
Топает выродок сверху, внизу - хор голосов агрессивных. В окно тебе терзания бульдозера, а боковой включает телевизор:
- «Я люблю тебя жииизнь...»
Куда бежать от этого «люблю», от «Эй, мороз...» от «Подмосковных вечеров»? Живу среди йеху в подвешенной квартире, как мизантроп.
- Плевать на мизантропа...
Вот остров с маяком все чаще возникает. А порошки забава для доцента?
Как некий лорд (в своем средневековом замке) пускал лучи на линзы из-за шторы. А в результате - стройная теория.
Общественность ему не помогала.
Доценту хоть бы башню у моста, а то стоит бесхозная. Ее бы и освоить на весь остаток дней. В отдельной комнате иметь -
- Дым, огневое действие, реторты...
Ну, диван? В той, окнами на запад?
- Там луга...
При ясном небе на закате все дальние и дальние хребты начнут поочередно освещаться. И так до Крыши Мира, -
- Так приемлю...
Я подтяну осадный трап, настроюсь на японскую волну. И на всю ночь -
- Технологические фокусы...
Со стороны, где выемка Великой Магистрали, зашепчут долгоносики и синие ромашки:
- Это башня Кара-Мора Так осклабилась огнями...
Это дело Кара-Мора? Это сделал Кара-Мор? «Волшебное зерно» не потеряло всхожесть, хотя чреда событий не способствует. И я всерьез боюсь последствий -
- Быть, как все...
Но у меня всегда в запасе Зона, где можно провести часок-другой. В соседстве «ведьмы» приобщиться к надосинной сини омёлы.
- Привычное спасенье с давних пор?
Выпадет время - сразу сюда. Мимо вечно дымящейся свалки. К еще отчужденным слонятам Хребта.
И мне одному в ведомом месте - военной зоны.
- Я поднимаю нитку колючей проволоки...
Хотя есть риск, что арестуют. Шпиона поведут под автоматом - ведь никому не расскажешь о поводах личного свойства?
Но нарушаю запретный режим, дерзко вторгаюсь в обитель кукушки. Снежная ванна позволит жужжать в майских кленовых висюлях. Ибо знаком парадокс:
- Калории холода...
Лес - не сосновая роща из Шишкина. И не первичный, как хочется думать.
Мне кто-то из исконных сторожилов говорил:
- Земля была пуста...
Но ведь кого признать за сторожила? Конечно, эта Роща отросла. Уверен, огради любой участок свалки, и вылезет такое же. Тайга тот час вернется -
- Лохматые березки и осинник...
Снег - по овражкам, но глубок. Чтобы нырнуть, раздевшись догола? И тогда догадка:
- Сколько голубых лучей вокруг!
И тогда само влечет к кольцевой аллейке. Статика уместна в зарослях осин.
- Чем сильнее напряженье, Запрокинув голову...
Тем осинник глубже тонет. Тем свободнее втекали витамины воздуха?
- Это может быть рецепт Для сгущенья синевы...
Ветер уносит грехи ожиданий. Я получаю кукушкино зренье, маленькой радугой смысл созерцанья.
- Так голубеют глаза и тайга...
Редко польза от военных. Разве в данном случае? Зона за колючкой вроде недоступна, однако часовые и движенье по-моему лишь около Шоссе. А так - никем не охраняется. За исключеньем птиц. Ну, и омёл, конечно, рыжих ведьм.
Качаются «футболы» цвета хаки...
Моя (на письменном столе) цветет! А эти зимние -
- Расселись по деревьям...
Иные - низко. Но больше никогда не трону их воздушности. Достаточно того, что совершил.
Гуляю по тайге. Я как-то видел Зону с самолета. Она и впрямь внушает уваженье. И если заставлять себя не торопиться, угрозы недовольства отступают.
- Час вечерний...
Простора здесь хватает. Полянки и лощинки. А выступ (вероятно, в сторону хребта?) вообще впервые вижу.
