10 ноября 2004 года

Если уж я написала о своем удачно сданном экзамене на звание блядищи, то надо рассказать о том, как все это закончилось. Мне никто не поверит, если скажу, что среди таких сутенеров, как Илья и его дружки, есть порядочные люди, которые умеют что-то чувствовать и понимать. С виду они, конечно, полные отморозки, но на самом деле это не так.

Я прожила в своей комнатке почти три месяца и уже собирала деньги, чтобы заплатить дальше. Хотя кухня была общая с двумя другими комнатами, но туалет и душ у меня были отдельные. У соседей общий санузел, поэтому моя комната стоила дороже. С Ленок мы ее вполне тянули и, если найти напарницу, то можно продолжать там жить.

Первые дни после случившегося я боялась выходить на улицу. Смотрела в окно, не стоит ли под домом машина с отморозками. Из института старалась выйти в толпе студентов и скорее залезть в автобус. Но постепенно успокоилась и даже забыла про все, что со мной было.

Однако в жизни за все нужно платить. За веру, за неверие, за любовь и за блядство.

В один солнечный февральский денек я возвращалась с учебы, улыбаясь каждому встречному. В такой беспечности даже не заметила у подъезда черный мерс с затемненными стеклами. Что меня насторожило, так это соседка. Она выходила из подъезда, я с ней так приветливо поздоровалась, а она не ответила и как-то странно посмотрела.

