Моя жизнь с отцом - тема деликатная. До сих пор.
Когда в «семейно-исторических» беседах мы с мамой (Дай Бог ей еще долгих лет жизни и здоровья!) касаемся этой темы, она со значением умолкает, и разговор наш прерывается до следующих возможностей. Оно и понятно: на самых дальних точках разнополярных полюсов происходили эти события – в ее жизни и моей.
Сколько мне было? Девять? Десять? Никакой семейной жизни. В одной большой комнате – тетя Аня, два ее сына - молодые повесы и за стенкой (двери загорожены с обеих сторон шифоньерами) – их отец - мастер-чувячник и содержатель картежного притона… С какой-то пугающей нерегулярностью между «разведенными и разделенными» вспыхивала перебранка – хоть уши затыкай… Сплю я то на раскладушке, то с двоюродным братом Степкой под одним одеялом, а то с тетей Аней… Она любит нас с отцом; частенько обнимет меня и приговаривает с тоской: «Сволочь такая твой отец, сволочь… и мать твоя – засранка… Такая армяночка на Молотова жила - конфетка, родители - приличные люди…, какая он сволочь!» Любила она его, точно. Когда после долгого отсутствия отец появлялся с чемоданами модных прибалтийских косынок или шарфиков, она вся загоралась: «Вот сволочь - какой молодец! Так… это я Марфе подкину – не подведет, это – по своим маникюршам…»
Мне казалось, что в те времена отец жил в поездах. Я видел его мало. Иногда в редких беседах он пытался разговаривать со мной «как со взрослым»:
- Хочу снять квартиру... Нам с тобой мама нужна, сынок. А?
- А где ее взять?
- Квартиру?
- Маму…
Он грубовато притягивал меня к себе и покручивал жесткими пальцами мое правое ухо, как будто хотел его открутить… Такая ласка отцовская: «Хитрый Митрий – насрал в штаны, говорит – заржавели». Что к чему? Всегда так – не понимал я его. Но в эти минуты между нами пробегала какая-то искорка: мы с ним - семья, остальные – просто родственники.
По вечерам, когда тетка была «во вторую», я частенько коротал время один на один с проигрывателем. «Медведь на ухо наступил» - этот приговор я переживал тяжело. Слушая пластинки часами, я пытался запомнить и мелодию и слова… Но преуспевал только во втором. Главные судьи - братья – удивлялись: «Как тебе удается запоминать столько текстов и абсолютно не помнить музыки?». Они, конечно, перегибали - мелодии песен я все же запоминал, правда, «в общих чертах». Вечера напролет сидел я, уставившись в крутящийся диск, и от всей своей неухоженной детской души «подпевал» Утесову, Бернесу, Шульженко…
В один из таких вечеров мое одиночество неожиданно прервали… Появились сияющий отец и с ним молодая, прямо вся цветущая красавица. От них струился смешанный аромат свежего морозного воздуха, знакомого мне «шипра» и нового для меня - нежного женского… Я чуть не задохнулся даже. Отец, по-моему, слегка навеселе – случай небывалый. Он практически не пил крепкого, гастрит. «Так в чем же дело?» - я был смущен их «душистой праздничностью». Отец кашлянул и, хитровато прищурившись, окончательно меня сконфузил: «Знакомься: тетя Женя. Как она тебе? Нравится? Хочешь, она будет твоей мамой?».«Тетя Женя» и сама смущена не меньше моего. «Легкая бестактность» - отцовский конек, а тут еще и кураж дон-жуанский… Я так и не нашелся, что ответить, только бестолково закивал головой и уткнулся в отцовский бостоновый пиджак…
Я верил всему, что говорил или обещал отец. Может, это любовь сыновняя, а, может – моя врожденная доверчивость. Только летал я на седьмом небе – у меня будет мама! Такая же красивая и молодая как «та, настоящая». Я к тому времени стал забывать образ «настоящей», родной мамы. Она мне уже почти не снилась. Я еще пытался иногда, когда сильно скучал, представить ее: закрою глаза, крепко-крепко зажмурюсь, и передо мной, как на монетке золотой, из темноты выплывает ее лицо - красивое-красивое, косы - венцом в два ряда… Если хорошо постараться, она могла даже улыбнуться мне… Вот такой детский самогипноз…
Вспыхнувшие было в моем маленьком сердце надежды на настоящую «полную семью», растаяли очень скоро. И таких огорчений в моем полусиротском детстве случалось немало. Мы с отцом нанесли пару визитов к «претендентке» домой. Но что-то у них там не сложилось… Может, ему теща будущая не показалась (тетя Женя жила в подвальчике со своей старенькой мамой), может – подвальчик. А у нас не было ни мамы, ни квартиры.


Г.Г.Пономарчук, 09 ноября 2011г.