- Остров за колючкой...
До лета оставляю обещанья. Миниатюр, еще не названных? Наверно будет план. Пока к нему - вот этот ветер (не новость для меня?), сухие листья, снег. Над этим смысл. И надо мною тоже.
- Стихи витают в близкой темноте...
Омёлы на аллейке? Может их воздушность? Не торопись, однако, формулировать. Вместе с омёлами на ночь качаться село с десяток птиц - скворцов.
Мне там не усидеть, но можно в гамаке. Я, собственно, давно хочу попробовать. Вот именно, всю ночь в сообществе скворцов, - хотя они, наверно, не скворцы...
Зона запретных мечтаний позволит узнать, что дано лишь скворцам и омёлам. Ну, а потом -
- Арестуют?
Конечно, вероятность незначительна. Но вдруг? Как обжигаться в снежной ванне под страхом автомата? И поведут-то в плавках, как вещдок, -
- Блокнот отнимут...
Но нарушаю запретный режим, дерзко вторгаюсь в обитель кукушки, ибо деваться мне некуда.
- Жду, что из этого выйдет...
В Роще стемнело, и я выбираюсь к Шоссе. Здесь безопасный закрытый овражек - (с ободранной мною омёлой?), остатки какой-то дренажной системы. Рваная шина, железки, -
- Еще недавно скрытые снегами...
Недавно - только чистота. Стерильность, белизна? И я бросаю шубу на сугроб -
- Бесчувственными пальцами...
Ручью - какое дело до зимы? К тому же это в Роще темнота. А здесь еще длится классический час, любые задворки преображающий в райскую страну.
- Я на трубе,
Я где-то на закате...
Майское утро и тютчевский час? Я ведь не знаю, о чем говорила кукушка. Кажется только, что и об этом.
- А остальное - до лета?
В расчете на мифический отъезд я как-то не подумал о путевке. И большая часть отпуска (а может быть и весь) придется на Хабаровск.
- Откроются эмоции Уссури...
Такая перспектива в прошлые сезоны наверняка бы вызвала протест. Да и сейчас мерещится бездолье. Хотя за семь неполных лет (неделя остается) - какой ни есть, а все же капитал. Само собой, не тот, что на сберкнижке. Хехцир и здешние Воронежи. Возможно, - Инн, -
- Когда пойдут орехи...
Достаточно одной Великой Магистрали, чтоб стать другим -
- Под новым зодиаком...
И я издалека горжусь своим Хабаровском. Откуда-то берутся теплые слова -
- Всегда с оттенком авантюры?
Не виноват Амур. Плеск волн и острова с горячими песками. О чем так прямо не умею рассказать, да и умел бы, слушать вряд ли станут.
- До лета остаются пустяки.
Правда, последнее время Воронеж что-то упорно всплывает. Как будто закрывая мне глаза на здешние трамваи, например;
- Грусти, не забывай, не отвлекайся?
Но фокус в том, что с каждым таким разом, не где-нибудь, а здесь, все больше милых черт. И вот я - старожил, -
- Дальневосточник...
Не знаю, как бы все сложилось, останься я в Москве. Или пришлось бы мне по воле министерства садиться в поезд на другом вокзале? Любой из параллельных вариантов был бы менее - не говорю удачным, -
- Отнюдь не говорю...
Закрытей был бы, кажется, не таким масштабным. Пусть там же, на Казанском, но с пунктом назначенья где-то ближе.
- Иркутск, Новосибирск или Урал?..
Программы, надо полагать, по той же схеме действий и блужданий. И все равно - сидеть мне на трубе какой-то Зоны, которая найдется для таких, как я. Цикл завершен и нужен новый, -
- Пока тебя бабон не разглядел...
А тут не отвечают на запросы. Уже привык к вниманию Судьбы. И, главное, (что правила игры вообще не дозволяют) как будто навожу мосты, не рвусь всерьез уехать.
- Ранней весной и всегда-то разброд...