Сюрприз ожидал в комнате. Открыв ключом дверь, я увидела Илью, сидящего за столом с кривой ухмылкой и антологией американской литературы начала 20 века в руках. Видеть такого отморозка с книгой, конечно, смешно, но мне было не до шуток. Я изумленно смотрела то на дверь, то на него
- А как… это…
- Я такую калитку ногтем вскрываю
- А…
- Здесь работаешь? – он кивнул в сторону кровати.
- Не-ээ
- Не здесь?
- Не работаю.
- Не работаешь?
- Не работаю.
Он выпустил из руки книгу, медленно поднялся и, сделав шаг ко мне, оказался совсем рядом. Я не успела ничего сообразить, может быть, можно было выбежать, но он одной рукой крепко схватил меня сзади за волосы, отвел от двери и захлопнул ее, легко толкнув одним пальцем.
- Врать нехорошо. Ты под кем трахаешься?
Я не могла даже покачать в знак отрицания головой, язык не шевелился, только глазами пыталась сказать, что это не так. Он ослабил хватку.
- Я не проститутка.
Он только ухмыльнулся.
- Мне на кой врать? Я же не мент, скажи, у кого работаешь, мы с ним договоримся по-хорошему. У нас ты заработаешь больше, гораздо больше. Знаешь, какая у нас клиентура?
- Богатая, очень богатая, - кивнула я.
Он расплылся в улыбке, услышав свои слова из моих уст.
- Да, ты хоть знаешь, сколько бабла у нас девки зашибают? К нам быбы мечтают попасть на работу, конкурс десять на койку. У нас все добровольно, никакого криминала. Это твой шанс, дура.
- Я не проститутка, я не работаю.
- Так поработай, себя оденешь, через год хату купишь, предкам поможешь.
- Нет у меня родителей.
Тут в его лице что-то поменялось, какая-то человеческая эмоция проступила сквозь ухмылку.
- Детдомовка?
- Погибли, меня с 9 лет тетя воспитывала.
Он отпустил мои волосы и снова сел за стол.
- А я детдомовский. Ильей там назвали и папашу для отчества приписали. А своего имени я не знаю, – он скривил непонятную гримасу и пальцем почесал бровь. Мне даже показалось, что он сдерживал слезы, но по его мимике что-то понять было трудно:
- Так, значит, не работаешь?
- Нет.
- А почему?
Что можно ответить на такой наивный вопрос?
- Не могу за деньги.
- А к нам зачем приходила?
- Деньги были нужны. За комнату заплатить.
- А говоришь, не можешь.
- Не знаю, что-то тогда нашло, вдруг самой захотелось.
- Во! Я чую, что ты какая-то другая, не как все эти, - он запнулся: - Ты так работаешь, вроде бы и не работаешь, - он не находил нужных слов, чтобы выразить свою мысль.
- Я не проститутка.
- Да понял я. Знаешь, не хочешь работать, будь моей… ну это, тебя пальцем никто не тронет, у тебя все будет.
Я отрицательно покачала головой. Он снова скривил улыбку и почесал бровь. Потом встал и подошел к окну. Было интересно смотреть, насколько неумело такой здоровый мужик пытается то ли выразить, то ли скрыть свои чувства. Я подумала, что он никогда этого не делал, потому стесняется любого проявления нормальных человеческих эмоций. Вдруг он тыкнул пальцем в стекло и гоготнул:
- Отморозки.
Я подошла и тоже посмотрела. Два его дружка, как бы пританцовывая возле черного мерса, о чем-то спорили. Слов слышно не было, мы видели только движения, и это было ужасно смешно. Но больше всего меня рассмешило, что отморозками их назвал Илья, мне казалось, что это я могу их так назвать, а Илья для меня был один из отморозков, и когда он так говорил, то получалось смешно.
Мы одновременно заржали. У меня смех был почти нервный, я смеялась до слез и не могла остановиться. После такой разрядки весь мой страх и напряжение исчезли. Илья, хитро улыбаясь, спросил:
- И когда тебе снова платить за хату?
- В конце месяца.
- Так, значит, деньги нужны? - он расплылся еще сильнее.
- Нет, - меня снова разбирал смех.
- Нет?
- Нет.
- Жаль.
Мы снова оба прыснули смехом. Потом он стал странно серьезным, словно мысленно пытался решить сложную задачу. От непривычного умственного напряжения его лицо покраснело и, казалось, вот вот-вот из ушей пойдет пар. Я с любопытством наблюдала, как он, может быть, впервые в жизни пробует перейти с привычного для отморозка языка понятий на человеческий. Он почесал пальцем лоб, набрал полную грудь воздуха и начал мямлить:
- А так? Ну, если это... Ну, без бабок. Ну, как это, по любви?
Уж не знаю, что в том момент выражало мое лицо, но глянув на него, он еще раз вздохнул и пробормотал:
- Ты, это, извини, я обидеть не хотел.
Извинялся он, казалось, тоже впервые в жизни, причем не за первое, а второе свое предложение.
- Я понимаю, ты из-за моей работы…
Тут я сама не знала что ответить. Даже не задумывалась, почему мне ну абсолютно не хотелось его, никак он меня не заводил. А меня если от мужика не клинит, то ничего не чувствую, а если клинит, то может закоротить по полной. Но это разве объяснишь, потому я, сама не знаю зачем, спросила:
- А что, часто приходится такие кастинги делать?
- Бывает.
- И всегда вот так?
- Не-эээ.
Я знала, что всем людям очень нравится, когда их расспрашивают про работу. Но как-то не подумала, что это может касаться и такой работы. Он начал рассказывать мне, как будто я его друган:
- Обычно приходят бляди, которых уже полгорода перетрахало. У нас же такая клиентура... что сто, что тысяча баксов – бумажки. К нам попасть, как на курорт, вот они и лезут из кожи, показывают все, что умеют. Меня тошнит от этого. Еще напялят, блин, чулки, каблуки – на панель их к дальнобойщикам, а не в элитное заведение.
А бывает, придет ссыкуха, насмотрелась в фильмах, думает ей здесь романтика. А сама в рот ни разу нормально не брала. Как я такую к клиенту пущу? «Сюда не могу, туда не хочу». Приходится учить. Но ты не подумай, я силу никогда не применяю – никакого криминала. Если реветь начинает: «Ой, не надо, не хотела, не думала», - выгоняю. Когда тебя увидел, думал, тоже выгоню. Но ты такой класс показала, блин, не ожидал. Пока ты на столе расслаблялась, даже ребятам эсэмеснул…
- Ты, когда трахал меня, писал эсэмэску?
- Да.
И мы снова засмеялись, но смех уже был другой. От этого рассказа меня начало клинить. Не знаю, как это передается, но он почувствовал это. То ли в глазах бесинку увидел, то ли запах от меня стал другой исходить. Он превратился в того самого Илью, которого я видела в кабинете. Мы сидели близко, и ему ничего не стоило протянуть руку к моей груди. Я смотрела, как он медленно расстегивает верхние пуговицы блузки.
- Только за деньги.
Это было как игра. Он поднялся, доставая деньги, я тоже встала, чтобы все было как в кабинете. Мы одновременно посмотрели вокруг, ища замену дубовому столу. Стола не было, но нас это не остановило. Илья наступал на меня, проделывая все то, что было тогда в кабинете, только моя рука уже была в его брюках.
- Эсэмэснуть не забудь.
- Ну ты чертовка!
Более я ничего не говорила – меня полностью переклинило, да и рот был занят. Когда он поднял меня с колен, пристроившись сзади, положил головой на подоконник, я увидела двух отморозков, все еще спорящих возле черного мерса, и услышала, как Илья отправляет сообщение. Один из спорящих достал мобильник, после чего оба рванули к подъезду. Через минуту я услышал испуганный вскрик соседки, потом стук в дверь чем-то железным.
Не сбиваясь с ритма, Илья прокричал:
- Хорош стучать, ногтем ковырни, дверка и откроется.
Краем глаза я увидела, как легко без ключа открывается моя дверь, а в ней появляются два отморозка с пистолетами.
- Придурки, не те стволы приготовили. Дверь захлопни, соседей распугаешь.
Тут я решила изменить кабинетный сценарий, тем более, хорошей замены дубовому столу не было, а возле подоконника меня как-то не прошибало. Приостановив Илью, я предложила пойти в душ.
Мы зашли уже, а они все еще стояли возле двери.
- Че, придурки, примерзли? Залезай.
Душевая была не такая большая, но для четверых в самый раз. Пятый был бы лишний. Мы включили теплый душ, они окружили меня и стали поливать водой и жидким мылом. Три твердых ствола упирались в мое мокрое тело, скользящее между ними вверх и вниз. Приседая, я хватала поочередно головки ртом, прижимала их к щекам, глазам, шее. Представляла, что потоки теплой воды льются из них, а не из душа. Чуть приподнимаясь, ласкала головки грудями, а когда вставала, то меня подхватывали шесть рук, и я чувствовала, как упругие копья по одному проникают в меня снизу. Мне хотелось ощутить в себе все три сразу…
Я ловила кайф и кончала, ноги подкашивались. Они тоже не могли сдерживать в себе сперму и кончали на меня. Кто-то кончил прямо в рот, и я не отпустила головку, пока все не высосала из нее, и она совсем не обмякла. Но от трения о мое тело и моих оргазмов плоть быстро твердела снова.
В таком возбуждении все вышли в комнату и впервые испытали старенькую кровать весом четырех тел. Я уже не шевелилась, была в полном расслаблении. С моим телом можно было делать что угодно. Сначала оно оказалось верхом на одном колышке, потом его наклонили на волосатую грудь и второй колышек воткнулся сзади. Кто-то приподнял мою голову, и третья головка нашла свое место во рту. Кровать заходила ходуном. В мозгу промелькнула ужасная мысль, что пол не выдержит, и все вместе на кровати провалимся к соседям снизу. Более я ничего не помню, меня поглотил тройной оргазм и ощущение вливаемой с трех сторон спермы. Мне не хотелось выпускать из себя своих гостей, но они совсем обмякли и потихоньку покидали свои норки.

