То, что мы знаем, - ограничено, а то, чего мы не знаем, - бесконечно.
П. Лаплас

Существует достаточно света для тех, кто хочет видеть, и достаточно мрака для тех, кто не хочет.
Б. Паскаль




ОПЕРЕЖЕНИЕ ВОЗМОЖНОГО

– Что, действительно?!
Директор ФСБ кивнул:
– Информация уникальная. Все подтвердилось.
Президент медленно вытянулся на спинке кресла.
– И сколько же осталось?
– Считанные годы. Академики говорят, у них теперь все ключевые звенья в руках. Проверили, просчитали – все сходится. Остались только технические вопросы… Я прямо из института – у главного научного руки от волнения дрожали.
Президент посмотрел на внушительную карту мира на стене.
– Жизнь, в перспективе, изменится неузнаваемо, да?.. Только вопрос – в какую сторону. Здорово за океаном обскакали нас в разработках… Но откуда конкретно утечка? Что ваш источник информации?
Директор чистосердечно пожал плечами.
– С источником информации ясности никакой. Пока отказывается от перемещения в Россию, и вообще, много условий, я бы даже сказал, капризов. Ввиду особой ценности источника работаем с ним очень аккуратно, сильно не давим, – директор сдвинул брови, сложив морщины в треугольник. – Но вопросов много. Так, заявив о своем российском происхождении, источник дезинформировал нас – никаких следов на территории Российской Федерации и всего бывшего Союза. Нет и никогда не было.
Президент помолчал, потер рукой кожаный подлокотник кресла.
– Разбирайтесь быстрее. Опять нам придется догонять…
– Причем, возможно, своих – там столько наших мозгов сейчас... Но дело в другом. Можно сказать, необъяснимое дело. По клятвенному заверению наших ученых, на сегодняшний день никто в мире эти формулы не мог вывести. В принципе. Сотня Эйнштейнов не добралась бы до таких решений.
Президент некоторое время задумчиво смотрел перед собой. Потом сказал:
– Раньше ученые думали, что Земля плоская. Оказалось наоборот. Значит, ищите сто первого Эйнштейна, генерал.




I.
ЯНУС

1.

Ох, прямо гвозди в голову забивают. Взять бы всю эту рекламу, и тому кто ее придумал… Большая радость – смотреть как выводят пятна с чьих-то рубашек. А кубики эти – за пять секунд воду в борщ превращают… Из чего они?.. на цвет уж больно подозрительны.
Макар Бережной сидел в кафе, в зале вылета аэропорта «Шереметьево-2», пил крепкий коктейль и смотрел рекламу.
Что-то опять поплохело.
Вчера явно увлеклись напутствиями. Выпили, как водится, больше чем смогли, но меньше чем хотелось… Но и повод был, извините – не очередная пятница. Провожали его туда, откуда не все возвращаются. В США. Неугомонные друзья хотели и в аэропорт провожать – насилу увильнул. А то, не ровен час, встанет вопрос, кому лететь… Шутки шутками, но международные проблемы из-за алкоголя – не признак развитого ума, в коем Макар себе, положа руку на сердце, не отказывал.
Утром отоспался, благо, вещи были собраны, но ближе к вечеру, когда уже в путь, волна похмелья догнала его и ударила всей своей неотвратимой беспощадностью.
А тут еще, как назло, телевизор над барной стойкой надрывался:
«Вам всегда есть что сказать?
Вы не лезете за словом в карман?
Скоро вы вообще разучитесь молчать!
«Billion Signals» навсегда решит проблему дешевой мобильной связи во всем мире! Крупнейший проект вышел на финишную прямую!
Скоро наши станции заработают в восьмидесяти шести странах мира! Мы стираем границы и объединяем народы!
Общайся!»
Как эти сотовые операторы тоже достали своей рекламой! Вот этот, «Billion Signals» – уже сколько месяцев крутит ролики. И ладно бы в дело. Обещают копеечные тарифы, а когда наконец начнут работать – непонятно… Только голову людям забивают, когда им и так паршиво.
Макар сделал смачный глоток коктейля.
Посмотрел на часы. Скоро вылет. Как в комсомольской песне – «Был приказ ему на запад…» Только ему чуть подальше – на Запад. Он такой капиталистический комсомолец. Как бы сверхдержава Россия посылает сознательных молодых специалистов поднимать экономику братского молодого государства Соединенных Штатов.
«Значит, ренегатствуем, Макар Денисович? – вопросил он у себя строго. – За восемьдесят штук баксов в год? А как же родные просторы, березы, щи из кислой капусты? А народное хозяйство? С ним что без тебя будет? Одумайся, пока не поздно!.. Поздно».
Это подтвердила и девушка из динамика: «Внимание!.. Объявляется регистрация на рейс… маршрутом… вобщем, лететь тебе, Макар, аж до самих Майами».
Потом для какого-то загостившегося Джона она повторилась по-английски.
Макар допил свой тонизирующий напиток, вытер запястьем губы и решил – вот теперь пора.
Пройдя все контроли и досмотры, он устроился в кресле необъятного «Боинга-747». Место было в бизнес-классе – фирма платит. Правда потом, наверное, вычтет.
Самолет тем временем делал все, что ему положено: вырулил, разбежался, оторвался и плавно стал набирать высоту, унося в своем чреве четыреста шестнадцать пассажиров с одного континента на другой.
Несмотря на все еще неважное самочувствие, Макар ощущал душевный подъем и какую-то сладко-паническую зябь в груди. Привычная жизнь переворачивается. Впереди – чужой язык, совсем другие люди с их законами, привычками, образом мыслей. Как он во все это впишется? Пусть и на два года всего… Но, впрочем – одернул он себя – хватит рефлексировать. Непристало это здоровому двадцативосьмилетнему субъекту, или «мистеру», как его будут теперь величать.
Рядом сидела хорошенькая девушка с длинными каштановыми волосами, спадавшими на светлый бархатистый костюм. Года двадцать два ей, не больше. Дальше, у иллюминатора – дама с профессионально ухоженной внешностью. Занимая свое место, Макар галантно поздоровался с попутчицами. Девушка сказала «здравствуйте». Дама слегка кивнула и отвернулась.
– В первый раз летите в Штаты? – решил Макар установить деловой контакт с молодой соседкой.
– Нет, – повернулась она. – В третий.
– А я в первый. Открываю Америку...
Девушка улыбнулась. Бережной понял, что против общения с ним она в принципе не возражает.
– Разрешите представиться, – произнес он. – Меня зовут Макар. Ученый-генетик.
Попутчица покосилась на его наряд – модный серый пиджак, одетый на футболку, джинсы, остроносые ботинки. Снова улыбнулась.
– Марина. Для вас – профессор филологии.
Макар не улыбнулся.
– Я бы больше поверил, если б вы представились топ-моделью.
Девушка укоризненно покачала головой, но, видно было, чуть смутилась от такого скорого и примитивного наскока.
– Правда-правда, – подтвердил льстец. – А я действительно генетик. Лечу в Штаты на работу. А вы – либо на учебу, либо в гости?
Марина кивнула.
– На стажировку. А заодно и на каникулы, в гости к друзьям. Я учусь на инязе, мы с американскими студентами много общаемся. Они у меня были в гостях, я у них – уже два раза. Вот теперь опять, аж на все лето приглашают. Правда, мама меня только на пару месяцев отпустила. И – чтоб звонила каждый день. Она у меня еще тот контролер…
Проходившая мимо стюардесса одарила Макара приветливым взглядом и неплохой идеей.
– Знаете, Марина, давайте выпьем по чуть-чуть за знакомство.
Новая знакомая в раздумье посмотрела на него, махнула рукой:
– А давайте!
Дама у иллюминатора строго покосилась на нее.
Макар взял коньяку, Марина бокал белого вина. Через час они обсудили уже десяток тем, а на «ты» перешли сразу, как бы и не заметив этого.

Нечто непонятное случилось рано утром.
Уставшие за долгие часы полета пассажиры, в большинстве своем, тихо посапывали. В тускло освещенном пространстве салона слышался лишь убаюкивающий приглушенный гул гигантского крылатого организма.
Сначала мимо всех к пилотской кабине спокойно, но очень уж целеустремленно прошла стюардесса.
Потом стали слышны сначала тихие, а затем все более отчетливые и удивленные возгласы пассажиров. У кого-то встали часы, у кого-то завис ноутбук, у третьего замолчал MP3-плейер, мальчишка сзади захныкал оттого, что «сломалась» какая-то его игрушка. Макар, очнувшийся от дремоты, посмотрел на свой мобильный телефон – он замер, как поставленный на паузу. Та же история и у Марины…
В обратном направлении почти пробежала стюардесса.
На посыпавшиеся вопросы она жизнерадостно изрекла, что нет никаких поводов для беспокойства. Полет проходит в штатном режиме. Просто самолет вошел в активную атмосферную зону, поэтому всем просьба на всякий случай пристегнуть ремни. Пообещав сейчас же вернуться, она скрылась за шторками.
Салон окончательно проснулся.
Вдруг лайнер дал сильный крен вправо. Испуганные вздохи раздались тут и там. Но через пару секунд самолет выровнялся.
Марина не сводила глаз с Макара. Он сжал ее руку в своей и прошептал: «Все будет в порядке».
И тут какой-то пассажир, сидевший спереди от Макара, громко сказал:
– Электроника на борту вырубилась.
Несколько секунд все осмысливали это резюме. Потом началось.
– Как вырубилась! – понеслись с разных концов салона крики, в основном женские.
– И что, мы упадем?
– Мамочка!
– Мы погибнем?
– Да успокойтесь вы! – гаркнул какой-то мужик. – Слушаете болтовню! Это надежный самолет.
Но его довод никого не успокоил.
– Боже мой!
– Под нами океан!
– Что делать при падении?..
С англоязычной частью пассажиров творилось то же самое.
Рядах в двух впереди заголосила женщина:
– Oh, Frank, your cardio stimulator!.. Frank!..
Рядом с ней послышался отрывистый старческий голос:
– This is all Bermuda!..
Женщина издала истошный вопль.
Он слился с десятками других воплей, заполнивших салон.
Самолет так резко упал на правое крыло, что люди, пропустившие мимо ушей совет стюардессы пристегнуться, повылетали из своих кресел.
Понимающим стало ясно – лайнер неуправляем, и с двигателями тоже беда.
Перекошенный «Боинг» начал валиться и быстро терять высоту.


2.

Макар сидит на крыльце садового дома. На дворе жарко, разгар лета. На участке пахнет густым плодово-растительным маревом, разогретой землей. Только мухи да пчелы пытаются взбудоражить настоявшееся пространство. Да еще люди. Они ходят туда-сюда, что-то делают, а Макару хочется удивить их своей сообразительностью. Он срывает с грядки маленький огурец, вытаскивает из-под старой скамейки пустую и пыльную пивную бутылку, подносит ее ко рту.
– Я пью и закусываю! – объявляет он во всеуслышание.
На него обращают внимание, изумленно хохочут. Но, отсмеявшись, отнимают трофеи и шлепают по попе. Вот тебе и благодарность! Что он не так-то сделал?
Макару два года, и это одно из его первых жизненных воспоминаний.
Потом воспоминания начали множиться.
В детском саду он был самым умным. В пять лет уже свободно читал книжки, ходил всех поучал, а когда воспитательнице надоедало читать детям вслух, он ее заменял.
Учиться в школе Макару (чего искренне не понимали многие его одноклассники) было интересно. Хотя, как и все, в детстве он вдоволь набегался по дворам, стройкам, крышам и подвалам. Хулиганил понемногу, но не так уж, чтобы караул. Стекол нарочно не бил, лифтов не ломал – не интересно, животных не мучил – жалко.
Другое дело – научные эксперименты.
Вот, например, на какую толщину поезд расплющит гвоздь?
Или: как долго застывает свинец, залитый в воронку кирпича?
Однажды в кирпиче по причине недавнего дождя осталась вода, которая, закипев, вместе с расплавленным свинцом брызнула юному следопыту на физию – Макар чуть обоих глаз не лишился и две недели ходил в школу, как упавший головой в муравейник.
Секций спортивных Макар обегал кучу. В футбол ходил, в борьбу, в бокс, в легкую атлетику, в старших классах – в рукопашный бой. Разрядов по причине своей беготни не достиг, но вполне силой окреп. Да еще и расти начал не по-детски, так что вопросы личной уличной безопасности с возрастом из насущных превратились в умозрительные.
А вот в чем он успевал всегда, так это в учебе. Бывало, из-за лени, хватал тройки, но сознательные ряды хорошистов покидал редко, а по точным и естественным наукам в школе ему не было равных.
Начиная с седьмого класса Макар Бережной выигрывал в родной провинции все олимпиады по математике, химии и биологии.
Мама Макара, Елизавета Сергеевна, преподавала историю в родной школе. Она очень беспокоилась казавшимся ей явным перекосом в образовании сына в сторону «физики» в ущерб «лирике». Видя, как Макар, со своими формулами, не уверен, кого Сусанин завел в лес, и кто там «клеился» на балу к Наташе Ростовой, она с интеллигентской мягкостью и преподавательским садизмом капала ему на мозги и прививала любовь к прекрасному.
Потом, прорываясь в Московский Государственный Институт Генетики, он возблагодарил эту материнскую требовательность.
При поступлении большинство не блатных абитуриентов жестоко валили, начиная с первого экзамена – сочинения. А Макар умудрился навалять свой опус на четверку.
На других, профильных, экзаменах было уже проще. Сначала, правда, преподаватели вскидывали брови, протирали очки и пристально вглядывались в безвестного наглеца, который обманным путем (без протекции и коррупции) хотел пролезть в один из крупнейших храмов высшего образования. Но, в конце концов, видя его героическое сопротивление и нетривиальные способности, приемная комиссия на каждом экзамене соглашалась на высшую оценку. Растроганные преподаватели махали рукой: хрен, мол, с ним, с принципом волосатой руки – ведь, по-совести, именно такие абитуриенты и должны превращаться в студентов престижных вузов.
Институт этот ему присоветовал отец, Денис Макарович. Сам он всю жизнь трубил инженером на производстве. В новые рыночные времена не вписался – не того склада характера. В плавание за деньгами, как многие коллеги, не пустился, остался на заводе. Но голова у него – как Академия Наук. Макар башковитый в него пошел.
– Ты парень способный, – наставлял отец, когда как-то в выходной завтракали вместе. – Много разных профессий можешь выбрать. И экономические, и технические, компьютерные всякие... И когда выучишься, ты, думаю, станешь хорошим специалистом. Но тебе будет скучно, поверь мне. Лучше всего тебе заниматься серьезной наукой, стать ученым.
Макар пил чай и чуть не поперхнулся.
– Ты что, папа? Какая наука... Хочешь, чтоб я всю жизнь копейки получал?
– Не горячись… Экономистов разных, юристов, психологов и маркетологов сейчас как собак нерезаных. Компьютерщиков скоро будет столько же. Хотя, у хороших программистов, я думаю, приличные перспективы… Но это планка для умов выше среднего, только и всего. А я верю в тебя и считаю, что настоящие возможности откроются для тебя только в науке.
– В какой? – скривился Макар.
– В генетике, например.
Отец откинулся на спинку стула.
– За генетикой – будущее. Сейчас, сынок, генетика – это целая отрасль наук, и уже большая экономика в мире завязана на нее… Ну, у нас пока с этим плохо, согласен. Нашему государству наука не нужна. Но скоро все должно измениться. Даже если государство не опомнится, частные структуры возьмут это дело в свои руки. А на Западе хорошие ученые вообще в цене. Так что можно будет найти и чем мозги занять, и как на хлеб с маслом заработать…
Да-а… Макара такой поворотец озадачил. Нет, он знал, конечно, что голова у него варит, что надо учиться дальше, и в будущем работать головой, а не руками.
Но, наука…
Какая наука!.. За окном 1995 год… В стране полная… демократия. Он, еще школьник, уже прекрасно усвоил, что жизнь вокруг проста до безобразия. Во главе всего стоит Коммерция. Которая зародилась и разрослась до непристойных размеров в питательной жиже Хаоса. Но этот Хаос – вовсе не естественный хаос. Этот Хаос – рукотворный, строго структурированный и заботливо поддерживаемый. Со всей этой неразберихи, наплевательства на всех и вся, разгрома силовых структур, кормится огромная армия бандитов всех уровней и калибров – с самого низу до самого верху.
Как отрок смышленый, Макар вполне понимал смысл глубоко научных выступлений бескорыстных умниц-реформаторов по телевизору; если переводить их на русский язык, получалось просто: «Обогащайся! Не можешь – сдохни! Кто смел, тот и съел! Меньше народу – больше кислороду».
Макар видел, как банкротятся и растаскиваются на куски в родном городе мощные заводы. Как зарплату работникам новые хозяева – «эффективные управленцы» – платят раз в полгода, как особую милость, или когда отстрел очередного такого управленца заставляет остальных перекреститься и вспомнить на секундочку о заповедях божьих.
Еще Макар запомнил одно телевыступление Гаранта Конституции, тот заявил: деньги бюджетникам в регионы мы давно, понимаешь, направили, а куда они по дороге подевались – бог его знает!
Мать, которая и есть тот бюджетник, в ответ усмехалась и ругалась. А отец строго ее одергивал: мол, что у президента более важных дел что ли нет. Навязались всей страной на его голову…
Многие пацаны со двора, те, что постарше, – кто сидит, кто уже вернулся, кто опять сидит. Другие пытаются работать – кто где смог пристроиться. Оставшиеся ищут, куда бы пристроиться, или просто пьют.
Те, кто был в школе поумнее, поступают в институты. Институтов – настоящих, с советских времен – в городе два: политехнический и педагогический. Оба в одночасье стали университетами (хватит лаптем щи хлебать!). Выпускники этих университетов, как правило, по специальности работать не идут (а куда? в школу или на завод? психиатра на медосмотре вроде все успешно прошли). Остается крутиться, дергаться, знакомых тормошить – город-то не очень большой, на приличное место, где деньги платят, без блата не устроишься.
Вот и весь расклад.
И тут – наука!.. Куда с ней? Всю жизнь ботаником без штанов ходить...
Другое дело – если в Москве остаться… Вырваться, так сказать, в другое измерение. Но уж больно это нереально…

Так Макар стал генетиком.
За годы учебы в Москве он: а) повзрослел; б) научился жить самостоятельно; в) женился и развелся; г) получил хорошие знания.
И хотя Макар, и впрямь, стал отчасти ботаником (ну где-то, по-обывательски говоря, – недалеко) – слово это никак не вязалось с его мужественным и совсем не печальным образом.
Окружающий мир видел в нем рослого подвижного брюнета, вполне атлетичного сложения, с живой самодовольной физиономией, цепким мышлением и сильным темпераментом. По фактуре, обаянию и манере держаться его скорее можно было принять за выпускника театрального института, нежели естественнонаучного.
Дальше, по закону, – учись он в каком-нибудь вузе попроще – его ждало бы горячее воинское приветствие Российской Армии. Но Институт Генетики издревле пользовался надежным службозаменителем в виде военной кафедры; и все пять лет Макар, вместе с однокашниками, твердым строевым шагом маршировал прочь от казарм, плацев и оружейных комнат, а в еще большей степени – от лопат, ломов, метел и половых тряпок.
В общем, стал Макар офицером запаса, иначе говоря – «пиджаком».
С работой ему сразу подфартило. Еще до защиты диплома он – один из лучших на курсе – получил приглашение на работу в крупнейшую научно-производственную компанию на отечественном рынке. В исследовательском корпусе на Большой Семеновской улице, у метро «Электрозаводская», в должности главного специалиста 6-й лаборатории он и трудился до недавнего времени.
Подробности его профессиональных занятий здесь ни к чему; сфера эта настолько специфична, что сформулировать даже тему работы современного генетика нормальным русским языком невозможно.
Когда Макар, в один из наездов домой, по просьбе матери: «расскажи о своей работе, сынок», начал, одев на нос ее очки, серьезно объяснять принцип маргинотомии в матричном синтезе полинуклеотидов, который заключается в том, что ДНК-полимераза не в состоянии полностью реплицировать линейную матрицу… – мама не выдержала… Посмеялись, и больше она таких вопросов не задавала.
Отец был прав, ученым Макар оказался деятельным, плодовитым на идею и результат. Публиковал, сначала в соавторстве с маститыми, а потом самостоятельно труды в российских и зарубежных специализированных журналах. Защитил кандидатскую.
Что касается хлеба насущного, то и тут Бережной-старший не ошибся. Жалование Макара, как специалиста востребованной на рынке компании, было, по российским меркам, вполне приличное. Собственное жилье в Москве он, конечно, позволить себе не мог, но снимал вполне комфортную квартиру на Волгоградском проспекте.
Вобщем, жизнь его прочитывалась наперед, и угадывалось в ней плавное движение к успеху и достатку без резких толчков и колебаний…
Звонок раздался несколько месяцев назад.


3.

Беспокоил некий мистер Донахью Брэд из Колумбийского института иммунологии и генной терапии, штат Южная Каролина. Да какой некий! Светило науки всемирно известный. Макар аж напрягся весь, как охотничий пес.
Довольно глухим, бесцветным голосом Брэд расхвалил мистера Бережного в пух и прах. Мол, опубликованные им работы по своей глубине выгодно отличаются от многих прочих. Особо американец отметил материал в журнале «Actual genetic problems».
Макар сносно владел английским, и разговор сам собой перетек в научный коллоквиум.
В конце концов, мистер Брэд спохватился, «ах да, кстати!», и рассказал-таки, зачем же он, собственно, звонил. Институт их открывает новый исследовательский центр во Флориде, недалеко от Майами. Ему поручено возглавить его и набрать штат квалифицированных сотрудников, одним из коих он и считает уважаемого мистера Бережного…
Макар, конечно, еще в начале разговора заподозрил, что просто так, от нечего делать, такой крутой мэн такому маленькому человечишке как он звонить не будет. Но, думал: может мелочь какая приятная… А тут!..
И сразу – бальзам на воспаленное честолюбие. Восторг на грани экстаза, аж мелко потрясывает. Авторитетнейший институт приглашает его на работу! Да еще сам Донахью Брэд звонит ему лично! Об этом Макар даже во сне не помышлял. По крайней мере, когда снилось не далекое будущее.
«– Сенкью вери мач, мистер Брэд!.. Э…это не шутка?.. О, да-да, извините. Но это все так неожиданно. Мне необходимо подумать, посоветоваться…
– О, конечно-конечно, подумайте… Относительно этической стороны вопроса можете не беспокоиться. Мы все уладим с вашим руководством.
– …Ну, что ж, тогда в целом скорее йес, чем ноу, мистер Брэд!»
Потом была еще серия переговоров – уже с ассистентами и менеджерами.
«…Для начала мы предлагаем вам двухгодичный контракт. Восемьдесят тысяч долларов в год. Сорри, но пока больше не можем. Однако, наши исследования имеют хорошие перспективы. При обоюдном желании мы продолжим работу. Разумеется, с повышенным жалованием…»
Грань возможной шутки закончилась, когда Макар получил официальное приглашение из США, рабочую визу в посольстве. На его имя был забронирован и оплачен билет до Майами.
Реакция коллег в лаборатории была неоднозначной. Кто-то поздравлял, кто-то завидовал, кто-то предостерегал. Но, в конце концов – не он первый, не он последний. Все понимали, что от таких заманчивых предложений сложно отказываться – сколько бы ни говорили о патриотизме и аморальности утечки мозгов. По крайней мере те, кого он считал своими друзьями, искренне пожелали ему удачи. С обязательным условием про них не забывать.


4.

Океан падал навстречу.
Расстояние до его блестевшей в первых лучах солнца водной глади, которая в момент удара нальется бетонной твердостью, неумолимо таяло.
Пассажиры самолета погрузились в предсмертный шок. Кто-то орал, выл, звал на помощь, кто-то причитал, молился, кто-то кого-то успокаивал, некоторые просто впали в ступор.
Стюардесса из угла салона, плача, призывала всех к спокойствию. Строгая дама у иллюминатора, закрыв глаза, что-то шептала. Марина, переставшая кричать, не сводила полных ужаса глаз с Макара. Он стискивал ее руку и нервно повторял: «Все будет хорошо...»
Так оно и вышло.
В какой-то миг все бортовое оборудование проснулось, как будто и не засыпало, а наоборот, это людям все приснилось. Только падавший самолет подтверждал реальность приближавшейся катастрофы.
Запас высоты, слава богу, остался. Пилоты, честь им и хвала, невероятными усилиями сумели вывести крылатую махину, чуть не превратившуюся в коллективный гроб, из неуправляемого падения.
Набрав высоту и достигнув своего эшелона, лайнер снова лег на курс.
В салоне опять началось сумасшествие.
Все кричали, обнимались, плакали. Дичайший стресс все снимали, как умели.
Американцы, утерев слезы, взялись дружно аплодировать. Стюардессу захлопали как звезду мюзикла.
Русский мужик, который всех успокаивал, сразу попросил выпить. У его идеи оказалось много последователей. И было понятно отчего.
Несколько минут назад нежданно-негаданная смерть схватила каждого за руку и потащила в небытие. Без всякого объяснения причин. Нет, люди конечно знают, что смертны, и согласны, что когда-нибудь… Но вот прямо сейчас? Как понять? Да вы что! Почему я??
В ответ: «Полминуты на сборы…»
И тут все, даже самые твердолобые боссы и профессиональные потребители благ (причем, они – в первую очередь), осознают, что не хозяева они в этом мире, а попрошайки у судьбы, нарезающей каждому жизни по своим каким-то соображениям. И будь ты здесь хоть Пуп Земли, а там свою пайку получаешь на общих основаниях.
И вот, смерть поиграла и отпустила.
Это как заново родиться.
Но вдруг кто-то обратил внимание на пожилую женщину, которая плакала вовсе не от радости. Она молча захлебывалась горем. Супруг ее, Фрэнк, был мертв. Его сердце не стало дожидаться, когда снова заработает кардиостимулятор.
Остаток пути в салоне висело молчание. Пассажиры если и разговаривали, то негромко и без недавних бурных восклицаний.
Макар расслышал разговор двух молодых людей позади.
Один спросил другого:
– Ты слышал, что этот старик сказал перед смертью?
– Про Бермуды что-то… Подожди, ты имеешь ввиду… Бермудский треугольник?
– Ну! Мы как раз где-то в нем находимся. А от чего с бухты-барахты вся техника отказала? Какое объяснение?
Собеседник молчал. А первый продолжил:
– Я читал, здесь какие-то силовые потоки Земли наружу выходят… А самолетов здесь уже уйма пропало. Наверно, вот так же…
– Слушайте вы, закройте рты! – повернулась назад строгая дама, соседка Макара. – Раскудахтались!
Парни замолкли.
«Боинг» летел вперед, а Макар думал: хорошо, что Майами – на самом побережье, а не дальше, а то посадили бы в первом же аэропорте, и добирайся потом с пересадкой…

В международном аэропорте Майами этот борт ждали.
На летном поле выстроились машины медицинской помощи, пожарные, полицейские, кучковались люди в форме и в штатском.
Макар с Мариной спустились по трапу вместе.
В штате Флорида было утро, по местному времени – восемь часов. Погода – благодать, градусов двадцать, не то, что в холодной апрельской Москве.
Отказавшись от медицинской помощи, подвергшись тщательному досмотру ручной клади и багажа, проверке документов со сверкой с базами данных и полным пристрастием, пройдя все прочие процедуры, новые знакомые с потоком пассажиров были наконец допущены на территорию Соединенных Штатов Америки.
Особого трепета неблагодарный Макар не испытал.
В зале аэропорта Марина увидела друзей и помахала им рукой.
– Ну что, будем прощаться, – сказала она Макару.
– Может, встретимся как-нибудь, – после некоторого замешательства предложил Бережной.
Марина вырвала из блокнота листок, записала адрес и телефон.
– Звони!
Подошли двое парней и девушка, расцеловались с гостьей, парни взяли ее сумки.
Марина вернулась к Макару, чмокнула его в щеку и, уже уходя, сказала:
– Я хочу с тобой увидеться.
Макар ответил ей вслед:
– Обязательно увидимся!

