(1999 г.)


– Далеко – это в каком смысле?
– В самом прямом…

В.А. Алексеев, «Проект «АЦ»», гл. 20



При нормальном течении процесса в воскресный день в операторной цеха очень тихо: начальства нет, сигнализации поют редко.

Илья только что вернулся из послеобеденного обхода. Полсмены позади. Сейчас остаётся дремать в кресле перед мониторами и поочередно глядеть то в газету, то на зелёный газон в окне.

Но ситуация небезоблачная. В парке осталось мало места под бутан и кому-то придётся тормозиться. Летом ничего не замёрзнет, поэтому остановка полная, без сохранения циркуляции: энергоресурсы надо экономить.

Всего за восемь месяцев новейшей истории цеха такие простои по три-пять дней уже стали обычным делом. Причина – плохой спрос на бутан.

Чтобы отогнать неприятные мысли, Илья задумался над предстоящей поездкой в Москву. Вчера он получил приглашение на собеседование в посольство Австралии.

Илья и его однокурсник Боря начали «пробивать» Австралию ещё в позапрошлом году, незадолго до получения дипломов. Приглянулось то, что там, несмотря на хороший уровень жизни, не смотрели свысока на желающих въехать нормальных людей. Радовало, что «покупатели» не напирали на свободное владение языком. В разы выше оценивались инженерное образование, возраст до тридцати и трёхлетний стаж по специальности.

Добыть бланки заявлений и анкет оказалось несложно, но для их заполнения пригодились советы бывалых.

Дав ход бумагам, ребята приступили к наработке стажа: Илья уехал в родной город восстанавливать сгоревшую пять лет назад установку; Боря, житель Подмосковья, устроился технологом на столичный завод смазочных масел. Постоянно обмениваясь впечатлениями от постсоветской действительности, они убеждали друг в друга в неизбежности отъезда: лететь на край света в одиночку никому из них не хотелось.

В три часа дня звонок диспетчера вернул Илью к работе:
- По замерам за два часа остаток места под бутан составил двести тонн. По вчерашнему распоряжению при таком остатке следует начинать остановку.
- Значит, надо останавливаться, – не раздумывая, ответил Илья.

Диспетчер, недавняя предшественница Ильи по его должности начальника смены газового цеха, заметно волновалась:
- Тут вот ещё Макурин распорядился перед началом остановки позвонить ему, а я уже целый час не могу до него дозвониться – он уехал в аэропорт И*** встречать комиссию из Москвы. Связь с городом сегодня барахлит, рация в машине и его сотовый – в недоступности. В принципе, у нас есть ещё порожняк из пятидесяти вагонов, только отправлять некуда.

Желая успеть позагорать, но и не противоречить Макурину, главному инженеру завода, Илья предельно серьёзно рассмотрел ситуацию:
- Можно, конечно, подождать ещё часа два, но за несанкционированный налив могут наказать, мы же не знаем планов руководства на эти вагоны.
- Хорошо, даю вам распоряжение на остановку! – решилась диспетчер.

С остановкой управились за сорок пять минут: все операции уже были десять раз отработаны: предупредить смежные цеха, перевести колонны на циркуляцию, перекрыть пар на РОУ, остановить мегаваттный двигатель насоса оборотной воды, остановить герметичные флегмовые насосы.

В самый разгар позвонил Макурин. Он быстро перешёл к делу:
- Начали остановку?
- Да, полчаса назад, – ответил Илья.
- Что успели сделать?
- Перешли на циркуляцию, сняли пар и воду, останавливаем насосы.
- Так вы, можно сказать, уже остановились! Что-то уж больно быстро. Ну, ладно, – главный инженер положил трубку.

К шестнадцати ноль-ноль махина мощностью миллион тонн в год затихла с параметрами, близкими к рабочим значениям.

Илья по трендам убедился в стабильности всех уровней и отрапортовал диспетчеру по прямому телефону:
- Остановка завершена!
- Понятно. Макурин вам звонил?
- Звонил, но указаний не дал. Вы его нашли?
- Нет, он сам позвонил минут десять назад. Хотел немного задержать вас. Он встретил москвичей и скоро приедет с ними на завод. Раз вы остановились, они к вам не поедут, посмотрят только бензол и БК-2-3.
- Кто возглавляет комиссию? – спросил Илья.
- Директор департамента развития «Сиборгсинтеза» Новиков.

До конца смены оставалось четыре часа. Собрав людей, Илья сообщил о вероятности гостей, назначил дежурство в операторной и дал другие указания.

Сделав записи в журнале, он поднялся на крышу трёхэтажного корпуса, разделся и лёг на пенный коврик, как на пляже. И в самом деле: вся крыша в противопожарных целях засыпана галькой, только вместо прибоя в пятидесяти метрах шумит смешанный лес. И наблюдательный пункт неплохой: с операторной имеется голосовая связь через открытое окно, блок колонн высится прямо перед глазами, а полуметровое ограждение закрывает отдыхающего от взглядов с земли. Да и откуда тут взгляды? Здесь свой особый мирок: до ближайших цехов – километр. Машину в такой тишине издалека слышно.

Шелест листьев настраивал на лирический лад:
«Не пора ли рассказать Оле об австралийских замыслах? Нет, подожду, когда всё решится, а то сейчас зачем настроение портить, сейчас отдыхать надо, сил набираться, да и её получше изучить»

***

С Олей, дежурным фельдшером заводского медпункта, Илья познакомился три месяца назад. Придя на завод почти одновременно, они всегда работали в разных сменах. Встрече помог забавный случай, вначале показавшийся несчастным.

В то субботнее утро Оле пришлось задержаться на работе из-за опоздания сменщицы, а Илья только что заступил на вахту. Как обычно, в половине девятого ветеран цеха Баталова вышла на наружную установку делать большой отбор проб. Через десять минут после её ухода Илья принял прямой телефонный звонок из главной насосной. Баталова, перекрикивая шум насосов, голосила:
- Быстрее вызывайте «скорую» – я уколола руку пробоотборником на четвёртом насосе!

Илья едва успел ответить «Вызываю!», как в трубке пошли гудки. Потратив минуту на вызов «скорой» и полминуты на преодоление ста пятидесяти метров расстояния, он подлетел к четвёртому насосу.

Переносной ящик для проб лежал на боку, и стальные цилиндры контейнеров выкатились из него на бетонный пол. Бутан бил тонкой струйкой из шприцевой иглы открытого пробоотборника, растекался лужицей и медленно кипел в прохладе майского утра. Рабочая куртка и противогаз Баталовой висели рядом на штурвале задвижки, но её самой не было видно.

Машинально закрыв вентиль пробоотборника, Илья быстро прошёл оставшиеся сто метров насосной и выйдя с другого конца, заметил женщину в синей футболке, бредущую через газон к дороге. Он догнал её уже на обочине. Трясущаяся от страха Баталова держала правую руку согнутой в локте. Рука имела ужасный вид – кожа на кисти надулась, как резиновая перчатка, и эта «перчатка» продолжала с лёгким треском расти в сторону локтя.

- Не разгибай локоть! – Илья посоветовал всё, что мог.

Из-за поворота показалась «скорая». Илья замахал водителю.

Молодая девушка-фельдшерица быстро справилась с растерянностью и строго спросила Илью:
- Какое вещество попало в руку?

Тот процитировал строку анализа:
- Девяносто девять процентов – нормальный бутан, один процент – изобутан и разные бутилены.
- В город! – скомандовала фельдшерица водителю.

Машина понеслась к проходной. Илья вернулся в операторную, по телефону известил руководство, написал короткую объяснительную и занялся текущими делами. Через два часа он позвонил в медпункт по номеру дежурного фельдшера. Услышав знакомый приятный голос, он представился и спросил про Баталову.

Фельдшерица ответила:
- Вздутие кожи остановилось перед самым локтем. В городе сначала не знали, что делать, никто с таким случаем раньше не сталкивался. Час её держали под капельницей, но без толку. Потом с огорода привезли Шипилова, начальника отделения реанимации. Он взрезал кожу у локтевого сгиба, и газ вышел, как пена. Сейчас самочувствие пациентки нормальное, скоро её отпустят домой.

Илья с облегчением поблагодарил добрую вестницу.

В следующую смену Баталова вышла в хорошем настроении. За лишние полдня свободного времени она даже успела окончить посадку картошки на огороде. Акт оформлять не стали. Начальник цеха в конце месяца поставил пострадавшей полную смену и подкинул деньжат из своего фонда.

Особенности внешности фельдшерицы, скрытые спецодеждой, Илья тогда никак не отметил, даже имени её не узнал, но через неделю они случайно встретились в городе. И вот открытие: «Ничего себе! Она же просто вылитая Ира Круглова! Надо срочно познакомиться!»

Настоящая Ира Круглова, приветливая девушка из города Щучинска, училась в том же институте, что и он, но на два курса младше. Её внезапно раскрывшаяся красота, выраженная в правильности форм и лёгкой смуглости кожи, подчёркнутой прямыми тёмно-каштановыми волосами, соединённая с выразительным взглядом карих глаз, будоражила большую часть его однокурсников весь последний год обучения. «Как из журнала, но почти без косметики!» – говорили про неё. Рассудительная Ира, находясь в стеснённых материальных обстоятельствах, остановила свой выбор на одногруппнике Ильи, неплохом парне, сыне хорошо обеспеченных родителей.