Сам не заметил, как ясность пропала. Что ни подумаю, на все свой вопрос. И каждый, вроде, правильный, и каждый не приемлю, -
- Слаб мой барьер некуренью...
И что б не впасть в последнее ничтожество, едва просохло, стал приучать себя бегать. На дальние расстояния. Туда, где «слонята» хребта, «верблюды» подземные, цепь пирамид - все, что трогает сходством, когда видишь сопки с трамвая или в окно моей заслуженной квартиры, где в смысле изоляции порой - условия не лучше, чем в бараке.
Зоной держался, но сколько её нагружать? Теперь хочу гарантий понадежней:
- Сухой бурьян и севший снег...
Не очень воспаришь по бездорожью. Тем более, что бегать не умел.
- Пуды таскаю...
Зато, когда подъем, предгорья этих сопок, где некогда крутило парашют, галерник отдыхает.
Напомню, что пещеры здесь присутствуют. По крайней мере - в сопке, ближней к Базе КАФ.
- Две боковых и на вершине ствол...
Скобы, страшные туннели. Бункеры японских войн? Я так и не решился проникнуть дальше входа.
- Однажды так стою...
Внизу из-за бугра выходят две коровы. Корова и теленок, если поточней. И черт меня толкнул приветствовать мычаньем -
- Возможно интонация не та?
Теленок вдруг нагнулся и ко мне. Взревела и пятнистая мамаша! Атака настоящая? Представьте склон горы. Ни дерева, ни палки под рукой.
А то еще (и тоже ранним утром) - рукой подать от института, от телевышки, Базы КАФ, здесь, в этом тихом резервате, я видел может быть бигфута - снежного человека?
Вбегаю на горбы (по седловине между третьим и четвертым) и краем глаза замечаю, что там, где я на склоне отбивался, какая-то нелепая фигура.
Поднимется шагов на восемь-десять, наклоняется. Ну, вроде щиплет травку, хотя травы-то нет! Потом назад и снова поднимается.
Факт, разумеется, не стоящий особого вниманья. Я только рассердился - нарушен мир во мне:
- Здесь кто-то шляется?...
Где память лиан, бурундук, всякие джунгли субтропиков. Привык, чтоб никто не маячил, -
- Ведь храм...
И специально свернул на ту сторону, сразу забыв про фигуру, так и оставшуюся торчать на противоположном склоне хребта.
Здесь незаставленная даль до горизонта, который обтекается Амуром. Аэропорт - он так же далеко и даже симпатичен, как возможность -
- В арктических оттенках синевы...
Пока восточный склон не субтропичен. Внизу еще наверное промерзшее болото, где тайный смысл муссонных кочек окажется бледней, сравнительно с кольчёмскими.
- Кустики, осыпи горного щебня...
Спускаться незачем. Немного посидел на первой сопке, где у моего каменного корабля должен бы расти бушприт, и стал подниматься к лощине, что между шахтой и сопочкой, совсем небольшой, паразитной, едва ли заметной издалека. Именно тут напоролся на пугало, -
- Которое торчало...
Да, надо уточнить, что я бежал. И обернулся тоже на бегу. Чтоб плюнуть в его сторону? Не то, чтобы попасть, а сделать демонстрацию, как будто и не думал испугаться.
Чтоб быть документальным в этом деле, - был страх, причем, как помнится серьезней, чем просто таковой от встречи в переулке.
- Он весь в волосах...
Трудно ручаться за то, что увидел. Рост? Много больше двух метров. Черная шерсть (как медвежья?) и жуткие глаза на волосатой морде.
Не обезьяна, не медведь, не человек?
Ходил, во всяком случае, он прямо. Как будто рвал травинки. Но в апреле? Тем более холодном и на осыпи? Я точно помню: не было травы.
Еще тогда решил было вернуться не сопочкой, дорогой, но забылось. Та половина мира так влияет.
- Вот и напоролся...