У выхода из зала его встречал профессор Брэд.
Бережной знал, что его должны встретить в аэропорте. Странно, однако, что профессор сам приехал. Что ему послать некого? Не много ли чести новичку-иностранцу? Но вот он, собственной персоной – такой, как на фотографиях в журналах и интернете. Еще не старый – лет пятьдесят, стройный, даже немного поджарый англо-саксонец, блондин, или седой – не поймешь, с короткой аккуратной прической. Роста он оказался немаленького – где-то метр восемьдесят пять, чуть ниже Макара.
– Хеллоу, мистер Бережной! С вами все в порядке? – спросил профессор.
– Хеллоу, мистер Брэд, – ответил Макар.
Он понял почему его встречает сам светило – узнал о происшествии с самолетом и посчитал своим долгом лично приехать. Бережной хотел было ответить, что таких впечатлений ему на всю жизнь хватит, и что эти самолеты… но тут же спохватился – у них же не принято жаловаться.
И он сказал:
– I’m fine, thank you, mister Brad!
– Хорошо, – улыбнулся профессор. – Скоро отдохнете.
Они вышли на парковку, где ждала машина. Водитель упаковал громоздкую сумку приезжего в багажник, и полчаса их путь лежал по широким разлинованным улицам и хайвэям, мимо огромных, блестящих на солнце зданий отелей и компаний, мимо угнездившихся вдоль дорог аккуратных домиков и особняков, бирюзовых пальм и остриженных как будто парикмахером кустарников.
Приехали… опять на какой-то аэродром.
По виду это был частный аэродром – маленький, всего одна узкая взлетно-посадочная полоса. На рулежной дорожке, ведущей от ангара, красовался «малолитражный», остроносый белый самолет.
Недоумение Макара закруглилось в его глазах четким вопросительным знаком.
Профессор развел руками:
– Нам придется сделать еще один недолгий перелет, мистер Бережной… В наш новый центр пока не завезли оборудование. Какое-то время поработаем в базовом институте, в Южной Каролине. Но, я думаю, недели через две-три здесь все подготовят, и мы переберемся обратно. Прошу прощения за причиненные неудобства. Уверяю, в нашей ласточке вы не почувствуете дискомфорта от полета, – он кивнул в сторону самолета.
«Начинается... – вздохнул Макар, – думал хоть здесь бардака нет…» – но вслух сказал:
– Все в порядке.
Перед самым самолетом дорогу им преградил сотрудник аэродрома и наставил на каждого черный прибор, вроде гаишного радара. Потом он так же обследовал сумку Макара.
– Без этого нам не разрешат вылет. Борьба с терроризмом, – объяснил профессор.
– Никаких проблем, – согласился Макар.
По откидному трапу они поднялись на борт самолета.
Салон и вправду хорош! Эксклюзив. Много пространства, несколько кресел мягкой светлой кожи, в которых можно утонуть, такой же диван, столики, хайтековская внутренняя отделка, куча разной медиа-аппаратуры.
Гастарбайтер из России оценил класс самолета мысленным вздохом: «Шоб я так жил!»
Он откинулся в кресле, и сразу как будто выключили закон всемирного тяготения. Капитализм!
Напротив него через стол сел профессор. Они искренне улыбнулись друг другу.
Но тотчас их тет-а-тет был нарушен.
В самолет поднялись двое массивных загорелых парней в белых рубашках. Вида – минимум призеров штата по бодибилдингу. Они вежливо поздоровались и расселись так, что один оказался за спиной Макара, а второй – лицом к нему на боковом кресле. Больше они не сказали ни слова, прикинувшись манекенами.
Макар растерянно посмотрел на Брэда.
Тот спокойно объяснил:
– Это секьюрити из нашего института. Они сопровождают меня в поездке.
«Да, но уж больно это похоже на конвой…» – поежился Макар.
Самолет включил двигатели, и вскоре они уже с крейсерской скоростью резали американское воздушное пространство.
Профессор пытался что-то спрашивать, и хотя Макар прилежно отвечал, разговор не клеился.
Затронули тему чуть не случившейся с «Боингом» катастрофы, Бережной вспомнил версию пассажиров – о влиянии загадочного Бермудского треугольника.
Брэд скривил рот в полуулыбке.
– Это бредни старые. Поверьте мне, мир гораздо прозаичнее, чем люди его себе представляют. Просто, когда они не могут что-то объяснить – начинают фантазировать. Сон разума рождает чудовищ.
Макар согласился, и собеседники снова замолчали.
Бережного давно беспокоил один момент. Все иллюминаторы в салоне были наглухо закрыты металлическими шторками. Зачем? Вывод простой: чтобы скрыть от взора расстилавшееся внизу земное пространство. И соответственно – не дать сориентироваться в направлении полета. Но, может, это случайно?
– Нельзя ли расчехлить иллюминатор, сэр? – тоном любознательного туриста спросил русский у Брэда.
– О, я думал вам уже надоели эти кучи водяного пара за стеклом! – рассмеялся профессор. – Давайте лучше я включу телевизор…
– Нет, спасибо, не беспокойтесь. I`m fine…
Хотя теперь, несмотря на удобное буржуйское кресло, он испытывал от полета сильный дискомфорт.
Он заметил, что на панели около иллюминатора выпукло блестит какая-то кнопка. Наверно, она и убирает эти жалюзи. После некоторых колебаний Макар протянул к ней руку.
– Прошу вас воздержаться от этого! – возвысил голос Брэд, потом добавил, уже мягче. – Это запрещают наши правила безопасности… Потерпите, осталось лететь недолго.
Они летели уже больше часа. Макара терзало много вопросов, но все они в итоге сводились к одному: «Куда же ты влип-то, Макар Денисович?»
Когда второй час почти истек, Макар внезапно перегнулся через подлокотник и нажал на кнопку.
Оба мордоворота мгновенно сжали его в тисках. Тот, который навис сзади, резко отвернул его голову от брызнувшего светом иллюминатора.
– Легче, кретин! – рявкнул Брэд.
Иллюминатор снова был зашторен, Макара все еще крепко держали. Профессор обратился к нему, как к несмышленому ребенку:
– Мистер Бережной, я же предупреждал вас… Обещайте, что впредь будете благоразумны, тогда они отпустят вас.
Макар захлопал глазами.
– …Хорошо.
Секьюрити отвалились обратно на свои места.
Макар осторожно потер шею у основания черепа. Еще чуть-чуть и могло хрустнуть…
– Что все это значит? – спросил он у Брэда.
– Вы все узнаете в свое время.
Самолет стал давать крен.
– Кстати, мы заходим на посадку…
Макар уже знал, где будет посадка. Это не город Колумбия в штате Южная Каролина. Мимолетным взглядом в иллюминатор он успел заметить под крылом «ласточки» серо-зеленую, вытянутую каплю суши на бескрайних, загнутых горизонтом океанских просторах.


5.

Едва ступив на бетонку аэродрома, Макар невольно забыл и про своих конвоиров, и про все на свете. На него свалилась красота и первозданность объявших пространство стихий. Ветер наполнил легкие неведомой смесью – такого он раньше не ощущал ни на одном море, где бывал. Терпкое и сырое дыхание океана густо смешивалось с пряным запахом береговой зелени, производя на сознание наркотический эффект. Сам океан был грандиозен. Под ярким тропическим солнцем, он сразу и весь, куда хватало глаз, открылся взору необъятным величием и многоцветием. Вблизи он был бледно-зеленый, прозрачно-мыльный, с разбросанными под водой цветистыми пятнами валунов. Вблизи он был светлый, безопасный и притягивающий. А дальше, на глубине, вовсю играли темно-синие мощные волны с белыми пенистыми гребнями, уходившие к горизонту. Там, в дымке, океан скругленной линией обрезал высокое, чуть облачное небо.
– Да, у всех одно и то же! – послышался голос Брэда. – Все, кто попадает сюда, замирают от вида здешней природы. Правда, райское местечко, мистер Бережной?
– М-м, да… – протянул Макар, вернувшись к реальности в виде двух секьюрити за спиной.
– Добро пожаловать на Янус! – приветственно повел рукой профессор.
– Куда?!
– Янус. Так символично мы называем этот прекрасный остров. Янус – древнейший римский бог, начало всего сущего. Кстати, именно в его честь назван месяц январь. Наверное, вы помните, что этот бог был двулик? Одно его лицо оглядывалось в прошлое, а другое смотрело в будущее. Так вот – именно здесь, – он снова обвел рукой остров, – лежит граница между прошлым и будущим человечества.
«От как!.. Ни больше, ни меньше... Куда ж я все-таки вляпался?» – Макара все больше съедала паника, и все больше сил требовалось для удержания на себе рвущейся в клочья маски невозмутимости.
– Так, может, вы мне все-таки объясните…
– Нет-нет, мистер Бережной, сегодня отдыхайте, все объяснения завтра.
Они шли в сторону большого открытого джипа. Один из охранников тащил его сумку. Хоть это немного успокаивает. Значит он, хоть и… кто там… пленник, заложник (это уму непостижимо!), но все-таки привилегированный.
Сев в машину, вся компания по добротной асфальтовой дороге покатила вдоль острова.
В дороге Макару уже никто не запрещал крутить головой, и он, не упуская возможности, приступил к рекогносцировке местности. Благо, путь их постепенно уходил в гору, и все, что оставалось позади, лежало как на ладони.
Остров был невелик и состоял из двух частей, соединенных коротким перешейком – как две овальные бусины разного размера на нити.
«И впрямь, двуликий» – подумал Макар.
Та часть, куда они приземлились, была размером где-то три на пять километров. Поверхность здесь была холмистая, но невысокая. С одной стороны вдоль всего берега тянулась белая полоска пляжа, потом берег полого и каменисто поднимался, и наверху примостилась взлетно-посадочная полоса. Возле нее стояли ангары, домики, еще какие-то кирпичные и металлические постройки. А дальше, вплоть до противоположного берега рос лес. В нескольких направлениях его прорезали просеки – вероятно, грунтовые дороги и тропы, а кое-где лес расступался и там виднелись проплешины – редкие, в основном, пальмовые рощицы.
Джип ехал по единственной дороге, соединяющей две части острова. Перешеек между ними был сравнительно узким – метров двести, и – по ходу движения – с правой его стороны виднелась небольшая гавань. Сейчас в ней покачивались у причала две красавицы яхты.
Вторая «половина» острова была меньше по размерам, но значительно выше над уровнем моря. Сразу от перешейка дорога извилисто уходила вверх, пока на высоте метров тридцати не достигала обширного плато, занимавшего почти всю площадь этой части острова. На дальнем конце плато венчалось широкой горой, которая (это Макар уже позже добавил к своим наблюдениям) другой, внешней стороной обрывалась со всей своей высоты почти отвесно в море.
По-видимому, вулкан, извергавший когда-то лаву из здешней горы, делал это целенаправленно в одну сторону. Сначала он залил плато наверху, а затем, когда чаша переполнилась, избыток «строительного материала» по образовавшемуся ручейку-перешейку перетек вниз, сформировав равнинную, нижнюю часть острова.
Для ясности Макар дал свои названия обеим половинам этого «Януса». Более обширную, лесную часть острова он, не мудрствуя лукаво, окрестил «нижней», а высокую, горную, соответственно – «верхней».
Это география.
Теперь о следах жизнедеятельности.
Они явно присутствовали, так как, помимо взлетной полосы и построек внизу, на плато, прямо у подножия горы, помпезно рисовалась трехэтажная вилла.
Это было подлинное произведение искусства. Этакий мини-дворец со множеством колонн, башенок, балконов, высоченных окон, с торжественной парадной лестницей огромного крыльца. Нависающие элементы держались на плечах атлантов и прочих гераклов, стены были украшены классической лепниной. Никакой вычурности, сплошное изящество и великолепие. По крайней мере Макару, далекому от снобистского понимания тонкостей стилей, вилла показалась красивой.
Своей тыльной стороной сооружение упиралось в гору. А перед крыльцом искрился голубой водой не менее замечательный бассейн.
Виллу окружал огромный зеленый парк.
Где-то он был тенистый, кроны южных деревьев плотно закрывали солнце, в других местах наоборот – необъятные лужайки блестели открытым газоном – хоть в гольф играй.
Похоже, ландшафтные дизайнеры тут озолотились. Длинные, ювелирно подстриженные ряды кустарников образовывали геометрические фигуры, соседствующие с нарочито заброшенными зарослями а-ля английский сад. Фонтаны, образующие многоярусные водопады, мощеные дорожки под живыми арками, античные статуи, мозаика из цветов – шедевр среди парков культуры и отдыха, только девушки с веслом не хватает.
Весь этот природно-архитектурный ансамбль производил фантастическое впечатление на фоне безжизненных океанских просторов. Какая-то дикая причуда сумасшедшего миллиардера...
– До завтра, мистер Бережной. Вам покажут ваши апартаменты. Желаю хорошо отдохнуть, – напутствовал Брэд, когда машина остановилась возле виллы.
Профессор спрыгнул на пешеходную дорожку и пошел к парадному входу. Макара же провезли вправо метров сто, и только тут он заметил еще одно строение – утопающий в зелени маленький двухэтажный особнячок.
У крыльца стоял смуглый латиноамериканец средних лет с вьющейся шевелюрой. Он протокольно улыбнулся тонкими губами, глаза его внимательно оценивали гостя.
– Здравствуйте, мистер Бережной. Добро пожаловать. Меня зовут Карлос. Я – управляющий всем островным хозяйством. По серьезным вопросам проживания можете обращаться ко мне – решим в пределах разумного, по мелочам – сделают горничные… Сейчас, в интересах нашей общей безопасности, сотрудники должны вас досмотреть…
Конвоир со знанием дела ощупал Макара. У него забрали подозрительные предметы – мобильный телефон и часы. Сумку обещали занести наверх через несколько минут.
«Чем мешают часы?» – возмутился Бережной. Может, думают, что там передатчик, радиомаяк? Вспомнилось, как обшаривал его радаром человек на аэродроме.
Карлос провел гостя в дом, они поднялись на второй этаж и вошли в ближайшую дверь.
– Это ваши апартаменты.
Апартаменты оказались хорошим двухкомнатным гостиничным номером. Здесь было прохладно, просторно, из окна сквозь листву парка пробивался маленький кусочек океана.
– Располагайтесь. Можете в любое время принять ванну. В холодильнике – напитки и фрукты. Вечером принесут ужин. Если вам что-нибудь понадобится – звоните, – Карлос указал на кнопку в столешнице журнального столика, – появится горничная. Можете пользоваться аппаратурой, – он указал на телевизор, аудиосистему с наушниками и ноутбук.
– Сенкью, – ответил Макар.
Охранник принес сумку, поставил на пол и ушел. Управляющий тоже собрался откланяться, но Бережной остановил его.
– Скажите… Карлос, где мы находимся? Зачем меня сюда привезли?
Управляющий укоризненно посмотрел на него.
– Мы в Атлантическом океане. Это очевидно. Что касается всего остального – я не уполномочен давать объяснения. Могу только дать вам один добрый совет. Не пытайтесь совершать неразумных поступков. Не пытайтесь покинуть эти апартаменты, пока вам не позволят это сделать. Вообще – никогда не выходите за рамки правил, которые для вас определят. Здесь везде очень надежная охрана, вы не добьетесь ничего и только испортите мнение о себе…
– Мнение кого?!
Карлос пошел к выходу и, закрывая за собой дверь, сказал:
– Feel at home!
Макар остался один.
– Твою мать!.. – вырвалось у него во весь голос.
Он плюхнулся на диван. Бессмысленно пошарил глазами по комнате.
Надо ж так попасть!
Кто это? Спецслужбы? Пираты? Наркобароны? Вот не сиделось же дома. Нате – в Америку поедем работать! Приехал, еп...
Хорошо, если все же спецслужбы, а не бандиты. Хотя – какая разница… Если спецслужбы, то – чужие. Заставят на себя работать, может – против своих…
Макар почувствовал такую слабость, что сидеть больше не мог. Он стянул ногами ботинки, растянулся на диване и скоро отключился.
Проснулся, когда солнце уже клонилось к земле, точнее, к воде. Приподнялся, огляделся, и в изнеможении уронил голову обратно на диван.
«Все. Растекаться нельзя, – решил он, наконец. – Надо держать себя в руках».
Встал, обошел жилище. Пооткрывал разные тумбочки и шкафчики. Ничего интересного.
Взгляд остановился на ноутбуке.
А тут что у вас? Он включил аппарат. Так… Windows. Больше ничего. А, нет. Вот знакомые вещи...
В системе обнаружилось несколько программ для генетических исследований. Макар запустил одну из них. Ну-ка…
По мере орудования мышкой и шебуршания пальцами по клавишам в горле его начисто пересохло.
Что это?!! Откуда это...
Он все больше не верил глазам и все жаднее прилипал ими к экрану.
Бред какой-то...
Четкие карты генов человека, функции всех генов, функции и взаимодействие генных сетей, описание и назначение почти неизученных Alu-элементов и еще уйма всего такого, о чем наука не имеет пока ни малейшего понятия… И еще долго не будет иметь понятия.
Но откуда?
Если это все блеф, тогда – зачем?
В дверь постучали.
– Yes! – откликнулся Макар.
В номер вошла рослая, ладная горничная. За собой она прикатила тележку с едой. Поздоровавшись, девушка оценивающе взглянула на Макара, тряхнула рыжими волосами и улыбнулась. Она составила тарелки на стол, показав во всей красе загорелые упругие бедра, не слишком прикрытые белой юбкой, и поинтересовалась, как он устроился.
Оказалось, что горничную зовут Мадлен, что она из Теннеси, а здесь работает уже четыре года. Она слышала, что в России холодно и что там самые богатые люди в мире.
Вобщем, поболтали. Глупая красавица высказала свое мнение о разных вещах, еще не раз одарила его обаятельной улыбкой, но об острове и его обитателях ухитрилась не сказать ничего.
Потом она грациозно вышла, пообещав утром принести завтрак.
Макар оценил эту особу, как «very sexy». Настроение несколько улучшилось.
Столик с тарелками напомнил Бережному, что он давно уже не употреблял ничего, кроме адреналина и отрицательных эмоций.
«Война – войной, а пахнет мясом».
На ужин оказался большой шмоток сочной жареной свинины с непонятным гарниром, какое-то рыбное блюдо с овощной ботвой и сок. С голодухи все улетело в момент. Да и вообще, вкусная еда.
Насытившись, он закурил и опять погрузился в думы о чудесах, найденных в чреве подсунутого ему компьютера.
Что же здесь происходит? То, что он увидел – это прорыв в науке, несопоставимый ни с чем. Ясно, что это не шайка гангстеров, а мощная специализированная структура. Выходит, справедливо расхожее суждение, что спецслужбы скрывают от мира то, что открытой науке и простым смертным даже не снилось…
Ночь наступила незаметно. Макар все сидел перед экраном и читал. Многие вещи он просто не понимал, как ученик начальных классов, открывший учебник из институтской программы.
Заснул он далеко заполночь, когда восприятие феноменальных знаний стало сплетаться в дремотный клубок с далекими от научной сферы мыслями.


6.

Стук в дверь разбудил его. Завернувшись в замеченный еще вчера в ванной халат, Макар открыл. На пороге стоял Карлос. Он принес русскому часы, изъятые при досмотре.
– А мобильник?
– А зачем он вам?
– Как зачем… Мне надо позвонить родителям... еще многим людям.
– Бесполезнее вашего мобильника здесь только ваши же водительские права. Родителям вам дадут позвонить. Придется объяснить им, что впредь вы будете очень заняты, и звонить сможете редко.
– Послушайте…
– Мистер Бережной, не забывайте моих советов. Сейчас вам принесут завтрак, а потом я провожу вас к Брэду. Поглощайте пищу энергично – профессор занятой человек.
«Сын койота… – разозлился Макар. – Ладно, посмотрим, что скажет светило науки».
Когда управляющий ушел, Макар взглянул на часы. Одиннадцатый час. Он быстро побрился, принял душ, оделся – нацепил джинсы и легкую рубашку, а потом с аппетитом позавтракал, приняв блюда из рук милашки Мадлен.
С торопившим его Карлосом они вышли на божий солнечный свет. Мимо изумрудной растительности и радужных клумб протопали недолгий путь до виллы.
Макар вспомнил на что похожа эта вилла. С фасада она чем-то напоминала Екатерининский дворец в Царском Селе. Конечно, это и близко не тот царский дворец с его размерами и циничным размахом роскоши. Но претензия та же. И внутри оказалась такая же широченная центральная мраморная лестница с зеркалами, ведущая в верхние этажи.
Там, на втором этаже, после нескольких богатых холлов и обосновал свой кабинет мистер Брэд.
Карлос постучал в дверь и запустил Макара внутрь.
В просторной комнате с резной мебелью профессор, облаченный в легкий костюм, перебирал за столом какие-то бумаги.
– О! Наш русский друг! Рад видеть, – он указал на одно из гостевых кресел и сам, выйдя из-за стола, дипломатично пересел в кресло рядом.
– Как вы устроились?
– Чудесно, – старательно слюбезничал Бережной.
– Да… Да, вы совершенно справедливо ждете объяснений.
Он встал и взял из лаковой коробки сигару. Предложил Макару, но тот предпочел свои сигареты – у него было в запасе несколько пачек.
– Итак. Я являюсь научным руководителем ряда проектов.
– То, что я увидел – не поддается восприятию, – искренне признался Макар.
– Ну, почему же не поддается, – засветился Брэд. – Просто вы пока не совсем готовы… Видите, как верно я поступил, дав вам заранее ознакомиться с нашими достижениями. Теперь разговор сразу будет предметным. А то, поначалу, боюсь, вы бог весть что о нас подумали.
– Согласитесь, у меня были на то основания. Я и сейчас не знаю кто вы. И где мы находимся.
Профессор кивнул, выпуская дым.
– Хочу отдать должное вашим нервам и чувству собственного достоинства. Не каждый так сдержанно, без истерик переносит собственное похищение.
Макар, сглотнув, смотрел на Брэда. То, что было очевидно, но до сих пор прикрыто фиговым листком недомолвок, теперь высказано в лицо. Брезгливое отчуждение сковало Бережного, в ответ на что взгляд профессора растаял.
– Не реагируйте так… Может, по форме ваша доставка сюда и выглядела несколько брутально, но это необходимая перестраховка, для вас нет никакой угрозы… Вобщем, объясняю суть. Здесь проводятся строго засекреченные целевые исследования, под эгидой влиятельных международных сил. Нам было поручено объединить лучших ученых планеты – я вижу, вам лестно – и осуществить некоторые жизненно важные для человечества проекты… Это пока все, что я вправе вам рассказать… Так вот, вы будете работать с нами. Мы не спрашиваем вашего согласия и не оставляем вам выбора – насущность проблем требует жесткой мобилизации всех творческих резервов цивилизации. Гарантирую: ваше будущее, как в материальном, так и в научном плане – обеспечено.
Макар рассеянно глядел на модель ДНК на столе.
– И как долго это продлится?
Профессор пожал плечами.
– Не знаю. Сколько потребуется.
– И я буду отрезан от внешнего мира?
– Да.
– Но, извините... У меня есть родные, друзья… А личная жизнь?
– Увы, но все ваши внешние контакты будут сведены к минимуму. По крайней мере, первое время. Те, кто прожил здесь прилично и хорошо себя зарекомендовал – они периодически встречаются со своими семьями. Это хлопотно, но мы понимаем необходимость общения с близкими. Так что наберитесь терпения… А вопросы вашей личной жизни мы уладим, не волнуйтесь. Кстати, как вам Мадлен? По-моему, довольно интересная самочка.
«Вот попал…» – стучало, как молотком, в голове Макара.
Единственным препятствием к бунту было осознание грандиозности открытий, сделанных этими секретчиками.
– Мистер Брэд, вы работаете в рамках программы «Геном человека»?
Брэд выпучил глаза.
– Ну что вы, дорогой мой! Какой «Геном»! Эта ваша хваленая международная программа, как слепая черепаха, задержалась на старте, когда мы уже почти сорвали финишную ленточку. Нет, Мак, – о’кей, я буду вас так называть? – мы работаем совершенно автономно. И наши результаты слишком революционны, чтобы делать их достоянием мирового сообщества.
Макар закурил вторую сигарету.
– Что же вы тогда планируете делать со своими открытиями?
– А что бы вы сделали? Сколько бед доставляют людям аномалии и пороки, имеющие генную природу? Не счесть. Мы учимся бороться с ними. Рано или поздно мы поможем этим людям, но – не раскрывая секрета лекарства. Это, знаете, как с ядерной энергией – можно вырабатывать электричество, а можно устроить конец света.
– Что от меня будет требоваться? – спросил после паузы Макар.
Профессор похлопал его по плечу.
– Сначала вы будете учиться. Постигать все, что уже наработали золотые мозги наших сотрудников. Я думаю, при старании и ваших способностях, вы усвоите базовый курс месяца за… три. А потом… Мы с вами определим наиболее подходящее направление, и вы уже сами, в соавторстве с коллегами, будете добывать знания впереди планеты всей… Вот и все объяснение произошедших с вами событий.
– М-да-а… – откинулся в кресле Макар.
Полминуты он сидел молча.
– А если я все же хочу вернуться назад?
Брэд поморщился.
– Теперь это уже невозможно, – он закинул ногу на ногу и вгляделся в Макара. – Послушайте, неужели вас не заинтересовала научная перспектива? Неужели я в вас ошибся…
– Меня безумно все заинтересовало. Но это же тюремное заключение. А потом, меня ведь рано или поздно хватятся в России... Кстати! Россия-то участвует в этом проекте? Почему тогда меня не свои сюда доставили?
Профессор хмыкнул.
– Не преувеличивайте, Мак, свое государственное значение. И не мне вам рассказывать, как в вашей стране сбиваются с ног для поиска своих граждан. Не волнуйтесь, кому положено – знают о вас. А в остальном, достаточно того, что вы будете звонить домой, иногда писать письма, якобы из Колумбийского института, своим бывшим коллегам. В институте я и еще ряд авторитетных людей всегда подтвердят, что вы там работаете. Будем изредка публиковать в научных журналах какой-нибудь детский лепет под вашей фамилией, что, поверьте, каждый раз будет событием в генетике.
– Но ученый не может быть невидимкой...
– Вы знаете, Мак, сколько у нас таких невидимок? Это не ваша забота. Я уже сказал – нас курируют влиятельные силы.
– Скажите, сэр, а у вас здесь есть русские?
– К сожалению, Мак, вы – первый… – искренне посочувствовал Брэд.
Провожая Макара до двери, профессор пожал ему руку.
– Я понимаю, как вам сейчас непросто. Здесь все это проходили. Но я уверяю вас, как только вы погрузитесь в работу, она поглотит вас с головой. И вообще, я думаю, вы еще поблагодарите судьбу за то, что она занесла вас на этот остров.


7.

Жизнь на Янусе началась. Жизнью это, конечно, не назовешь, скорее – поднадзорное пребывание в фильтрационном лагере на полном довольствии.
За месяц такого существования Макар узнал, что, несмотря на кажущуюся пустынность острова, людей здесь хватает.
В доме, где он жил, квартировались еще двое таких же «стажеров»: смуглый Руштан и белобрысый Даниэль. Общаться им друг с другом категорически запрещалось – полный карантин.
Все передвижения по острову сопровождались либо вооруженными охранниками, либо, иногда – самим Карлосом. Зато каждый день для новичков, в разное время, устраивались прогулки по парку. Они и давали Макару возможность наблюдать за скудными проявлениями здешней весьма плодотворной жизни.
Кроме их особнячка и виллы в парке находились еще три больших капитальных строения. Они полностью скрывались в зеленых насаждениях, заметить их было непросто. Но после многих наблюдений Макар понял, что в одном жили охранники – они все ходили в камуфляже, а в других какие-то гражданские.
А в дальней стороне парка то, что он принимал поначалу за сплошные заросли деревьев с широкими смыкающимися кронами, оказалось на самом деле большим пространством, где деревьев было не так уж много, а над ними нависала огромная маскировочная сетка, покрывавшая площадь в несколько футбольных полей. Там, укрытые с воздуха, ровными рядами темнели типовые деревянные домики-бунгало. Карлос просветил, что в них живут ученые. Со временем Макар тоже туда переедет. У ученых режим значительно свободнее. Из скупых объяснений управляющего выходило, что они живут примерно как в профилактории: днем работают, вечером отдыхают – могут гулять по парку, ходить на пляж, развлекаются – для этого созданы условия; принимают у себя женщин из обслуги, свободно общаются между собой – запрещен лишь обмен профессиональной информацией между людьми, работающими в разных группах.
Да, это намного лучше чем тот изолятор, где он сейчас живет, вздыхал Макар.
Затворничество скрашивала работа, точнее, учеба, которая, как Брэд и обещал, поглотила Бережного с потрохами.
Большим подспорьем стали разработанные здесь методические программы, не дававшие поплыть в самых головоломных местах. Шаг за шагом Макар влезал в дебри «секретной» генетики. Корпел он, в основном, у себя в комнате, но все чаще его стали водить в лаборатории.
Это открытие потрясло.
Оказалось, что вилла – не просто вилла, а лишь парадное крыльцо в своем роде дворца. Супердворца технологий. К скале вилла не только примыкала, а сливалась с нею и уходила туда на неизвестную пока науке, то есть Макару, глубину. В горе ворочался грандиозный научно-производственный комплекс с множеством уровней-этажей, скоростными лифтами, длинными коридорами, лабораториями, какими-то КБ, автоматизированными цехами и еще леший знает чем.
А снаружи – тишь да благодать. Цветочки, одуванчики, писающий мальчик в мраморе.
Вот уж, воистину, этот остров – Янус! Настоящее лицо его скрыто каменной маской, не пускающей посторонних проникнуть в суть; а публичный лик его размазан в пальмово-пляжной бутафорской улыбке, рождающей иллюзию аристократичной праздности.
В день первого знакомства с лабораториями Макар долго не мог уснуть. Он и предполагать не мог такого масштаба деятельности. Понимал, что для сделанных тут открытий нужна мощнейшая база, но что она спрятана здесь же, за фасадом этой глянцевой картинки – самый сдвинутый фантазер не догадается.
Сверху, с воздуха что видно? Зеленый остров, взлетная полоса, пляж, несколько сооружений, лес, парк, бассейн, вилла. Всё. Живет какой-то барыга, кондитерский или бензиновый король, окружил себя взводом охраны и ротой обслуги, слушает птичек, или виски нажирается.
А что здесь на самом деле творится – знает только дух земной да царь морской.
Сколько же средств сюда вбухано? И как можно было создать все это незаметно? Впрочем, чему удивляться. Таких секретных объектов в мире, наверное, немало…
Сами лаборатории – отдельная песня. Их исследовательское оборудование отличалось от традиционного, используемого современной наукой, как стоматологическая бормашина от отбойного молотка времен стахановского движения.
Всю эту премудрость Макару предстояло освоить.
Но его любознательность на корню пресекали. Туда не ходи, сюда не смотри, тут отвернись. Он говорил: «Меня же взяли на работу! Дайте мне обучиться!» Ему возражали: «Это не входит в ваш базовый курс. К специальным исследованиям у вас доступа нет». Вот и повысь квалификацию… Тут и с Ломоносовым сравнишься, как его травили: «Учиться дерзнул, мужицкая харя?»