А эта «Ира» оказалась Олей. Знакомство состоялось, и они немного прошлись вместе по улицам, белым от цветущих яблонь. Оля рассказала, что окончила местное медучилище, а сейчас учится заочно на четвёртом курсе биофака университета в областном центре.

Её речь заметно возвышалась над общим уровнем местного молодёжного лексикона, но чтобы «не забивать девушке голову» длинным названием, Илья просто сообщил о себе, что окончил химико-технологический институт в Москве. Его нисколько не беспокоило, что эти слова обычно ассоциируются с более известным МХТИ.

При расставании он получил её телефон и уже надеялся обогатить свою жизнь новыми приятными впечатлениями, но некстати нагрянувшая университетская сессия задержала наступление. «Блицкриг» увенчался победой лишь после окончания ненавистных экзаменов.

С начала июля их любимым занятием стали дневные вахты на расположенном неподалёку огороде родителей Оли. Во время этих бдений Илья, изучая особенности характера и интеллекта подруги, с удовольствием слушал её лекции на темы строения живой природы. Огородные обстоятельства создавали благоприятный фон для такого общения, и почти всегда лекции незамедлительно продолжались практикой.

Однажды Илья, наблюдая, как Оля со знанием дела обрабатывает помидорные кусты, спросил её:
- Почему по улице последнее время ты ходишь всегда в тёмных очках, а здесь – без очков?
- На огороде я в основном смотрю вниз, а в теплице и так много тени, вон какие кусты вымахали! – не раздумывая, ответила Оля.
- Я вижу, что тебе нравится биология, наверное, в университете ты учишься с удовольствием?
- Биология – хорошее занятие для женщины, но у нас в городе нет университета, а надолго уезжать из дома мне не хотелось. После девятого пошла в наше медучилище, только бы остаться здесь. Многие девчонки так делают. Но отец не оставил меня в покое, после училища всё-таки вытолкал в универ, хорошо, что заочно. В общем, отцу я благодарна, он прав: сейчас без высшего образования в приличное место не возьмут.

С её отцом Илья ещё не успел познакомиться, во-первых, потому что не очень торопился с этим, а во-вторых, потому что тот почти каждый вечер задерживался на работе, выходные тоже захватывал, и часто ездил в командировки. Оля рассказала, что он – руководитель среднего звена в управлении магистральных газопроводов. Других подробностей она не сообщила, ссылаясь на незнание специфики. Впрочем, проживание их семьи в «элитном» квартале в какой-то мере подтверждало её слова.

Из-за Оли Илье с каждым днём всё меньше хотелось уезжать не то что в Австралию, а вообще куда-либо надолго. Она расслабляла его, рисуясь в воображении чудной тихой гаванью. К ней он стремился каждую свободную минутку. Временами он ругал себя: «НЕ ЖЕЛАТЬ БОЛЬШЕ, СКРОМНО ОБНЯТЬ МАЛЕНЬКОЕ СЧАСТЬЕ* – неужели это теперь про меня?»

«Ну, в самом деле, разве не умно на ней остановиться? Она – лучшая кандидатура на должность моей жены. Она красива и достаточно умна, чтобы видеть разницу между мной и большинством других мужиков, но всё же не так уж наворочена, чтобы мешать своей самодеятельностью. В своих областях она знает много интересного для меня, мне есть о чём с ней говорить. Да и сам её голос мне приятен. Найдётся ли в Австралии такая же?».

***

Солнце заметно снизилось, на крыше стало нежарко. Илья очередной раз взглянул на часы. Пора вставать, идти в душ, выпить чаю и сдавать смену. Хорошо, что сегодня никто не приехал!

В девять часов он уже входил в Олин подъезд.

На предложение прогуляться она ответила отказом. Илья не ожидал такого поворота, ведь они же не виделись два дня! Она объяснилась:
- Отец с утра уехал встречать какое-то начальство, и неизвестно, когда явится, возможно, не обойдётся без развлекательной программы. Я не хочу сейчас оставлять маму одну: вдруг понадобится помощь.
- Он может буянить?
- Нет, он не такой, но его обязательно надо будет привести в надлежащий вид: завтра с утра ему на работу.
- Хорошо, давай посидим во дворе. Когда он явится, я пойду домой.
- Нет, я не хочу, чтобы твоё первое впечатление о нём было плохим, на самом деле он – хороший человек. Ты лучше иди сейчас, а завтра днём придёшь.

Обескураженный Илья попрощался и вышел во двор с мыслью: «Что за моду взяли: ездить по воскресеньям!» Во дворе у него возникла идея: «Подожду полчасика поодаль на лавке, может, увижу, что за фрукт». Однако, заметив в окне неистово машущую Олю, он передумал и направился домой. Пройдя дворами метров двести в нужном направлении, он инстинктивно посторонился от приближающейся сзади автомашины, и мимо проскочил их заводской диспетчерский микроавтобус Toyota. Лучи заходящего солнца и затемнённые стёкла не позволили рассмотреть пассажиров.

В ста метрах впереди Ильи микроавтобус остановился. Из него вышла стройная женщина со светлыми волосами, спадающими ниже плеч, одетая в деловой костюм. Микроавтобус уехал дальше, а женщина осталась на месте, никуда не собираясь уходить. От неожиданности Илья замедлил шаг, но его сердце колотилось всё сильнее. Возникшая в сознании защитная фраза «Да не может этого быть!» таяла вместе с сокращением расстояния…

***

Москвичка Вера Емельянова на первом курсе училась в одной с ним группе. Вначале они почти не разговаривали. В то время как Илья приноравливался к общежитским реалиям, москвичи всеми средствами пытались залучить голубоглазую блондинку Веру в свой круг общения.

В один из ясных октябрьских вечеров Илья шёл с почты, расположенной в соседнем с общежитием микрорайоне. Огибая «стенки» шестнадцатиэтажных домов, он нёс в спортивной сумке присланную из дома посылку.

Вдруг дверь ближайшего подъезда ударно распахнулась, и из неё вылетела Вера, преследуемая несущимися вслед девичьими воплями. Пружина захлопнула дверь, стало тише. Илья остановился. Узнав его, Вера придала себе невозмутимый вид и подошла к нему медленным шагом, поправляя растрёпанные волосы.

Илья первым обратился к ней:
- Привет! На тебя напали?
- Почти что. Впрочем, неважно, пошли отсюда, что тут стоять!

Сделав пару шагов, они услышали и мужской крик откуда-то сверху:
- Чокнутая!!

Илья поднял голову, но Вера с силой оттащила его за угол:
- Пошли, пошли!
- Тебя проводить? – обеспокоенно предложил Илья.
- Проводи, если хочешь, тут два шага шагнуть, – ответила она.

Они пошли в указанном Верой направлении. По дороге она спросила его, почему он с такой большой сумкой. Илья ответил:
- Посылку из дома прислали: мою же тёплую куртку на холода. Не возить же всё с собой. А в куртке килограмм маминого печенья упакован!
- Нехило! – улыбнулась Вера.

Через пять минут они подошли к двадцатиэтажной «свечке», стоявшей в компании двух таких же близнецов. Вера набрала на пульте домофона номер квартиры и, выждав несколько гудков, произнесла:
- Так, дома никого нет.

Она приложила ключ к магнитному замку и открыла тугую дверь.
- Ну, я пошёл, – сказал Илья.
- Не рассуждай, быстро заходи! Мне что-то так сильно есть захотелось, а дома – шаром покати. Или тебе жалко для меня печенья?
- Нет, не жалко! – Илья уступил любопытству и шагнул в подъезд.

Дверь за их спинами мягко закрылась и причмокнулась замком. В ярко освещённом лифте Вера нажала кнопку пятнадцатого этажа, и Илья заметил, что правый манжет её вельветовой куртки испачкан кровью. Он предупредил девушку:
- Слушай, у тебя, кажется, кровь на рукаве, не испачкайся дальше.

Она подняла руку к лицу и брезгливо сказала:
- Да тут больше соплей, чем крови!

Они вошли в квартиру и разулись у порога. Дома Вера как-то размякла и, подойдя к зеркалу, стала рассматривать на себе куртку. Сбоку куртка оказалась тоже немного измазанной, очевидно, от рукава.

Помедлив, Илья приткнул свой кожан на вешалку, подошёл к девушке и сказал ей как можно мягче:
- Ладно, что тут смотреться! Никто не спорит, что красавица. Рука-то у тебя как? Давай, я помогу тебе.

Она не реагировала и продолжала смотреть в зеркало. Он осторожно помог ей снять вельветку. Она осталась в синей обтягивающей блузке с длинным рукавом. Приятный запах духов вырвался на свободу.

- Надо бы застирать, где тут у вас ванная? – спросил Илья.
Вера оторвалась от зеркала, взяла куртку и прошла в ванную. Замыв пятна под струёй, она открыла импортную машину-автомат, бросила в неё вельветку, отмерила порошок и включила программу деликатной стирки. Илья через дверной проём с любопытством рассматривал невиданный агрегат и всю ванную, сверкающую кафелем и зеркалами.

Машина начала работу. Лицо Веры прояснилось:
- Так, я не поняла, будем мы есть печенье, или нет?

Она принесла ножницы. Илья вспорол полотняную упаковку и извлёк из куртки внушительный свёрток с уложенным рядами печеньем.
- Надо же, в тряпицу завёрнуто! – поразилась Вера.