Само собой, читал о снежном человеке. Гигантские следы - находки в Гималаях. Но не больше? Могу поклясться, что до этого - не видел и не слышал описаний канадского бигфута, во многом поразительно совпавшим с обликом знакомца.
- Буквально в двух шагах…
Пожалуй, ближе иллюстрация из школьного учебника биологии: «Андриан Евтихиев - волосатый человек». Там, правда, лишь лицо, но лохмами похожее. Мы на уроках забавлялись переклейкой - эффектно выходило с Ивановым. Лысенковцем? Других не допускали.
- Вот и встретил…
Я обернулся на бегу и этого достаточно, чтоб кровь застыла в жилах. Это так. Мне до сих пор все кажется, что он - перелетит воздушное пространство по прямой. Не стерпит, что я плюнул в его сторону, -
- Вопьется...
Угольные глаза жгли мне лопатки. И честно отмечаю, что проволоки Зоны появились гораздо раньше, чем при быстром беге.
- А тот стоит...
Кое-кому рассказывал. Обычно относились, как к больному. Из конструктивного - элементарный бич. Со временем и сам засомневался. Мне уже кажется, как будто бы на Нём была одета длинная шинель. Ну, вроде той, что была у генерала Хлудова в Константинополе. Только вот фильм («Бег», по Булгакову) видел гораздо позже Хабаровска.
- Так что шинель...
В дневнике о шинели ни слова. Зато - медвежья шерсть и что летает. И ведь не зря я больше по утрам не появлялся в сопках. К чему мне вздрагивать, -
- Сбегая с облаков...
Коровы и бигфуты - дикая природа. Кого боялся больше, сам теперь не знаю. События ветшают...
Жаль, что убедили? Что сопки вытопчут. И мне настанет срок так презираемой домашней лирики. Я думаю, не так категорично. Однако был другим и отрицать не стану. Тогда еще вопрос:
- Ну, предположим, бич...
А он-то, что так пристально смотрел? С позиции бича (которого я, кстати, больше не встречал), кажусь наверное счастливцем из счастливцев. Надежно защищенном в смысле социальности и даже потребляющим экзотику, -
- В пропорции, доступной для счастливцев?
Первобытной чистотой, горным щебнем седловины возможен и обратный вариант:
- Там у него уютное убежище...
Свеча и манускрипты. Черный кофе? Бутылок кругом хватит и на бормотель.
- А в сопках при луне...
Когда цветут лианы? Учту на всякий случай, если доведут. Я ведь давно мечтаю об уставе:
- Пещерной жизни Тибетских лам...
Хотя чего бы проще для начала? Сопки рядом. Смотрю в окно:
- Зануда поневоле?
И все же этим летом (если все в порядке?) попробую еще запретный плод. Чтоб написать стихи «Морской отлив в Нормандии», а может быть и «Сопки при луне». Иначе незачем лианы беспокоить?
- Сон лиан...
Так дорасту до пачки дорогих открыток из комода. «Морской отлив в Нормандии» ведь «Сопки при луне»? Причем не всякие, -
- Лианы не любые...
Рассказ тогда свободно потечет. Дразнить себя, пожалуй, рановато. Сухая жалоба слоновьих трав на ржавой глине - вот мой удел после работы. И лучшего сейчас не отыскать.
- Огонь гуляет по предгорью...
Слоновьи травы сами загораются? Захватит полосу ленивым вдохновеньем, и успокоится. Но струйка тайно путь найдет, -
- Едва лишь чуть просохло...
При мне один так налетел на сопку. А там монгольский дуб с несброшенной листвой. В какую-то секунду гривка почернела, -
- Лишь дым взметнулся в мощном завитке...
И я запомнил удовольствие. Во-первых, оттого, что вижу ветер. А, во-вторых, от мощи завитка. От постоянства здешних условий аэродинамики, определяющих резкое различье растительного мира на разных склонах моего хребта и, надо полагать, убавивших спортивной храбрости тому парашютисту.