Однажды он увидел непонятную вещь.
По коридору провезли человека на каталке. Макар видел это издалека, сквозь стеклянную стену лаборатории, но точно понял, что везут человека.
Позже он спросил об этом у Брэда. Профессор объяснил: некоторым безнадежным пациентам, согласившимся участвовать в экспериментальном лечении, уже сейчас пытаются помочь. И результаты самые оптимистичные.
Подумав, Макар решил успокоиться. Да и что – выбор, что ли, у него был.

Время шло, стажер мелкими шажками выбирался из мрака доступного знания к маяку истины для посвященных. До всего старался дойти своим умом – как он уже убедился, помощи здесь ни от кого не дождешься. Тут каждый сам за себя, никто никому не доверяет, вообще – крайне неприятная публика.
Особенный урод среди всех – Карлос. Цепная псина, следит за каждым шагом новичков. За нарушения режима, будь то попытка тайком поговорить с соседями, или зайти за определенную для прогулки зону – вводит санкции. То отменит эту самую прогулку, то лишит его встречи с Мадлен.
Последнее хуже всего.
Девушка уже на третий день сжалилась над несчастным затворником. И хотя это наверняка входит в ее обязанности, с соответствующей статьей оплаты – никакого формализма с ее стороны. Вообще, Бережной заметил, что она к нему неровно дышит. Это его не удивляло, женщины симпатизировали ему.
За домом, где живут три стажера, закреплены две горничные – Мадлен и блондинка Софи. Однажды Макар, стараясь выразиться поделикатней, спросил у Мадлен: так же ли плотно она общается с его соседями, как с ним…
Горничная спокойно ответила: «Нет. Так плотно я общаюсь только с тобой. Когда увидела тебя в первый раз, сразу поставила Карлоса перед фактом – буду спать только с русским, – она засмеялась. – С остальными Софи одна разберется!»
Только с Мадлен Макара отпускало вечное напряжение, ожидание подвоха, которое заставляло всегда быть начеку и тем сильно утомляло. С ней было просто и хорошо. Особа непосредственная, Мадлен очень скоро наплевала на вмененные ей доносительские функции и, наоборот, от нее Макар узнал кое-что об обитателях Януса.
Во-первых, руководит здесь всем старый дядька – невысокий, коренастый, бодрый старик. Все зовут его Шефом. Он как-то коряво говорит по-английски, но из какой Шеф страны, Мадлен не знает. Он почти безвылазно живет на острове, очень редко улетает. Иногда, правда, еще уплывает на яхте на рыбалку. Шеф, вообще, строгий старик, расслабляться никому не дает. Но больше от него начальникам и охранникам достается, а с женщинами он иногда и пошутить может.
Над Шефом тоже есть начальник. Но он на острове не живет – наведывается иногда. То погостит немного, а то уже на другой день его и след простыл. Имени его, как и Шефа, никто не знает. Его зовут Инспектор, и все его боятся. Взгляд у него – аж оторопь берет! Ходит всегда в стильном черном костюме. Говорят, он из самых высших кругов. А кто в мире главнее всех? Президент Соединенных Штатов. Вот – значит он от него.
– Супер! – восхищался Макар. – А правда, Мадлен, что Вторую мировую войну Америка выиграла?
– Да, конечно, это все знают.
– А с кем вы там воевали?
– …Вьетнам?.. Это какая мировая?
– Мадлен, ты в школе училась?
– А ты что меня дурочкой считаешь? – она чуть обижалась. – Еще как училась. Я, между прочим, была самой популярной в классе. И даже в школе. Меня сам Бобби Грукс обхаживал. Ударник. Они потом с гастролями не один штат объехали, диск выпустили. Слышал, команда «Уличный москит»? Я с ними тоже поездила… Правда, потом они разбежались. Бобби еще раньше подсел на шприц, ну а после совсем на куски развалился. Наверно, уже сделал ручкой.
– А ты сама не пробовала наркотики?
– Я насмотрелась, знаешь ли. Жить пока не надоело.
– А как ты сюда-то попала?
– А… Не интересно. Самостоятельной жизни захотелось – так и понеслось… Отсюда теперь как выбраться – не знаю.
Как-то он спросил:
– Ты знаешь, где мы находимся, Мадлен?
Наступал черед удивляться ей:
– Ты что, малыш, не выспался?.. На острове мы.
Макар в тоске закрывал глаза.
– Где расположен остров… Хоть примерные координаты.
Она задумывалась, с сожалением говорила:
– Я не знаю. А в море есть координаты?
Школу популярная Мадлен, видимо, прогуляла всю.
После таких ученых разговоров она гладила его по голове, приговаривая: «Какой же ты глупенький!»
Девушка как-то сказала, что когда его будут переводить «в деревню» – где живут генетики – она тоже переведется туда горничной. Брэд к ней хорошо относится и разрешит. А эта задница Карлос пусть сосет лапу.
Макар думал: хорошо это или плохо – такая ее привязанность к нему. Так ничего и не решил.

Однажды ночью его разбудил необычный звук. Вернее, звук был самый обычный – по парку проехал автомобиль. Но на острове это было выдающимся событием. Ночью здесь бывает слышен только стрекот цикад, да иногда приглушенные голоса патрульных охранников.
Макар подскочил к открытому окну и осторожно выглянул.
Джип с нижней части острова подъехал к вилле. Во мраке, чуть разбавленном фонарями, было трудно что-то разглядеть, но Макар услышал, как из машины высыпался народ, стукнули о брусчатку чемоданы и дорожные сумки. Люди загалдели, но кто-то быстро приказал им замолчать. Потом эту едва различимую в темноте массу, человек восемь – десять, провели в парадную дверь виллы, джип уехал, и на этом все стихло.
Снова только стрекот цикад.
Макар сел у окна и закурил сигарету.
Это кто такие? Новую прислугу набрали? – ведь на первом этаже виллы живет прислуга. А на чем их переправили на остров? Самолет прилетал днем. Яхты как стояли в гавани, так и стоят. Значит, людей доставили на самолете днем и до ночи держали на той части острова... Зачем?..
Макара, в который раз уже, охватила паника. Ощущение чего-то преступного и непоправимого, происходящего здесь. И в чем он, вероятно, скоро должен будет стать соучастником.
Наутро, как только явилась горничная, он спросил ее:
– Мадлен, к вам в обслугу набрали пополнение?
Девушка удивленно хлопнула ресницами.
– С чего ты взял?
– Ночью привезли людей на виллу.
– Не знаю… Я спала, не слышала… Если только больных привезли.
Макар напрягся.
– Больных? И часто их сюда привозят?
– Ну, привозят иногда. Их тут лечат.
– От чего?
– А я откуда знаю! Я их и не вижу никогда.
– Где они живут?
– Не знаю.
– А кто их кормит, обслуживает?
– Наверное, санитары.
– А обратно их увозят, после лечения, ты видела?
– Не знаю, что ты пристал! – она ткнула пальцем в окно. – Вон, смотри, Карлос идет.
Мадлен убежала разносить завтрак соседям.

Прошло еще две недели обитания в наукоемком тропическом раю. На днях, в третий раз с начала отбывания срока, Макару дали позвонить родителям.
Все разговоры стажеров с внешним миром велись в присутствии худого и высокого начальника безопасности острова Клауса Люмге. Кроме фамильного немецкого происхождения этот немного нервный господин ничем не отличался от чистого американца.
Он снова проинструктировал Макара о чем можно говорить, а о чем нельзя. Потом переводчик (откуда они его только выкопали – раз здесь не было до этого русских) надел наушники и принялся ловить каждое слово разговора, готовый в любую секунду разорвать соединение. Но Макар и сам понимал всю бесперспективность опрометчивых высказываний.
Мать говорила, что ушла в отпуск и часто пропадает на даче – копается в огороде. Яблок в этом году будет видимо-невидимо. Они с отцом постоянно думают о нем. Все-таки надо звонить почаще, хоть и предупреждал, что будет очень занят… Номер-то недолго набрать… Как у него там дела, как живет, как питается?..
Денис Макарович поинтересовался его вхождением в должность, каковы условия работы в институте.
Переводчик сразу насторожился, вперил взгляд в русского.
И Макар рассказал все, как есть...
Что самочувствие у него хорошее – за полтора месяца здесь полностью акклиматизировался, успешно осваивает специфику новой работы, скоро сам займется интересными исследованиями; живет в отличном двухкомнатном номере с кондиционером, с питанием проблем нет, от недостатка финансов не страдает...
Если с умом говорить правду, то никто не догадается, что ты врешь.
После сеанса связи разговаривающая и подслушивающая стороны остались довольны друг другом.

Доктор Брэд, несмотря на занятость, не забывал своего протеже. По паре раз в неделю он вызывал Макара к себе, интересовался успехами в учебе и всякий раз оставался доволен. Профессор выкуривал за беседой сигару, напутствовал на еще большее рвение и отпускал Макара с миром.
В последний раз он вообще заявил, что стажер вполне дозрел до серьезного профессионально-предметного разговора. По мнению мэтра, новый сотрудник уже достаточно адаптировался на острове, осознал потенциальные возможности проекта, а главное – лично убедился, что ради настоящей науки в жизни можно пренебречь многим, отбросить все лишнее и наносное, чем изобиловало его отягощенное обывательскими представлениями прошлое. И вот, за эту верность науке, профессор обещал вскоре приоткрыть завесу секретности, познакомить Макара с такими перспективами, от которых у самого нечестолюбивого человека загуляет хмель в голове. Не далек тот час, когда Мак будет лично ассистировать Брэду, но это пустяки. Главное – результаты, а еще грандиознее – цели, которых скоро добьется разум всей их, без преувеличения сказать, элитной команды.
…«Что ж, подождем ваших откровений, – прокручивая в голове сказанное, терялся в догадках Бережной. – Чем вы нас еще удивите?»


8.

Выскочившее из океана солнце вымазало цветом пространство, и навалился новый жаркий день.
Макар с охранником Тэдом шел в лабораторию. Путь, как обычно, лежал по брусчатой дорожке, и дальше, по блестящим мраморным ступеням крыльца, внутрь виллы. Там, огибая парадную лестницу, они дошли до тыльной стены здания. Тэд достал из кармана связку пластиковых карт и провел одной из них по щели кодово-замочного устройства. Часть стены, плавно урча, отъехала, открыв длинный светлый тоннель, как переход в метро. Прошагав по нему, стажер и конвоир оказались в широком квадратном бункере-фойе, где в стенах виднелись двери четырех пассажирских и двух грузовых лифтов. И еще несколько металлических дверей для входа в помещения этого этажа. На одной из них висела табличка: «Security Office». Там располагался центральный пост охраны всей горы.
Этот этаж – нулевой уровень.
А вообще, в кабинах лифтов были кнопки от плюс-четвертого до минус-шестого этажей. То есть всего – одиннадцать этажей!
Сегодня опять спустились на минус-второй этаж – практиковаться в работе с оборудованием. Прошли коридором со множеством дверей. Сбоку, за стеклянными стенами, лежала стерильная лаборатория, уходящая котлованом глубоко вниз – там работали крупные технологические агрегаты.
Бережной, оставив все мирское, с трепетом обратился к уникальным приборам. Работая с ними уже не одну неделю, он все еще испытывал радостный испуг. Нечто похожее было, когда первый раз сел за руль машины.
Наставник в этот раз попался дружелюбный – один из немногих нормальных здесь – рассказывал, показывал, уточнял, что было непонятно. Спустя несколько часов, вызвав Тэда, Макар возвращался назад довольный – все у него получается, и вообще, дай бог, все образуется, как предрекает профессор.
Покинув лабораторию, они шли знакомым коридором мимо множества дверей.
Вдруг одна дверь открылась, и санитар выкатил коляску с пристегнутой по рукам и ногам молодой девушкой. Она была в ярко-желтой пижаме с красной буквой «Р» на груди.
Увидев замершего Макара, она сузила глаза и выпалила по-русски:
– Что вылупился на меня? Мразь!..
Макар вовсе оторопел. Потом пригляделся. И пошатнулся.
– Марина?!
– Заткнись, тварь! Хватает еще наглости со мной заговаривать... Убить мало! – в ярости она начала дергаться в коляске, пытаясь высвободиться из ремней.
Опомнившийся санитар развернул коляску и быстро повез ее к лифту.
Бережной в два прыжка догнал их и преградил дорогу.
– Марина, ты узнаешь меня?! Я Макар, мы в самолете вместе летели!
Девушка окончательно вышла из себя.
– Слушай, ты, ублюдок, я тебя прекрасно узнала! Уничтожить бы тебя, как собаку! Да вы и есть тут все собаки…
Она подняла голову к санитару и крикнула по-английски:
– Отстегни меня!.. Скоты…
Санитар рявкнул на Макара, чтобы освободил дорогу. Когда подоспевший охранник оттащил русского с прохода, мощный детина в белом халате и бьющаяся в истерике соотечественница скрылись в лифте.
Потрясенный Макар не мог сдвинуться с места.
Тэд кое-как встряхнул его, они поднялись наверх и вышли из лифта на площадку. Тут Макар привалился к стене, осел и схватился за голову.
Открылись двери соседнего лифта, вышли двое мужчин. Один, в очках, не заметив посторонних, на ходу громко возмущался:
– …С этой русской совершенно невозможно работать! Она крайне агрессивна. Дальнейшие попытки считаю бесплодными. В заключении укажу, что полагаю целесообразным ее утилизовать…
Второй дернул его за рукав. Мужчина умолк и оглянулся.
Макар смотрел на него в упор удивленными глазами. Потом захрипел по-русски:
– Кого утилизовать... Я тебя щас, сука, утилизую! – он вскочил и бросился вперед, но Тэд сделал ногой подсечку, и когда Бережной бухнулся на пол, прыгнул ему на спину.
– Валите отсюда! – раздраженно бросил охранник господам.
Те быстро последовали его совету.


9.

«Вот и дождались сюрпризов… – срывающимся голосом бормотал Макар, ходя по комнате. – Вот и перспективы нарисовались… Доприкидывался овцой непонимающей…»
– Отведите меня к Брэду! – процедил он Карлосу, когда тот лично пожаловал на настойчивый звонок вызова персонала.
Карлос был невозмутим.
– Доктора Брэда нет на острове, он улетел на материк, будет только завтра.
– Мне по хрену, кто у вас когда будет! Пусть мне объяснят, что здесь происходит! – Бережной едва сдерживался, чтобы не схватить управляющего за его белоснежную рубашку.
Карлос, чувствуя нервы стажера, вздохнул.
– Ладно, я отведу вас к Люмге.
Начальник безопасности острова, сидя за столом, встретил русского дежурно-вежливо.
– Слушаю вас?
Макар взял стул, придвинул его сбоку к самому столу Люмге и сел. Тот недоуменно повернул голову, а Макар подался еще ближе.
– Объясните мне, кого вы тут лечите и от чего?
Сухощавый, но жилистый и живой босс охраны откинулся на спинку кресла.
– Я в курсе того инцидента, что произошел сегодня в лаборатории. Одна из пациенток оказалась вашей соотечественницей. Ну и что?.. Вероятно, ей срочно потребовалась помощь, которую могут оказать только здесь. Она не совсем адекватно себя вела? Может, действие какого-нибудь наркоза еще не прошло. Знаете, мистер… Бережной, – он лишь после паузы вспомнил фамилию (вероятно, специально – напомнить Макару его не шибко-то значимое положение, чтобы качать права). – Я не очень компетентен во всех этих медицинских делах…
– Что вы хотите с ней сделать? – сдерживая себя, спросил Макар. – Я услышал…
Засвистела телефонная трель.
– Одну минуту, – извинился Люмге и прижал трубку к уху. – Слушаю, Шеф… Все по плану. Обеспечиваем. Проверки, да… Да, все контролируем… По аппаратуре? Доложить не могу… Ну, это Брэд и технический отдел… А это да… Понял, сейчас скажу…
Он выдвинул ящик стола, взял оттуда папку и начал зачитывать в трубку какие-то показатели.
Макар притих. В ящике лежала связка магнитных карточек-ключей, таких же как у охранников, только гораздо толще. Это же начальник безопасности. У него, наверно, есть ключи от всех режимных помещений горы.
Когда Люмге отвернулся к висящему на стене календарю Макар, не ведая что творит, быстро вытащил карточки из ящика. Потом он очень медленно сунул эту пачку в карман.
– …Так о чем мы? – повернулся к нему Люмге, положив трубку. Бумаги он бросил обратно в стол и задвинул ящик. – Да… Я не могу вам рассказать, что да как делается с этими пациентами. Давайте договоримся – завтра прилетит Брэд и все вам растолкует, о’кей?
– О’кей, – выдержав паузу, согласился Макар. – Подождем… Прошу прощения, оторвал вас от работы.
– Все в порядке, это просто недоразумение, – улыбнулся Люмге.

…Теперь – что с ними делать? – снова вышагивал из угла в угол своей комнаты Макар, ощупывая в кармане похищенные карточки.
Один в гору не пройдешь – сразу повяжут. А если Люмге хватится карт, будет вообще полный янус.
Он ходил по комнате, раздумывал, но придумать ничего не мог. Если даже он проникнет внутрь горы, и его не повяжут, он там заблудится. Там столько уровней – муравейник. Где держат этих пациентов?
Надо посмотреть – на карточках должны быть какие-нибудь надписи…
Макар прошел в ванную, запер дверь и открыл воду. Потом достал из кармана колоду и начал ее просматривать. Карточек было штук тридцать. На них были цифры и английские буквы.
Так… так… цифры с плюсом и минусом – замечательно, это уровни… так… так… это не то… – он перебирал карты одну за другой – не то… не то… а вот «- 6-Р», не она ли?.. Буква «Р» была нарисована на одежде Марины. Что она означает, правда, непонятно… стоп!.. а ведь понятно: «Р» – «patient» – пациент! А минус шесть – это этаж. Все так просто?
Если так, то это самый нижний уровень. Натуральный склеп. Макар покачал головой – то ли от жалости к томящейся там соотечественнице, то ли от мысли, что самому, по собственной воле, придется лезть в этот каменный мешок. И поставить себя вне закона этого острова со всеми возможными последствиями…
Но лезть-то надо. Пока ждешь Брэда, вдруг Марину, того… К тому же, наверняка, ждать Брэда и слушать его басни бессмысленно. Такой же урод.
Вообще, конечно, даже соваться туда – верх идиотизма. Но если ничего не предпринять – станешь преступником, как и все тут. Тем более, бросить соотечественницу, с которой однажды уже попадали в смертельную ситуацию…
Надо хотя бы попытаться выяснить все самому.

Весь остаток дня он думал, как можно попасть на минус-шестой этаж.
Горничная принесла ужин на двоих. Макар ел и думал.
– Мадлен, ты не знаешь, где тут вентиляционные выходы из горы?
– Что?.. Понятия не имею…
– А скажи, здесь же есть ремонтные рабочие?
– В смысле?
– Ну те, кто тут чинят водопроводы всякие… Сверлят чего-то…
– Есть конечно.
– А ты когда-нибудь видела, чтобы они на улице что-нибудь делали?
– В смысле?.. А. Ну, фонтаны обслуживают, трубы меняют.
– Но это в парке. А прямо около горы, или на самой горе они что-нибудь делали?
Горничная никак не могла взять в толк, чего он от нее хочет, а потом вдруг показала рукой в окно.
– Во-он туда, к тем кустам Фредди как-то дня три подряд ходил с инструментным ящиком. Софи его еще спросила: что-то ты, Фредди, все по кустам шастаешь со своими железяками? А он говорит: пришла бы в кусты-то, да сама посмотрела. А Софи ему: ой, боюсь испугаться твоего инструмента! – Мадлен засмеялась.
Макар тоже посмеялся и спросил:
– Ты можешь принести мне лом?
– Что?
– Ну, лом. Железную палку. Или монтажку.
Мадлен опешила:
– Ты чего придумал?
– Ну, мне для научных целей…
– Каких еще научных целей! Говори мне правду! – закапризничала с тревогой в голосе Мадлен.
– Ну мне очень надо! Принеси, Мадлен! Ничего серьезного, честное слово. Я потом тебе все расскажу.
– А где я тебе его возьму?
– Ну придумай что-нибудь! Пожалуйста, Мадлен… – он поцеловал ее.
– Ладно… – сдалась девушка. – Поищу…
Через час она принесла ему новехонький лом.
– Ты умница!
– Мак, что ты затеял? Я останусь с тобой.
Успокоить ее и отправить к себе стоило больших усилий.


10.

Когда мрак растворил одинокий остров в пустынном океане из окна второго этажа кирпичного особняка высунулась рука с ломом.
Рука разжалась, и лом мягко воткнулся в газон. Потом Макар сам вылез из окна на карниз и спрыгнул, чуть в сторону – чтобы лом случайно не превратился в шампур. Что делать, входная дверь ночью заперта – пришлось идти другим путем. Упав на землю, Бережной замер. Подождал. Вокруг все было тихо. Охранники где-нибудь кучкуются – они давно уже расслаблены примерным поведением стажеров.
Пригнувшись к земле, Макар кошачьими движениями, насколько позволял лом, стал перемещаться ближе к склону горы, прочь от строений и окультуренных посадок.
За невысокой железной изгородью, которую он легко перемахнул, господствовала уже естественная растительность – густая трава, высокий кустарник, редкие деревья. Такой покров устилал все подножие горы. Двигаться в темноте было трудно, но путь был недалек – метров двести.
Наконец Бережной достиг тех зарослей кустарника, куда, по наблюдению горничной, ходил ремонтник Фредди.
Макар остановился, поднял голову к звездному небу, посмаковал влажный ночной воздух – доведется ли еще...
Потом он осторожно ввинтился в гущу сомкнувшихся веток и стволов. Внутри кольца кустарника чернела бетонная будка метров трех шириной, сверху, как и многое тут, прикрытая маскировочной сеткой. Обойдя ее, Макар понял – это то, что он хотел.
С одной стороны висела решетка, сквозь которую внутрь засасывало воздух. С противоположной стороны – тоже решетка, только воздух, наоборот, вырывался наружу ощутимым потоком.
Это был один из колодцев приточно-вытяжной вентиляции, снабжавшей воздухом здешний каменный лабиринт.
Спускаться надо по коробу вытяжной вентиляции. В нем вентиляторы, по-теории, должны стоять далеко отсюда – ближе к помещениям. А в приточке вентилятор стоит где-то рядом, и пройти его можно только в измельченном состоянии.
Бережной посветил зажигалкой и убедился, что без лома тут, действительно, не обойтись. Решетка, распахивающаяся как ставни на окнах, была замкнута на навесной замок. Надо его сломать, очень осторожно, а то в тишине каждый звук разносится. Макар вставил лом в ушко замка и упер его в толстую металлическую раму ставни. Мускульное усилие, щелчок (с замиранием сердца) – готово, милости просим в преисподнюю. Взломщик снял замок, осторожно потянул на себя створку.
Лишь бы петли не заскрипели...
Тишина.
Вот!.. на этом, буржуи, мы вас били и бить будем. У нас бы сейчас весь остров проснулся.
Макар лег на бетонный бортик и, перегнувшись вниз, обшарил его внутреннюю поверхность. Руки нащупали массивную железную лестницу, вбетонированную в стену шахты. Если бы ее не было, можно было бы смело возвращаться назад. Экспедиция была бы закончена. Но Макар не зря надеялся, что что-то такое должно быть – надо же как-то обслуживать вентиляцию. Да и способ эвакуации неплохой, не зависит ни от каких механизмов и приборов.
Вздохнув, Бережной полез внутрь.
«На святое дело идем. Друга из беды выручать».
В полном мраке, обдуваемый восходящим воздушным потоком, он спускался в подземелье все глубже и глубже. Наконец, в спину ему из стены ударила горизонтальная струя воздуха.
Это первый подземный уровень, сообразил он. Можно перейти туда, а дальше спуститься на лифте – но это большой риск обнаружить себя.
Он полез глубже.
Только спустившись на несколько десятков метров, Макар насчитал шестой по счету боковой воздушный поток. А шахта, судя по сквозняку из-под ног, уходила еще вниз.
Пора делать пересадку с кольцевой линии.
Покрепче ухватившись за лестницу, Макар перешагнул вытянутой ногой через пропасть и ступил в горизонтальный рукав шахты. Потом он переместился туда весь.
Стоять в полный рост было невозможно, а через пару метров вообще пошел узкий квадратный тоннель, по которому пришлось ползти на четвереньках. Скоро путь разветвился на несколько металлических коробов. Бережной пополз прямо, услышал впереди гул вентилятора. Его по-прежнему окружал мрак.
Не может быть, чтобы до пропеллера здесь не было выхода. Ползя дальше, Макар стал подавливать руками на «стены» и «пол» и, в конце концов, ощутил слева играющую секцию металла. Какая-нибудь заслонка, или что-то в этом роде. Он попробовал подергать ее туда-сюда – никакого эффекта. Попробовал сильнее, еще сильнее – бесполезно.
«Да как же мы так не открываемся!» – психанул он, наваливаясь на перегородку всем телом и отталкиваясь коленями от задней стенки. Вместе с куском оцинкованной стали Макар вылетел из короба и с высоты метров трех грохнулся на ряд стоящих возле стены каталок для перевозки людей. Одна каталка подломилась, он рухнул на пол. Резко вскочил, готовый драться или бежать, но никого вокруг не было.
Макар перевел дух. Посмотрел под потолок – на прямоугольную дырку в коробе. Опять оправдался его собственный старый каламбур: «Бережного Бог бережет». Если бы упал на каменный пол...
Ну ничего. Снаряд упал неуклюже, зато наводчик был снайпером. Точка приземления оказалась как раз на площадке перед лифтами.
Вход внутрь этого этажа был только один. Небольшие металлические ворота ярко-желтого цвета с дверцей для прохода.
Собравшись с духом, Макар провел по замку выбранной им магнитной картой.
Щелк. Открылось. Везуха продолжалась.
За дверью открывался белый коридор. В нем, по левую руку – три двери: две наполовину стеклянные и одна глухая пластиковая. А в дальнем конце, в углу, где коридор загибался налево, виднелся стол с крутящимся стулом. На стуле, к счастью, никого не было. Здесь, наверное, должен сидеть охранник – из угла просматривались сразу оба направления – в этот и в новый коридор за поворотом.
Плохо было то, что из-за самой ближней двери пробивалась музыка.
Делать нечего. Макар, стараясь быть не тяжелее собственной тени, подкрался к двери и заглянул через полуоткрытые жалюзи на стекле.
В ярко освещенной комнате, по виду – смесь дежурки с бытовкой, два человека резались друг с другом на компьютере. По их одежде – камуфляжу и белому халату – было ясно, кто это: охранник и санитар. Бритый почти наголо, здоровенный охранник по-детски высунул язык и радостно тыкал мышкой по столу – видимо, в виртуальной руке он держал нож, или саблю, и дорвался до противника. Тощий невысокий санитар вяло отбивался на клавиатуре и мерно качал головой в такт музыке.
Макар проскользнул дальше и, миновав две другие двери, повернул за угол. Новый коридор оказался длинным тоннелем. По обеим сторонам его вдаль уходили десятки металлических дверей.
Неплохая клиника, надежная.
Вдруг музыка стала громче (открылась дверь бытовки!) и Бережной услышал приближающиеся к повороту шаги. Он отчаянно вжался спиной в стену.
– Эй, не вздумай там себе жизней прибавить! – совсем близко прогремели слова. Судя по мощи голоса, это был охранник. – Я сейчас проверю бедолаг и вернусь…
– Ладно, ладно… – донеслось из открытой комнаты.
Шаги достигли поворота.
Макар, не помня себя, чуть повернулся и, подперев одну руку другой, приготовился наотмашь валить охранника в лицо, лучше в горло, как только тот шагнет за угол. Плечевой пояс его инстинктивно превратился во взведенную катапульту. «Раз, два, три-и-…»
– Нет... Надо сначала отлить, – почти на ухо ему сказал бритый мордоворот, но за угол так и не повернул.
Прошел чуть назад и хлопнул дверью.
Значит, эта третья, пластиковая дверь вела в туалет.
Макар, так и застывший в позе катапульты, судорожно соображал. Сейчас этот гоблин вернется. Спрятаться негде, столкновения не избежать. И, несмотря на его преимущество во внезапности, ежу понятно, кто из них станет чемпионом. А в туалете, возможно, удастся бить со спины… Если еще не поздно…
Он шмыгнул следом в отхожее место, оказался в просторной кабине, блестящей кафелем. Впереди дюжий охранник стоял к нему спиной и шумно журчал в унитаз.
Услышав вошедшего, он гоготнул:
– Что тоже приспичило? А я долго еще! Давай в штаны. Ха-ха… – и начал поворачивать голову.
Весь свой страх Макар вложил в удар ноги. Его новая катапульта попала подошвой ботинка прямиком между лопаток секьюрити. А поскольку Макар сам был не мальчик-с-пальчик, да еще у ничего не подозревавшего охранника руки были заняты внизу, он гулко втемяшился головой и грудью в кафельную стену. Начал сползать на пол.
Но, хотя от мощного сотрясения у бритого подкосились ноги, он все же не до конца утратил сознание. Стоя на коленях, он оперся руками о сливной бачок, и видно было, как он небезуспешно приходит в себя.
Еще пять секунд отсчета нокдауна – если не добить – и потом на его месте будет Макар, но уже в нокауте.
Бережной навис над ним сверху, схватил колючую голову руками и очень жестко впечатал ее в тот самый сливной бачок. Толстая керамическая крышка с треском разлетелась в куски. Охранник обмяк. Макар, придерживая его рукой, пошарил по широкому кожаному ремню. Нащупал наручники и кобуру, вытащил пистолет. Потом он отпустил бесчувственную тушу, которая повалилась на пол, в желтую лужу. Ё-моё… Только теперь Макар заметил, что, несмотря на возникшие осложнения, охранник прилежно закончил начатое им дело до конца.
Макар брезгливо отшагнул на сухое место. Потом он разобрался с пистолетом – убедился, что магазин полон патронов, снял с предохранителя. Обернулся на усыпленного. Надо бы его как-то зафиксировать. Вон – водопроводная труба – наручниками к ней пристегнуть...
Дверь отворилась.
– Ты чего тут… – санитар осекся, изумленно выпучив глаза.
Макар передернул затвор.
– Назад. К стене, – приказал он.
Санитар попятился, уперся спиной в стенку. Макар вышел в коридор и отступил в сторону.
– Одно лишнее движение – убью.
Тощий в белом халате кивнул головой.
– Оружие есть?
– Нет, – обрел, наконец, дар речи санитар.
– Иди к своему другу, пристегнешься с ним наручниками, чтобы цепочка была между трубой и стеной. Понял!?
– Понял, – безропотно ответил санитар.
Он выполнил все, что было велено. Макар убедился, что захваты наручников заведены плотно – руки из них не вытащить.
– Кого вы здесь держите? – спросил он у санитара.
– Пациентов.
– Каких пациентов, что с ними делают?
– Опыты ставят…
– Какие опыты?! – Бережной опять наставил на него пистолет.
– По изменению генов. Да я только присматриваю за ними. Там на дверях все написано...
Макар захлопнул дверь и пошел к камерам. В металлических дверях играли бликами небольшие пластиковые окошки, в которые просматривались сами «больничные палаты». Были там: железная кровать, стол, стул, полка, умывальник, унитаз. Везде горел дежурный свет – не такой яркий, как в коридоре, но позволявший видеть все, происходившее внутри.
В каждой камере содержалось по одному пациенту. Они – мужчины и женщины разных возрастов – кто спал, кто, несмотря на ночь, сидел на кровати, ходил взад-вперед. Окошко, как понял Макар, было прозрачно лишь снаружи: пациенты смотрели на него, но не замечали.
На вид – обычные люди.
Но личные карточки, вставленные в прозрачные кармашки на дверях, помимо общих данных, сообщали дикие вещи:

1. № пациента, имя
2. Пол
3. Возраст
4. Дата поступления
5. Комплекс принудительного подавления (в разных вариациях и разной степени в %): инстинкт самосохранения; чувствительность к низкой и высокой температуре, влажности, высокому и низкому давлению; гены родственных привязанностей; гены страха, любви, гордости, благодарности, сочувствия, жалости, лени, агрессивности, зависти, мстительности – и еще много других человеческих качеств, которые были в той или иной степени подавлены у этих людей.
6. Комплекс принудительной активизации (также в разных вариациях и разной степени в %): гены выносливости, искренности, покорности, преданности, исполнительности, аккуратности…

Картина из этих листков вытанцовывалась более-менее понятная. Людей готовили на роль идеальных исполнителей, рабов. Рабов совершенных – не осознающих ущербности своего положения, а потому нисколько не тяготящихся своей участью. Наоборот, судя по характеристикам, эти люди должны были смыслом жизни видеть выполнение приказов. Чего стоит: «подавить инстинкт самосохранения»! Или: «подавить гены родственных привязанностей»! Это же не люди, это биороботы. Вот, значит, какими Брэд перспективами хвастался.
Неужели такое практически осуществимо? Впрочем, Макар тут же и ответил себе: вполне осуществимо. С тем научным багажом, который здесь наработан, плюс испытания непосредственно на людях – в такие результаты можно поверить.
И все же, надо поговорить с кем-нибудь из заключенных. Может не так все плохо. А потом – Марину в охапку и бегом отсюда…
Замки камер тоже были электронными.
Макар вернулся в туалет. Охранник уже сидел, держась свободной рукой за голову и сплевывая кровь из разбитого рта. Он наверняка впервые в жизни попал в такую ситуацию.
Пригрозив санитару пистолетом, Макар подскочил и без всяких сомнений и угрызений со всей силы саданул ногой по скуле камуфлированного акселерата. Тот поймал второй нокаут.
– Где ключи от камер? – спросил Макар у замершего санитара.
«Медбрат» осторожно вынул из кармана пачку пластиковых карт и молча бросил Макару под ноги.
Макар прошелся по коридору меж камер (как тюремщик, ей-богу!), всматриваясь в надписи на карточках.
Выбрал мужчину тридцати восьми лет с полным комплексом подавления.
Сунул пистолет за пояс и открыл дверь.
Крепкий, слегка полноватый пациент в желтой пижаме, сидевший на кровати, встал и вытянулся по линейке. Его голубые глаза бесстрастно смотрели куда-то в подбородок Макару.
– Как вас зовут? – спросил Макар (хотя он уже прочел имя на табличке).
– Бак, сэр.
– Что вы тут делаете?
Мужчина так же отрешенно, но четко отвечал:
– На мне исследуют генные изменения в организме, сэр.
Его спокойствие могло означать две вещи: или дело совсем швах, или его как-то убедили, что это безвредно.
– А вы понимаете, что вы стали… э, можете стать инвалидом?
Пациент слегка удивился.
– Это ведь не имеет значения, сэр. Мне – серву – необходимо служить науке ради процветания сенсов.
– Процветания кого?..
– Вашей расы, сэр. Расы сенсов.
Что за бред? Макар потер висок.
– Какие сенсы? Вы осознаете себя? Вы же человек! Вы личность… Вспомните...
Мужчина еще больше выгнул спину.
– Слушаюсь, сэр!
Он сощурил глаза куда-то в потолок, напряженно стоял несколько секунд, затем огорченно произнес:
– Не могу вспомнить, что я человек и личность, сэр. Я знаю, что я серв. Разрешите обратиться, сэр?
Ошеломленный Макар выдохнул:
– Да.
– Я не выполнил вашего приказа, сэр. Мой долг напомнить, что это преступление карается в пределах от устного выговора до физического истребления.
Макар еще больше опешил.
– Кто вас всему этому научил?
– Очень многое я знаю с рождения, а некоторым правилам поведения меня обучил сенс, которого зовут Наставник.
Макар тряхнул головой, пытаясь сбросить с себя это наваждение.
– Что вы знаете с рождения? С какого рождения? Вам 38 лет, у вас, наверное, есть семья! Они наверняка себе места не находят, ищут вас!
Пациент опять слегка задумался.
– Это я помню, сэр. Но это было в прошлой жизни. Я родился 3 месяца и 12 дней назад.
– Но вы хотите вернуться к своей семье?
– У сервов не может быть семьи, сэр. Так учил Наставник. Я помню все установки. Про семью говорили так: «Если серв встретит родственника из прошлой жизни и получит приказ сенса его убить, серв обязан сделать это так же быстро и четко, как выполняет другие приказы».
На бесстрастном лице больного появилось некое подобие удовлетворения. Видно было, что он доволен собой за четкие знания «установок». Возможно, даже ждал похвалы, если это ему в новой жизни не возбраняется.
Вобщем, полная клиника. Нашлепают армию таких сервов и пойдут дела творить… Сенсы, твою мать...
– Скажите, а что за сенсы, откуда это название?
Заключенный зашамкал губами, потом дернул головой.
– Не могу ответить, сэр. Разрешите обратиться?
Макар понял, что дело опять идет к высшей мере.
– Нет! – воскликнул он и тут же прикусил язык – его голос слишком грубо нарушил безмолвие этого склепа.
Испуганно оглянувшись на поворот коридора, Макар сказал пациенту:
– Ладно… Вы пока тут… посидите. Я… это… потом…
– Слушаюсь, сэр.
Макар захлопнул дверь.
М-да…
Хорошо, что с Мариной не успели такое сотворить. Видно, пытались, раз она так реагировала… Истерика, психоз – это ничего. Главное – она человек.
Перед глазами стояло ее лицо, полное ненависти. Он ведь для нее – один из этих изуверов. Снова от этой мысли аж прожгло.
Где она?
Макар побежал по коридору, шаря глазами по карточкам. В дальнем конце коридора, на камере № 34 было написано:

– № 773 Name: Marina

Макар нашел ключ от этой камеры, открыл дверь.
Бедная соотечественница так и сидела пристегнутая к креслу, в котором Бережной видел ее днем.
– Марина! – Макар бросился в камеру.
Девушка проморгалась сонными глазами, уставилась на него и улыбнулась.
– А, это ты, подонок! Приполз!
Он присел на корточки и поцеловал ее запястье.
– Мариночка, я ни в чем не виноват! Я ничего не знал, честное слово! Мы убежим отсюда! Как с острова вырваться – пока не знаю, что-нибудь придумаем, захватим самолет, у меня есть пистолет… – лепетал он скороговоркой и расстегивал ремни фиксаторов на кресле. – Марина, они ничего тебе не сделали? Не били тебя?..
Он получил резкий удар в ухо, от которого звезды зажглись в полумраке камеры. Следующим был толчок ногой в грудь, и полусидящий спаситель полетел на лопатки.
Гневная узница с растрепанными волосами встала на ноги и принялась футболить своего избавителя.
– Вставай давай!
Макар закрывался как мог, кое-как вскочил на ноги и попятился к двери.
– Марина, да что с тобой! Успокойся, я тебе все объясню!..
Тычками и пинками она вытолкала его из камеры и продолжала наступать.
– Ты пожалеешь, что на свет родился! – кричала она, отбивая свои маленькие кулаки о руки Макара, старавшегося подставлять под удары мягкие мышцы предплечий.
Бережной разозлился.
– Да хватит уже! Я понимаю – нервный срыв, но успокойся, времени нет!
– Молчать, серв!..
У Макара все оборвалось.
– …Что… Марина?
Девушка процедила сквозь зубы:
– Молчать, я сказала… – видя, что Макар опустил руки, она снова замахнулась ему в лицо.
Бережной сгреб ее и подтащил к двери в камеру. Теперь, когда она могла только несильно колотить головой в грудь, он, почти физически страдая, прочитал приговор.

– № 773 Name: Marina
…
«Серв второго уровня, специализация - конвоир, охранник, исполнитель наказаний.
Агрессия к сервам первого уровня – 75%
Агрессия к сенсам – 0%
Подчинение сенсам – 100%
…

Сгубили все-таки… Макар не то зарычал, не то застонал.
Все равно ее надо как-то спасать, не оставлять же здесь.
– Марина, я сенс, – сказал ей Макар и отпустил захват. – Я приказываю тебе идти за мной.
Девушка усмехнулась и покачала головой.
– У этих псов тут у всех мания величия! Да все вы – сервы, какие вы на хрен сенсы? Наставники! мать вашу… Тьфу! Вы у меня землю жрать будете…
Она опять было замахнулась, но тут из-за угла послышался остервенелый рев.
– Где он? Убью-у!..
– Еще какой-то пес… – скривилась Марина.
Походкой шатающегося медведя в коридор вывалился побитый охранник с распухшим, окровавленным лицом и, радостно крикнув «А-а!», пошел на них.
Бережной застыл, и мозг его почему-то озаботился (очень кстати!) причиной освобождения прикованного злодея. Что он – трубу вырвал, цепь перегрыз, или напарнику руку оторвал? Но запястья у него были чистые, без браслета. Чем-то открыл?.. И тут Макар, как в зеркале, увидел, какой он осел. Он же у бритого даже ключ от наручников не отобрал!
Ну все, теперь, как говорится, жизнь его будет короткой, но интересной.
Охранник был уже шагах в десяти.
Макар отодвинул Марину рукой за спину и, крикнув мордовороту: «Девка ни при чем!», приготовился ударить в последний раз.
И тут он вспомнил про пистолет. Судорожно схватился за ремень, а пистолета не было.
Бритый, нисколько не боясь сопротивления, уже протягивал руку к горлу Макара, и тут правое ухо Бережного оглохло от выстрела.
Разъяренный бугай все же повалил обидчика на пол. Только с дыркой во лбу.
Лежа, Макар видел стоящую над собой Марину, в желтой пижаме с буквой «Р» на груди, спокойно держащую в руке только что выстреливший пистолет. Милую девочку в красивом костюме, студентку иняза, наивно смеявшуюся его шуткам в самолете.
Он выбрался из-под мертвой туши.
– Марина, а когда ты родилась?
Она удивленно посмотрела на него.
– Две недели назад.
Последняя надежда погасла. А ведь ее уже, наверное, с ног сбились искать. Она говорила, что часто будет звонить домой…
– А как ты попала сюда?
– Как? Новые знакомые представились сынками богатых папиков, предложили нам с подружкой покататься на самолете… Хорошо все вышло! Я смогла заново родиться... Так!.. Не поняла!.. Ты что, серв, вообще обалдел!?
Она отступила и подняла на него пистолет.
– Сейчас ты умрешь.
Макар замотал головой.
– Что, не хочешь?.. Хорошо… – она развеселилась. – Тогда будем играть. Я буду стрелять тебе по ногам, а ты будешь танцевать рок-н-ролл.
Сумасшедшая нацелилась Бережному в коленку, и он не успел отпрыгнуть, как раздался выстрел.


11.

Марина выронила пистолет и сложилась на пол. Пуля прошила ей голову навылет, и теперь на полу растекалась темная густая лужа. Макар уже ничему не удивлялся. Он смотрел на свою соотечественницу. Только что она чуть не искалечила его, а теперь сама лежала с застывшей леденящей улыбкой, уставив глаза в потолок. Макар не знал – радоваться ему или плакать. А ведь у нее уже в любом случае не было будущего. После того, что с ней сделали – можно ли вернуть все назад? Разрушена генная система, базовая система организма… Бедная девочка. Нашлись же твари, которые влезли в твою молодую, полную ожиданий жизнь, чтобы разменять ее как фишку в своей ублюдочной игре…
Снова кто-то шагал к нему. Это был Брэд с двумя охранниками и четырьмя санитарами, а вдали коридора стоял стрелок с оптикой.
– Занавес! – воскликнул Брэд. – Настал черед вмешаться зрительному залу!.. Браво, Бережной! Такого шоу нам еще никто не устраивал! И такой прыти мы никак не ожидали. Вы – самый нестандартно мыслящий и мужественный стажер на моей практике. Интересно было следить за вами... Я не жалею, что спас вас от праведного гнева Люмге, – он засмеялся. – Клаус сунулся за карточками – а их нет! Как только он понял, что их прихватили вы, он хотел сразу вас допросить. А когда он допрашивает, он сильно увлекается, вплоть до летального исхода. Но он, конечно, побоялся хватать моего подопечного и позвонил мне. Я строго-настрого запретил трогать вас и, как смог, сразу прилетел. И вы впечатлили, просто нет слов!..
Он подошел к трупу охранника, брезгливо ткнул его ботинком.
– Заодно помогли нам выявить нерадивых работников… Убрать эту падаль.
Санитары завязали у мертвого на голове пластиковый мешок (видно, чтобы кровью пол не пачкать) и, схватив увальня за ноги, потащили к выходу.
Брэд покосился на девушку.
– Ее тоже убрать… Жалко ее. Могла бы еще долго жить. Но мы с ней, к сожалению, перестарались. Агрессия отменная, но совершенно неуправляемая…
Макар бросился на него инстинктивно, не по какой-то ненависти, а просто по возникшей потребности организма.
Спортивный профессор отскочил, а усатый секьюрити профессионально двинул Бережного в челюсть, уложил на пол.
– Русского в палату, – приказал Брэд. – Больше не бить.
Он развернулся и пошел прочь. Макара подняли на ноги. Обыскали, отняли электронные ключи, часы, зажигалку, сигареты и потащили в пустую камеру.
В коридоре показался Клаус Люмге.
– Донахью, отдай его мне! – он едва сдерживал ярость.
– Нет! – резко бросил профессор.
– Из-за него меня Шеф выдрючил! Он не тот, за кого себя выдает, Донахью. Зачем тебе этот крот?
Брэд развел руки в стороны и, столкнувшись с Люмге, повлек его назад.
– Нет, Клаус, не позволю.
Люмге вспылил.
– Тогда я не гарантирую безопасность…
– В этом мы уже убедились, Клаус. Ты лучше в своем охранном зверинце порядок наведи.
Профессор утащил его, а Макара втолкнули в камеру и закрыли дверь.
Вот так.
Обживайтесь, мистер Бережной. Есть какие-нибудь жалобы, просьбы?
Макар сел на кровать и закрыл глаза. Он очень устал.
Потом он пробормотал: «Хуже всего то, что просто так мне не поверят…»

Прошло много времени (а сколько – неизвестно), дверь распахнулась, и вновь появился Брэд. В руках была пластиковая бутылочка с минералкой и пластиковый стаканчик.
– Пейте, Мак.
Сидящий на кровати Макар взял бутылку и опрокинул ее в себя из горла. Демонстративно бросил в угол.
Брэд с улыбкой смотрел на него.
– Ну что, Мак, теперь поговорим спокойно? – он присел на стул. – Сразу скажу – для вас ровным счетом ничего не потеряно.
Макар для себя уже все решил. Он откинулся к стене.
– Ну что ж, давайте поговорим, мистер… сенс. Или как вас там?..
– Да это не суть важно… Сенс – от слова «sensitive» – чувствительный. Просто вот эти, – он обвел пальцем вокруг, – обитатели здешнего подземелья – они в силу необходимости лишены большинства человеческих чувств. А мы с вами и наши коллеги, – он показал пальцем вверх, – мы этими чувствами обладаем. Вот отсюда и название «сенс». А их назвали сервами просто по функциональному признаку…
Макар аж подпрыгнул на кровати.
– Это вы чувствительные люди!!! Мать моя женщина! А вы, господин Брэд, часом, не гуманист?
Брэд скорчил скучную гримасу.
– Не надо, не надо, tovarishtch Бережной! Не иронизируйте. Вы слушайте.
– Чмо болотное тебе товарищ, – сказал Макар по-русски.
Брэд покосился.
– И не надо там по-своему лопотать… Между прочим, вы попали в самую точку. Да, я действительно гуманист. И все мои коллеги. Только не в том созерцательном, инфантильном смысле, как большинство привычных для вас «гуманистов». Мы на практике претворяем в жизнь идею о прекращении человеческих страданий на Земле… Не перебивайте!.. В мире всегда были войны, угнетение, нужда и все прочее. Но раньше людей было относительно мало, а земли много, и страдающим людям всегда было куда бежать. Сегодня же, а особенно завтра, деваться людям будет некуда. Технический прогресс породил невиданный рост населения, а незанятых и пригодных для жизни мест на Земле больше нет. Некуда бежать... К тому же, все стали грамотными, телевизор смотрят. Хотят, чтобы их жизнь была не хуже, чем у кого-то другого. А это – гигантское энергопотребление. Ресурсы стремительно тают. Скоро кому-то их совсем не достанется. Альтернативные источники еще неизвестно когда придут на смену…
Он перевел дух.
– Отсюда и куча конфликтов – одни бомбят других, те терроризируют этих. Какими бы лозунгами ни размахивали, суть сводится к одному – прибрать ресурсы... Уже сейчас от нехватки ресурсов страдают сотни миллионов людей, которым некуда деваться. А знаете, что будет дальше? А дальше будет большая заваруха, огромный передел мира, очень возможно – с ядерным дымком… И тогда страдать будут все…
А почему – спросите вы? В чем глубинная причина? А в том, что у миллиардов людей, скопившихся на ограниченном пространстве, существуют амбиции, порожденные заложенными в людей чувствами и качествами: гордостью, самодостоинством, стремлением к самореализации... Это фатальная ошибка природы. Все эти амбиции ежесекундно сшибаются друг с другом, высекают искры конфликтов. Заложенное в каждом человеке желание быть не хуже других и хотеть лучшего – когда изначально известно, что лучшего на всех не хватит – вот причина страданий. Когда у человека или у целого народа нет чего-то, а у другого есть, задевается чувство справедливости. Оно есть у всех от природы, но толкуется всеми по-разному. Одни считают справедливым, чтобы у них было то же, что и у других, а другие считают справедливым, чтобы все решали свои проблемы самостоятельно. Возникает конфликт. Но это самый мягкий вариант. Есть еще негативные качества: подлость, алчность, эгоизм, когда ни о какой справедливости речи уже не идет, а провозглашается открытое подавление и угнетение. Не говоря уже о явных патологиях вроде садизма, где причинение страданий – цель, а не средство. Но у противной стороны в ответ включаются чувства гордости, ненависти, мести… Сколько живут люди, столько они блуждают в этом кровавом лабиринте. Рвут друг другу глотки – ведь никто добровольно не уступит ближнему свое место под солнцем.
Но если раньше подобное не грозило смертью всей цивилизации, то скоро, как я уже сказал, когда начнут катастрофически иссякать ресурсы, полушария пойдут войной друг на друга, континенты будут трещать по швам и вставать на дыбы в огненном смерче. Животный страх и инстинкт самосохранения толкнет людей на беспрецедентную бойню.
Профессор закинул ногу на ногу и закурил сигару.
– А мы ее предотвратим.
Макар молча попросил сигару, прикурил от протянутой дорогой зажигалки-брелка и жадно запыхтел, а Брэд продолжил.
– Сегодня у нас есть возможность корректировать изъяны человеческой природы. Мы избавим большинство людей от вызывающих страдание чувств. Хорошо жить, увы, могут позволить себе немногие. Это аксиома. И это будут сенсы. Нас будет поначалу тысяч двести. Новая раса сможет безущербно развиваться не одну тысячу лет. Остальные будут сервами – се ля ви!.. Но, заметьте: они ведь не страдают нисколько! С ними можно делать все – а они рады! Разве это не решение проблемы? Мы сейчас технически уже почти готовы полностью убрать из мира человеческие страдания. Вот поэтому я и считаю себя подлинным, деятельным гуманистом.
Макар размял затекшие ноги, сложил руки на груди.
– Все у вас?
Воодушевленный Брэд резко остыл.
– У меня все, молодой человек. Вы к нам присоединиться не желаете, – скорее утвердительно, чем вопросительно изрек профессор.
Макар почесал за ухом.
– Значит, это у вас все в мировом масштабе... Такой вот Новый порядок... Может, я сплю, и мне триллер снится? – «злодеи-ученые хотят погубить человечество». Надо суперменов вызывать. Джеймс Бонд тут, пожалуй, не потянет. Только Брюс Уиллис… Можно мне сделать один телефонный звонок?
Профессор потушил сигару.
А Макар не унимался:
– Ну что ж, придется мне тогда самому мир спасать.
Брэд посмотрел на него, прищурившись.
– А вам не страшно, молодой человек?
Макар не выдержал взгляда.
– Страшно. А что мне делать? Вы же никому не оставляете выбора.
– Ну почему, у вас был выбор… Но сейчас, пожалуй, его уже нет. Мне жаль, что я ошибся в вас. Вы талантливый ученый и смелый человек, но, к сожалению, сильно отравлены ложной философией.
Брэд всплеснул руками.
– Я, честно говоря, не понимаю! Отказаться от шанса, который выпадает единицам людей в мире! Вы знаете, какие огромные деньжищи люди со всего света платят, чтобы оказаться в нашем проекте? А вы могли бесплатно спасти себя и еще – мы даем такую возможность – пятерых близких людей на выбор! Нет! Вам ближе все человечество! Вы ведь даже дослушать не захотели о всех предлагаемых вам перспективах, а сразу убедили меня в том, что по натуре вы не наш. Глупо… Хотя нет, вы действительно умный человек. Если бы вы сейчас притворились, мы бы вас легко проверили на практике…
– Да уж, кровью бы, наверно, вымазали с ног до головы… А может, все-таки, дурак я – надо было согласиться? Там, глядишь, прикончил бы кого-нибудь из вас… а может и двух.
Профессор улыбнулся.
– Не будьте так наивны… Ну что ж, мне пора. Приятно было быть с вами знакомым. Мне искренне жаль.
Он поднялся.
– Профессор! Еще два вопроса! Просто из любопытства обреченного ученого, если позволите.
– Извольте.
– Каким способом вы модифицируете гены?
– Методом воздействия на организм излучения заданной частоты и интенсивности, несущего активную информацию.
– М-г. А как вы собираетесь все человечество облучить?
– Ну… Это техническая проблема, не из области нашей с вами науки. Смею уверить вас, в закинутую нами сеть попадет вся рыба, кроме той, которая будет в специальных питомниках… Если вы беспокоитесь за человечество – не волнуйтесь, для него все пройдет безболезненно и быстро – десяток секунд. И все.
– А что за питомники? Как вы будете спасать своих?
Брэд погрозил пальцем.
– Это уже третий вопрос, мистер Бережной! Но я отвечу. Мы вывезем всех на острова – люди вдруг сорвутся в турпоездки. Островов много – в Тихом океане, в Индийском, в Атлантике тоже. В сферу модифицирующего воздействия попадут только материки и крупнонаселенные острова. Остальные острова не пострадают. Вот на них и спасутся будущие сенсы. Потом они, уже как представители разумной расы, снова переедут на материки… А безбилетных сенсов с океанских островов мы потом выловим и перевоспитаем… Вот и все. Так что ваш мученический протест человечеству никак не поможет, – он опять покачал головой. – Хотя вам предоставляли такую невиданную честь – встретить начало новой эры здесь, в ее колыбели, в самом сердце Бермудского треугольника…
Лицо Макара, видимо, выглядело довольно глупо.
– Что?.. – Брэд расхохотался. – Опять интересно? Вы выбросили в корзину интересную жизнь, Мак!.. Ладно, напоследок, из симпатии к вам, утолю ваше детское любопытство...
Он сложил руки на груди.
– Ничего сверхъестественного здесь нет. Как только это место было выбрано для будущих исследований, еще в 1945 году, тут сразу приняли меры к обеспечению безопасности и закрытости научного проекта. Попавшие после войны в руки ученых секретные технологии позволяли уже в то время создать аппаратуру, способную гарантированно вывести из строя любую воздушную, надводную или подводную цель – причем, сделать это технически неизвестным официальной науке способом… Первые испытания прошли уже в декабре 1945 года: пять американских бомбардировщиков, державших курс в направлении острова, были подвержены воздействию нового оборудования. В итоге они, совершенно потеряв ориентацию в пространстве, выработали все топливо и, так и не найдя направление на материк, затонули. Их участь постигла и самолет, посланный на поиски… Тревога тогда для острова оказалась ложной, но шума история наделала… Писали о всяких чудесах, параллельных мирах, марсианах…
Потом защитная техника совершенствовалась, было еще много испытаний на самолетах и морских судах. Я здесь с восьмидесятого года – сам многому свидетель. Причем, в контексте всех этих аварий и катастроф ни разу нигде не прозвучало упоминание Януса. Остров вообще безупречен с юридической точки зрения… А треугольник, и до того имевший славу загадочного и зловещего – может, поэтому для проекта и выбрали этот район – многократно усилил свою аномальную репутацию. Нам это выгодно. Меньше всяких искателей затонувших испанских галеонов будет сюда шастать.
Поэтому время от времени мы поддерживаем нехороший имидж этой части Атлантики… – тут профессор внезапно хлопнул себя по лбу. – Кстати! Вот же к слову вспомнил! Сейчас это уже бессмысленно, а вообще – у вас есть еще один веский повод поблагодарить меня за спасенную жизнь. Да-да! – он весело поигрывал зажигалкой в руке. – Помните самолет, «Боинг» в котором вы летели во Флориду? Вот судьба! Именно его и хотели уронить наши технари. Вам тогда жутко повезло… Я затемно собирался вылететь в Майами – по делам и заодно вас встретить, а мне запретили вылет, сообщили, что проводится технико-профилактическая операция. Я забеспокоился, стал уточнять, что за цель. Когда убедился, что это именно ваш рейс, позвонил Шефу – попросил срочно прекратить операцию… Вот так, господин Бережной! А то бы грохнулись вы вместе с «Боингом»… Ну ладно, это все в прошлом…
Он собрался уходить.
– Я не прощаюсь. Скоро вы сможете на себе испытать мой метод воздействия на гены...
«Пора!» – Макар напрягся и подобрал ноги для прыжка, намереваясь вцепиться в глотку гуманисту, но Брэд, видимо, заранее не исключавший такой исход, нажал кнопку на брелке, и дверь тотчас открылась. Вбежали три крепких санитара, двое прижали Макара к кровати, третий сделал ему укол.
Через несколько секунд Бережной ощутил тиражирование пространства и свое отплытие куда-то вдаль. Но слух уловил последние слова Брэда:
– У нас еще хватает незавершенной работы. Сегодня ночью вы видели мое неудачное творение – вашу знакомую. Но я обещаю – из вас я сделаю отличного серва, вы будете жить долго...