Они прошли на большую кухню и вымыли руки. Зашумел электрочайник. Вера попробовала печенье:
- Очень вкусно! Мой папа тоже умеет делать сдобное печенье, да только последнее время ему всё некогда, так что приходится нам крекерами пробавляться.

Помолчав, она продолжила:
- Илюша, ты уж прости меня за наглость, просто у меня характер такой, понимаешь, мне никто никогда не присылал посылок. Скажи, а тебе нравится жить вот так, вдали от родителей, посылки от них получать?
- Лучше всего быть подмосквичом, – поделился Илья своим наблюдением. – Но, конечно, при этом надо жить достаточно далеко от Москвы, чтобы дали общагу. Вот это по настоящему круто! Надоело в общаге – уехал на выходные домой, там надоело – уехал в общагу!

За разговором печенье быстро убывало. После паузы Илья спросил:
- В той комнате вроде бы штанга виднеется. Ты, что ли, тягаешь?
- Это моего старшего брата Олега. А я так – на количество.
- А чем занимается твой брат?
- Он в этом году МВТУ закончил, в аспирантуру поступил!
- Молодец! – изумился Илья.
- Молодец, что маму послушался, в военное училище не пошёл. Представляешь, у него почти все одноклассники после школы в разные училища ломанулись! Его тоже с собой звали, да он вовремя одумался. Они потом всегда, как у нас соберутся, галдят невозможно. Я тогда музыкалку заканчивала, много дома занималась, так они меня всё почему-то с Наташей Ростовой сравнивали, только вот с какой: из романа, или из анекдотов – не говорили. С тех пор не люблю вояк: они все такие болваны!

Многое из услышанного от Веры казалось Илье сильно непонятным, но скованный общим приятным впечатлением, он решил пока не встревать. Заметив на холодильнике торчащий томик Мопассана, он поинтересовался:
- Это ты читаешь?
- Да… Раньше надо было читать!
«Куда уж раньше, я вовсе ещё не читал!» – подумал Илья.

Зазвонил звонок домофона. Вера воскликнула:
- Это папа с мамой приехали! Останешься?
- Ну, уж нет! Хорошего – помаленьку!

Илья спешно оделся и подхватил сумку с присланной курткой. Вера положила в неё сверху свёрток с остатками печенья и открыла дверь.

- Ну, пока! – Илья выскочил на лестницу – лифт приближался.

Через четверть часа он уже входил в комнату. Никогда общага не казалась ему такой убогой, как в тот вечер!

После этой встречи Вера не стала к нему более открытой, видимо, с Ильёй у неё стали ассоциироваться какие-то сложные моменты. Но он на всякий случай никому не давал понять, что «что-то знает» про неё.

Запорошил ноябрь. Илья старался в учёбе, но дела шли всё хуже. Многие пункты программы оставались непонятыми. Он погряз в долгах по всем предметам, кроме истории КПСС и физкультуры, и всё чаще паниковал: не ошибка ли – поступление в этот институт? Другим учёба тоже давалась тяжело. Иногородние заговорили о переводе из Москвы в другие институты того же профиля, но поближе к дому. Илья же вообще почти признал, что химическая технология – не для него.

В конце ноября после занятий он случайно встретился с Верой у деканата. Она спросила:
- Слыхала, что вы из общаги навострились очень быстро ходить за хавчиком напрямик в Олимпийскую деревню. Сегодня не собираешься?
- Да, можно, а что тебе нужно?
- Мама наказала сервелатика да ещё кой-какой вкуснятинки прикупить, а сам знаешь, в универсаме у метро этого теперь либо нет, либо давка.
- Надо идти прямо сейчас, пока не стемнело!
- Тогда пошли, а обратно, если что, можно и на автобусе.

Зимний путь в Олимпийскую деревню занимал минут двадцать небыстрого шага, и без разговора было не обойтись. Илья спросил Веру, как она вообще относится к химической технологии, нравится ли ей учиться? Та ответила, что за химией большое будущее: цеха, где мало людей, но много сложной эффективной техники, отсюда – хорошие зарплаты.

- А насчёт «нравится – не нравится» моя мама всегда говорит, что самый прочный брак – это брак по расчёту! – добавила она с улыбкой.

Итогом прогулки стала не только закупка продуктов, но и своеобразное соглашение о взаимопомощи. Оно заработало без промедлений – надвигалась сессия. Выполнив с помощью Веры расчётно-графическую работу по линейной алгебре, Илья сначала не представлял, чем он в свою очередь сможет пригодиться девушке: её ситуация выглядела намного лучше. Но она сама попросила то, что он боялся больше всего – взяться за начертательную геометрию.

Задания по поиску точек на ортогональных проекциях выдали ещё два месяца назад, но никто в них так и не продвинулся. Даже прилежные посетители лекций только ахали, а Илья и не входил в их число. Тем не менее, не желая теперь расставаться с Верой, он уже выбросил из головы панические настроения и твёрдо решил наперекор всему окончить именно этот институт.

Новый стимул активизировал его, и как-то само пришло решение по поиску точек. Справившись со своими эпюрами за один вечер, он сделал Верины меньше, чем за час.

Она потребовала объяснить методику выполнения и, получив пояснения, задумчиво произнесла:
- Странно, ведь ты почти не был на лекциях… В следующем семестре будет олимпиада по этому делу, тебе нужно обязательно на неё пойти!
- Сначала надо сессию сдать, – скрывая радость, ответил Илья.

Он использовал открывшиеся способности для помощи соседям по комнате, и до самой сессии ему пришлось между своими делами решать задачи на эпюрах, приносимых со всех четырнадцати этажей. Но теперь-то ему многое было нипочём!

В предновогодние дни все группы смешались. К суровым преподавателям кафедр высшей математики, инженерной графики и неорганической химии было невозможно пробиться – их окружали толпы студентов, жаждущих зачёта. По совету Веры они с Ильёй, помогая друг другу, стали вылавливать нужных «преподов» на занятиях вечерних групп. Там было не так оживлённо, и им удалось получить последний зачёт двадцать девятого декабря.

Илья не знал, захочет ли Вера встретить Новый год в общаге, но она легко приняла приглашение. Разумеется, её появление стало гвоздём программы. По ходу праздника Илья, получив немало поводов к волнению, уже начал думать, не сглупил ли он, позвав её сюда. Но в два часа ночи она угомонилась и, видимо решив, что достаточно пощекотала нервы провинциальным красавицам, изъявила желание идти домой. Илья проводил её до дома и через час снова влился во всеобщее ликование.

Сессия пронеслась тёмно-светлыми полосами. После последнего экзамена Вера спросила Илью, что он собирается делать дома в каникулы.

Он ответил:
- С одноклассниками встречусь, ну и так – на лыжах покатаюсь.
- На лыжах ты днём будешь кататься, а зимой дни короткие. Чтобы тебе по вечерам было, чем заняться, я дам тебе задание.
- Внеклассное чтение?!
- Типа того. Недавно вот книжку интересную прочла: «Так говорил Заратустра», в классическом переводе. Неплохо заряжает. Бери и читай!
- Да, можно, – без энтузиазма согласился Илья, и тут же продолжил, – но, пожалуйста, вложи в неё свою фотку: для вдохновения. А то задание даёшь, а вдохновения никакого!

Не получив быстрого ответа, он призвал на помощь классика:
- Вспомни: «О доблестях, о подвигах, о славе…»

Вера согласилась с таким убеждением:
- Ладно, фотку я тебе дам, только ты на стол её не ставь и пообещай ни в коем случае не показывать её никому из моих знакомых.

Илья пообещал, и получил книгу с вложенным черно-белым паспортным фото пять на шесть годичной давности, весьма мало похожим на оригинал. Но разве качество фотографии могло иметь значение?

За каникулы он смог прочесть лишь первые две части из четырёх. Тем не менее, он заявил Вере, что прочитал всё. Она удивлённо спросила, что ему понравилось больше всего.

- И ЧАСТО ОПУСТОШАЕШЬ ТЫ КУБОК, ЖЕЛАЯ НАПОЛНИТЬ ЕГО!* – с ходу выдал Илья.
- Да, но для нашего сегодняшнего положения больше подходит начало речи «О трёх превращениях»: мы сейчас, как верблюды, покорно нагружаемся всем, чем можно, ведь мы должны преодолеть всё…

Теперь их разговоры от событий окружающей действительности часто переходили на известные им представления об общем устройстве мира: открытия в науке, совершенствование техники, политика, рок-музыка, смысл жизни. Вначале Илья считал, что интеллектом Вера значительно превосходит его: учебную программу она схватывала быстрее многих, её знания и аргументы в споре вызывали желание принимать её точку зрения. Но вскоре под её влиянием он обнаружил свои точки роста, когда-то затюканные воспитателями «золотой посредственности». Вера с удовольствием признавала, что беседы из «разъяснительных» всё больше превращаются в «изящные», взаимно обогащающие обе стороны.

В марте состоялась олимпиада по начертательной геометрии среди вузов Москвы. К участию допускались и студенты второго курса, поэтому Илья со скрипом прошёл два отборочных тура и еле-еле втиснулся в семёрку институтской команды. Но в итоге он выступил не хуже других и, решив всего одну задачу из трёх, занял седьмое личное место по городу, а их команда вышла на первое. Это был успех. Как и обещала кафедра, всем победителям немедленно поставили зачёт, плюс, ректор наградил каждого премией в пятьдесят рублей и тремя альбомами с репродукциями картин советских художников.