Я говорил, что влиянье Амура весной стимулирует ветер. Чуть ледоход, начинается музычка.
- Дикие ноты в программе на склоне...
Только и мысли, где спрятаться.
- Листья, как порох...
Но пламя летело - в ямах внизу не успели сгореть. Там многолетние мягкие залежи. Ветер над ямой свободно взбегает. Ноты наверно имеют свой смысл. Несколько глубже, чем знаю Хабаровск? -
- В масштабе амурских утесов...
Я не готов. И вообще этот путь - странно, что кто-то его предлагает. В яме затишье, а ветер над ней. Слушать его завыванья и вопли?..
Ручей вдоль оврага уводит. Забыв про горелые листья и музыку. Не обращая внимания на начинающий строиться за Зоной трампарк.
Это пока что площадка, изрытая, как водится, неряшливо. Но все равно - еще принадлежащая природе.
Долина повернет. Ручей уйдет под насыпь. Куда теперь от кустика ракиты? Сижу на ржавом склоне, на задворках. Как в яме, глубже некуда.
- Невидимый закат за насыпью Шоссе...
И миги длятся, длятся, длятся. И я их принимаю сердцем обмирающим:
- Лапа духа Божьяго...
Когда-нибудь надеюсь исчерпать не так уж длинный ряд хабаровских блужданий.
- Как пачку дорогих открыток из комода?
И мой Хабаровск будет состоять из ряда элементов с адресами -
- Экзотики, чего ж еще...
Но этот склон из ряда выпадает. При бедности раскраски (кроме неба!) экзотика отсутствует. Скорей - наоборот? А сердце обмирает все равно.
Свободно проходят теченья натуры, нигде не встречая опоры. Боюсь, что не пойму причин. Ведь несколько минут назад (да в той же яме с листьями?) привычные оковы безнадежности.
На небе отраженья...
Картинка поражает прямотой. Навряд ли из Хабаровска найду еще такую, когда не думаешь, когда душа бездонна.
- Невидимый закат...
Переступил пределы обстоятельств? И «Лапа духа божьяго» останется для знанья в поздний след? Зачем-то эту фразу исковеркал. Но миги длятся, длятся, длятся. Нарисовать - так нечего. Детали:
- Глиняный склон, Я на глиняном склоне...
Рядом облезлый ракитовый куст? Картинка новой пачки, которая не кончилась. Сложу её когда-нибудь в «комод»? Уж если доживу до своего солидного комода? Ведь как-то выкручусь. Должна быть справедливость, пусть не сразу.
- Быстро стемнело...
Дух божий в молчащей долине. В розовых перьях на небе вверху. И несомненно - в незримой весне, признаки коей присутствуют. Я засиделся до предела... Внизу практически уж ночь. Куда убралось солнце, -
- Иные зеркала...
Иные очертанья освещает? В чем преуспел, так это улетать до Крыши Мира. Но где-то с полдороги возвращаюсь - досматривать закат на насыпи Шоссе. Смотрю на разноцветье местных огоньков.
Может - пал на сопке с кладбищем? Может - башня Кара-Мора? Панорама с огнями - символ удачи, счастливых возможностей.
- Ну, Лиссабон - с капитанского мостика?
Мне вот достался тот рейд на Курилах. Он и сейчас здесь со мной.
- Недалеко от Амура...
Темнеют пирамиды на закате, который еще длится, надо полагать. Та сопка, где блуждают вспышки пала, известна. Мясокомбинатская? Других не узнаю. А ведь не думал, что они способны изменяться. Учи Хабаровск - прямо рядом с домом.
Наука поражает новизной. Да, не забыть огни телевышки. Овощи-фрукты, оазис тропический? Ведь неизвестно, что вспомнить захочется. Когда доживу до комода.
Мой Лиссабон - разве только унылые ноты? Вернулась первичная яркость огней.
- Потому что вдоль трамвая Улица апреля...