12.

Пробуждение было медленным.
Под конец Макару приснилось, как они с бывшей женой гуляют по набережной Москвы-реки. Лед уже почти сошел, знобяще-пьяный воздух ранней весны щекочет легкие и как будто поднимает тело над землей; они жмурятся на робкое предзакатное солнце. Он захотел сгрести снег с парапета набережной, но руки не слушались.
Открыв глаза, Бережной понял в чем дело: он сидел в кресле, наглухо пристегнутый ремнями, как недавно сидела в таком же кресле Марина. На нем была желтая пижама с красной буквой «Р» на груди.
Макар заскрипел зубами. Напряг все мышцы, попробовал подвигаться. Бесполезно.
«Не-е-е-е-т!!!» – заорал его мозг на весь океан.
Он обшарил глазами камеру.
«Разбиться виском об угол стола?»
Не выйдет. Вся мебель сглаженная, с прорезиненными торцами. Да и шея зафиксирована – сильного удара не будет, только упадешь на пол вместе с креслом.
Вскоре открылась дверь.
Вошел вчерашний санитар, тот, что делал укол. Дал пациенту подзатыльник и покатил к лифтам.
Проезжая по коридору, Макар увидел в углу за столом нового охранника, совсем молодого. Тот пробуравил Бережного взглядом и крикнул в спину:
– Мы ждем тебя, родной!
Они поднялись на минус четвертый этаж. Макара провезли по коридору до двери, за которой открылся просторный зал. У одной стены там стояли два кресла, а перед ними пульт управления: куча кнопок, дисплеев, джойстиков и прочей белиберды. У противоположной стены блестело что-то вроде большого – трехметрового прозрачного цилиндра.
«Вот – с помощью этого нехитрого приспособления я сейчас и стану ду-ра-ком…» – подвел итоги Макар.
За креслами сидели Брэд в белом халате (для выпендрежа носит) и… ё-мое!.. Руштан – сосед по коттеджу!
Брэд встал и подошел к Макару.
– Здравствуйте, мистер Бережной. Когда вас завезут в модулятор, и я подниму руку, задержите дыхание и…
– Эй, Руштан! – крикнул Макар стажеру. – Что, райской жизни захотелось? Я-то человеком останусь, а ты кем сдохнешь?
Профессор ответил за соседа:
– Да, Мак, сегодня он ассистирует мне. А вы сами выбрали другое кресло.
Макар посмотрел на него снизу вверх.
– А тебя, гнида, я и на том свете достану.
Брэд махнул рукой.
– Завозите его.
Профессор подошел к пульту, нажал на кнопку, и часть передней стенки цилиндра поднялась к потолку, образовав широкий проход. Санитар завез Макара в центр конструкции, развернул лицом к пульту и проворно выбежал из цилиндра, встал у двери.
Брэд сел в кресло и посмотрел на скисшего ассистента.
– Не вешайте нос, коллега! Мало ли, что несет этот живой труп. Закрываем и блокируем модулятор… – он потянулся к пульту.
Зазвучала классическая музыка.
Брэд чертыхнулся, убрал руку от кнопки и поднял трубку телефона.
– Да, Шеф… Да… Русский?.. – он удивленно взглянул на Макара. – Э-э… В модуляторе… Что?.. – профессор на миг задумался и сказал. – Нет, Шеф, все. Все кончено… Да…
Еще через две секунды Макар заорал так, как не орал с рождения:
– Он не успел!!! Я жив!!!
Все, кто был в зале, аж скривились от этого вопля.
Брэд не посмел прекратить разговор.
– Да… Кто орет?.. Русский… – он зло посмотрел на Бережного. – Что?.. Ожил… Нет, не пытаем… Не знаю, чего он орет… Что?.. Да зачем вам это, Шеф… Какой смысл? Для вас это лишняя трата време… Да… Да… Понял.
Он с досадой положил трубку.
– Вывозите его!
От таких резких движений в небытие и обратно нервы Макара гульнули вразнос, его трясло, когда кресло выкатили из этого инкубатора.
– За мной, к Шефу! – рявкнул на санитара профессор.
Пока они поднимались на поверхность, Брэд сказал спасенному:
– Вы не радуйтесь, вы лишь временно продлили свои страдания. Шеф просто хочет на вас посмотреть. Старческая причуда. Потом мы вернемся в лабораторию.
– Как Бог решит, так и будет, – уже спокойно ответил Макар.

Шеф обитал на третьем этаже виллы. Въехав в его кабинет, Макар впервые за много часов увидел солнечный свет в окне. Уж и не чаял… Похоже, было утро. Это какое… наверное, второе утро после его ночного путешествия к центру земли.
Кабинет был большой и аскетичный. Слева шкафы с книгами и два глухих шкафа для одежды. Прямо, перед окном – широкий письменный стол. За ним, в углу огромный сейф. А по всей правой стене – два кресла с журнальным столиком и длинный ряд стульев. На столике – телевизор, под потолком – кондиционер. Вот и вся обстановка.
Для такого серьезного Шефа кабинетик, прямо скажем, сиротский. Как у мелкого функционера советской эпохи. Только вместо портрета Ленина на стене висел большой католический крест.
Сам Шеф, сидевший за столом, тоже грандиозного впечатления не производил. Седой, короткостриженный коренастый старик лет семидесяти. Может, чуть старше. С простыми, грубоватыми чертами лица, крепкими руками, которые выводили узловатыми пальцами дробь по столу. Одет он был в зеленую просторную рубашку. В общем, пенсионер – пенсионером. Только глаза его, глубоко посаженные, были намного моложе его самого и, казалось, они как сверлами проедают Макара насквозь.
Старик оценил гостя на вид.
– Это и есть тот храбрец? – в словах его саднил тяжелый акцент.
Брэд кивнул.
– Подкати-ка его поближе, – сказал Шеф профессору, а санитару кивнул, мол, свободен.
Брэд подкатил Макара к самому столу, а сам сел на стул.
Старик снова уставился на русского.
– Дурак Люмге! Какой из него крот!
Брэд снова кивнул, но Шеф не обращал на него внимания.
– Значит, русский… Как, говоришь, тебя зовут?
Бережной закашлялся, пропершил горло и ответил:
– Макар.
– Из Москвы?
– Ну да… Но не коренной...
– А родом откуда?
– Вообще, предки – с Волги, а я родился недалеко от Москвы, древний город…
– С Волги?
Дед откинулся в кресле.
– Ох уж эта Волга… мать ее… Вы тогда показали, что вы упорный народ… – он помолчал. – Я всегда знал – нечего туда соваться. Колосс стряхнул глину с ног, и они оказались железными.
Он грозно зыркнул на Макара.
– А кого вы благодарить за все должны?.. Не знаешь?.. Сталина! Великий был человек.
Бережной потерялся.
– Э… Да.
Брэд ерзал, как на иголках.
– Шеф, вы раскрываетесь. Я понимаю – он уже никому не расскажет, но…
– Цыц! Дай мне поговорить. Всю жизнь молчу.
Профессор, вздохнув, притих, а Макар прилежно таращился на старика.
Тот, глядя на него, засмеялся.
– А ты знаешь, кто я?
Макар замотал головой.
– Я – Генрих Мюллер!
Бережной выдавил:
– …К-какой Мюллер?
Тут Шеф снова вперил в него взгляд и, уловив в глазах русского какую-то мысль, довольно закивал.
– Да-да, тот самый. Начальник четвертого управления РСХА, иначе называемого: тайная государственная полиция, а еще короче – гестапо.
Макару стало плохо. Если бы он мог, он упал бы в обморок.
Старик засмеялся еще больше.
– Да ты меня не бойся. Я не страшный. И война наша давно кончилась.
Бережной понял: это психи.
– Сколько же вам лет?.. Мюллер… э… вы во время войны были уже в годах.
Шеф хмыкнул.
– Во-первых, юноша, мне больше ста лет… Во-вторых, на момент моего разрыва отношений с миром в сорок пятом году, мне было не так уж и много – всего-то сорок пять лет. А в-третьих, я понимаю, ты, как всякий русский, судишь обо мне по вашему актеру из агентурного сериала. Я его тоже посмотрел. За роль, кстати, не в претензии. Хотя и наивно.
«Это он про «Семнадцать мгновений весны»? Дурдом! Живой Мюллер обсуждает фильм про Штирлица? Может, еще анекдот про себя расскажет?.. Да пусть что угодно треплет. Главное – самому не молчать. А то аудиенция закончится, и увезут обратно в инкубатор».
– Вы очень хорошо выглядите для своих лет.
– Наука, генетика... – вдруг дед насторожился. – Ну-ка, погоди... Что-то мне твой голос знаком… Ну-ка, скажи еще что-нибудь!
Макар смешался.
– Простите, я вам вряд ли могу быть знаком…
– Нет, погоди… Где я мог тебя раньше видеть?
Брэд сидел, смотрел в пол и еле заметно качал головой: старик, мол, совсем крышей поплыл…
Мюллер поразмышлял.
– Да нет, нигде. Голос показался на кого-то похожим. Но тебя я точно раньше не видел. Я помню лица всех людей, с которыми когда-то встречался и имел хоть сколько-нибудь значимый разговор, – он замолчал.
Макар вернул его к беседе.
– Так вас омолодили? Это возможно?
Мюллер сверкнул глазами.
– Ну, как видишь, я жив до сих пор! Правда, конец скоро придет. Да и пора бы уж… Но дела держат – вот с ними надо заниматься, – он показал на профессора. – Эти молодые ученые тут добились больших успехов…
– Как людей в уродов превращать? – вырвалось у Макара, и он решил, что это его предсмертные слова.
Шеф внимательно на него посмотрел. Вздохнул.
– Ты знаешь, мне тоже это все не по душе. Вся эта чертова фабрика...
Брэд стукнул себя по коленке. Макар воскликнул:
– Так зачем же!..
Мюллер опять вздохнул.
– Так надо... Я должен это сделать… Ты знаешь, юноша, я ведь не маньяк, – он покосился в сторону профессора, – не фанатик, и никогда им не был. Мне вообще вся идеология и все эти расовые извороты глубоко до заднего места. До прихода фюрера к власти, я был просто полицейским, сажал всех: красных, коричневых, фиолетовых… За это потом на меня имели зуб многие старые партийцы. Да зубы у них у всех были плохие, сломались… – старик усмехнулся, показав свои крепкие зубы. – В чем я фанатик, так это в работе. Я честно работал на свою страну и государство. А уж хорошее государство или плохое – это вопрос не ко мне. Не я его создавал, – Шеф смотрел на Макара, но, скорее, говорил сам с собой. – Кстати, меня всегда тошнило от этих параноиков и шизофреников, которые свои расстройства психики превращали в программы и практические меры. Которые многим, и мне в том числе, приходилось выполнять. Все эти Гиммлеры, Геббельсы, Гейдрихи, Кальтенбруннеры…
– Гитлеры… – снова вырвалось у Бережного, и он опять замер.
Мюллер покачал головой.
– Нет, фюрера с ними не равняй. Фюрер был фигурой сакральной. Он делал так, как понимал. Я тогда об этом ничего не знал. Теперь я делаю так, как надо… Грехов на мне много. Приходится искупать, – он замолчал.
«Интересно ты грехи искупаешь» – удивился Макар.
– Ты знаешь, мальчик, я хотел дожить свой век, играя в шахматы… Мне тогда, в конце войны, все ужасно надоело. Хотя я был, наверное, одним из самых осведомленных людей на планете. Я создал лучшую на тот момент спецслужбу в мире. А образцом мне послужило детище вашего Сталина – НКВД. Я, правда, много чего усовершенствовал… Так вот, меня с моими знаниями и агентурой хотели заполучить и американцы, и русские, да все. Но я бы им всем показал фигу с маслом. Погиб бы на улицах Берлина и вынырнул потом простым обывателем, послушным налогоплательщиком. Я и погиб… но спокойной жизни бог не дал. Покидая горящий Берлин, я уже знал свой дальнейший путь.
– А как вы спаслись?
– Как я ушел? На самолете. Даже, когда пилота ранило, помогал ему вести машину. Я, юноша, и сам когда-то был летчиком. Еще в восемнадцатом году громил в небе французов, за что и получил два железных креста…
Затрещал телефон.
Шеф повернулся в кресле и снял трубку.
– Слушаю. Да, Клаус… Ну доложи, доложи… Так. Провинившегося санитара зачистил. Хорошо. Девку зачистил, хо… Какую девку зачистил?.. Горничную? Какую горничную?.. Рыжую-то?.. Зачем?.. За то, что лом русскому принесла?.. Да ты охренел, Люмге! – взревел старик. – Я тебя в психушке сгною! Ты дуру-девку зачистил, когда ей одного внушения отеческого хватило бы! Чего?.. Она с ним трепалась много?.. А что она знала? На то и баба, чтоб трепаться, а ты слушать должен!.. – кричал Шеф. – Ты меня выведешь, я тебя самого скатам скормлю!.. Ни одной ликвидации больше без моей санкции, понял?! Балбес… – он нервно бросил трубку. – С кем приходится работать...
Потом обернулся к русскому.
– Вот, из-за тебя девку кончили… – Шеф замолчал, не закончив фразы.
У Макара из ненавидящих глаз капали слезы.
– Суки… – выдавил он из себя.
Мюллер повернулся к Брэду.
– Что ты планировал с ним сделать, облучить?
– Да.
– Этот парень должен умереть достойно.
Брэд возмутился.
– Но, Шеф! Он ценный генетический материал! У него целый набор качеств, над подавлением которых мы работаем. Я планирую увеличить дозу…
– Я тебе два раза должен повторять, баран?.. Всё, свободны! Инспектор вчера прибыл, скоро у нас совещание…


13.

Пристегнутый к креслу Макар сидел в кабинете Брэда, когда туда вошел Люмге.
– Чего звал, Донахью?
Профессор молча показал на своего несостоявшегося пациента.
– О! – обрадовался Люмге. – Здравствуй, щенок! – он подошел к Бережному и врезал ему кулаком по скуле.
Коляска опрокинулась, в голове Макара пошел звон.
– Прекрати, Клаус, – устало сказал профессор. – Подними его.
– Прекрати? Да его убить мало!
– Вот этим я тебе и предлагаю заняться. Это же твой профиль. Шеф с ним разоткровенничался, а потом спохватился: надо, видите ли, его зачистить… Лишил меня интересного пациента.
– Серьезно? – Люмге просветлел, резко поднял кресло. – Ну я эту падаль…
Брэд поднял палец.
– Шеф приказал убить его быстро.
Начальник безопасности досадливо поцокал языком.
– Ну что – просто пристрелить, что ли? Не дождется. Утопить? Сбросить со скалы?.. Надо что-нибудь, чтоб прочувствовал…
Брэд покачал головой.
– Люмге, тебя лечить надо.
– Не надо!.. Когда со мной нормально, я никого пальцем не трону. Да? – вопрос был к Макару. – Я ведь был с тобой предельно вежлив, скотина! – он показательно замахнулся, но не ударил. – Как бы его так… О!.. Знаешь, Донахью, что я с ним сделаю?
– Что?
– Я сброшу его с вертолетной площадки!
– А смысл? С таким же успехом можно просто столкнуть со скалы.
– А смысл в том, что пока площадка будет медленно задвигаться обратно в гору, к закрытым воротам, он будет стоять на ней и ждать. Потом он будет цепляться за все подряд, ломать ногти…
– Брр, – поморщился профессор. – Видите, Мак, на какие страдания в руках этого маньяка вы себя обрекли, отказавшись от моей безболезненной процедуры.
Макар слушал отрешенно – устал бояться. Вообще это все, как сон какой… Он оглядел себя, пристегнутого к креслу, увидел красную букву «Р».
– Верните мне мою одежду.
– Какую тебе еще одежду? – изумился Люмге.
– Шеф приказал, чтобы я умер достойно. Профессор, пожалуйста…
– Ладно, – сказал Брэд и набрал номер. – Где дежурный санитар?.. Одежда русского где, не сожгли еще? Принесите… Куда? – он посмотрел на Люмге. – К вертолетному бункеру. Да, на четвертый уровень…
Брэд положил трубку и повернулся к начальнику безопасности.
– Клаус, я прошу тебя просто его застрелить.
– Не переживай, Донахью, он умрет красиво…

Кажется, скоро уж точно все будет кончено… И, все-таки, не верится. Умереть – это как?..
Его подняли на вертолетный этаж. Там, в пещере, стояли два хищных боевых хеликоптера. Серьезные сюрпризы для непрошенных гостей острова. Около них Макар под присмотром двух охранников и переоделся в свои джинсы-футболку-ботинки.
Потом открылись ворота, впустив в огромный проем дневной свет и свежий морской воздух.
Наружу из скалы широким языком поехала мощная железная платформа с белым перекрещенным кругом в центре.
Уже у ворот Бережной понял, что эта сторона горы – тыльная к острову, дальше – только океан.
«Схватить бы одного и вместе с ним прыгнуть» – мелькнуло у Макара в голове.
Не тут-то было. Секьюрити одновременно взяли его за руки и выкинули на платформу... Он попробовал рвануть назад, но получил прикладом винтовки в грудь.
Бережной задохнулся, присел на колено.
«Да, пошли вы все…»
Ворота, снаружи замаскированные под камень, закрылись.
Несмотря на боль, Макар вдохнул полной грудью. Вкуснее этого ветра ничего на свете не было. Он огляделся по сторонам. Красотища-то! Безбрежный океан играл тихой рябью, тысячами оттенков синего и белого переливаясь на солнце. Птицы летали у скал, крича о своих делах…
С лязгом платформа поехала назад. Макар подобрался к ее дальнему краю. Посмотрел вниз. Там шла сначала отвесная, а потом, увы, наклонная скала, уходящая в воду. Даже если разбежаться и прыгнуть, до воды не достанешь… Ну, значит все.
Жалко, помирать-то. Но он хоть избежал участи, которая ждет всех остальных – если у этих гуманистов все получится.
Слева остров выдавался в море небольшим мысом, и на его вершине стоял человек. Макар пригляделся… Люмге! Ублюдок, пришел посмотреть.
Этот дурак даже не знает, какой подарок сделал, дав под конец насладиться земным простором…
На том же мысе, только снизу – на карнизе, почти у самой воды стоял еще один человек. Судя по камуфляжу, это был охранник. Он внимательно смотрел на Макара.
Вдруг Люмге кто-то окликнул с острова. Он постоял в нерешительности, а потом, махнув русскому на прощание рукой, быстро пошел на зов.
…Платформы почти не осталось.
Сердце Макара выпрыгивало наружу…
А! А-а-а-а!
Ноги сорвались, и он полетел вниз.
Лететь недолго. Скоро выступ. Макар всем существом почувствовал, как сейчас будет невыносимо больно… А…
Невидимая плотная преграда, пружина возникла у самой поверхности скалы – будто камень и Макар стали одноименными отталкивающимися полюсами магнита – и Бережной, как от наклонного батута, отлетел далеко в сторону, миновал камни и бухнулся в глубокую воду.
«Я же знал, что не могу умереть» – подумал он. Пришла и вторая мысль: «Сумасшествие продолжается».
Но удивляться было некогда.
Он вынырнул, отдышался, отплыл немного от полосы плещущихся о скалу волн. Скинул ботинки – большая помеха плаванию.
Озираясь по сторонам, Бережной испуганно взглянул на каменный уступ, где стоял охранник. Там никого не было.
Макар решил, что при любом раскладе снова сдаться живым будет верхом идиотизма.
Теперь надо подумать, куда податься.
Вариант, впрочем, был только один: налево, огибая мыс, вдоль острова – к его нижней, лесной части. Там есть шанс на время спрятаться. Хоть тропинка, по которой ушел охранник, и вела в том же направлении, надо рисковать. Если плыть направо и огибать остров с другой стороны – то там и гавань с яхтами, и аэродром – в общем, никаких шансов...
Макар поплыл. Хорошо еще океан спокойный, а то нахлебался бы он горя…
Огибая мыс, он то и дело вглядывался вверх – не покажутся ли на краю плато охотники на живучих стажеров. Странно – никого не было. Может, охранник ушел раньше и не видел его выдающегося кульбита?..
Макар плыл, наверное, уже полчаса. Похоже на то, что его списали. Сверху не было никакого движения. Только скалы и крикливые птицы. Слева – камни, справа, до горизонта – девственный океан, впереди зеленые джунгли – райское место. Мечта туриста.
Бережной проплыл вдоль перешейка, добрался до первого пологого участка суши и выбрался на берег. Чуть отдышавшись на валунах, Макар заставил себя подняться и пробежать десяток метров до кромки леса. Там он залез в заросли кустарника и обмяк.
Столько приключений на одну голову за пару дней – это перебор. Психика просто хохочет. Кроме того, что его чуть не убили несколько раз, так еще и фантом из прошлого нарисовался, и скала его отплюнула… И еще – небезразличных ему людей потерял. А Мадлен вообще, можно сказать, сам погубил…
Макар пролежал часа два-три. Теория Брэда о страданиях работала безотказно. В виде жажды и голода. Он не пил со вчерашнего утра, а не ел с позавчера.
Страдалец вылез из кустов и осторожно, стараясь не поранить босые ноги, пошел по лесу искать воду. Ни ручьев, ни болотистых мест поблизости не оказалось.
Он добрался до опушки. Дальше, через сотню метров, стояли дома, мастерские и ангары, за которыми тянулась взлетно-посадочная полоса.
Путь к спасению виделся только один. Дождаться ночи, пробраться к постройкам, каким-то образом «зачистить» охранника (или двух, трех – сколько их там?), завладеть оружием, поднять одного из летчиков и угнать самолет.
Шансы, как говорится, теоретические. Но есть реальная альтернатива – подохнуть от жажды.
Солнце было еще высоко, Макар решил опять залезть куда-нибудь в кусты и поспать. Он так и сделал – отошел немного от опушки, залез в заросли и уснул.
…Проснулся от непонятного шума – часто повторяющегося резкого шипения. Звуки доносились с опушки. Поначалу Макар испугался, что это его ищут, но скоро страх уступил любопытству и надежде поймать какой-нибудь шальной счастливый случай. Он осторожно, сначала шагом, а потом ползком подобрался к краю леса. Выглянул из-за дерева.
Это была дуэль. Два человека, один в камуфляже, другой в черном костюме, стреляли друг в друга из какого-то спецоружия. Камуфлированный был далеко – почти у самого перешейка, а этот – франт – метрах в сорока. Оба они стреляли из-за укрытий. Тот, дальний, прятался за большими валунами, а этот прикрывался штабелями кирпичей, сложенных недалеко от мастерской.
Больше всего поразили их пистолеты. Они стреляли бесшумно, а пули, достигая цели, шипели и разрушали преграды не хуже гранат. При этом – никакого грохота. Куски кирпичных штабелей разлетались в щебенку в дикой тишине, лишь глухо шлепая по земле каменным градом. Стильный господин перескакивал от одного разрушенного укрытия к другому. Камуфлированному было проще. Его защищали монолитные природные камни, которые гораздо лучше выдерживали удары этих чудо-пуль.
Камуфлированный был похож на того, кто стоял на уступе мыса. Получается – он не охранник, а, напротив, враг для них. Ведь он, судя по всему, стреляет в самого Инспектора – человека в черном костюме, пресловутого куратора проекта, с которым утром ждал встречи Мюллер.
Это очень обнадеживает. Значит, о творящихся здесь делах уже известно каким-то спецслужбам. Где сегодня один – там завтра взвод спецназа.
Шипение не прекращалось.
Макар заметил, что из-за угла мастерской выглядывали головы местных рабочих. Рядом с ними двое охранников тоже во все глаза таращились на диковинный поединок, пару раз стрельнули по валунам, но покидать укрытие не спешили. Бережной решил переползти в кусты неподалеку, чтобы эти зрители его ненароком не заметили. Он уже дополз до соседнего дерева, как вдруг поглощенный боем Инспектор замер и несколько секунд сосредоточенно смотрел себе под ноги. Потом он резко направил пистолет в сторону Макара.
Изумленный Макар, едва успев спрятать голову за дерево, услышал тончайший свист возле уха, закончившийся где-то позади шипением и треском древесного ствола.
Бережной вжал голову в землю, и тут последовал второй выстрел, вырвавший из заслонявшего его толстого ствола такой кусок, что лесной старожил, объятый шипением, начал клониться, как подточенный огромным бобром. Макара обдало паром, как из кипящей кастрюли.
Он покатился в сторону, ожидая новой атаки. Но ее не последовало.
Агент в камуфляже, воспользовавшись возней Инспектора с Макаром, одной пулей пробил брешь в кирпичной защите, а второй ранил противника в руку.
Макар видел, как того крутануло на месте, он рухнул и больше не поднимался. Когда Бережной глянул в сторону победителя, его у валунов уже не было.
По дороге от виллы двигались две темные точки – боевики на джипах неслись на выручку своему высшему начальству. А в сторону поваленных возле Макара деревьев тыкали пальцами люди с аэродрома. Ничего хорошего ждать не приходилось.
Тут отчаяние и решимость защищаться заставили Бережного вскочить и побежать к раненому. Он бежал голыми ногами по осколкам кирпича, но не замечал этого.
Особо важная персона лежала, раскинув ноги и правую руку, сжимавшую чудо-пистолет. Из зияющего месива в левом плече лилась кровь. А вот самой левой руки, судя по беглому осмотру места происшествия, вообще не сохранилось. Макар вырвал из его ладони оружие и заметил под расстегнутым пиджаком оборванный ремень какой-то портупеи. Он рванул за ремень. Вытащил небольшой кожаный чехол, в котором было что-то овальное и тяжелое.
«Граната!» – восторжествовал Бережной.
Из-за угла дома что-то крикнули: мол, ты кто такой, стой, а то пристрелим.
Макар поднял пистолет и нажал на мягкую клавишу.
Выщербленный угол дома зашипел, и собравшиеся там лица самораспустились. Зато машины с целой группой охранников приближались.
Макар схватил портупею и бросился в лес.
Теперь в спину ему начали стрелять, но он допрыгал до спасительных деревьев.
Бежал еще какое-то время, потом запыхался. Выбрал дерево потолще, с корнями наружу, залег за ним. Осмотрел пистолет. Сколько же тут патронов?.. Но как достать магазин он разобраться не успел.
В лесу застрекотали выстрелы. Они становились все громче и громче.
Лейтенант запаса Бережной приготовился дать последний бой.
Когда пули уже засвистели рядом, впивались в дерево, Макар открыл огонь по всему «фронту». Наступавшие шли, скорее всего, цепью, поэтому он и стрелял по всем видимым секторам. Атмосфера шипела, деревья валились, а его, к счастью, пока не обнаружили – его шпалер стрелял как зенитка и молчал как рыба. Это дало эффект – Макар остановил атакующих. Боевики залегли, пошли в широкий обход по флангам, постреливали, но вперед идти боялись…
Нет, нашелся один смелый. Парень с перехваченными лентой длинными волосами, держа в руке М-16, выполз в поле видимости. Он прижимал подбородок к самой траве и шарил глазами по сторонам. Макар прицелился. Тут волосатый тоже заметил его, но сделать ничего не успел. Шипя, он брызнул всем, что было у него в организме.
Но теперь и Макара обнаружили. Среди нападавших разнеслись уточняющие возгласы, и в его сторону понесся рой пуль. Макар, слегка выставляя ствол за дерево, тоже палил в разные стороны.
Такого апокалипсиса этот лес еще не знал.
Бандитская пуля выбила у Макара пистолет. Оружие отлетело в сторону, и его было уже не достать. Огонь захватчиков оставался без ответа.
Вскоре охранники, которые были уже в прямой видимости, стрелять перестали.
– Он пустой! – крикнул кто-то. – Выходи с поднятыми руками!
Макар не отказал себе в удовольствии ответить:
– Запомни, чучело, русские не сдаются!
Тогда они просто пошли на него.
Макар схватил портупею с гранатой, расстегнул чехол и вынул… тьфу ты ёпть!.. стеклянное яйцо.
Он повертел его в руках. Тяжелое… А ведь и выглядит, как оборонительная граната – все в насечках. А части его крутятся в разные стороны.
«Ну что ж, пойдем».
Он встал и вышел из-за дерева. Поднял руки. В правой крепко сжимал свою находку.
– Эй, что у тебя в руке? Брось! – велел ему самый ближний охранник, спешно отбегая назад.
– Нате!
Макар замахнулся – показывая, что кидает гранату…
И исчез.
Шквал винтовочных очередей прошил пустое пространство.

Охранники со страхом смотрели друг на друга.
Моргали, оглядывались по сторонам, кто-то начал молиться.
– Куда он делся? – спросил самый несдержанный.
– Превратился, – ответил самый рассудительный.