Настало лето. Первый год обучения наконец-то приближался к концу. Илья давно уже понимал, что Вера значит в его жизни гораздо больше, чем просто одногруппница, но выказать свои чувства не решался. По её виду иногда можно было понять, что она ещё не оправилась от прошлогодних событий. Наедине с Ильёй она часто пускалась в рассуждения о том, какие плохие качества свойственны людям, и как человек ещё далёк от совершенства.

Как-то в начале июня, после зачёта по физике, он провожал её до дома. У самого подъезда она объявила, что со следующего курса переходит в другую группу – на элементоорганику. Объясняя причину перехода, она сказала:
- Ещё после зимней сессии там появились места, и я решила сделать шаг в сторону от основного органического синтеза: я же всё-таки женщина.

Тут Илья не выдержал:
- Ты – лучшая из всех женщин: самая умная, и самая красивая!

Он собрался уже покончить с неясностью, но больше не мог вымолвить ни слова.

Возможно, Вера давно предвидела что-то подобное с его стороны, но тут она выглядела совершенно неготовой к такому признанию. Она отвернулась в сторону, но сбоку блеск в её глазах стало видно только лучше. Это продолжалось всего несколько секунд, на помощь волевым усилиям девушки вовремя прилетел тёплый юго-западный ветерок.

Высушив глаза, она строго посмотрела на Илью и сказала:
- Ты меня идеализируешь. Я совсем не такая. Покрасивее меня есть, в кино, вон, их снимают. Не говори больше так.
- Скажу по-другому: НИКОГДА ЕЩЁ НЕ ВСТРЕЧАЛ Я ЖЕНЩИНЫ…*

Она убежала в подъезд, и окончание фразы упёрлось в закрытую дверь.

Их общение при редких встречах на экзаменах летней сессии ограничивалось приветствиями.

К началу второго курса Илья успел внушить себе, что ему нужно научиться обходиться без Веры. Она действительно перешла в другую группу.

Конкурсы красоты входили тогда в моду. В институте на одного студента приходилось полторы студентки, и комитет комсомола объявил конкурс «Мисс Осень». Новые Верины одногруппники в едином порыве выдвинули её в число участниц, но она предпочла не выставлять себя на такой суд, а стала ведущей конкурса. В результате она, по мнению зрителей сильного пола, фактически одержала неофициальную победу в этом массовом мероприятии.

Общение с Верой на первом курсе надёжно изолировало Илью от других девушек. Теперь он начал «навёрстывать упущенное» и повернулся в сторону приоритетов своего возраста. Для скуки осталось мало поводов. Полностью удалить Веру из своего сознания он даже не пытался: это стало частью его самого. Усилием воли он лишь заблокировал причиняющую боль информацию и пошёл с ней дальше. Какое-то время он интересовался только девушками одного типа внешности с Верой, но постепенно эти ограничения ушли, как неоправданные. Да и сама Вера изменилась: стала чуть-чуть полнее, избавилась от длинных волос и перешла на короткие причёски. Носились слухи о новых её увлечениях, но воочию Илья их не видел: они всегда находились за пределами института.

Он убедил себя, что больше не следует стремиться к сближению с ней: «Она излишне проблематична, её характер станет помехой для моего дальнейшего развития!»

***

Старые знакомые поприветствовали друг друга. Илья увидел, что Вера слегка навеселе.

- Ты опять отрастила длинные волосы – очень красиво! – он был рад, что она вновь вернулась к образу, запомнившемуся ему с первого курса.
- Я и не заметила, как они сами выросли, – отшутилась она.
- Ты в гости ко мне приехала? – пошёл на обострение Илья.
- Ещё чего! Я работаю в департаменте развития компании «Сиборгсинтез», а здесь – в командировке. Мы сегодня вчетвером прилетели. Знакомимся с недавно приобретённым заводом, утрясаем вопросы строительства установки изомеризации бутана, изучаем целесообразность дальнейших инвестиций, а ты чем занимаешься? – Вера завершила пояснение вопросом.

Илья ответил:
- Работаю на этом самом заводе начальником смены в газовом цехе.
- Вот как! Вы ведь недавно восстановились после пожара и пустились? – Вера показала свою осведомленность. – И каково же было на пуске?
- Из-за морозов намаялись жутко – чуть снова не взорвались, зато перед самым Новым годом успели отчитаться отгрузкой первого пропана. В России Новый год надо делать первого июня!
- Когда-то его в сентябре отмечали, – Вера вспомнила историю России.
- В сентябре – тоже пойдёт… Ты меня из машины заметила?
- Да, и попросила, чтобы меня здесь высадили без лишних вопросов.
- Как же тебя отпустили одну вечером в чужом городе? – удивился Илья.
- Этот город для меня не такой уж чужой – я здесь уже третий раз и представляю, как отсюда добраться до нашей гостиницы, плюс, у меня есть сотовый, и к тому же, мои начальники знают, что иногда со мной лучше не спорить!
- Да, ты – крутая дама! – Илья не мог сдержать восхищения.
- Проводи меня до гостиницы. Это на Бульваре Газовиков.

Они вышли на большую улицу. Начали зажигаться фонари. Илья собрался с мыслями:
- Слышал, что ты собиралась в аспирантуру?
- Занимаюсь ей в вечернем варианте, сейчас это не так сложно: в институте охотно идут навстречу – аспирантов с каждым годом всё меньше. МЫ ЗНАЕМ СЛИШКОМ МАЛО И ДУРНО УЧИМСЯ*.
- Ладно-ладно, только не лги! Что это за институт?
- ИБХ на улице Миклухо-Маклая.
- А какая у тебя тема?
- Модификация структур полисилоксанов жёстким УФ-излучением.
- По тебе видно! – Илья отметил загар на её лице.
- Это мы в Канаде недавно две недели загорали!
- Что же вы там делали?
- По заданию Новикова мы, то есть двое из нашего отдела и начальник, который тоже сейчас здесь, смотрели установки изомеризации бутана, спроектированные фирмой «Lammas G». Посетили два завода: в Саскетчеване и Онтарио. Уикэнд в Скалистых горах провели. Сейчас Новиков привёз к вам представителя «Lammas G» Джерри Аллена, потому что скоро у вас тоже появится установка изомеризации. Надо же куда-то девать ваш бутан! Деньги уже перечислены, площадка выбрана, проект выполнен, строительство начнётся в ближайшие дни. Пуск – через год. Слыхал об этом?
- Информация проходила, но, честно говоря, я не ожидал от «Сиборгсинтеза» такой прыти, – признался Илья.
- Раз уж мы вас купили, так будем теперь развивать! – убедительно сказала Вера.

Выдержав паузу, она продолжила:
- Я в Саскетчеване работу себе подыскала, по линии силоксанов. Обещают взять после защиты. Мне там, в общем, понравилось: люди неплохие, климат почти, как у нас, на выходные можно в горы ездить, или на озёра. Мы от Саскатуна до Джаспера туда и обратно по Трансканадскому Хайвэю две тысячи километров в общей сложности отмахали. Представляешь – скоростная магистраль через всю прерию! Скорее всего, уеду туда. А ты… так здесь и будешь оставаться?

Илья ответил:
- В ОСНОВЕ ВСЁ СПОКОЙНО*, но только с виду. На самом деле СПЕШУ И Я В СВОЮ ПУСТЫНЮ*. С Борькой из седьмой группы в Австралию собираемся. Но об этом здесь пока никто ничего не знает.

Он вкратце рассказал свою историю.

- СВОЙ МИР НАХОДИТ ПОТЕРЯВШИЙ МИР*. Главное, мы будем жить в дружественных странах! – подытожила Вера.
- Как у тебя с языком? – Илья затронул больной для себя вопрос.
- Разве я тебе не говорила? Да меня ведь берут во все эти поездки, как переводчицу! Я ещё на двух последних курсах язык долбила, на «погружения» в Англию летала, «минимум» почти сразу сдала!
- У меня совсем не так, – грустно отозвался Илья.
- Не волнуйся, вы едете по госпрограмме, это значит, что вам там полгода будут сопли вытирать, а за это время вы язык выучите лучше местных! Австралия – хорошая тёплая страна, устроишься на завод, или ещё куда, на выходные будешь ездить к Коралловому морю, только учти, озоновый слой над Австралией намного тоньше нашего. Найдёшь там себе австралийку! ... Ты ведь ещё не женат?
- Пока свободен. Но разве может быть австралийка лучше советской девушки? Думаю, не позвать ли кого с собой?

Навстречу им то и дело попадались агрессивно раскрашенные местные девицы, которые для пущей смелости шествовали в полутьме по двое – по трое. Вере бросилось в глаза, что одна из этих девиц как-то слишком внимательно посмотрела на будущих эмигрантов.

И Вера тут же заявила Илье со свойственной ей категоричностью:
- Конечно, у тебя здесь, наверное, уже не одна подруга! Хотя, впрочем, сколько я здесь ни бывала, симпатичных девчонок не встречала. Вон они какие тут ходят, глазами стреляют. С виду – крутые, а чуть что – маму закричат!

Илья был очарован вспышкой её энергии:
- Конечно, с тобой никто не сравнится. А вспомни-ка, ты планировала выходить замуж после двадцати пяти, так, наверное, ждать осталось недолго?
- На Западе всё по-другому, там образованная женщина обычно лет до тридцати пяти занимается карьерой.