И Роща, чтоб со вкусом петь? Тем более - знаю Локейера. Скажем, слова на «Скрипичное бугги»?
Займусь своей судьбой, не пожалею ног. А там, похоже, и стихов не надо? Вот эта мысль случайна, -
- Тысяча чертей!
Ритмы трампарка со временем древние тополи скроют. Приду грустить в замшелом тупичке? Солидный, успокоенный и вряд ли тот же самый, -
- Ровесник тополей, Любитель медных ив...
Труднее поверить в кварталы. Но будут. Оголтелая линия? Вряд ли дождется красот урбанизма. Но устоится - Амур повлияет. Будет не хуже, чем в милом Воронеже.
Сторонюсь «правды жизни». Вряд ли тут что-то в дальнейшем изменишь. Так что приду и не раз? В замшелый тупичок, как в Зону или сопки, которым суждено утратить первобытность.
- Поют моторные вагоны...
Утраты неизбежны. Вот этих мимолетностей? Одна из них сейчас на авансцене.
Несбыточный бульвар, а не Шоссе...
Дело в том, что апрель отвечает за лето,-
- За трампарк И за майских жуков...
Коплю свою коллекцию Единственного Города, где обретать солидность и взрослеть, не значит становиться идиотом. При всем почтении, дарованный Хабаровск не встроился.
- И поводы для грусти сохраняются?
Между прочим, я вроде не о том, чтоб продолжать коллекцию, -
- Не встанешь на рельсы - Несутся трамваи...
В полюбившейся трассе намеки огней, каких-то мотыльков у призраков солидного трампарка. Как раз такое время бульвар имел в виду? Достойность вне сомнений. Я здесь не все увидел.
- Несбыточный бульвар имеет здешний смысл?
Менялась синева, искались аналогии - об этом и грустить в замшелом тупичке? Программа, что ни говори.
- Но институт...
Одна из составляющих? Казалось бы, отдай, за что идет зарплата? Но тут еще общественность - изволь варится в ней. И я уж знаю многих энтузиастов с выпученными на всю жизнь глазами.
Сам как-то защищаюсь, только время жаль. Вот ледоход промчался без меня. Недавно смотрю, а у мостика травка, -
- Бугор зеленеет, Дождалась земля!
Конец карантина, каким бы он ни был. А разве вообще что-то было? Когда проснется интерес к далекой синеве Хехцирского хребта, тут и конец зимы. Без календарных штучек.
- И ты у ограды парка Чаир...
Она материальна, в ней возможности. Хехцира в том числе, который голубеет по причине, что между ним и небом расстоянье, заполненное своей континентальной густотой.
Пахучая вода Яхт-клуба его уже способна отражать. Амурский луг залит до горизонта. Апрель - всегда освобожденье, а от чего - не стоит возвращаться,
- Вода заметно спала...
Льдины на песке. Они, как медузы, беспомощны. Со звоном вот-вот распадутся? И в их стекленеющем сознании светится мудрая тоска.
- Сочувствую светящимся медузам...
Их мысли в кружке пива тоже преломляются. О более удачных, плывущих к океану? Но тот же пляж и Парк вверху, и башенка Утеса не позволяют долго задержаться на таких вещах.
- Подгонят дебаркадеры...
Тут пиво продают. От этого пляж полон обещаний. Ночных купаний в том числе.
- Откроются эмоции Уссури...
Хехцир наверно любопытней, чем мой домашний каменный корабль. Сцепленья субтропических лиан и островки с горячими песками? Скорей бы, в самом деле. Объезжу все маршруты - по схеме катеров Речного порта. Как раз на отпуск хватит. До костров из листьев...
- Вода заметно спала…
Настой таежных хвой содержит горечь таянья. До отпуска остались пустяки.
Пью третью кружку, трогаю ограду. Она материальна. В ней гарантии - да, лёгкой синевы Хехцирского хребта, песчаных островов. Словом всего, что имею ввиду, когда говорю о Хабаровске.
