ЗАВЕЩАНИЕ ХАННЫ
Ханна лежала на ковре, укутанная тяжелым покрывалом, обложенная по-душками, в окружении верных служанок, чутко спящих рядом со своей гос-пожой, тут же отдыхали дети, и, обеспокоенные ее состоянием, Хава и Шээ-ра, время от времени подходили к ней, но она делала вид, что спит. Уста-лость, накопившаяся в ее теле за время похода, не оставила никаких сил для дальнейшего движения в никуда, она не хотела признаться себе, что не жела-
ет уходить со своей земли в неизвестность, что она слишком долго жила на свете, чтобы сохранить надежду в сердце, и, сейчас, лежа на земле в лесу, ку-да пришли иудеи из Каркура, после боя с римлянами, после первой победы со времени уничтожения Храма, она не могла уснуть, перед ее мысленным взором проходили одна за другой картины ее счастливого детства, веселые и любящие родители, брат Ицхак и, конечно, Авшалом, тот, кого она любила, кому родила детей, кто уехал, не послушав совета отца ее, на поклон к импе-ратору, в Рим, и кто пропал там, не похороненный, не оплаканный по иудей-скому обычаю.
До сих пор саднит эта рана, до сих пор она помнит душой каждое его сло-во, сказанное ей перед отъездом.
И дети ее, всех она потеряла за годы, прожитые без мужа, один за другим ушли они и только Хаву оставили ей и маленького Циву, и сжалось сердце Ханны, и потекли слезы, и плакала она о всех потерях своих, и об оставлен-ном Великом Городе плакала, и о иудеях, погибших там. А слезы лились без-звучно, облегчая, освобождая сердце ее, ибо не плакала она много лет, и за-была вкус слез на губах своих, не плакала даже тогда, когда сына ее любимо-го, первенца, отца Хавы, распяли римляне, как разбойника, преступника, и когда Храм горел и Йерушалаим уничтожали, не плакала, все в себе задави- ла, все чувства сжала в кулак, всю боль загнала вовнутрь своей души и боль эта переполнила сердце. Она считала себя опорой Дома после смерти родите- лей, и была ею все мучительные годы своего физического и духовного оди- ночества. И только с равом Ахавом могла она поговорить и помолиться Г-с- поду Всевышнему, и испросить совета у него через Ахава, но рав жил в име- нии отца, очень далеко от Йерушалаима, и где он сейчас, и жив ли он, и ста- рая верная Йеруша, любящая ее безмерно и бывшая рядом с ней столько, ско- лько она себя помнила. Они остались оба в той жизни, что была до войны, а сейчас ей не на кого было положиться, некому было рассказать о своих горе- стях, своих бедах, своей боли. Она теперь даже молилась одна, молча и поче-
му-то во время молитвы видела все чаще и чаще Его глаза, того незнакомца, убитого много, много лет тому назад. И лежа на ковре в лесу, неподалеку от
Беэр-Шевы, она увидела ясно-ясно глаза того человека, и его улыбку, послан- ную ей, и, как тогда, в детстве, слезы, сдерживаемые так долго, полились сво- бодно, без рыданий, облегчая ее измученную душу.
И в освобожденном сердце сами собой сложились строки, и захотелось взять кинор, и запеть так, чтобы и боль, и слезы ее, слившись со звуками му-зыки, зазвучали песней:
«Сердце в панцире печали,
Сердце в панцире тоски,
Пожелтели и увяли
Моей жизни лепестки,
Пожелтели, разлетелись
И оставили вдали
Сердце, полное печали,
Сердце, полное любви…».
Но кинора под рукой не было, и сил петь песни не осталось, но то, что Все-вышний подарит ей еще одну милость – остаться на своей земле навсегда, лечь в Святую Землю, успокоиться здесь, где не так далеко лежат предки, а не идти на чужбину, она поняла. И опять увидела отчетливо в ночи, что улыбнулся ей незнакомец, и что-то прошептал, она не расслышала, не поняла сначала, но по мере того, как текла эта ночь, последняя на земле из отмерен-ных ей в жизни, Ханна начинала сознавать, что есть нечто, невысказанное ею, и, что, не сказав этого, она не может уйти навсегда, покинуть своих де-тей, народ свой.