Илье хотелось воскликнуть: «Зачем нам лететь на разные континенты? Зачем ждать до тридцати пяти лет?!» Но он испугался, испугался как в первый раз, и чтобы не показаться слабаком, сказал с тоном пожелания:
- К этому времени ты, умница и красавица, конечно, найдёшь себе в Канаде хорошего мужа: богатого, и чтоб на руках носил.
- Я думаю, такие там редко встречаются, – тихо ответила Вера.

Поговорив ещё об общих институтских знакомых, они подошли к гостинице и остановились. Вера сказала:
- В гости я тебя не приглашаю: знакомиться с Новиковым тебе пока ни к чему. Послезавтра они с Джерри улетают в Москву, а мы с начальником здесь остаёмся ещё на сутки дольше. Ты как в эти дни?
- Мне завтра к восьми вечера – на работу, потом двое суток свободен. Но я могу позвонить и назавтра как-нибудь освободиться, – в уме Илья уже прокрутил два варианта отгула.

Вера охладила его:
- Не нужно ничего придумывать. Джерри – большой любитель смотреть местные достопримечательности. Я слышала – у вас тут неплохой музей? Под это дело нам завтра можно будет закончить пораньше, часика в четыре.
- У нас рядом с музеем и картинная галерея есть, полотна XIX-XX веков! – похвастал Илья.
- Вот и хорошо! Дай мне твой телефон. Завтра днём я тебе позвоню, а ты уж с утра разведай там всё.

Вера занесла его номер в свой мобильник, затем достала из сумочки визитку, приписала туда свой гостиничный телефон и отдала её Илье.

Они расстались, пожелав друг другу спокойной ночи. Вера поднялась по лестнице и, открыв стеклянную дверь освещённого фойе, помахала Илье. Ответив аналогичным образом, он пошёл в сторону дома.

Сразу идти домой он не мог. Чтобы как-то успокоиться, он сделал порядочный крюк и вернулся домой только в двенадцать.

***

За ночь погода изменилась. Северо-западный ветер напомнил, что конец лета близок: похолодало до пятнадцати градусов, всё небо затянули облака.

По телефону Илья выяснил, что музей и галерея сегодня открыты до семи, и вечером будет свободный экскурсовод.

В час дня позвонила Оля, и он сообщил ей, что сегодня занят и встретиться не может. Ответный тон Оли отдавал ехидцей:
- Смотри, на работу не опоздай!

Разговор окончился быстро: обе стороны не проявляли интереса к долгой беседе. «Нечего тебе вчера было выделываться» – подумал Илья.

В три позвонила Вера. Они договорились встретиться у музея в пять.

Илья заранее подошёл к массивной двери культурного учреждения. Вера и Джерри в назначенное время высадились из знакомого микроавтобуса. Джерри оказался серьёзным, но в меру улыбчивым лысоватым мужчиной лет шестидесяти. Руководители отсутствовали, видимо у них были другие планы. Вера представила Илью, как своего однокурсника.

Немолодая женщина-экскурсовод уверенно повела необычную группу от экспоната к экспонату, и дублирующий голос Веры зазвучал в гулких залах. Больше всего гостей заинтересовал макет гидроэлектростанции, давшей начало городу. Немало подивились они, увидев крышку люка космического корабля, сорок лет назад приземлившегося в этом районе. Привычные везде «рога и копыта» доисторических животных почти не удостоились внимания.

Картинную галерею они обошли за полчаса без всякого сопровождения. Гости выражали своё восхищение тем, что в столь небольшом городке существует такой очаг культуры.

Илье настало время продвигаться в сторону завода. Напоследок он вывел Веру и Джерри на центральную площадь, чтобы они могли самостоятельно посетить главные магазины города.

- Как я поняла, завтра и послезавтра ты свободен? – спросила Вера.
- Полностью свободен, – ответил Илья.
- Ну, вот и хорошо. Сможешь сегодня с работы позвонить мне в номер?
- Если время будет.
- Не важничай, я знаю, что вы вчера остановились, и времени у тебя – вагон. Пускаться вы начнёте только послезавтра, – голос Веры посуровел.
- Да, ладно, что ты, конечно, позвоню, я всегда рад с тобой поговорить, – пообещал Илья.

Они холодно попрощались, и Илья, стараясь идти уверенно, двинул к остановке вахтового автобуса.

***

Илья поставил подпись в журнале, и люди, отстоявшие дневную вахту, схлынули в раздевалку. За окном операторной хмурый августовский денёк ещё не собирался заканчиваться.

Стояла тишина. В журнале распоряжений почти все задания для их смены «Г» носили хозяйственный характер: убрать, перебрать, покрасить, навести порядок на закреплённых территориях. И лишь одно задание было связано с технологией. Оно гласило: «По согласованию с диспетчером разжечь дежурные горелки факела № 4». Прилагался свежий удовлетворительный анализ продувочного азота.

В состав газового цеха входила вся четвёрка заводских факелов. Ими занимались аппаратчики факельных установок: по одной женщине в каждой смене. Понятно, что обычно они работали в одиночку, но розжиг факела – дело серьёзное, поэтому, распределив задания, Илья счёл необходимым воспользоваться простоем главной установки и отправиться на розжиг вместе со своей факельщицей Татьяной.

Четвёртый факел – самый дальний, до него не меньше, чем полтора километра. Предупредив диспетчера, Илья и Татьяна, не откладывая, двинулись в путь, до темноты оставалось всего два часа.

Первые полтораста метров они шли вдоль блока из семи шестидесятиметровых колонн – излюбленной картинки редактора заводской газеты. Во время восстановительных работ Илья облазил эту «картинку» вдоль и поперёк, а герметичное закрытие двухметровой нижней крышки испарителя «восемь дробь два» стало высшим его слесарным достижением.

В ста метрах за последней колонной начинался лес. Четыре факела торчали из него растянутой на километр цепочкой, уходящей вправо. Два крайних возвышались на девяносто метров, средние, сорокаметровые, едва выступали над деревьями. Горели три, в том числе и ближайший высокий факел номер один, закреплённый за их сменой в плане поддержания общего порядка.

«Если быстро разожжём, заскочу туда на обратном пути, проверю, как там Татьяна управляется» – подумал Илья, когда они входили в лес.

Он бодро шагал по широкой идущей через лес бетонке. Татьяна, приземистая полноватая женщина сорока лет, трусила рядом, объясняя скороговоркой, следы каких страшных зверей видела она здесь зимой, и как опасна из-за этого факельная служба.

Небо не собиралось проясняться, с запада шли низкие облака, но дождь не начинался. Берёзы уже грустили жёлтыми прядями. Грибы не просматривались: слишком долго стояла сухая погода.

Не слушая Татьяну, Илья на ходу накручивал себя:

«Совсем я здесь после пуска расслабился, а надо, надо отсюда мотать! Ещё вчера я не хотел уезжать, что-то выдумывал. Ну что здесь хорошего? Такое серьёзное производство, а денег толком не платят, я здесь не последний человек, а не могу нормальную машину купить, хотя у меня ни ребят ни котят! Вон начальник недавно перед отпуском дилемму решал: то ли ему на отпускные компьютер сыну купить, то ли поехать куда. Пуск новой установки ничего не изменит. Я здесь один такой в своём роде, а остальные более-менее достойные – это сплошь пенсионеры «пятьдесят плюс», для которых и такая зарплата – выше крыши. Выживают за счёт огородов! Но ведь я способен на большее, и меня здесь ничто не держит! Теперь не держит. Наверное, Австралия станет моей САМОЙ УЕДИНЁННОЙ ПУСТЫНЕЙ*. Там я должен заработать денег. А с деньгами можно будет посмотреть и Канаду».

Это казалось чудом: всего два часа рядом с Верой дали ему сил на два года вперёд. И как вовремя! Он уже не сомневался, что идёт верным путём.

Впереди открылась широкая поляна, окружающая четвёртый факел. Илья и Татьяна подошли к панели розжига, внешним осмотром проверили исправность, опробовали электрическую искру.

Первый состав горючей смеси – по инструкции, но от искры грохнула детонация! Оглохшие «разжигальщики» бегло осмотрели линии бегущего огня до ствола. Вроде всё цело. Малый диаметр уберёг линии от разрывов. Илья добавил воздуха в горючую смесь.

Грохот и беготня привлекли внимание шершней, живших неподалёку в каком-то металлическом убежище. Из-за близости леса шершни и осы, наряду с клещами, всегда являлись местной специфической проблемой.

Илья и Татьяна замерли, но почувствовав, что шершни вроде не успели разозлиться, осторожно продолжили своё дело.

Дважды они готовили и поджигали горючую смесь безрезультатно. После каждого раза приходилось выжидать пять минут, пока продуются линии бегущего огня, поднимающиеся к оголовку на девяностометровую высоту. Контрольные облёты шершней делали ожидание весьма томительным.

Наконец, с третьей попытки у одной из дежурных горелок появилось пламя, едва различимое на такой высоте. Дело почти сделано. Илья по своему плану отправился на факел номер один. Татьяна зашла в небольшой домик-операторную четвёртого факела – позвонить на производство МТБЭ, чтобы они подали топливный газ в свой факельный коллектор. Тогда от разожжённой горелки займётся оголовок, а от него – оставшиеся две горелки.

Илья шёл в обратном направлении по той же самой бетонке. Факел номер один приветливо маячил впереди. Поравнявшись с огоньком, парящим над лесом, Илья свернул на узкую дорожку, ведущую к факельной поляне.