Мюллер и Люмге стояли возле груды разбитого кирпича.
Инспектора уже увезли на машине наверх, его жизнь была под угрозой – потерял слишком много крови.
Шеф раздраженно смотрел на большое пятно красной травы.
– Любитель моциона... Догулялся!
Люмге курил, посекундно стряхивая пепел.
Когда обескураженные охранники возвратились из леса, он нервно спросил:
– Где они?
Старший по должности, усатый охранник Грейв ответил:
– Все люди в шоке. Второго не нашли. А один вообще исчез.
– Как исчез?..
– Де-ма-те-ри-а-ли-зовался, – с трудом выговорил охранник.
– Что? – опять не понял Люмге. – Что за бред? Ты пил что ли...
– Подожди! – перебил его Шеф. – Один исчез. А второй? Который, как мне сказали, вырвал пистолет у Инспектора…
– Вот он и исчез.
– И он исчез?! Или просто не нашли?..
– Не нашли того, кто ранил Инспектора, – охранник развел руками. – Все прочесали... А второй… из этой чертовой гаубицы повалил кучу деревьев, убил Реймондса, а потом натурально – исчез.
Шеф дернул щекой, будто у него заболел зуб.
– Значит, при нем был стеклянный предмет?
Усатый кивнул.
– У него в руке было что-то светлое.
Люмге вмешался:
– Пистолет нашли?
– Да, вот он, – старший повернулся, и один из охранников показал стянутый в кожаном ремне бесформенный сгусток металла. Он пояснил: «В руки было горячо брать…»
А старший возбужденно добавил:
– Он расплавился прямо у нас на глазах. Никогда еще не видел, чтобы сталь плавилась сама собой…
Мюллер тем временем угрюмо тер подбородок.
– Кто это был?! – вдруг заорал он на всех подряд. – Это был кто-то с острова!
– Да чего тут гадать, – ответил охранник. – Это был стажер, не помню, как его зовут... Он еще крикнул: «Русские не сдаются»…
– Что? – Шеф округлил глаза. – Русский стажер?.. Тот самый? Брэд его не ликвидировал?..
Начальник безопасности закричал на подчиненного:
– Что ты мелешь, осел! Что ты несешь!..
Усатый кивнул на свой отряд.
– Спросите у ребят. Его видели все.
Люмге бросился к Шефу.
– Этого не может быть! Я не знаю… Я лично сбросил его со скалы. Он не мог остаться в живых…
Старик схватил его за ворот и притянул к себе.
– Ты даже не понимаешь, ничтожество, что ты натворил… – он отшвырнул его в сторону.
А сам о чем-то задумался. Пробормотал: «Значит, этот паскуденок исчез…»
Потом Мюллер сжал кулаки, сузил глаза и сказал:
– Я вспомнил, где я его видел.
Люмге непонимающе уставился на Шефа.
Мюллер смотрел вдаль.
– Ты был прав, Клаус. Это крот… Крот, каких еще свет не видывал... Теперь, когда мы с тобой его упустили, судьба мира опять стала неопределенной.





II.
МИДОС

1.

Непонятно – на кого он замахивался своей стекляшкой.
Рука медленно опустилась.
Кругом не было ни души.
Только бескрайний, колышущийся луг с высокой травой. А сверху – сумрачное, все в черных тучах небо, готовое пролиться на голову. Темень приглушила все краски вокруг. Лишь где-то у горизонта виднелась узкая полоска ясного, прочерченного солнечными лучами неба. И ни звука – небо и земля замерли. Насыщенный предгрозовой свежестью ветерок порывами доносил до сознания родные запахи: сладких полевых цветов, спелой травы, сухой, ждущей дождя земли.
Сверкнуло.
Грохнуло…
С неба посыпались крупные капли, слившиеся в теплый упругий ливень.
Макар не успел опомниться, как промок насквозь.
«Вот он какой – Рай…» – подумал он.
Оглядевшись, Макар увидел темневший невдалеке перелесок. Можно было бежать от дождя туда, да уж все равно поздно. Пусть промочит…
Ливень разошелся и встал стеной.
Он подставлял ему лицо, дышал сыростью и радовался, что все безумие кончилось. Жалко только родных.
Макар сделал одно важное открытие: человек не помнит момента своей смерти.
Он помнил только, как вышел из-за дерева и замахнулся, потом – сразу стремительное вовлечение в какой-то бездонный водоворот, парение в пронизанной ослепительными вспышками невесомости и опять ныряние в плотную среду.
А то, как его расстреляли, он не помнил.
Может, и не было этого?
Тут его осенило. Господи! Конечно не было! Он – как и положено – разбился о скалу. А все, что было потом – это предсмертные галлюцинации. Вполне известный факт. Он, наверное, секунду-другую после удара еще жил – вот и успел умирающий мозг нагородить огород…
Едва он переварил эту мысль, как пришла другая.
Так ведь… и острова никакого не было. Никаких пещерных лабораторий, дьявольских экспериментов, сказочных долгожителей – ничего!..
Эти фантасмагории возникли, когда большой самолет, летевший рейсом Москва – Майами, упал в океан…
Ну конечно!
Теперь все встало на свои места. Просто погиб.
Макар поднял руки утереть мокрое лицо.
И бессильно застонал.
В кулаке он по-прежнему сжимал стеклянное яйцо.
Выходит, как ни крути – кошмар был явью.
– Да пропади ты пропадом! – рявкнул он и забросил прозрачный кругляш далеко в траву.
Дождь проходил.
Ветер быстро прогонял тучи, растягивая голубую полоску неба от края до края.
Выглянуло солнце.
«Точно, помер…» – констатировал Бережной.
Если раньше какая-то часть его сознания все же сопротивлялась: да жив я, вроде – цел-невредим, сердце стучит, вижу, слышу, чувствую – то теперь все сомнения в передислокации в мир иной отпали.
Солнце было потустороннее.
Оно было огромное – втрое больше земного. И светило намного ярче, но свет его был не враждебным и обжигающим, а мягким. Солнце не палило лежащую под ним землю, а как бы обволакивало ее своим светом и теплом.
Макар долго смотрел на него – без всякого ущерба для глаз. Оно и немудрено. Может у него и глаз-то настоящих уже нет…
Умытый дождем мир искрился миллионами капель на чистой траве, сиял коврами разноцветных цветов и – как в детской книжке – радугой в полнеба. Откуда-то взялись и заверещали птицы, полетели пчелы, зеленая ткань луга под ласковым дуновением ветра колыхалась мягкими волнами, растворяющимися вдали.
Макар решил идти куда-нибудь – не стоять же на месте.
Не прошел и двух десятков метров, как наткнулся на чистейший широкий ручей, важно протекавший меж сочных трав.
Он лег и долго пил холодную воду. Вкус ее был райским.
Утолив жажду, Бережной встал и как следует оглядел окрестности – решить, куда же все-таки направить стопы. Во все стороны, до самого горизонта, лежали холмистые луга, поля с цветами, местами украшенные светлыми рощицами, а вдалеке кое-где темнели кромки больших лесов.
Удивительно: рай так похож на привычный среднерусский пейзаж.
Так ничего и не решив с направлением, он пошел, куда глаза глядят.
И скоро заметил одно существенное отличие здешней природы от земной. Идти босиком было совсем не трудно и не боязно: поверхность земли была чистая, будто причесана – никаких палок, камней и уж, тем более, мусора. Строго тут с культурой быта.
Из ближайшей рощи к нему вышли три оленя. Два больших и один совсем маленький. Красивые животные доверчиво подошли к нему, малыш ткнулся мордочкой в протянутую ладонь.
Макар в жизни не видел настоящих оленей. Гладя несмышленыша, он спросил у взрослых:
– Здравствуйте. Вы здесь по-человечески разговариваете?
Они посмотрели на него с укоризной.
– Конечно, разговариваем. А ты думал – ты один такой умный? – ожидал он услышать в ответ, но олени промолчали. Постояв, они пошли своей дорогой.
Он тоже двинулся дальше.
Дойдя до следующей рощи, Макар увидел девушку.
Она гуляла на опушке, собирала цветы.
Это было чудесное создание с точеной фигуркой под коротким розовым платьицем, перетянутом на талии блестящим поясом. Светлые волосы ее челкой падали на лоб, а сзади, забранные за аккуратные ушки, слегка загибались чуть выше тонких плеч волнистыми завитушками. На ногах красовались легкие сандалии.
«Вот – типичный ангелочек!» – обрадовался Макар.
Он подошел поближе, и она заметила его.
Выпрямившись, девушка пристально вглядывалась в незнакомца и все больше морщила лоб.
– Плам-клам-лям? – произнесла она что-то певучее и совершенно несуразное.
Макар пожал плечами и приблизился еще, она отпрянула назад. Сказала еще что-то.
Бережной покачал головой и молча продолжал любоваться ею.
Цветы выпали из ее рук. В серо-голубых глазах светилось крайнее изумление.
Она опять наморщила лоб и начала перечислять:
– English?.. Francais?.. Espanol?.. Русский?.. Deutsch?.. Itali…
– Русский!.. – радостно перебил Макар.
Девушка по-прежнему взирала на него с изумлением и каким-то боязливым восторгом.
– Этого не может быть! – произнесла она на чистейшем русском языке. – Ты – земной человек?
– Бывший, – вздохнул Макар.
– Почему бывший… Как ты попал сюда?!
– Умер.
Прекрасное создание залилось смехом.
– А где, ты думаешь, ты находишься?
– …В раю, наверно. Ад, вроде, не так должен выглядеть.
Она еще больше развеселилась.
– Могу тебя разочаровать – до рая отсюда далеко. Ты еще на этом свете.
Макар показал рукой на солнце:
– А это тогда – что?..
Тут он осекся.
В сотне метров над ними по небу пролетел человек. Просто так пролетел. Сам по себе.
– И это…
Девушка улыбнулась.
– Это – живой человек. Он летит по делам… – тут она, положив руки на талию, тоже сама собой взмыла в воздух метра на три и зависла почти над ним.
Макар инстинктивно скользнул взглядом вслед за ее коленями и увидел… как платье ее как-то по-особенному сомкнулось вокруг бедер, переводя дальнейшие наблюдения в сугубо научно-познавательное русло.
– …и ты – совсем не умер! – продолжила она, плавно опустившись на землю (платье вернулось в нормальное состояние). Потом девушка придирчиво осмотрела его и добавила:
– По крайней мере, для жмурика ты неплохо сохранился!
– Где я тогда, и кто ты, летающее существо? – серьезно спросил Бережной.
– Ты в Мидосе. А я жительница Мидоса. Меня зовут Лана. А тебя как зовут?
– Макар… А что это – Мидос?
Она сжала губы, думая, как объяснить.
– Ну… это такая… отдельная страна, или земля. Чуть-чуть в другом измерении от вас… Но мы сильно влияем на вашу жизнь.
«Да сколько мне еще раз с ума-то сходить!..» – разнервничался Макар.
– Значит – я жив, и нахожусь в другом измерении?
– Да.
– А вы тогда кто? Люди-птицы?.. И откуда ты знаешь русский?
Лицо девушки приняло миклухо-маклаевское выражение, когда тот объяснял папуасам устройство лопаты.
– Летать мы, как и вы, не умеем. Все дело – в волшебном ремешке, – она оттянула большими пальцами свой пояс на платье. – Видишь эти клёпки из белого металла? В активном состоянии они создают высокочастотный антигравитационный момент, образующий вокруг тела невесомость. А вот эти – другие клёпки – взаимодействуя с естественным магнитным фоном земли, генерируют движение с изменяемыми высотой, направлением и скоростью, – она снова улыбнулась. – Что ты еще спросил? А!.. «Я русский бы выучила только за то…» В общем, я знаю порядка тридцати ваших языков. У нас это не вопрос…
Вдруг она помрачнела и сильно встревожилась.
– Ты меня совсем заболтал! Как же ты попал сюда?
Макар пожал плечами.
– Не знаю. Меня должны были убить… Может дело в этом яйце?
– Где оно?! – вскрикнула девушка.
Макар испугался.
– Да я его… выкинул.
Жительница Мидоса побледнела.
– Выкинул?..
Бережной понял, что сделал что-то не так. Виновато почесал затылок.
– Да оно вон там, где-то в поле лежит. Можно сходить поискать…
– А где ты его взял!?
– Ну, прихватил у раненого одного, которому руку оторвало… Он сам меня чуть не убил… Мне деваться было некуда…
– Как он выглядел? – нетерпеливо оборвала его туземка.
– Высокий, брюнет, в черном костюме. Кличка Инспектор. Главный над бандой, которая скоро погубит человечество…
Девушка подпрыгнула от радости.
Больше того, она кинулась Макару на шею и долго целовала его в оби щеки. Он с пониманием воспринял этот поступок, вместо щек все норовил подставить губы, и еще чуть приобнял ее за талию. Ее красивое лицо светилось таким восторгом, что Бережной, ей-богу, не мог взять в толк, чем он ей так угодил…
– Ты вернул нам кристалл! – сказала она. – Который украли у нас пять тысяч лет назад.
Макар поперхнулся.
– Э…х-м… Обращайтесь…


2.

Они бежали по зеленому морю травы – туда, где он сделал первые шаги по этой земле.
Лана бежала впереди, беспрестанно подгоняла его и радостно кричала:
– Макар!.. Ты вообще представляешь себе, что ты Первый земной человек в Мидосе! Ты даже представить не можешь, что это такое!
– Ну почему, могу. Первый человек. Как Гагарин.
– Это больше чем полет в космос! Это сенсация во всем мироздании!
– Лана… – в первый раз назвал он ее по имени, – я прошу, пойдем пешком. Я чего-то уставший очень, не ж… не ел давно.
Она остановилась. Погладила его по щеке.
– Лапочка… Потерпи… Сейчас мы найдем кристалл, отнесем его папе, а потом мы тебя накормим, напоим, в кроватку уложим…
«Это она про кроватку – в общем смысле, или как?» – мелькнула непроизвольная мысль у лапочки.
Дальше они шли спокойным шагом.
– А что за папа? Кому мы отдадим этот кристалл?
– Мой папа, – ответила Лана. – Тебя ко мне просто Бог послал. Папа – один из семи рулатов страны Дарийцев и капитул Ордена Витязей Ока.
Макар галиматью не понял. Понял только, что попал в какую-то фэнтэзи…
Девушка, видя его затруднение, объяснила:
– Короче, по-вашему: мой папа – нехилый член правительства и глава внешней разведки.
– О-о!.. – протянул Макар. – Хороший папа.
Пришел наконец момент, когда Бережной встал и заявил, что не помнит куда идти дальше. Упрашивая его напрячь мозги, Лана сосредоточенно, как будто сама могла вспомнить, озиралась по сторонам.
Вдруг девушка заметила что-то в небе, прищурилась и нервно сказала:
– Это не наши… Это ноэлиты!..
Макар поднял голову и увидел быстро приближающийся к ним большой искрящийся шар и трех летящих возле него человек.
Лана схватила его за руку и повлекла бежать, но сразу остановилась, поняв всю бессмысленность заячьего бега по полю от воздушных охотников.
Зато Бережной вспомнил, что она тоже «крылатое» создание.
– Они опасны? Лети! – сказал ей Макар, но она сжала его руку еще крепче.
Двое бойцов-коршунов в голубых полевых костюмах спикировали на них и повалили на землю, ловко зафиксировав руки и придавив сверху коленом.
Профессионалы… Это когда-нибудь кончится или нет?
Как только летающая группа захвата оказалась на траве, их костюмы сами собой перекрасились в зеленый цвет.
Из спустившегося шара, который перестал искриться, выскочило еще четверо, один из них подбежал к Макару и резко перевернул его на спину.
– Где кристалл? – крикнул он по-русски.
– …Его у меня нет, – неровно дыша, ответил Бережной.
Глаза незнакомца пыхнули яростью.
– У меня очень мало времени, человек! Сейчас я выпущу тебе кишки.
Макар немного подумал. Вспомнил, как благодарила его Лана, и сказал:
– Валяй.
Лана закричала что-то на их наречии. Ее голову сильнее прижали к земле. Бережного обыскали. Девушку тоже. По ее неразборчивому эмоциональному визгу Макар понял, что она страшно ругается.
Ничего не найдя, налетчики начали быстро что-то калямать-малямать между собой.
Потом пленных поставили на ноги и потащили к шару.
И тут в небе появился целый десяток таких же искрящихся пузырей.
Захватчики раскатились по траве и заняли оборону, держа в руках какие-то тонкие черные трубки с рукоятками.
Старший, который угрожал Макару расправой, и еще один, обыскивавший Лану, закрываясь заложниками, прижались к своему летательному аппарату. Взлететь они уже не успевали, так что приготовились к бою. Бережной попытался вырваться, но мощное предплечье, обхватившее шею, чуть согнулось, и Макар понял, что этой руке удавить его – дело двух секунд.
Из подлетевших шаров высыпался целый взвод бойцов. Предполагался, по логике, бой. Но боя-то Макар и не заметил. Он почувствовал, как державший его человек внезапно ослабил хватку и стал валиться на землю. Еще он заметил, как Лана со всей силы врезала локтем поддых своему оседающему обидчику.
Прочие злодеи как лежали в траве, так и остались лежать. Бойцы из эскадры встали и принялись собирать их трупы. У победителей двое тоже не поднялись.
Птицы вокруг за все время «перестрелки» не переставали петь, а кузнечики – трещать.
Эффективное, но совершенно не эффектное у них оружие. Ни огня, ни шума. Как будто это не боестолкновение, а учения условных противников. Бережной посмотрел на распластанных на земле людей. На телах и ран-то не видно.
К ним с Ланой приблизился один из спасителей – высокий, статный молодой мужчина с короткой бородкой, как у морского капитана, и вообще – мужественным до кинематографичности лицом. Одет он был, в отличие от остальных бойцов, в парадную светлую форму, увешанную блестящими знаками отличия.
Бегло взглянув на Макара, он удивился, а узнав Лану, испугался. Заговорил что-то, хотел ее обнять, но она мягко отстранилась.
Тогда офицер отвел ее в сторону, и полилась их речь, непонятная слуху. Девушка несколько раз кивала на Макара, мужчина изумленно смотрел то на нее, то на него.
Наконец, они подошли к Бережному.
Лана представила своего собеседника:
– Это Глар, заместитель капитула Ордена Витязей Чести, или проще – заместитель начальника безопасности нашей страны.
«Оба-на! – присвистнул Макар. – Какие всё тут люди! Это генерал, не меньше».
– Здравствуй, Макар! Приветствую тебя на земле Мидоса! – сказал командир по-русски.
Видимо, «ты» – у них общепринятое обращение. И руку он не подал. Может здесь это не практикуется?
– Здравствуй, Глар, – ответил Макар.
– Я так понимаю, ты прибыл с того проблемного острова, где только что побывал наш разведчик. По его сведениям, там готовится какая-то операция. Ты знаешь что-нибудь об этом?
Макар заволновался.
– Я знаю все об этом! Их нужно остановить как можно быстрее. Иначе катастрофа – людей не останется.
Бородатый генерал закивал.
– Хорошо-хорошо, ты расскажешь нам подробности. А сейчас я хочу поблагодарить тебя за возвращение кристалла и прошу показать место, где ты его… оставил.
Макар снова начал озираться по сторонам и чесать затылок.
– Там еще был ручей…
Взлетевшие в воздух бойцы быстро нашли этот ручей.
Часть солдат улетела в двух шарах вместе с телами врагов и своих товарищей, а все остальные приняли участие в поиске.
Встав цепью они пошли прочесывать высокую траву.
Макар, шедший рядом с Ланой, спросил у нее:
– А эти убитые… ноэлиты – они кто?
– Они не убитые, – ответила девушка. – Они временно парализованы и скоро начнут двигаться. Мы в Мидосе не убиваем друг друга. У нас соглашение. В стычках друг с другом – которые, вообще, очень редки – применяются только паралитические импульсы. Нарушителей границы почти сразу выдают обратно… Но эти козлы, – зло сказала она, поправляя платье, – надеюсь, задержатся у нас…
– А вы – это кто?
– Я же тебе уже говорила – дарийцы. В Мидосе живут два народа: дарийцы и ноэлиты.
– А почему вы воюете с ноэлитами?
– Мы не воюем с ними здесь. Мы находимся, по-вашему говоря, в состоянии холодной войны. Наши граждане, в принципе, спокойно общаются друг с другом. А вот где у нас действительно театр военных действий – не на жизнь, а на смерть – так это у вас на Земле… За вашу жизнь.
Макару стало не по себе.
– Как это?..
– Очень просто, – отвечала Лана, старательно шаря руками в траве. – Они хотят погубить вас, а мы защищаем вас от них. И от вас самих.
Макар хотел еще спросить, но девушка продолжила:
– Но когда дело коснулось кристалла… Тут они, конечно, сразу плюнули на все договоренности. Объективности ради – их можно понять…
– А что это за кристалл?
– Это ключ, позволяющий перемещаться в ваш мир и обратно. Мидос, хоть и составляет с Землей общую планетарную систему, но не имеет на ней географического пространства. Мы как бы в надпространстве. С Землей мы энергетически накрепко связаны в одной точке. Она расположена где-то в Гималайских горах… Ты, наверное, слышал легенду о Шамбале? В ее поисках люди с ног сбились. Так это нас ищут… В вашей жизни вообще много всего, что берет начало здесь. Но Шамбалу люди никогда не найдут. Потому что входа в нее – в наш родной Мидос – нет. Только задействуя кристалл можно проникать сквозь непостижимые даже для нас, не говоря о вас, пласты энергий несопоставимых порядков…
– Так этот, у которого я отнял кристалл – он тоже отсюда?
– Он ноэлит.
– А кристалл сколько народу может – туда-сюда?..
– Одного. И не чаще раза в сутки. После каждой телепортации ему нужна естественная подзарядка, по времени – не менее астрономических суток. Потом он вновь накапливает энергию.
– Так если кристалл был у ноэлита, как же ваш разведчик туда, на остров попал?
– Наш? С нашим кристаллом. Их вообще, в природе – два. Раньше они оба по праву принадлежали дарийцам. Поэтому вредить вам, кроме вас самих, тогда никто не мог. Но потом ноэлиты похитили один кристалл, и жизнь ваша, и без того небезоблачная, и вовсе пошла наперекосяк…
– А чем же мы так не угодили вашим ноэлитам?
– Ой, это долгая история…
Подошел Глар, уловивший конец разговора.
– К тому же наш гость итак уже получил массу впечатлений, не стоит его излишне утомлять, – дальше он быстро начал ей объяснять что-то по-своему. Она молчала, потом согласно кивнула.
Макар вздохнул. Везде одни секреты, блин.
Вдруг Лана вскрикнула, выхватила из травы кристалл и торжественно подняла его вверх.
– Надо обрадовать папу! – сказала она.
– Я уже связался с ним, – ответил Глар. – Он ждет нас.
Начальник отдал команду, и все быстро погрузились в подлетевшие шары. Аппараты резко и бесшумно поднялись в воздух и помчались куда-то.
В полете Макар узнал, как называются эти транспортные средства – левиусы. Внутри, на сидениях, спокойно помещались человек десять. Это была транспортно-боевая модель, несущая на себе мощное вооружение. Хотя в серьезном бою, как сказал Глар, за всю историю применять их, к счастью, не приходилось.
Самым удивительным было то, что, несмотря на полностью закрытую металлическую конструкцию, изнутри корпус левиуса был прозрачным. Как будто летишь в кабриолете, у которого нет не только верха, но и низа, боков – просто летающие сидения… Слушая командира, Макар крутил головой по сторонам, смотрел вниз на пролетающий под ногами огромный лесной массив, извивающуюся вдалеке большую реку. Фантастика…
– Смотри! – указала вперед Лана. – Вот он Дар! Наш город.
За рекой открылось бескрайнее цветущее пространство – сады, парки, бульвары, цветочные поля, пруды, аллеи – все это, проносясь мимо на приличной скорости, не заканчивалось, а только разрасталось вширь и вглубь… Уже десятки километров пролетели над городом, а он, вроде, только начинался.
Но совершенную нереальность и даже дикость ему придавало другое.
Вместо домов тут блестел на солнце, наверное, миллион пирамид.
Не веря глазам своим, Макар протер их. Действительно – пирамиды… Не гигантские, как в Египте, а сравнимые по размерам с двух-трехэтажными домами. Рассыпаны они были в красивом орнаментальном порядке, на приличном удалении друг от друга, окруженные каждая своей зеленой зоной. И над всем этим запросто летали десятки тысяч людей…
Вообще, строго говоря, это был не город, а сплошной пригород, или какой-то невероятный дачный поселок. Цельность ему придавало множество видневшихся внизу «районообразующих» строений. Это были внушительные античные храмы с колоннами, какие-то готические башни, соборы с круглыми куполами, возвышавшиеся над пирамидами.
Бережной посмотрел на свою спутницу. Та довольно улыбнулась.
– Как тебе наш городок?
Макар хлопнул глазами.
– Это же Вавилон!
Глар усмехнулся.
– Вавилон по размерам был бледным подобием Дара. К тому же, то был муравейник, а это – зеленая агломерация, где люди дышат свободно, ничем не стесняя друг друга.
– А что, вы прямо в этих пирамидах живете?
– Да.
– А почему?
Ответила девушка:
– Потому что это самая благоприятная для жизни форма строения. В пирамиде энергетические потоки организованы так, что гасят инфекции, воспалительные процессы, повышают жизнестойкость организма. Ваша наука только-только начала это постигать. А ведь наши предки давно еще убеждали земных правителей – фараонов в пользе строительства общедоступного жилья в форме пирамид. Во что это вылилось – сам знаешь.
– Да… И сколько у вас таких городов?
– Один, – ответила Лана. – Мы все умещаемся на этой равнине. Остальная часть страны: леса, луга, реки – это просто природа. У ноэлитов – то же самое. Один город, остальное – заповедные территории, места для отдыха. Правда, они живут в горной части Мидоса, у них красивые горные ландшафты, у нас таких нет. Зато у нас есть большущее озеро, а у них так – лужицы… Но мы летаем друг к другу отдыхать. На границе работают пропускные пункты.
– А что это за большие здания? Между пирамидами.
– Ну, это разные, в основном, культурные сооружения, – ответил Глар. – Театры, развлекательные центры. Некоторые научные учреждения. Хотя сейчас от науки, как таковой, мало что осталось…
– А что случилось?
– К финишу пришла, – развел руками генерал. – Основное все уже изобрели. Теперь так, усовершенствуют только…
– Как это возможно… Вы что – все законы природы открыли?!
Глар с улыбкой покачал головой.
– Может быть, я тебя сильно удивлю, земной человек, но мы рождаемся, зная все законы природы.
Макар опять недопонял.
– Ну, вернее, так, – поправился Глар, – мы имеем врожденную способность мысленно подключаться к… как бы информационному файлу Земли, где выложены все системообразующие принципы и законы, по которым существует материя. Поэтому в школе дети у нас учат не таблицу умножения, или там, как он у вас называется, закон Ома, а учатся работать в сложнейшем инфополе планеты, где заблудиться с непривычки очень легко… Но зато, научившись, они получают знания не из книжек, где, порой, больше заблуждений и гипотез, а из первоисточника… А вот всему гуманитарному мы их сами, конечно, обучаем.
Видя реакцию Макара, он похлопал его по плечу.
– Если у нас задержишься – и не такое узнаешь.
– К центру подлетаем, – сказала Лана.
Пирамиды закончились, пошли необъятные площади, а между ними – десятки огромных и даже частью громадных зданий в античном стиле.
Приземлились. Шары с солдатами улетели.
Оказавшись внизу, на гигантских плитах, перед нечеловеческих масштабов строением светлого камня, Макар ощутил себя клопом. Земное здание такой высоты имело бы десятки этажей, а здесь Бережной насчитал восемь. Пропорции, архаичная монументальность этого здания в лучах заходящего гипертрофированного солнца, приводили в трепет.
Из трехэтажного по высоте подъезда вылетел мужчина и приблизился к ним. Все в нем было солидно: возраст – где-то к пятидесяти, спортивная поджарая фигура, тонкое умное лицо, аккуратная короткая прическа. Только одет он был на фоне величественной окружающей обстановки нелепо – в широкий белый балахон, с вырезом до плеч вместо воротника, и шорты до колен. Приземлившись, он взял девушку за плечи и, говоря что-то, тревожно оглядел ее.
– Да со мной все в порядке, папа! – воскликнула Лана по-русски. – Смотри!..
Она протянула ему кристалл.
Мужчина осторожно взял это яйцо в руку и, поддерживая снизу другой рукой, начал рассматривать.
«Да бери смелей, – мысленно подсказал Макар, – им череп проломить можно…»
Налюбовавшись, человек в шортах убрал кристалл в карман и повернулся к Бережному. Лана представила отцу иноземца.
– Спасибо тебе, уважаемый Макар! – сказал мужчина взволнованно. – То, что ты сделал – неоценимо. Ты – почетный гость Дара. И мой личный дорогой гость. Мое имя – Фет.
Бережной слегка поклонился, мол, очень приятно.
– Фет, – вступил в разговор служитель безопасности, – у Макара есть сведения о том острове…
Отец Ланы сразу посуровел.
– Да… Макар, я вижу, ты очень изнурен, сегодня тебе нужен отдых. Предлагаю выслушать тебя завтра утром.
Бережной кивнул. Отдохнуть не мешало бы. И пожрать. А еще бы и выпить чего-нибудь. В обществе Ланы. Проблемы денек подождут, все равно, Брэд говорил, что у них там еще полно «работы»…
– Значит, завтра утром соберем Верховный Совет и ты проинформируешь нас, – подытожил Фет.
«О-па! – удивился русский. – Да вы тут идейные товарищи!»
– Глар, – сказал Фет, – проводи гостя в свободную пирамиду, накорми и пусть отдыхает.
– Я сама!.. – вмешалась Лана и слегка смутилась. – Глар занятой человек. А я сейчас свободна, могу проводить и все показать…
Отец посмотрел на нее.
– Хорошо! До завтра! – он улетел обратно в необъятный подъезд.
Глар тоже бросил внимательные мимолетные взгляды на девушку и Бережного. Сделал сосредоточенное лицо, попрощался и улетел.