- С городом тоже пора разбираться?
С первого взгляда - не стоит стихов. Есть кое-что, но повторенья. Так и тяну на предвзятостях?
Досталось тут пришельцу от каштанов - я ведь не все тащу, кому такое знанье. Общий баланс был всегда отрицательный. В письмах на запад ругал свой Хабаровск.
Но тут подозреваю навязанную роль. Протест таких, кого распределяют. Хотя себя, похоже, не считал отпетым неудачником, -
- Что подтверждает «Забайкальский вальс»...
И в первый же отпуск жутко расхвастался страной восходящего солнца, -
Перед столичными дамами - С их горизонтом столичным...
Да, натрепался старательно, смешав в одну кучу колёсники, джаз с Окинавы, багульник.
- Ведь поезд пришел не в Гонконг?
Когда душа в загоне, всё сквозь вату. И удивляться этому не надо.
- Лишь парадоксом - свободный художник...
Находки - через отрицанья? Собрал уже коллекцию таких, как будто бы разрозненных, но может быть как раз объединенных.
- Спрос за издержки ведь не с Хабаровска?
В ответе личность. Мозг? Индифферентный к временно живущим. Но тех, кто греет его камни, должен вроде жаловать, -
- А я как раз такой...
По разным городам готовился к знакомству. И здесь собрал коллекцию престранных недомолвок. Все от того, что до сих пор тяну свои проблемы и не умею отвести ту зачарованность, с которой пробовал рассуждать в прошлой главе.
- Личность - собою согреть его камни...
Чтоб он изволил заметить, мне почему-то обязательно надо дойти до крайностей? А так контакта не дождешься. Лишь кое-где эскизно обозначилось, -
- А остальное в воздухе летает...
И я подозреваю, что осталось лишь что-то подвинтить, - в себе или не знаю, где уж, - и вещи предстанут в истинном смысле.
- Ждет справедливости Город...
Уж очень не похож на европейский. Продегустировал по внешним впечатленьям. Какие тут итоги? Искажено, запутано. Вот Карла Маркса - непрочитанная улица.
Аптека на углу, столовка «Светлячок»...
Сегодня лишь пройтись по книжным магазинам? И не хочу искусственно подталкивать. Пусть Парк с медузами на пляже, пусть аллейки. И спуски, и обрыв - с корявыми деревьями. И главное - весеннее раздолье, вода до горизонта.
- Пусть они...
Я трогаю ограду парка. Довольно предрассудков. Теперь мне нужен Город. От центра до предместий, чтоб думать вместе с ним, существовать, где истинно-неистинно едва ли различимы, -
- Как раз для легкомысленных стихов?
Взять, например, столовку. Непростая. Был, говорят, бордель высокого разряда. С висячей башенкой и знаки иероглифов.
- Я к башням с некоторых пор...
Предполагаю джаз колониальный. Ямайский ром. Вообще эффекты с феями, -
- Телеграфист со станции «Амур»...
Писать стихи - вот все в связи с борделем? Мечта доцента - толстая малайка. Ну, та, из кинофильма, -
- Если знает блюзы.
Тут тема обрывается. На чистом реализме? Такого не бывает. Любой искатель приключений, «бродяга всех морей и океанов» даст сто очков по части продолжений.
Кой в чем и мне судьба не отказала. Воздушные скорлупы фонарей, окон какой-то принцип, конструктивы - в конце концов всё из одной поэмы, -
- Валюты, не имеющей хожденья...
И в этой связи, и в смысле архивов, зачем, скажите, знать историю харчевни? Вдруг все не так, вдруг все неинтересно? И буду я обедать в «Светлячке» уже без дополнительного блюда.
- Знаки иероглифов...
Так каждый дом на Карла Маркса. Но продвиженья более, чем скромные. Гуляешь, лежа на диване, -
- На пляже, у аптеки и в борделе...