Обойдя кругом немудрёное хозяйство, он не заметил никакого беспорядка. Тогда он решил подняться на верхнюю площадку сепаратора – проверить манометры.

Преодолев два маршевых пролёта, он ступил на площадку, расположенную в шести метрах над землёй, но, не успев сделать по ней и шага, услышал грозное гудение у правого уха. Застыв на месте, Илья две секунды надеялся, что шершень отстанет и улетит, но вдруг почувствовал боль от укола. В то же мгновение правая рука нанесла резкий удар над ухом, и прихлопнутый обидчик упал на просечку площадки. Других шершней рядом не оказалось.

О рациях в цехах ещё лишь мечтали, позвонить тоже было невозможно (ключ от здешней операторной остался у Татьяны). Илья со всех ног бросился вниз по лестнице, соображая на бегу: «Успеть бы к дороге выбежать, не упасть бы в лесу, а то в темноте пока найдут…»

С последнего марша он увидел, как вдалеке ярко разгорелся в вечернем небе факел номер четыре.

Вот и бетонная дорога. Не останавливаясь, Илья побежал по ней в цех, но, сделав несколько шагов, стал терять равновесие. Он остановился, и присел на корточках на обочине. Укус горел огнём, губы начали распухать, на глаза откуда-то справа наползала жёлто-красная пелена. Илья и не заметил, как повалился набок. Лёжа стало легче, но ненадолго, и скоро он перестал понимать, где находится. К счастью, через пять минут около него остановился совершавший плановый рейд микроавтобус газоспасательного отряда.

Командир отделения сразу узнал лежащего человека. Илья, будто издалека, услышал голоса газоспасателей и почувствовал, как с него сначала сняли сумку с противогазом, затем перекантовали на носилки и куда-то повезли.

Бесстрастно перенеся укол, он шёпотом произнёс: «Их было двое». Получив второй укол, он добавил: «Нет, трое».

Очнувшись, он обнаружил, что лежит на кушетке в комнате, освещаемой светом из открытой двери. Чувствовал он себя неважно: по всей коже пробегал неприятный зуд, а лицо, вообще, было, как не своё. Илья понял, что находится в заводском медпункте. Не слыша никаких звуков, кроме поминутного дёрганья стрелки больших круглых часов, он снял с себя тонкое одеяло, встал и застегнул на себе куртку. Ботинки стояли у порога, но он решил пока не обуваться, чтобы не наследить. Выйдя через открытую дверь, он очутился в ярко освещённом кабинете дежурного фельдшера.

В кабинете никого не было. Взгляд Ильи упал на телефон, стоящий на столе: «Надо же позвонить Вере! Но не поздно ли?» Часы показывали одиннадцать. «Лучше поздно, чем никогда!» – Илья плотно прикрыл дверь в коридор и подсел к телефону. Визитка Веры осталась в раздевалке цеха, но он помнил номер наизусть.

Она откликнулась после третьего гудка. У неё играла музыка.

- Ты, что ли, не спишь? – Илья говорил, прикрывая рот рукой.
- Конечно, не сплю, по-нашему ещё пока детское время. Ты можешь перезвонить минут через двадцать? – Вера явно была чем-то занята.
- Хорошо, – вынужденно согласился Илья, услышавший свободным ухом приближающиеся шаги.

Он положил трубку, быстро вернулся в тёмную комнату и сел на кушетку, передумав ложиться.

«Скажу, что мне лучше, пусть отвезут меня в цех, оттуда я спокойно перезвоню. А впрочем, со звонком торопиться не стоит» – взвешивал Илья.

Предложение перезвонить ему не очень-то понравилось: «Неизвестно, чем она там занимается!» – он вспомнил про начальника отдела, который до сих пор оставался «мистером Икс».

В кабинет дежурного фельдшера кто-то вошёл, и вскоре в дверном проёме возникла Оля. Она включила свет и присела напротив на другую кушетку:
- Ну что, поправился?

«Больной» воззрился на неё:
- А ты как здесь? Тебе же завтра с утра!
- Вопросы здесь я задаю. С кем это ты вчера вечером развлекался? Так устал, что сегодня даже прийти не захотел!

Илья быстро нашёлся:
- Ах, вот оно что! Это моя двоюродная тётя прилетела из Магадана у своих родителей погостить. Она лет пять уже здесь не была. Показывал ей, как изменился родной город.

Сочинить приезд реально существующей тёти не составило труда.

- Больно уж молодая у тебя тётя!
- Да, всего на год старше меня, так бывает. Ну, я ведь не обнимался с ней, не целовался! Просто разговаривали, никого не трогали. Ещё раз убеждаюсь: по нашей «деревне» нельзя незамеченным пройти! – раздражение Ильи становилось неподдельным, он подсел к Оле, обнял её и почувствовал, что от неё исходит какое-то непонятное тепло.
- Да ты сама не заболела ли? Вся горишь!
- Не заболела. Что за смена у вас: стоит мне в неё выйти, так обязательно что-нибудь происходит! – в тоне Оли послышалось примирение, и Илья поднял её к себе на колени.
- Зачем вышла-то? – спросил он её на ухо.
- Попросила тут одна: хотела сегодня вечером где-то попировать. А мне что, завтра как раз помидоры с огурцами надо собрать. Поможешь?
- Если всё нормально будет, – неопределённо ответил Илья.

Хлопнула уличная дверь. Молодым людям пришлось встать с кушетки.
- Мне надо в цех, отвези меня, – попросил Илья.
- Пугать там всех будешь! Наклонись-ка.

Она ещё раз осмотрела его голову.
- Потеря трудоспособности не более чем на одну смену, – прокомментировал своё состояние Илья.
- Расхрабрился! Видел бы ты себя час назад! Поезжай, конечно, чаю вот только выпей с сахаром, да анальгин возьми на всякий случай, – Оля сунула ему в карман упаковку таблеток. Он попытался протестовать:
- У нас в аптечке свой анальгин есть!
- Знаем мы ваши аптечки!

Они наскоро выпили чаю. Оля позвала водителя, и отдала ему распоряжение отвезти Илью. Сама она предпочла не ехать, признавшись, наконец, что действительно чувствует себя не вполне здоровой. Прощаясь с Ильёй на крыльце, она пресекла его попытку проявить нежность:
- Мы не одни! Езжай уж, раз надо, да осторожнее там!

Илья не торопился:
- Ты подожди немного... Я вот что хочу тебе сказать: пожалуйста, выходи за меня замуж! Очень прошу.

Ответ Оли едва слышался из-за работающего двигателя:
- Ты серьёзно? ... И завтра не передумаешь?
- Не передумаю – я тебя очень люблю!
- Я... я тоже... Я согласна!

***

«Скорая» проехала проходную в половине двенадцатого. Илья попросил высадить его перед последним поворотом к цеху: он хотел прибыть незаметно. Водитель затормозил в нужном месте.

Комната дежурных электриков на третьем этаже светилась голубым отсветом чёрно-белого телевизора. Главный вход был заперт изнутри. У крыльца сидела большая жаба. Илья вспомнил слова Оли: «У жаб в процессе глотания принимают участие глаза!» Правда это или шутка? Не поднимая шума, он пошёл к другому концу здания: оттуда, из слесарки, доносились звонкие удары молотка по жести. Как он и ожидал, двери там оказались открытыми.

Старший аппаратчик Андреич мастерил очередное ведро из оцинкованного листа. Листом он запасся ещё в прошлом году во время предпусковых изолировочных работ, и держал в секрете местонахождение своего богатства. Когда три месяца назад у него «не сошлось» первое ведро, он попросил Илью начертить правильную развёртку. Тригонометрия поставила дело на лад, и сложенные друг в друга «пенсионные накопления» под сиденьем вахтового автобуса потекли за проходную.

- А ты – молодец: рабочий вид за весь цех создаёшь! – похвалил труженика Илья, входя в слесарку.

Андреич положил молоток:
- Э-э, вон, как тебе досталось!
- Как тут у вас дела? Вы меня не потеряли? – спросил Илья.

Старшой степенно отчитался:
- Других происшествий не случилось. Про тебя сначала «газики» позвонили, потом – из медпункта. Ну, мы по распоряжению всё сделали. Сейчас все у электриков: кино смотрят.
- Я в операторную пойду, отлежусь немного, – сказал Илья. – Ты закрой все двери и присмотри, чтоб никто не шлялся.
- Присмотрю, за всем присмотрю, ты не беспокойся.

По длинному коридору Илья вернулся к главному входу, поднялся на второй этаж и вошёл в операторную. Там никого не было. Илья закрыл за собой дверь на ключ, выключил свет, раздвинул софу и прилёг на неё, укрывшись телогрейкой.

Он чувствовал, что состояние его ухудшилось: опять разболелась голова, наверное, следовало принять анальгин, но вставать не было желания, наоборот, он всё сильнее сжимался в клубок.

«Что я наболтал! Зачем! Зачем!»