И когда наступило утро, и собрались родные около Ханны – Хава, Шээра, Тойра с детьми, и дети Эстер здесь были, и Нафан, сын Йегуды, и сам Йегуда пришел с Иосифом, узнав о болезни большой госпожи, и жены Урии и Хана- нии, собралась с силами Ханна, призвав на помощь Всевышнего, и попроси- ла Его подсказать ей нужные слова, и начала: «Я должна была давно вам все
рассказать. Я молчала очень много лет, потому что дала слово отцу молчать о всем увиденном и услышанном мною в Йерушалаиме, накануне Пейсаха, в год моей бат мицвы, много-много лет тому назад. Я и сейчас не могу ска- зать, что не прав был мой отец, запретив не только обсуждать, но даже и вспоминать то, свидетелями чего мы были, свидетелями и слушателями бесе- ды, разговора, обращения большого Учителя к людям, к иудеям, Учителя, ко- торого предали вскоре лютой смерти. Я была мала тогда, мало что поняла, а расспрашивать было опасно, да и отец запретил все разговоры на эту тему. Но шли годы, и я мысленно возвращалась к тому, о чем говорил Учитель, по- тому, что все, что он предрекал и о чем предупреждал, – исполнилось, он плакал о судьбе, которая предстояла Великому Городу, он говорил женщи- нам: «Дщери Йерушалаима! Я вижу гибель детей ваших, о них плачьте!». И сам плакал. И это сбылось, и погиб наш город, столица наша, и Храм уничто- жили, а ведь он говорил об этом, предупреждал, о том, что грехи народа пе- реполняют чашу терпения Г-споднего! Он предупреждал, но кто его послу- шал? Народ плакал, но народ не властен в стране, и сейчас, прожив на земле
столько лет, я знаю, что желания народа и власти редко совпадают, но глав- ное, что Он говорил, и что я хочу, чтобы вы запомнили, было словом о люб- ви, словом, говорящим, что превыше всех вы должны любить Б-га своего, а кроме Б-га, любить и братьев своих, любить потому, что Б-г создал каждого из нас, все мы – создания Б-жьи, у всех у нас один отец – Всевышний, по не- му все мы – братья, мы – евреи, дети Единого Б-га и не должен еврей подни- мать меч на еврея, к какому бы колену не принадлежали, потому что мы, де- ти всех 12-ти колен, дети Единого Б-га, дети Исраэля, мы – Исраэль, и мы должны с детства учить этому детей, не злу, но добру, еврей еврею должен говорить «Шалом!» и пока еврей приветствует еврея, наш Г-сподь с нами, ибо мерзости народа – распри, тяжбы, междоусобицы, вражда, предательст- во, привели к столь тяжкому наказанию Г-споднему, свидетелями чего мы
являемся. И вам, женщины, я говорю. Вы молоды, вы будете рожать детей и их воспитывать, дай Б-г, чтобы на родине, среди своих, а если придется уйти на чужбину, жить среди иноверцев, то там тяжелее во сто крат вам будет рас- тить в еврействе детей своих. Но вы должны сами помнить и детям своим пе- редать Закон, данный Отцом нашим небесным через Моисея народу, и слова любви, объединяющие всех евреев в один Исраэль! Ибо, повторяю, не имеет права еврей совершать грех против еврея, ибо это грех против Б-га! Помога- йте друг другу, любите друг друга, и чтите нашего Г-спода, исполняя во всем Закон Его! Это мой завет вам. Будьте счастливы!», - и кончила свое напутст- вие Ханна, и опустилась тяжело на подушки, благодаря Г-спода, что дал ей силы сказать, что хотела.