И не могу похвастаться полетом - не то, чтоб над Хабаровском, - в пределах главной улицы. Пока я отвлечен:
- На площади там-тамы?
Ну, да - готовят праздник. Год скатился. Опять бьет барабан, хотя мне вместо маршей, куда как ближе выходы чарльстона.
- Чарльстона «Пупсик», - например?
Довольно странный праздник. Вроде и весенний. С кривой улыбкой смотришь, как инвентарь сгружают на машину. Так было много раз - за десять верст от дома. И глупо ждать -
- Регтаймы марширующих оркестров...
Так повелось - немного запоздать. Чтоб одному пешком до места сбора. Скорей пиши, пока не пропустил:
- Покрасневшие внезапно тополиные вершины,
И накопленья белых облаков...
Кто возражает против ветерка? Без демонстрации такого не бывает.
- Вдоль трамвая...
За поворотом Спиртзавода (так остановка называется) догнал коллегу. Эта - из союзников. Мы с ней однажды с мостика смотрели на гало. Реакция была вполне нормальной. Приятно говорить с нормальным человеком.
Как мизантроп, я неохотно заселяю главы. Но здесь намерен продолжать характеристику - на то свои причины, смысл их разъяснится не далее начала демонстрации.
Блокадница. Заведует одной из кафедр, делающих науку, кстати, имеющую отношение и к моим порошкам. А по сему стараюсь приобщить, находятся отличные идеи. Так что взаимная симпатия людей, уже кое-чего достигших и не утративших живого интереса к остальному, как в данном случае - небесные колеса, гало, причем, в связи и с мостиком, где скоро хор лягушек, который ей, представьте, тоже чем-то нравится:
- Ух, лягвам хорошо В китайском ливне!
Болтаем на арго науки и поэзии. Но, как бы между прочим узнаю, что ей хотелось бы уехать.
- Понятно...
Я видел, как к ней придирались шакалы, койоты и скунсы. Пустят шакалов, как «черную метку». В принципе следует ждать продолженья. Дальше, как правило, бьют ниже пояса. И выбивают-то самых талантливых. Собственно, тех, кто создал институт, кто теперь им, бабонам, мешает. Я давно убедился. «Черная метка» - ты у них в плане. Может загаснуть, но не совсем. Способов несколько. Ей, вот, «шьют дело», -
- Значит, решили кончать?
По логике вещей, и я из этих. Вопрос лишь в том, когда ко мне вернутся. Замкнутый круг - прописка и конкурсы. Выход - тянуть сколько можно.
На этой стадии беседа имела частное значенье. Прошли два переезда, «Арсенал», портовые пакгаузы и скоро уж китайка. Тут узнаю для себя нечто новое. Фигу, во-первых, шакалам и скунсам. Драться она не желает. Второе - едет действительно, зная куда:
- Мне предложили пять мест...
Вот так сюрприз - еще выбирает. Может быть, доктор наук и знакомства? Не в докторе дело. Биться об стенку - занятье почтенное.
- Кто предложил?!
Министерство родное. А я - я действовал без шанса на успех. Кто б посоветовал узнать о новых институтах, где нет еще «своих». Суровый, как судья:
- Кому там написать?
Сейчас начнутся проволочки. Потянется резина, знаю. Но тут без дураков. Просто коллега достала из сумочки адрес и этим привела в движенье пружины заржавелых стрелок.
Пакгаузы, портовые строенья и мегафон погрузочных работ тем самым получили зеленый свет на каждом полустанке. Не думая, куда и что теряю. Поверить не успел.
Китайка, место сбора - вот реальность. Влился в колону и услышал:
- Я все-таки тебе испорчу настроенье! - сказал начальственный бабон.
Я где-то недобдел? Еще недавно проглотить бы полагалось. А так - смотрю без раздраженья, -
- Пошел...
Слегка подался в сторону и смылся, тем самым утратив возможность услышать «раз-два, тетя», -
- Военного оркестра...
И многое другое, так, к сожалению, до конца не понятое.
|