Полежав минуту, он начал размышлять более последовательно:
«А что тут такого? Всё нормально, если разобраться, к этому и шло, ничего непонятного! Хотя, наоборот, всё очень удивительно! Как это странно со вчерашнего дня завертелось! Я уговорил диспетчершу не задерживать остановку цеха. В результате москвичей к нам не привезли, и Веру я мог вовсе не увидеть, но после работы я иду к Оле, и она меня выпроваживает… лишь затем, чтобы я встретил Веру? Потом Оля узнаёт о моей прогулке с неизвестной, мой отказ встретиться подливает масла в огонь. Да она специально сегодня подменилась, чтобы выловить меня где-нибудь здесь и устроить сцену! Нет, на неё это непохоже, от неё слова-то резкого не услышишь – она не так воспитана. Не так, как эта… Да, в общем, неважно, сама она вызвалась или нет, главное, что иду я такой радостный, мечтаю о великих подвигах, а меня – бац! по голове со всего размаху! И попадаю я прямо к Оле. А она вовсе не стремится скандалить, она рада помириться, рада, что я быстро очухался. Да, она, в самом деле, любит меня, вот где истинное благо! А я, как идиот, чуть не потерял её, и из-за кого?»

«Да кто она, вообще, такая! Занимается какими-то силоксанами, носится с ними по всему свету. Вечно везде лезет, куда не надо. Отдыхать и то спокойно не умеет: всегда ей нужно что-то особенное, никогда не предугадаешь, что она выкинет в следующую секунду – ей нужны только орудия для её замыслов! А как понимать её рассуждения о браках по расчёту? А её отец, шуршащий на кухне – это что, нормальная модель семьи? А неуважительные высказывания об офицерах! Конечно, офицеры бывают всякие, но мой дед – офицер-фронтовик, и я его уважаю!»

«В её разговорах со мной – всегда какое-то превосходство, а чем она лучше меня? Я уже не студентик, а вполне состоявшийся специалист в сложной и престижной отрасли, я совершил дела, которые многим не по плечу и сделаю ещё больше! И в Канаде побываю, если захочу!»

«То, что ты имеешь в виду, ты совершил во многом благодаря ей» – заговорил в нём незримый оппонент.

«Всё равно, я не должен считать её суждения важными для себя. Я сам построю систему, в которой буду счастлив без неё. Жизнь покажет, кто прав!»

«Ты же знаешь, что счастье нельзя построить, его можно или найти или получить!» – оппонент пустил вторую стрелу.

Эта стрела тоже не достигла цели, и Илья продолжал в том же духе:
«Вот мне для чего нужна Австралия? Да просто я знаю, что за то, что я умею, там платят на порядок выше, чем здесь. Там, если не понравится, я перетерплю несколько лет, скоплю немного долларов и на них куплю себе здесь хороший дом, машину, катер и пару квартир для сдачи в аренду. Мне много не надо! Займусь какими-нибудь душевными делами: детишек, например, стану учить черчению или географии, буду отдавать долг Родине. Все меня будут уважать! А ей зачем нужно в Канаду? И так ведь работает в хорошей конторе! И родители у неё совсем не бедные, так зачем ещё ехать куда-то?

«Может, все её выверты оттого что она никогда плохо не жила? Тогда пускай чешет в свою прерию: там её пообтешут, так по-другому запоёт! И чего я к ней цепляюсь? Ведь Оля для меня лучше! И даже красивее!»

При строгом сосредоточенном рассмотрении Оля, почти копия Иры Кругловой, в глазах Ильи действительно выглядела красивее Веры. За счёт более тщательной проработки деталей Олина красота выделялась чёткостью и самодостаточностью. Такой красотой, вообще, любуются многие без особого умственного напряжения, но и без особой вульгарности. Один неудачливый воздыхатель Иры Кругловой как-то в дружеской компании выразил общую мысль, что овладев такой хорошей и красивой девушкой, надо постараться как можно быстрее «сделать ей ребёнка», чтобы как-то закрепить её за собой. Другие сокурсницы в то время могли лишь мечтать о таком отношении к себе.

Вера, тоже не обделённая женской притягательностью, имея почти такие же основные размерные параметры, что и Оля, в сравнении с ней всё-таки выглядела грубовато, и это сочеталось с большей грубостью её манер. Но дело в том, что для Ильи было почти невозможно отделить внешность и проблемный характер Веры от её интеллекта и бьющей через край энергии. Заслужить признание такой дамы было значительно труднее, но зато и малейший знак внимания с её стороны ещё недавно казался ему намного ценнее, чем любовь красавицы, у которой «один огород на уме».

Безжалостно напрягая больную голову, Илья решительно анализировал свою тягу к Вере:
«Рядом с ней я просто схожу с ума, и сразу готов бросаться всем, что у меня есть, но ради чего? Не влечёт ли меня обыкновенное любопытство, оттого что она мне ещё не досталась, как женщина? Уж пора мне предвидеть такие глупости! Надо же смотреть правде в глаза: она, безусловно, хороша для изящного общения, но как пойдёт в остальном? Если мне удастся её заполучить, то сколько я смогу терпеть её выкрутасы? Не захочется ли мне через короткое время простой женской красоты и доброты, так чтоб жить без ежедневных подвигов? Да если ещё и вблизи реально появится такая альтернатива, что тогда? Я наверняка начну злиться, обижу Веру до глубины души, и сам себе этого не прощу! Нет, пусть лучше она найдёт себе достойного человека, который сможет целиком посвятить себя ей. А мне нужна другая, та, которая затмит её во всём, что действительно хорошо в ней. Да, когда-то я и не думал, что это возможно, но теперь такая женщина у меня есть. Конечно, именно Оля, добрая и красивая, заслонит и спасёт меня от этой напасти, и я не останусь неблагодарным!»

«Интересно, что на четвёртом факеле шершни не ужалили ни меня, ни Татьяну, хотя мы там шумели, и вокруг нас летало много шершней. На первый факел я пришёл один, с красивыми мечтами в голове, ступал тихо, и тут на меня неизвестно откуда налетел один-единственный шершень и жахнул в эту самую голову… И потом сразу – Оля… Это знак: я должен отказаться от Веры и забыть её имя! Да, я так и сделаю и буду считать, что она уже уехала. Уехала далеко-далеко!»

Подведя такой итог, он уснул под шелест начавшегося дождя.

В шесть двадцать его разбудила сигнализация от какого-то остывшего датчика. «Прямо, как по заказу» – думал он, потягиваясь. Он уже почти выздоровел, вся боль сконцентрировалась в шишке укуса.

Заспанные труженики окликали друг друга в коридоре.

Погода улучшилась. Восходящее солнце освещало вымокший лес.

Илья позвонил Оле, выслушал от неё массу ненужных рекомендаций и пообещал прийти к ней к двум часам. Сдав смену, он приехал домой, позавтракал и снова завалился спать. Проспал он больше, чем планировал и в результате пришёл к Оле уже в четвёртом часу дня.

- Когда пойдём в ЗАГС? – это был первый его вопрос.
- С таким видом, как у тебя, только в ЗАГС и идти! Пошли лучше в огород, приложу там тебе что-нибудь, – заулыбалась Оля.
- Сама лучше приложись! – Илья привлёк её к себе.

Дав волю своим чувствам, они через час выдвинулись в сторону огорода, весело болтая о событиях прошлой ночи. Вскоре они уже были на месте.

Продукции наспело много: два полных двенадцатилитровых ведра.
- Ты без меня, что ли, здесь не была? – задал вопрос Илья.
- Да приходили позавчера с мамой, но много не смогли унести, только самое спелое забрали, – неохотно ответила Оля.
- Что же, отец совсем вам не помогает? Хоть бы урожай на машине отвозил, неужели это сейчас придётся на руках тащить, – Илья кивнул на полные вёдра.

Оля всплеснула руками:
- Ничего себе! В ЗАГС собрались, а жених с тестем будущим ещё не знаком! Впрочем, неудивительно, мы с мамой в это лето тоже его редко видим: на работе у него много дел привалило, сплошные командировки, да ещё и коттедж начал строить. Огород этот вообще продавать собирается. Нечего, говорит, на части разрываться, всё должно быть в одном месте! Мне кажется, что он иногда нарочно вредничает, хочет показать нам с мамой, как много здесь неудобств. Мы-то пока против продажи. Здесь ведь всё разработано, сколько труда вложено, а на новом месте когда ещё так будет!
- Да, труда вложено много, а покупатель это не оценит, разве что кому из своих отдать, – глубокомысленно заметил Илья.
- Хочешь, тебе отдадим?! – задорно отозвалась Оля.

Они рассмеялись и вошли в домик отдохнуть перед обратной дорогой. Поправив занавески на окне, Оля сказала:
- Знаешь, у меня есть для тебя сюрприз…
- Что такое? – встревожился Илья, знавший, что сюрпризы чаще бывают неприятными.
- Ну, вот ты сначала скажи, как ты считаешь, хороший я фельдшер или…

Шум подъехавшей легковой машины заставил их притихнуть. Двигатель заглох, из машины кто-то вышел.
- Это, наверное, отец, – дрогнувшим голосом предположила Оля.
- Вот и хорошо – познакомимся! – Илья притворился довольным.

Не сговариваясь, они встали и повернулись к входной двери, навстречу приближающимся шагам.

В двери показалась фигура в костюме и галстуке, и в домик вошёл начальник производства МТБЭ Алексей Данилович Воробьёв, немного знакомый Илье по решению факельных проблем. Очевидно, он приехал прямо с работы. Шагнув за порог, он остановился и громко сказал:
- Вечер добрый!
- Здравствуйте, – Илья произнёс заранее приготовленное слово.