3.

Лана понажимала что-то на своем поясе, и через пару минут прилетел пустой и совсем маленький, двухместный левиус. Они сели в него и, взмыв над гигантскими сооружениями и парящими внизу людьми, полетели дальше – вновь к бесчисленным россыпям пирамид.
Где-то ближе к окраине шар опустился на газон. Они вышли из него, и Макар увидел пирамиду вблизи. Она действительно была не выше трехэтажного дома. Сделана из золотистого камня.
– Это у вас природный материал такой? – спросил он.
– Нет, что ты! – отвечала девушка. – Из природных материалов у нас делались только самые первые здания. Это все искусственное… Знаешь, – она вздохнула, – у нас здесь вообще всё искусственное. Дома, одежда, пища – ну, имеется ввиду, белковая…
– То есть мяса вы не едите?
– Едим.
– А…
– Но мы для этого не убиваем животных. Сейчас попробуешь…
И она вошла в стену пирамиды.
Макар не ожидал. Стоял, смотрел на стену.
– Ну ты где? – высунулась из камня ее голова. – Пойдем!
Она схватила его за руку и втянула внутрь. Преграда оказалась воздушной завесой, каким-то образом неотличимой от вида каменной стены.
– Я тебя не предупредила. Это одна из недавних разработок наших строителей – просто для баловства. Этой фишке лет пятьдесят всего. Смело проходи в центре сквозь стену.
– А если я промахнусь?
– Не ударишься.
Пирамида внутри была пустая. Только снизу, по всему периметру, стены ее были закрыты панелями метров двух от пола.
– Это нулевая конфигурация дома. Системой управления можно легко разместить здесь комнаты, расставить мебель. Можно задать любой цвет всему, в том числе освещению. Можно сделать вот так, – она дотронулась рукой до одной из панелей, и стены пирамиды исчезли. Послышались уличные звуки, ворвался ветерок, приправленный запахом листвы.
– Стены убрались?
– Нет, всё на месте. И снаружи нас, как и прежде, не видно.
– Ну, у вас тут всё прозрачное! – восхитился Макар. – Может, я, все-таки, умер?
– Пропал без вести, – Лана потерла руки. – Ладно! Сейчас будем кормить нашего героя!
Она снова что-то потрогала рукой на панели, и вдруг из этой панели выплыла доска с разными столовыми приборами.
«Неужто стол? Но у него же нет ножек…»
Вслед за столом выплыли чуть пониже два мягких квадратных сидения.
«Табуретки!»
– Это все можно вызвать голосом, – сказала девушка. – Но здесь все запрограммировано под наш язык – мы же не думали никогда что такая оказия будет – гости! Я покажу тебе позже, как пользоваться пультом. Что ты будешь есть?
– Всё!
Лана улыбнулась. Узнав, сколько времени он постился, сказала:
– Если бы мы были у вас на Земле, я бы вообще не дала тебе ничего существенного. Супчик какой-нибудь…
Макар погрустнел лицом.
– Но у нас таких проблем нет. Сейчас все будет o`key! Садись!.. Да не бойся!
Она плюхнулась на одну из табуреток.
– Ты легкая… – сказал Макар и надавил на сидение рукой.
Доска едва заметно самортизировала. Он осторожно сел на нее, в любой момент готовый упасть.
Ничего, держит. Приятно пружинит. Спина, к тому же, оперлась о воздух сзади, как о спинку кресла.
– Как же это так?
– Значит, к летающим людям ты уже привык, а летающие стулья тебя удивляют? Пустота вокруг ни о чем не говорит. По большому счету, весь мир – пустота. Не веришь? Даже самый твердый металл – пустота. В каждом его атоме огромное пространство между ядром и электронами заполнено только энергетическими связями. Весь мир – это энергия. Да что это такое! Хватит меня загружать! Дай мне тебя накормить, в конце-то концов!
Она строго встала, подошла к панели, там появился экран с непонятными надписями. Лана что-то лопотала-лопотала по-своему, потом вернулась.
– Ждем три хрона… э… по-вашему… примерно десять минут.
– Откуда ты все про нас знаешь?
– А как же не знать, – удивилась она. – Я же изучала вас всю жизнь. И сейчас работаю по вам.
– По нам?
Она облокотилась на стол, подперла щеку и сказала:
– Моей мечтой всегда было стать разведчицей… Это те, которые к вам ходят. У нас это первейшие люди. Их немного, отбор катастрофический – как у вас в отряд космонавтов. Тем более женщинам тяжело. Мне-то, казалось бы, с моим-то папой – и не добиться своего… Забраковали!
– Тебя!? – вырвалось у Макара.
Она чуть улыбнулась.
– Да, забраковали! «Слишком эмоциональна! Не могу владеть собой в критических ситуациях!» Придурки! – Лана тряхнула челкой. – Вот, сижу в папином ведомстве наблюдателем. Хоть что-то интересное…
– И что ты наблюдаешь?
– Вас. Как ваша жизнь идет.
– М-м… – удивился Бережной. – И как же ты наблюдаешь?
Девушка объяснила:
– В вашем небе висят тысячи информационных зондов. Их доставляют туда разведчики в свернутом виде, и, как птичек, выпускают. Они долетают до своей геостационарной точки, саморазвертываются и дальше ведут непрерывную запись и передают ее нам. Они невидимы. Пишут все подряд. Таких препятствий, как крыши, стены зданий для них не существует… Вобщем, вся ваша жизнь, вся история с древнейших времен, через зонды переданная сюда, записана в наших интелло-системах. Это что-то вроде компьютеров… только это – как небо и земля…
– Вся наша история записана? – Макар покачнулся на своей табуретке. – Интересно… Мы, значит, живем как мыши под колпаком… а вы за нами следите?
– Не следим, а наблюдаем! Несколько тысяч людей у нас постоянно отсматривают все происходящее на Земле. Их задача – вовремя выявить начало каких-то опасных процессов и доложить руководству. А там информацию анализируют и принимают решения… Ты знаешь, сколько глобальных катастроф на Земле мы предотвратили? Откуда ты можешь знать… Вы только и знаете, наверное, что про Карибский кризис… А еще учти, что, кроме вашей собственной глупости, есть ноэлиты, которые спят и видят, как вас всех вывести на корню… Их зонды тоже по всей планете натыканы. Так что, если мы не будем в курсе, то и следить, как ты выражаешься, скоро будет не за кем…
Раздался мягкий шелест, и из панели выплыл еще один столик, уставленный множеством тарелок: с жареным дымящимся мясом, колбасами, картошкой, селедкой, разными овощами, зеленью, черным хлебом.
– Откуда это все? – восхитился Макар.
– Ты будешь есть или спрашивать? Подставь руки под угол стола, – девушка показала ему как это сделать.
Он подставил. Ладони обдало струей воздуха.
– Ну вот, теперь руки чистые. Давай ужинать. Я заказала ваше привычное меню.
Одуряюще пахнущий столик пристыковался к их столу.
Макар по-волчьи забегал глазами по тарелкам.
– Стоп! – она подала ему длинный стакан с белой жидкостью. – Сначала выпей это лекарство, оно подготовит твой желудочно-кишечный тракт… Умница. Через хрон можно будет есть.
…Как ни старался Бережной соблюдать приличия, он очищал стол с проворством пылесоса. Лана тоже немножко ела и с удовольствием смотрела на него. Тот закладывал вилкой в рот подряд со всех тарелок, жевал с набитыми щеками и тоже искоса поглядывал на нее: мол, что поделаешь, проголодался…
– И ты хочешь сказать, что все это было искусственное? – спросил он с одышкой, думая, сможет ли встать с сидения.
– Нет, растительная пища вся натуральная, выращенная. А мясо, рыба – синтезированы. Создается биомасса, из которой потом это готовится.
– Все как настоящее!.. Откуда это все сюда приплыло?
– Сервис, однако. У нас дома под землей соединены с научно-производственным комплексом. Вся промышленность, энергетика и прочее спрятано под землю. Там все и делается. Причем, все автоматизировано.
– И сколько стоит такой ужин?
– Для тебя бесплатно. За возвращенный кристалл с нас еще обед, – она улыбнулась. – Шучу! У нас все бесплатно.
Макар уставился на нее.
– Что, коммунизм, что ли?
– Ты как хочешь это назови. По-вашему – коммунизм, а по-нашему – проза жизни. Это у вас в порядке вещей, когда один загибается под забором, а второй, обобравший его с ног до головы, раскатывает на лимузине. И все вокруг считают, что это – просто жизнь так устроена. Извини, но у вас недоразвитое общество…
Солнце за прозрачными стенами почти закатилось.
Лана засобиралась.
– Ну что, Макар, пора отдыхать. Сейчас я покажу тебе, как здесь чем управлять.
Она подвела его к панели, объяснила как убираются столы, выдвигается кровать, как действуют душ, санузел, куда повесить одежду.
– Да! Надо же тебя обуть и одеть, – девушка что-то понажимала и достала из ниши брюки, модный белый балахон с узорами и сандалии. – Оденешь завтра все чистое.
Макар недоверчиво осмотрел кровать. Она покачивалась в метре над полом.
– Лана, я, может, на полу лягу.
Девушка удивилась.
– Это еще почему?
Он замялся.
– Ты что, упасть боишься? – догадалась она. – Вот это наш герой!
– Ну…
– Не дрейфь! – усмехнулась девушка. – Сколько на свете живу – не слышала, чтобы кто-то с таких кроватей падал.
Макара ее тон задел.
– А сколько ты живешь-то, на свете.
– Да уж побольше, чем ты.
– Правда! И сколько же?
Она пожала плечами.
– Двести пятнадцать лет будет в этом году.
– …Опять шутишь, – тихо сказал Макар.
– Нет… Я еще вашего Наполеона видела в прямом эфире. Когда была маленькая…
Это было новой черепно-мозговой травмой.
Девушка встревожилась. Улыбнулась.
– Не смотри на меня как на ископаемое!.. Я по нашим меркам только-только из юности вышла. Люди в Мидосе живут под тысячу лет. А по вашим раскладам мне где-то лет девятнадцать-двадцать…
– Извини, Лана, у меня что-то в голове кувырком все. Я лягу?..
– Спокойной ночи.
Она отвернулась и вышла.


4.

В зал Верховного Совета его отвез Глар. Но прежде генерал заказал гостю еду – Макар запутался в этой панели – и подождал, пока тот наскоро перекусит.
Лана к нему утром не прилетела. Может занята, а может расстроилась, дурочка, из-за реакции на ее возраст. Ох, женщины! Но, извините, его тоже можно понять. Итак голова кругом, а тут – видеть перед собой обворожительную нимфеточку и узнать, что ей двести с лишним лет! Это ж надо все как-то переварить.
И ничего – переварил. Делов-то… Они ведь тут все такие. Этому вон – он покосился на Глара – наверное, лет четыреста… Да и как тут не переваришь, когда она в мыслях засела…
О, легка на помине!
Они подлетели на шаре ко вчерашнему исполинскому зданию. У подъезда стояли Фет и его дочь. Фет сегодня одет совсем уж театрально – завернутый в белую вышитую простыню, перекинутую через плечо – как римские сенаторы в фильмах. А Лана красотой и сексуальностью просто затмевала их большое солнце. Она была в короткой белой юбке и очень откровенной блестящей блузке.
«Для меня старается?» – приосанился Макар.
Он поздоровался с Фетом, повернулся к девушке и как можно приветливей ей улыбнулся. Поймал себя на том, что это у него очень хорошо получилось, даже надо бы и посдержанней.
– Здравствуй, Лана!
– Привет!
Бережной краем глаза заметил застывший на нем взгляд Глара. Тяжелый взгляд.
В зале собрались столпы дарийского общества. Их было семеро, включая Фета. Так называемые рулаты. То есть, коллегиальное руководство страны. Они же – капитулы (руководители) ключевых ведомств.
Завернутые в простыни, рулаты сидели на возвышении, за полукруглым каменным президиумом. Вообще, в огромном светлом зале все было каменное, античное – видимо, с древнейших времен. И одежда, наверное, тоже – дань традиции. С обеих сторон от президиума, на обшитых деревом и кожей каменных уступах сидели еще люди – нормально одетые, некоторые в форме, например, Глар.
Посредине стояла трибуна, к которой и подвели Макара.
Фет объявил, что заседание уместно вести на русском языке. Все согласились.
На Макара вдоволь насмотрелись, как в зоопарке.
Потом сидевший в центре рулат от всей души и от всего Дара поблагодарил его за неоценимую услугу. Попросил рассказать все, что он знает о заговоре на Земле.
Макар рассказал все, что знал.
Помолчали.
– А когда планируется начало операции? – спросил один из столпов.
Докладчик пожевал губами.
– Вот этого не знаю. Вообще, у них там еще не все готово. Но, в связи с исчезновением вашего кристалла и меня, как свидетеля, они могут поторопиться…
Поохали. Другой рулат спросил:
– Значит, о механизме массового воздействия на людей ты ничего сказать не можешь?
Макар вздохнул.
– Нет. Только уклончивые слова: что они поймают всю рыбу, а свои спрячутся в питомниках.
Пошли прения.
– Да, без дополнительной разведки не обойтись…
– Попробуй туда сейчас сунься! И без разведчика останешься, и без кристалла.
– Как же произошло, что мы упустили такую ситуацию? – обратился к Фету один из заседателей. И взоры остальных также устремились к нему.
Фет встал.
– Вопрос не к разведке. Мои витязи ходят туда, где складывается сложная обстановка, определяемая на основе данных зондов. Почему наш зонд десятки лет дезинформировал нас, не замечая таких масштабных мероприятий?.. Ответ очевиден: зонд был перепрограммирован. Налицо предательство в рядах наших сограждан. Как это было сделано технически – спросите у капитула воздушной индустрии, производство и эксплуатация зондов в его компетенции, – Фет сел.
Смущенный человек в штатском, сидевший сбоку, поднялся.
– Действительно, ноэлиты вряд ли могли подобрать коды наших программ. Скорее всего, кто-то из работников сдал им электронные ключи. Мы уже вчера, сразу после доклада разведчика, начали перекодировку всех земных зондов. Поврежденный зонд перекодировать не удается. Необходимо выставить там дополнительный, исправный аппарат. Для этого прошу сегодня осуществить выход на Землю разведчика.
Рулаты согласно закивали:
– Принимается.
Капитул продолжил.
– Списки лиц, имевших и имеющих допуск к разглашенной информации, сегодня будут переданы капитулу Ордена Витязей Чести.
Один из товарищей в президиуме кивнул головой.
Потом центральный рулат подытожил.
– Ввиду недостатка информации предлагаю никаких операций пока не планировать. В ближайшее время установить наблюдение за островом. Только техническими средствами. Направление физической разведки в данный район категорически исключить! Ведомству Витязей Ока, как только поступят сведения, выработать предложения по реагированию. Обсудить их на Верховном Совете. Ведомству Витязей Чести в кратчайший срок установить виновника утечки информации. Всё… Крайний срок нового Верховного Совета по этому вопросу – через неделю. Выношу на голосование…
Возражений не нашлось.
Собрались уже вставать, как поднялся заместитель капитула Ордена Витязей Чести.
– Позволь сказать, Пирим!
Председательствующий повернул голову. Кивнул.
– Говори, Глар.
Макар кожей почувствовал, что это по его душу.
– Предлагаю сегодня вместе с разведчиком вернуть на Землю нашего гостя. Вся информация от него получена. А ноэлиты могут вновь попытаться похитить или убить его – из мести. Нам не следует подвергать его опасности.
Главный оглядел своих коллег. Те молчали.
«Да ёшкин кот! – возмутился Макар. – Я им все на блюдечке принес, а меня – под зад, не дав посмотреть ничего?» К тому же, была еще одна хорошенькая двухсотчетырнадцатилетняя причина, по которой ему не хотелось сразу покидать этот сказочный мир.
– Разрешите и мне сказать! – воскликнул он. – Пока ситуация не прояснится, прошу оставить меня у вас. По ходу дела могут возникнуть еще вопросы, я могу оказаться полезен. Я знаю схему горы, расположение охраны, распорядок жизни, да мало ли что еще можно вспомнить…
– Хорошо, – подумав, сказал Пирим. – Оставайся у нас на неделю.
Макар возликовал. Глар нахмурился:
– В таком случае, прошу поручить его охрану мне.
Макар нахмурился. Но тут выступил Фет.
– В плотной охране нашего гостя нет необходимости. Ноэлитам нужен кристалл, а не случайно забравший его человек… Вообще, считаю долгом предупредить, что надо максимально усилить силовую защиту на границе и привести в повышенную готовность гвардию обороны. Не исключаю, что ноэлиты предпримут попытку вернуть кристалл силой.
– Ты хочешь сказать, что они нападут на Дар? – с сомнением спросил главный рулат. – Но это же война. Ты не сгущаешь краски? В Мидосе еще не было войн, что бы ни случалось на Земле.
– Все когда-то бывает в первый раз, – ответил Фет. – Раньше был паритет, теперь его нет. Чтобы беспрепятственно завершить акцию на Земле, они могут пойти на беспрецедентные шаги.
Тут вступил в разговор начальник Ордена Чести.
– Уважаемый Фет. Я попросил бы тебя сосредоточиться на решении своих непростых вопросов. Что касается безопасности государства, оставь это нам. Уж поверь, мы принимаем все необходимые меры.
Фет примирительно поднял руку.
– Не сомневаюсь, Анисфей. Но этот вопрос следовало озвучить… Что касается гостя, я заберу его к себе. Мне с ним надо детально обсудить некоторые моменты.
Глар опять встал.
– Под твоей опекой, доверенной неподготовленным людям, он и так уже слишком много узнал о Мидосе. С учетом его возвращения на Землю – могут быть нежелательные последствия.
Пирим сложил руки на груди, посмотрел на Макара.
Бережной замер.
Наконец, главный сказал:
– Мы не должны забывать, что этот человек принес нам кристалл. И еще: впервые в истории земной человек попал в Мидос. И как ты хочешь его встретить, Глар? Водить под конвоем? Это – наше гостеприимство? Может ты, Глар, по-своему и правильно мыслишь, но я должен мыслить шире… Забирай нашего гостя, Фет. Обсудите с ним детали будущей операции. И покажите ему нашу страну. Ничего тут страшного нет… Единственное, что, пожалуй, ему не нужно знать – это суть вещей. Ты понимаешь, о чем я, Фет.
– Да, конечно, Пирим.
– Всё! Совет закрыт.


5.

– Папа велел мне взять над тобой шефство! – сказала Лана, когда, встретившись после заседания, они летели куда-то в левиусе.
Макар блаженно щурился на солнце, хотя щуриться было и необязательно.
– А куда мы летим?
– Развлекательная программа. Я покажу тебе наш заповедник. А потом папа пригласил тебя на обед.
«О, как я поднимаюсь!» – еще больше сомлел Бережной.
Они миновали город, и вокруг снова поплыли пейзажи – леса, речки, луга и поля под раскидистыми облаками. Здесь, по сравнению с городом, людей в небе почти не было. Зато кое-где целые кучки их были видны на земле. Некоторые сидели компаниями и жгли костры, другие что-то делали, копошась на опушках, в полях.
– Что эти люди там делают? – спросил Макар.
– Где? А, вон те – отдыхают. На пикник вылетели.
– У вас же в городе все условия для отдыха.
Лана поморщилась.
– В городе не то. Иногда хочется на природе отдохнуть. Так сказать, в диких условиях… А вон те облагораживанием земли занимаются. Чистят, рыхлят – что-то подкопать, где-то сухостой убрать.
– И кто их заставляет это делать – раз у вас все бесплатно?
Девушка повернулась к нему.
– Это не значит, что можно вообще ничего не делать. У нас все работают. Отдыхают, конечно, не меньше, но и дела делаются. Вот, что касается облагораживания земли – это обязательно для всех. Раньше, давным-давно, это дело поручили роботам. Долго они ухаживали за природой. Причем, делали все не хуже людей. Но потом нашлись думающие рулаты, отказались от них. Хоть несколько дней в году каждому надо поработать на земле. Человек отстраняется от природы, когда не заботится о ней. Теряет что-то живое в себе. Ты вот, когда меня встретил, я как раз землю облагораживала. Берег речки почистила. Потом решила цветы пособирать, – она улыбнулась. – И нашла один бутончик...
Макар в ответ доброжелательно хмыкнул, потом спросил:
– А еще где у вас люди работают?
– По призванию. Кто-то постоянно на природе, кто-то любит технику, кому-то нравится пищу готовить, одежду создавать и прочее. У нас все производство автоматизировано, никакой рутинной работы для человека. Зато есть где свое творчество проявить. Многие и больше положенного работают. Отдыхать ведь все время надоест.
– Хобби, наверное, у всех есть?
Она кивнула.
– Хобби – да! Тут музыкантов, художников, поэтов и театров – как… больше чем на вашей огромной планете. В игры виртуальные все играют, фильмы делают – ну, не как у вас фильмы – я тебе потом покажу…
– А если человек откажется работать – что вы ему сделаете?
– Ничего. Сам пожалеет. У нас таких людей презирают.
– А у нас таким завидуют.
– Ну я же говорила, вы – недоразвитые.
Макар внимательно посмотрел на нее.
– Правильно тебя в разведку не берут.
Лана отвернулась.
Он добавил:
– А отец твой – он тоже ходит траву щипать? Как у нас раньше профессора на овощебазах.
Она передразнила его:
– Не-ет, отец мой не хо-одит!..
– Вот видишь. Где же равноправие?
Она вскипела. Сказала нарочито спокойно, растягивая слова:
– У нас есть госслужащие. Они работают постоянно, круглый год. Если надо – круглосуточно. Конечно, они не занимаются никакими другими работами. Им и так забот хватает.
– А что их заставляет это делать? Денег у вас не платят. Собственности большой тоже, как я понимаю, у вас нет. Любовь к Родине?
Лана опять загорелась.
– Представь себе! Еще почет и уважение граждан. А еще причастность к ответственному, интересному делу. У нас ведь не каждого и возьмут на государственную службу. А если возьмут, то надо пройти долгую карьеру, или проявить незаурядные качества, чтобы достичь каких-нибудь высот. Блата или покупки должностей у нас нет.
Макар вздохнул.
– А что за заповедник?
Девушка покосилась. Мол, разозлил ты меня, стоит ли тебе чего рассказывать.
– В заповеднике живут разные животные: наши и ваши.
– На ваших интересно посмотреть. А наших я всех в зоопарке видел.
Лана покачала головой:
– Беда с тобой…
Скоро она сказала:
– Прилетели. С чего начнем?
– Давай с самого интересного.
– Поехали…
Впереди лежал необъятный лесостепной массив. Лана выставила что-то в управлении левиуса, и теперь он полетел не прямо, как раньше, а по замысловатой траектории.
Вот уже под ними были верхушки деревьев. Сосны, ели. Слева, вдалеке – джунгли. С другой стороны – саванна. Там виднелись длинные шеи жирафов. Еще какие-то звери бродили. Наверное, львы.
Тоже мне экзотика.
Вдруг все тело его пробили мурашки, в животе похолодело, сознание заметалось, но сразу смирилось с неизбежным. Макар взвыл и инстинктивно сгреб Лану в охапку, прижав ее голову к себе.
Прямо на них пикировал ящер.
Живой, дергающийся, перепончатый птеродактиль.
Он приближался с разинутой пастью, а они неслись на него, не сворачивая. Макар уже видел отчетливо этот жуткий организм: бугристый чугунный панцирь, холодные глаза, клыки и расставленные когти…
Ну, всё…
Ящер вырос до размера грузовика – метров десять оставалось – и начал вставать вертикально, еще больше напрягая когти…
Макар застыл с завороженным, обескровленным лицом.
Левиус плавно взмыл вверх, а ящер опрокинулся навзничь и, перевернувшись, полетел куда-то в сторону.
…Сердце Макара выпрыгивало наружу.
Лана, изо всех сил вцепившись в него, дрожала у него на груди.
Он гладил ее по волосам, успокаивая.
- Ну, все-все. Слава богу!.. Как этот чертов шар развернуть?
Девушка затряслась еще больше.
«Что… такое?» – мелькнуло у него в голове.
Он поднял ее голову. Она глядела на него мокрыми глазами и задыхалась от смеха. «О-ой!» – с трудом перевела она дух и снова, уже не таясь, залилась хохотом.
Оскорбленный Макар отстранил ее.
Утирая слезы, она сказала:
– Ну прости, Макар… х-хх… Прости. Ты же сам просил поинтереснее…
– А что тут смешного! – закричал Макар. – Или это что – опять фокусы какие?
– Да нет, х-х, настоящий ящер.
– Дак… в чем же дело?
Девушка, вроде, успокоилась.
– Здесь силовая защита стоит. Неужели ты думаешь, мы бы просто так сюда полетели.
– Какая защита?
– Очень тонкая, невидимая, но ни для каких ящеров непробиваемая. Стенка из энергии.
– Вон как…
– Весь заповедник поделен на части, перекрытые такими силовыми полями. И сверху – тоже. У животных свои отдельные природные зоны, они из них не выйдут. Как и ты к ним не войдешь. Поле тебя плавно отфутболит назад.
– А, если вдруг оно отключится?
– Если Луна на нас упадет – тогда оно отключится.
Приводя себя в порядок, и весело вздохнув, Лана сказала:
– Ну что, полетели дальше смотреть?
– Нет, спасибо, я, как-нибудь…
– Ну не обижайся! Ты же мне не дал объяснить… Я же не думала, что на тебя так подействует!
– А на тебя бы как подействовало?
Лана задумалась.
– Честно? Если бы вот так, как ты – не зная – я бы тут лужу наделала… – она похлопала его по плечу. – А ты молодец! меня еще прикрыл.
Макар фыркнул.
Они полетали еще, посмотрели на других «вымерших» животных, на красивых и не очень местных хищников и травоядных – но это уже было все не то…
– Так откуда у вас все эти динозавры-то взялись?
– От вас. У нас никогда не было динозавров.
– Как же вы их сюда притащили.
– Ну, не живьем, естественно. Привезли кости и клонировали.
– А… людей, тоже можно?
– Нельзя клонировать душу. В душе – часть Бога. Разве можно Бога клонировать? О чем ты, вообще, говоришь... Ладно, время к обеду, пора назад. Забрались мы далеко. Кстати… точно. Сделаем еще небольшой крюк – не пожалеешь…
Она резко подняла левиус высоко в небо и на ручном управлении бросила его вперед с бешеной скоростью.
– Еще какие-нибудь добрые зверюшки? – спросил Макар.
– Нет, прикол другого свойства…
Макар взглянул на нее.
– Иногда кажется, что ты русская.
Она улыбнулась.
– Просто я постоянно в курсе жизни и лексики носителей языка. И не только вас, но и многих других.
«Многих других» Макару, хоть убей, не понравилось.
– Ну да, работа… – он не удержался. – А, наверное, прикольно бывает посмотреть, когда двое людей, уединившись…
Шар резко притормозил и также резко полетел дальше.
Макар сходу приложился лбом к мягкой передней панели – вполне ощутимо – и откинулся обратно.
Лана как сидела, так и сидела.
– Что-то с кнопкой газа случилось, – сказала она. – Ты о чем-то хотел спросить?
– Нет, ни о чем, так... – он тер лоб ладонью.
Девушка украдкой прыснула.
Через пару минут она спросила:
– Ты еще ничего не заметил?
– А что? – Макар заозирался по сторонам.
Слева горизонта стало совсем не видно. Сплошной синий туман. До него было метров сто.
– Туман какой-то, – пожал плечами Бережной. – Только уж больно четкий, прозрачный.
Не поворачивая головы, Лана сказала:
– Это не туман. Это край земли.
– Что-о?..
Макар не поверил. Он стал вглядываться в пустоту. Да, это точно не туман. Но там дальше ничего нет!
– Давай подлетим поближе!
– Сейчас ты там больше ничего не увидишь. Атмосфера мешает. Да и некогда. Мы подлетим к краю как-нибудь ночью. Вот это будет зрелище.
– Но это же невозможно. Ваша земля плоская?
– Завидую твоей проницательности. Да, она плоская. Вернее, она – как перевернутая пирамида, или как объемная пуговица, пришитая к планете энергетическими нитками. Соответственно – у нее есть края.
Макар осмысливал. А девушка добавила:
– Так что ваших античных ученых смело можно оправдать – земля бывает плоской.
– А где, ты говорила, ваша земля пришита к нашей, в Гималаях?
– Да, в том районе. Давным-давно кто-то из наших обмолвился вам об этом, и с тех пор многие люди верят в существование в Гималаях загадочной Шамбалы – страны, где живут Учителя.
– А почему Шамбала, а не Мидос?
– Ну… Это ваше название. Знаешь, что означало слово «шаман»? «Тот, кто знает». А шаманов врачеванию и психотехникам обучали мы. И старались обучить как можно больше – в то время это была единственная медико-психологическая помощь их соплеменникам. Кстати, сначала все шаманы были «белыми». Потом, когда ноэлиты украли кристалл и тоже стали ходить на Землю, появились и «черные» шаманы – их учили не тому, чему надо… Вот люди и назвали нашу страну – откуда им приносили полезные знания – «Шамбала». «Шам» – знание. «Бала» – сила, позже это слово вошло в санскрит. То есть «Шамбала» – «знание, дающее силу» или «могущественное знание». В других местах обученных нами целителей звали по-другому: жрецами, волхвами, знахарями… Но за нашей страной закрепилось и стало популярным именно азиатское название. А одно восточное племя целиком было предрасположено к восприятию психотехник. Потом оно растворилось среди других, но методики их остались потомкам под названием «йога»...
– Да-а… – высказал Макар. – Но после плоской земли я уже ничему не удивлюсь.
Она повернула голову.
– Как знать…


6.