Через некоторое время тела по одному стали подниматься с постели и направляться в душ. Я осталась распластанной на кровати в неимоверной позе.

Слышала, перед самым выходом Илья сказал:
- По стольнику быстро положили.
- Илюха, нельзя ее к клиентам пускать, до смерти за…бет. Это криминал.
- Выходи, сам разберусь.
Я пролежала несколько часов, потом тоже пошла в душ, после чего сменила постель и уснула до утра.
Днем позвонила хозяйка квартиры, сказала, что комнату сдавать дальше не собирается. Я и сама бы съехала после всего произошедшего. У меня было больше недели, чтобы собрать вещи и переехать к тете. Соседка в мою сторону не смотрела, а шепот вечных старушек у подъезда я слышала за квартал. Поэтому через 3 дня все вещи были у тети, и мне оставалось только отдать хозяйке ключ.

Да, именно во время этого переезда я нашла свой первый дневник, который валялся за диваном. Перечитывая его, смеялась и поражалась своей тогдашней наивности.

Вот так благополучно закончилась очередная история, в которую я вляпалась по своей дурости. А ведь могла бы и на панель попасть! Слава Богу, ребята попались хорошие, не совсем отмороженные, и я избежала сексуального рабства.
Но мысли о Ленок меня стали терзать еще сильнее, что привело, в конце концов, к тому случаю с турком.