Оля затараторила:
- Папа, это Илья, мой друг, про которого я рассказывала!
- Спасибо, мы знакомы, покажи лучше, что надо увезти, – Воробьёв вышел из домика, Оля бросилась за ним, Илья – за ней. У крыльца она толкнула Илью в бок. Он подхватил вёдра со скамейки и предложил Воробьёву:
- Вам помочь?
- Пожалуй, – буркнул тот и пошёл к своему «Форду», отводя от костюма встречающиеся ветки.

Илья поставил вёдра в багажник. Сзади подошла Оля. Воробьёв закрыл багажник и спросил:
- Поедете со мной?

Оля вопросительно посмотрела на Илью. Он ответил за двоих:
- Спасибо, мы пешком дойдём, тут недалеко.

Воробьёв протянул ему руку:
- Благодарю за помощь и завтра после планёрки приглашаю в мой кабинет. Есть разговор.
- Хорошо, я приду, – Илья уже решил ничему не удивляться.

Воробьёв уехал. Илья напустился на Олю, напоминая ей её же слова:
- «Так вот ты какой, цветочек аленький!» Воробьёвых на заводе много! А электрик в третьем цехе, а сварщик в РМЦ – кто же они вам?
- Эти, в самом деле, однофамильцы. Прости, я давно хотела тебе рассказать, да всё как-то не получалось.

Они быстро собрались и пошли в сторону городских кварталов.
- Как ты думаешь, зачем это он меня приглашает? – спросил Илья.
- Наверное, хочет предложить тебе какую-нибудь должность на своём производстве.
- С повышением, или с понижением?
- С повышением, конечно, хотя, может быть, с небольшим. Ему главное, чтобы ты в день стал работать. Ну, не нравится ему, что ты целыми днями болтаешься без всякого присмотра. Скоро осень, того и гляди, начнёшь меня от учёбы отвлекать. Мама так говорила.
- Да, беспокоиться есть о чём, – согласился Илья.

Чтобы прекратить этот разговор и прогулку по улице, он предложил:
- А пошли-ка в кино! Вон в «Мире» со вчерашнего дня «Титаник» идёт, народ толпами валит. Успеем на восьмичасовой сеанс.
- Я его уже давно на видео смотрела, – вздохнула Оля без интереса.
- Одно дело – видео, другое – большой экран!

За полчаса до начала сеанса в кассах стояли очереди из девушек пятнадцати-семнадцати лет.

В середине фильма, когда главные герои обнимались на носу шикарного лайнера, и ничто ещё не предвещало ужасной развязки, из разных мест зала начал раздаваться плач. Это рыдали девушки, смотревшие «Титаник» по третьему-четвёртому разу. Ближе к концу фильма в зале стояли сплошные стенания. Оля всхлипывала в платочек. У Ильи промелькнула мысль: «Действительно, только реветь они и умеют». Но масштабность последних сцен картины захватила и его: «Надо ценить то, что есть. И раньше я считал, что Оля – моё счастье, а теперь – тем более!»

***

Сидя в приёмной Воробьёва, Илья дождался окончания планёрки. Когда руководители и специалисты покинули кабинет, секретарь пригласила его войти.

Воробьёв за руку поздоровался с Ильёй, усадил его на ближайшее к себе место за длинным столом совещаний, и начал:
- Ну-с, молодой человек, если я не ошибаюсь, ты уже два года работаешь начальником смены. Верно?
- По-настоящему я выполняю эти обязанности только последние девять месяцев, а до этого – разные работы на монтаже, – внёс уточнение Илья.
- Пусть так, всё равно для тебя это уже пройденный этап. Самому-то не надоело ещё с высшим образованием шершней по факелам гонять?
- Да, приятного мало, – согласился Илья.

Воробьёв перешёл к главному:
- Сейчас мы начинаем строительство новой установки изомеризации бутана мощностью сто тысяч тонн изобутана в год. Введение её в строй позволит нам кардинально решить хорошо тебе знакомую проблему затоваривания бутаном путём получения из него дополнительного сырья для нашего производства. Надеюсь, это улучшит обстановку на всём заводе. Я считаю, что именно ты должен занять место начальника этой установки. Образование у тебя есть, пусковой опыт – тоже, с бутанами ты знаком не понаслышке…

Уже в самом начале этой речи Илья догадался, что ему сейчас будет предложено и начал обдумывать своё положение:
«Бросая меня под танк, желает ли он мне добра? В принципе, выбор у него небольшой, но и у меня так же: в случае отказа от этой перспективы мне останется только уехать, долгие годы ловить тут будет просто нечего. И уехать придётся без Оли – её со мной просто не отпустят! Ладно, если разобраться, риск здесь всё же не больше, чем в Австралии, а возможная выгода – не меньше. Пока соглашусь – перевод всё равно затянется недельки на две. За это время я сгоняю на собеседование, и пусть запасной аэродром готовится принять меня!»

- Ну, так как ты, согласен? – повис над Ильёй вопрос Воробьёва.
- Согласен.
- Отлично, сейчас же пиши заявление заместителю гендиректора по персоналу. Я продиктую.

Написание заявления заняло три минуты. Воробьёв положил его в папку и твёрдо заверил Илью:
- Считай, что вопрос решённый. С твоим начальником я уже говорил. Он к этому с полным пониманием, пообещал, что сразу подпишет своё согласие. Макурин тоже «за», так что приказ выйдет на днях.
«А помедленнее нельзя?» – чуть не выкрикнул Илья.

Воробьёв продолжал:
- Готовься, со всего завода люди к тебе побегут на работу проситься, хотя двоих «старших» мы тебе уже подобрали!
- Со всего завода? – удивился Илья, пытаясь прикинуть в уме, какие же должны быть заготовлены калачи, чтобы люди со спокойных отлаженных производств, сломя голову, помчались на пусковой объект.

Он помнил, что газовый цех удалось укомплектовать без особых затрат лишь благодаря одновременному закрытию другого цеха: «Сейчас закрытий, вроде, не предвидится. Может, квартиры будут давать, как при социализме?»

Выждав несколько секунд, Воробьёв открыл тайну:
- Вчера директор с Новиковым всё окончательно согласовали. Финансирование новой установки, в том числе и зарплата персонала, будет идти по отдельной линии, «старшие» будут получать по тысяче, как теперь говорят в Москве – «У.Е.» Кроме того, через три месяца ты и все пятеро «старших» полетите в Канаду – изучать аналогичную установку в провинции Саскетчеван. Командировочные – сто двадцать долларов в день. Целый месяц будете там прохлаждаться, но потом – спрос по всей строгости! Когда закончите учёбу, уже будет готов «нулевой» цикл, так что к началу монтажа оборудования вы должны успеть. В общем, оформляй загранпаспорт!

Что загранпаспорт уже готов, Илья предпочёл промолчать и просто немного улыбнулся. Довольный произведённым эффектом, Воробьёв ещё что-то говорил о радужных перспективах. Казалось, никакие дела его нисколько не торопили, и Илья понял, что на подходе другие гости.

В кабинет без стука вошёл незнакомый Илье господин лет сорока пяти, и вслед за ним – Вера. Её волосы были убраны в строгий узел.

Воробьёв познакомил вошедших с Ильёй, представив его, как только что назначенного начальника установки изомеризации. Незнакомый господин, как и ожидалось, оказался Вериным начальником отдела.

После представлений и поздравлений Воробьёв обратился к Вере:
- Вера Николаевна, Вы уже, наверное, поняли, что Илья Викторович – первый и главный из той группы, которая полетит с Вами в Канаду. Остальные тоже скоро подоспеют.
- Да, я поняла. Илья Викторович, прошу заметить: ПОДБИРАТЬ СЕБЕ ДРУГИХ СПУТНИКОВ* нужно как можно быстрее, – Вера сказала об этом с таким видом, словно действительно познакомилась с Ильёй минуту назад.

Он ответил в том же тоне:
- Начинаю незамедлительно, буду приглашать лучших, и пусть даже меня за это некоторые НАЗЫВАЮТ РАЗБОЙНИКОМ*!
- Тут нечего стесняться: работа предстоит большая, и нам здесь действительно нужны лучшие! – поддержал его Воробьёв.

Начальник отдела выступил со своей темой:
- Мы решили, что для такой группы одного переводчика будет недостаточно. В помощь Вере мы, скорее всего, отправим Станислава Лепихина, который прилетал сюда с ней в прошлый раз.
- Вот и отлично! – будто спохватился Воробьёв. – Он тоже молодой, хваткий, быстро во всём разбирается!

Слушая это, Илья поражался странному ходу событий.
«Что происходит? Разве может быть здесь какая-то связь?» – бросал он мысленные вопросы в пространство.

Но растерянность исчезла через несколько секунд:«Отступать некуда, я просто обязан впрячься в эту установку! А дальше – будь, что будет!»
_________________________________________________


«ЕСЛИ БЫ Я ЗАХОТЕЛ ПОТРЯСТИ ЭТО ДЕРЕВО СВОИМИ РУКАМИ,
Я БЫ НЕ СМОГ ЭТОГО СДЕЛАТЬ.
НО ВЕТЕР, НЕВИДИМЫЙ НАМИ, ТЕРЗАЕТ И ГНЁТ ЕГО, КУДА ОН ХОЧЕТ.
НЕВИДИМЫЕ РУКИ ЕЩЁ БОЛЬШЕ ГНУТ И ТЕРЗАЮТ НАС*»




Примечание.
* по всему тексту отмечены цитаты из Ф. Ницше «Так говорил Заратустра», Москва, 1990, пер. с нем. Ю.М. Антоновского