– Папа, просим прощения, мы опоздали!
– Я привык, дочка, – сказал Фет. – Прошу к столу.
В саду, меж зеленых деревьев висели стол и стулья. На столе белело четыре прибора.
Хозяин дотронулся рукой до пояса.
– Эола. Гости пожаловали.
– Иду, дорогой, – произнес в воздухе женский голос.
Темноволосая элегантная женщина, в платье ненамного длиннее Ланиной юбки, вышла из пирамиды. Перед ней плыл в воздухе большой поднос с горячими блюдами.
– Мама, привет! – подбежала к ней девушка и чмокнула в щеку.
Макара представили хозяйке пирамидального дома, и все приступили к трапезе. Блюда в этот раз были экзотические – привычные вкусу мидян. Макар, как и за завтраком, нашел их вполне съедобными и сытными. Вообще, Бережной всегда отмечал в себе неплохое физическое жизнелюбие, которое позволяло ему как тратить энергию в изрядном количестве, так и восполнять ее с охотой завзятого гастронома.
За обедом, как положено, выдержали разговор радушных хозяев и благодарного, любознательного гостя. Лана рассказала о встрече с ящером, каким при этом Макар выказал себя молодцом. Все смеялись, он смущенно улыбался. Родители попеняли девушке на ее ребячливость.
Когда с едой покончили, Фет пригласил Макара в беседку. Это был огороженный живой изгородью пятачок с обычными – на ножках – креслами.
Фет, в отличие от наевшегося и расслабленного Макара, был сосредоточен. Начались новые расспросы про Янус. Рулат спрашивал, Бережной отвечал – час, не меньше. Что, да почему, как, да во сколько.
Наконец, Фет задумался. Заговорил, размышляя:
– Значит, теперь ноэлиты взяли под свое крыло Мюллера… Гитлер был пробой сил. Подорвать человечество в междоусобице не удалось, теперь решили сломать людей изнутри…
– Извините, а Гитлер, что – тоже от них?.. – перебил Бережной. – И война?.. – его обещание больше не удивляться трещало по швам.
Фет развел руками.
– Увы. Почти вся ваша история, как вы ее себе записали – это дневник пациента, описывающего симптомы и ход своей болезни, но ничего не знающего о возбудителях инфекции.
– Расскажите что-нибудь о возбудителях, – попросил Макар, впрочем, не шибко надеясь на положительный ответ.
– Почему нет? Ты заслужил доверие.
Гордый Макар заерзал в кресле, устраиваясь удобнее. В такой момент не мешало бы закурить, но он уже убедился, что здесь такая привычка отсутствует на корню, и даже если бы были сигареты, он не посмел бы чадить гадостью в присутствии этих людей.
– Только учти – случится небольшой вывих в твоей голове по части самобытности земной истории, – предупредил Фет. – С чего бы начать?.. Пожалуй, с самого начала. К вам на Землю мы ходили с незапамятных времен. Мы – это дарийцы. Два кристалла, позволяющие перемещаться, изначально были у нас.
Макар внимательно кивал головой, хотя это он уже знал.
– Сначала те, кто вступал в контакт с вашими племенами, назывались миссионерами. Они учили людей делать орудия труда и охоты, ориентироваться на местности, обрабатывать землю, давали основы врачевания, зарождали культуру. Этот период «детского сада» был очень долгим – несколько десятков тысяч лет. И скажу я – весьма небезоблачным.
– Почему?
– С дикарями не просто общаться… Были случаи, когда миссионеры возвращались ранеными после проявленной к ним внезапной агрессии. А однажды наш миссионер был убит охотником одного из племен. Тот проткнул чужака копьем на лесной тропе. Мы потеряли драгоценную жизнь, но, по счастью, сохранили кристалл. Рядом был второй миссионер, которому пришлось застрелить охотника. Он забрал у погибшего товарища кристалл и, сам раненый другим дикарем, успел вернуться в Мидос. Мы спасли его. Уже тогда наша медицина была такой, что надо только успеть подобрать человека живым. Проблем с излечением, регенерацией органов не существует… После этой смерти мы всерьез озаботились безопасностью наших людей. Выход на Землю, передвижение по опасным участкам, контакт с новыми племенами стали возможными только в защитных костюмах. Они могут спасти от любого холодного и стрелкового оружия. У вас сегодня простейшие подобия таких костюмов используют спецподразделения. А наши старые образцы по всему миру запечатлены в виде наскальных рисунков…
Макар подался вперед.
– Погодите… это… вы имеете ввиду… люди в скафандрах? Древние изображения космических пришельцев?
– Да… – улыбнулся Фет. – Они такие же космические, как те, кто их рисовал – импрессионисты. А летающие тарелки, кое-где увековеченные на камне – это облегченные левиусы, доставляемые на Землю модулями и собираемые на месте. Надо ведь было как-то передвигаться по планете при полном отсутствии путей сообщения. Это потом, когда люди начали смекать кое-что, нам пришлось отказаться от этих тарелок, дабы не смущать ваши еще не окрепшие умы. Пришлось отказаться и от защитных костюмов.
Общество ваше стало входить в осмысленную фазу, стали появляться города, первые, смутные очаги цивилизации. С этих пор наши миссионеры постепенно переквалифицировались в разведчиков. Они стали маскироваться под вас – в целях все той же техники безопасности. С дикарями можно было быть чужаком. Если они принимали тебя, то, в подавляющем большинстве случаев, пока ты себя правильно ведешь, можешь не бояться удара в спину. Их нравы были грубы и жестоки, но они были просты и нерасчетливы. А чем более усложнялось сознание людей, тем больше разрастались в их душах лицемерие, подлость, алчность. К сожалению, именно эти качества, непонимание единства, стремление к подавлению себе подобных легли в основу всего будущего мироустройства на Земле. Мы, как могли, старались устремлять зарождающуюся цивилизацию в гуманное русло, но в общем масштабе это оказалось тщетным. Неуправляемая сила разраставшегося человечества превосходила наши возможности.
И разведчики так просто уже не могли открыться. Не было гарантии, что многоумного и влиятельного чужака не отравят или не сдерут с него кожу ради некой династической или дипломатической выгоды.
Еще одна причина, по которой мы стали действовать осторожней и анонимней – это нежелание привить людям комплекс неполноценности. Ведь все-таки это ваша жизнь и ваша история. Вы должны также ощущать себя хозяевами своей судьбы, как и мы своей... Хотя, с другой стороны, мировоззренческое иждивенчество вам бы не повредило – вы бы не сотворили всех своих ужасов… Но не только вы в них виноваты. Все, может быть, было бы по-другому, если бы один из кристаллов не попал к ноэлитам.
Это произошло около пяти тысяч лет назад. Наш разведчик был тяжело ранен в одном из шумерских городов. Он успел достать из чехла кристалл и активизировать его. При этом случайно сбил настройки и попал вместо Дара на территорию ноэлитов… Они спасли его, вылечили и вернули нам. Разумеется, без кристалла. Разведчик, промучившись потом лет сто, не вынес тяжести случившегося, хотя с ним постоянно работали психологи, и покончил с собой. Он поднялся в воздух и вывел из строя антигравитационный пояс… Наши переговоры с ноэлитами о возвращении кристалла были изначально провальными. Мы это прекрасно понимали. Сбылась их многотысячелетняя мечта. Они могли начать претворять в жизнь свои теории. Единственным способом вернуть кристалл было развязать полномасштабную горячую войну здесь, в Мидосе. Но этот способ был очень сомнительным и в принципе неприемлемым. Дарийцы не решились на этот шаг.
В итоге нарушился естественный ход истории на Земле. Теперь мы противостояли не только вашим злодеям, но и четко организованным операциям ноэлитов по стравливанию народов, внедрению смертоносных идей.
– А кристалл нельзя было отобрать на Земле?
– Это очень рискованно. Можно запросто потерять свой. Пересечения разведчиков на Земле случались, и в разных ситуациях либо их, либо наши люди уходили от столкновений. Часто их вовремя предупреждали. У каждого разведчика в мозг вживлен приемник-передатчик. Наш зонд отслеживает всю обстановку вокруг, и мы быстро информируем своего сотрудника о возможных угрозах. Если надо – даем команду уйти домой.
Макар вспомнил ноэлита в черном костюме, который ни с того ни с сего направил на него свой ужасный пистолет.
– Теперь понятно, откуда их разведчик на острове узнал, что я прячусь за деревом.
Фет кивнул.
– Тебе очень повезло. И всем нам. Повезло и в том, что ты сбил настройки их кристалла и попал на нашу территорию. Иначе, все осталось бы как прежде, а твоя участь была бы незавидной.
Макар покряхтел.
– А почему ваш разведчик на острове не ушел, а вступил в бой с ноэлитом, да еще на вражеской территории? – спросил Бережной.
Фет ухмыльнулся.
– Причина этому – ты.
– Я?
– Да. Невольно ты чуть не погубил нашего разведчика. Ну не ты лично – стечение обстоятельств.
Макар мысленно прокрутил свое присутствие при дуэли двух мидян.
– И каким же образом? Когда я подполз к опушке, они уже воевали вовсю.
– Все произошло раньше… Вообще, судя по показаниям зонда, это был вполне приличный остров. Там шла обычная, размеренная частная жизнь. Но в последнее время нас стала беспокоить усилившаяся асинхронизация показаний этого зонда... Смысл в том, – ответил Фет на сдвинутые брови Макара, – что все зонды работают в определенных квадратах и синхронизированы в передаче информации. Если, допустим, корабль плывет и пересекает границу действия двух зондов, то один зонд перестает его видеть, зато второй сразу подхватывает. Это в идеале. Реально, по разным причинам – колебания магнитного поля планеты, солнечная активность и прочее – сигналы, приходящие в Мидос, иногда бывают несинхронны и неточны. Но это бывает не так уж часто. А этот зонд в последнее время слишком регулярно стал давать противоречащую другим информацию. Просто, видимо, ваши заговорщики перед началом акции повысили свою активность, и совокупность этих несостыковок побудила нас в профилактических целях направить туда разведчика. Разобраться.
Когда он туда прибыл, он, как и положено, сразу экранировался – стал недоступным для зонда ноэлитов. Экрана надолго не хватает, но он спасает разведчиков в течение суток, которые они должны отсидеться в безопасном месте, пока заряжается кристалл. Чтобы потом в любой момент можно было вернуться домой. На острове разведчик скрылся от посторонних глаз у подножия скалы.
Макар отчетливо вспомнил человека в камуфляже на карнизе, у самого прибоя.
– Но нас сразу охватил шок, – продолжил Фет. – Наш зонд не видел разведчика! Сначала мы подумали, что он случайно попал в другое место на Земле. Но когда и связь с ним не смогли установить, стало понятно – он прибыл куда надо, а зонд дезинформирует нас. Сотруднику оставалось только одно – скрываться и ждать зарядки кристалла.
Что он и делал. Пока в горе не открылись замаскированные ворота, не выехала платформа, и не появился на ней ты… Ему оставалось ждать еще несколько часов. Когда ты падал вниз, он не имел права тебя спасать…
– Так это он меня спас? А я-то думал – что за мистика!.. Как он это сделал?
– Телекинез. Естественная человеческая способность. Вы потенциально тоже владеете им. Просто ваш мозг на девяносто пять процентов закрыт для вас. Мы используем мозг процентов на двадцать. Но телекинезом пользуемся в редких случаях – это очень энергозатратное для организма дело... А тут разведчика как толкнуло что. Он сам не может объяснить. Интуиция. Хотя за это сразу вылетишь из отряда витязей.
– И что, вы выгнали его?
Фет пожал плечами.
– Не решили пока. Надо бы выгнать. Но, учитывая конечные результаты – надо бы и наградить… Вобщем, будем решать.
– Не выгоняйте его…
– Посмотрим. Все могло обернуться очень плохо. Он же не знал – видел ли кто-нибудь наверху твое спасение. Могла сбежаться охрана. Кстати, хорошо еще, что ноэлиты, наблюдающие за островом, в это время были сосредоточены на чем-то другом, скорее всего на совещании своего разведчика с Мюллером, о котором ты упоминал. Вобщем, нашему разведчику пришлось покинуть укрытие. Он сумел долго не привлекать к себе внимание, даже успел перебраться поближе к лесу, но к тому времени ноэлит оказался там, и наш попался ему на глаза. Они издалека узнали друг друга – личности многих разведчиков известны.
До зарядки кристалла оставалось совсем ничего, но деваться витязю было некуда, он решил вступить в бой. Ноэлит в окружении своих тоже не спасовал – такая возможность захватить кристалл! Это была бы их полная победа. Но в бою помог ты. Когда ноэлиту сообщили, что по опушке ползет человек, и он отвлекся на тебя, наш сумел ранить его и скрыться. Пока охрана прочесывала лес, он дождался зарядки кристалла и ушел. Конечно, разведчик и предположить не мог, что в лесу был тот, кого он спас…
Макар молча изумлялся. Надо же, как все складывалось – везде-то он участник. Судьбоносных, по сути, событий. Мирового значения. И на остров-то он попал, и планы выведал, и смерти сколько раз избежал, и разведчиком, вопреки запретам, был спасен, и сам того разведчика спас, и кристалл, не ведая не гадая, добыл, и снова спасся, уйдя, как в сказке, туда не знаю куда…
Фет в задумчивости склонил голову.
– Что-то мы отвлеклись. О чем я говорил? А… Ноэлиты вмешались в земную историю. Суть свелась к одному: войны стали чаще, кровопролитнее, иногда на ровном месте. Взять хотя бы Троянскую войну. Чистейшая провокация. Разведчик-ноэлит, видя, как царевич Парис украдкой пожирает глазами Елену, подошел к нему и провещал, что тот может выкрасть ее. Мол, ничего не бойся, боги на твоей стороне. Сказал и исчез. Парис в первый раз встретился лицом к лицу с богом и, конечно, поверил… Да, опять надо тебе объяснить… Ваши античные боги – это мифологизация личностей и дел разведчиков Мидоса. Во всех ваших источниках они часто предстают перед людьми в человеческом облике и считаются бессмертными – ведь одного и того же «бога» могло встретить множество поколений людей. Все эти обитатели Олимпа – собирательные образы. Зевс-громовержец возник, когда люди столкнулись с применением огнестрельного оружия – оттого он и самый могущественный бог; Гелиос на своей небесной колеснице – это когда в самых экстренных случаях и мы, и ноэлиты пользовались летательными аппаратами; Афродита, Афина и прочие прекрасные небожительницы – разведчицы с той и другой стороны. Иногда для убедительности демонстрировали летание на антигравитационных поясах. Эффектный спуск бога с небес производил на людей впечатление.
Такой статус, кстати, был очень удобен. Никто и помыслить не мог поднять руку на бога.
Если ты читал вашего Гомера, где, конечно, вымысла гораздо больше, чем реальных событий, то ты видел, что боги там – такие же деятельные участники войны, как и люди. До самого конца мы пытались защитить Трою. Мы знали, что падение великого города кончится, как всегда, страшной резней. А ноэлиты постоянно разжигали конфликт. Им было легче. Наносить удар в неожиданном месте всегда проще, чем прогнозировать и предотвращать его. Так что нам всегда приходится бороться с последствиями…
Когда ноэлиты подбросили царю Итаки Одиссею разработанную их аналитиками уловку с конем, мы попытались проинформировать троянцев. Но царь Приам был неадекватен. Ноэлиты тоже обрабатывали его, и он совсем потерялся от противоречивых советов разных «богов». Тогда мы задействовали своих доверенных лиц – Лаокоона и Кассандру. Они потому и слыли прорицателями, что получали информацию из Мидоса, как и жрецы многих других народов. Но Лаокоона вместе с семьей задушили – в воображении Гомера это сделали морские змеи, Кассандру ослепленные эйфорией спасения троянцы уже не слушали… А дальше, как и ожидалось, город накрыл ужас.
Это я рассказал к тому, чтобы показать тебе масштаб и накал противостояния мидян на Земле уже в то время. Вообще, в античный период наша деятельность была наиболее заметной по сравнению с другими эпохами.
Были удачи и провалы. Александра, который у вас Великий, мы убедили относиться к покоренным народам как к равным греческому.
А вот политика и нравы Рима, с его культом силы, жестокости и распущенности – это проект ноэлитов.
Мы стремились развивать вашу науку. Со многими учеными разведчики вели продолжительные беседы. Результатом часто становились научные открытия. Демокрит, Фалес, Пифагор, Архимед и многие другие – наши ученики.
– Значит все открытия это фикция? Вы им выложили все на блюдечке.
– Боже упаси! Все как раз наоборот. Это нам знания выложены на блюдечке. А вам открытия всегда доставались огромным напряжением сил, а часто и жертвами – вспомни Джордано Бруно. Мы, дарийцы, не дали вам в готовом виде ни одной формулы, ни одной концепции. Все сделали ваши великие ученые. Мы лишь беседовали с ними, побуждали мыслить в каком-то направлении…
Я тебе скажу так: мы настолько преуспевали в продвижении вашей науки, что если бы не ноэлиты, организовавшие средневековье, вы развились бы намного быстрее и не потеряли на мракобесие целую тысячу лет.
– Как вы сказали – ноэлиты устроили средневековье?
– Точно так, говоря о сути явления. Когда они убедились, что, несмотря на все извращенное политическое и нравственное устройство Римской империи, наука и общество все-таки развиваются, они решили застопорить этот процесс. Ведь в то время и мы, и они искренне верили, что научный прогресс – это безусловное благо для человечества. Думали, что материальные достижения исправят мораль, повысится ценность человеческой жизни. Это много-много позднее мы увидели, что цивилизация вовсе не убивает в человеке зверя, а просто загоняет его вглубь натуры. И при любом удобном случае зверь, соскучившийся в чулане подсознания, выпрыгивает на свет еще большим монстром. История вашего двадцатого века это наглядно показала…
А тогда, в начале Новой эры, мы строили иллюзии насчет нравственной силы науки. Поэтому ноэлиты решили напрочь зарубить развивавшуюся античную цивилизацию.
Сделать это оказалось вполне реальным.
На Евразийском континенте к тому времени подросло множество воинственных племенных сообществ, так называемых варваров, объединявшихся в несложной формы государства. Они воевали между собой, варились в собственном котле, вели полунатуральное хозяйство.
До того момента, пока за них не взялись ноэлиты.
Они поняли, что если этой аморфной, но неисчислимой и воинственной массе придать направленное движение, она, как грязевой поток, сметет все на своем пути. Подобно тому, как маленький камешек, падая на неустойчивый горный склон, вызывает сокрушительный обвал.
Таким камешком, опять с применением спецэффектов, стала внедряемая в головы варварских вождей мысль о том, что великая Римская империя, благодатно расположенная и награбившая немалые сокровища – насквозь прогнила, надломлена ворохом внутренних проблем, и все ее кажущееся величие – пустое эхо прошлого. Якобы нужно только придти в этот цветущий край и, спихнув с трона хилых правителей, занять их место. А если промедлить, то это место займут другие, их еще много на востоке, только они сначала пройдут через вас – так что и своего-то места на земле можно лишиться.
Это упрощенное описание происшедшего, но, по сути, определяющее. В основе всех взаимоотношений в конечном счете стоял разбой. Далеко не все люди, даже получившие власть, склонны к нему, но вся ваша история замешана на разбое и грабеже – не было и нет ничего стабильного, любую маломальскую ценность ежечасно нужно быть готовым защищать.
Так вот, движение началось, и его было не остановить. Оно вовлекало в себя все новые и новые племена, десятки и сотни тысяч людей. Рим, до этого несколько столетий управлявшийся с соседями и подавлявший их, одну за одной потерял свои территории, и в пятом веке был окончательно поглощен варварами. Осталась Византия – высокоразвитая Восточная империя, но она в целом дело не меняла.
В вашей истории все это называется Великим переселением народов. И ваши историки так и не пришли к сколь-нибудь определенному мнению насчет его причин. А вот мы можем утверждать: если бы не ноэлиты, этот процесс точно не имел бы такого масштаба. У позднеантичной цивилизации было бы еще время для внутренней трансформации. Возможно, тогда нашлись бы средства противостоять ордам культурно отсталых завоевателей. И ситуация была бы мягче – не вандалы стали бы печально известным именем нарицательным, а античный мир экспортировал бы понемногу свои традиции пограничным государствам.
Но случилось, как случилось. Конечно, средневековую эпоху нельзя мазать одной краской. Частично сохранилось античное наследие, было собственное развитие, но в целом человечество на века залегло в культурную и научную спячку.
Потом, когда общество начало понемногу просыпаться, интерес к знаниям беспощадно выжигала инквизиция – еще один смертоносный проект ноэлитов. Их ненависть к людям доходила до абсурда. Ноэлитки по ночам летали над городами на поясах. В итоге люди получили совершенно безумную охоту на ведьм. Тысячи невинных женщин были замучены и сожжены. Это лишь отдельный штрих в картине развернутого террора, главной мишенью которого были свободомыслие и прогресс – «происки дьявола», как изначально убедили ноэлиты отцов инквизиции.
Но процесс постижения мира остановить невозможно, как нельзя запретить человеку мыслить. Вместе с самыми выдающимися и мужественными европейцами мы запустили программу Ренессанса. Флорентиец Леонардо, например, очень любознательный был, много чем интересовался…
В культуре это сразу дало величайший расцвет. С наукой сложнее. Сначала количество серьезных открытий за столетие можно было пересчитать по пальцам. В восемнадцатом веке их были уже десятки. В девятнадцатом – сотни. В первой половине двадцатого – каждую пятилетку открытия сыпались в арифметической прогрессии. Во второй половине века прогрессия стала геометрической. А после повсеместного внедрения компьютеров научно-технический прогресс накрыл вас лавиной.
Уже после Первой мировой войны мы серьезно задумались, а после Второй окончательно решили – прекратить искусственно стимулировать ваш технический прогресс. Не мешать, но и не помогать. Вы уже сами вполне оседлали этого конька и даже сильно пришпорили. Настолько сильно, что нравственное развитие осталось далеко позади. Вы сейчас, образно говоря, не зная азов аэродинамики, взмыли в воздух на мощном истребителе и бездумно разгоняете силовую установку. В такой ситуации неизвестно когда вы разобьетесь: может немного погодя, а может завтра. Но разобьетесь точно. Будет либо военная, либо экологическая катастрофа. Единственный выход для вас – прямо сейчас, в ходе этого неуправляемого полета, учиться разумному общежитию и взглянуть на Землю не как на дойную корову и мусорную яму, а как на живой организм, на теле которого нашли приют, и который легко стряхнет вас одним движением…
Ноэлиты, конечно, не хотят дать вам опомниться. Они тоже давно поняли все опасности прогресса. Потому и выложили ученым Третьего Рейха недостающие звенья для создания атомного оружия. Слава богу, Гитлер не успел изготовить бомбы. Правда потом люди все же сбросили их на головы себе подобных.
– А вы бы нас направили на путь истинный, – подал голос Макар.
Фет всплеснул руками.
– Да бог с тобой, мы только этим и занимаемся! Еще одновременно с Ренессансом мы начали запускать в обществе социальный проект. Он как раз и предназначался для того, чтобы вы осознали необходимость и неизбежность движения к социальному миру и справедливости. Мы старались внушать это многим выдающимся умам… Лично я, еще будучи молодым разведчиком, много раз встречался с Джоном Локком – был такой мыслитель в Англии в семнадцатом веке – хорошо дискутировали, он все поражался необыкновенной широте моей эрудиции и четкости аргументации, даже предостерегал, дабы чрезмерная умственная возбужденность не привела с годами к воспалению мозга и горячечному безумию... Я уж, с годами, старался не показываться ему на глаза. Но, по общей направленности своих трудов, он меня не подвел… Конечно, все гуманисты и просветители все воспринимали по-разному – из их подчас половинчатых, а подчас утопических теорий это видно, но стратегия была единой: все они, скажем так, по мере свободомыслия и смелости, лили воду на мельницу социального прогресса.
Ведь раньше совсем не очевидной (и даже нелепой) была мысль о ценности каждой человеческой жизни, достоинстве, равноправии. Раньше господствовало сословное право: жизнь крестьянина в руках дворянина; удел одних – рабский труд, удел других – почти бесконтрольная власть. В обществе, как в верхах, так и в низах, это считалось обычным, извечным и единственно возможным укладом жизни. Даже многочисленные бунты, крестьянские войны сводились лишь к тому, чтобы ослабить чрезмерный гнет, либо самим занять место господ. Суть была одна: человек сам по себе – ничто, главное – положение, которое он занимает.
Постепенно, со скрипом, мы поломали эту догму. Европа раньше других освободилась от сословного рабства, остальные подтягивались к ней долго и неуверенно.
Но уничтожить сословность – это только начало пути к достойной жизни. То, что раб обрел номинальную свободу, не сильно изменило его жизнь. Изменилась форма паразитирования. Прямое подавление сменилось материальным гнетом. Большинство жителей планеты, как и прежде, за беспросветный труд награждались полунищенским существованием. Это тоже надо было ломать.
Социал-демократия – наше изобретение. Идея социального баланса и разумных ограничений. Современная относительно благополучная Европа – плод этой идеи. С ней отчаянно боролись господствовавшие слои, но прогресс дал людям образование и интеллектуальное развитие, а оно пробуждает чувство собственного достоинства. Когда таких людей много, они начинают менять систему распределения жизненных благ. Часто это проходило, увы, путем революций. Революция по форме – безусловное зло. Кровь и хаос. Но по сути это неизбежность. Виноваты в ней скорее те, против кого ее делают. Это они, вцепившись зубами в неправедные богатства и привилегии, не думая о своем собственном будущем, довели ситуацию до предела. Типичный пример – российская монархия в двадцатом веке.
– Да, уж. Пока этот венценосный играл в самодержца, большевики такую кашу заварили...
– Не забывай – монархию свергла еще Февральская революция. Но она не предложила новых идей. А идеи – одна из самых мощных энергий, управляющих миром. Поэтому в октябре семнадцатого года власть снова сменила вывеску. Новые идеи предложили большевики, упаковав их в понятный для всех лозунг: «Мир – народам. Земля – крестьянам. Фабрики – трудящимся». Всё. Шесть этих слов, которые впервые сказала власть, перевернули мир.
Но большевики, к сожалению, оказались крайними радикалами. Если бы не их экстремизм, оттолкнувший от них массу людей, Белое движение никогда не собрало бы таких армий. Ленину советовали не перегибать палку, но фанатики, особенно создавшие собственную теорию, очень неохотно идут на компромисс с реальностью. Правда, в начале двадцатых годов, зная о развале экономики, он долго колебался и все же согласился на НЭП, который мы ему предложили… Я тебе, конечно, очень обще все объясняю, для экономии времени – все противоречия и движения жизни в один присест не охватишь...
Так вот. Ноэлиты тоже в это время не спали. Они запускали свой новый людоедский проект. Он назывался фашизм, или национал-социализм.
Спекулируя на социалистических идеях, очень популярных в Европе, они подвели под это дело националистическую основу: мол, социальная справедливость и всеобщее благоденствие обязательно нужны – но только для «развитых» народов. А остальные – это бракованный материал, который надо использовать именно как материал.
У людей тогда не было иммунитета против таких теорий. Да, по большому счету, его и сейчас нет… К тому же, чтобы претворить это в жизнь, не надо было заражать антигуманными идеями целые народы. Надо было только подготовить группу людей, которые на волне патриотизма придут к власти. А потом узурпируют эту власть и превратят ее в машину смерти. Народ поначалу и знать-то не будет истинных замыслов правителей. А позже, когда машина раскрутится, часть людей, особенно вскормленных этой идеологией, воспримет все ужасы как должное – ведь это им уготована роль господ, а остальные содрогнутся, но молча, про себя, за исключением убежденных борцов с режимом, очень малочисленных в условиях диктатуры.
Сначала ноэлиты наметили мировым диктатором итальянца Муссолини. Он примелькался им своими экстремистскими выступлениями. Обработали его как надо, привели мысли и чувства в более-менее стройную систему. Помогли придти к власти. Но он их подвел. Его фанатизм был больше опереточным нежели деятельным, способным изменить мир. Да и в стране не оказалось той пружины, взведя которую, можно было ломать хребты сколько-нибудь серьезных государств.
Тогда ноэлиты обратили свой взор на соседний немецкий народ. После Первой мировой войны он переживал непростые времена. И тут ноэлиты попали в точку. Коллективный немецкий дух не терпел унижения. Умело играя на этом, плюс на свойственной немцам дисциплине, ноэлиты в короткий срок создали нацистскую империю.
Их новым протеже стал Адольф Гитлер. Вот уж фанатик был чистой воды. Не побоялся прыгнуть сам и ввергнуть свой народ в бурную стремнину мировой войны.
Его всячески укрепляли в шовинистических идеях, в собственной избранности. Конечно, не с нуля это все делалось, не просто с улицы его взяли. Учитывая ошибку с Дуче, Гитлер был тщательно отобран из многих кандидатур с экстремистскими убеждениями, подходящим складом психики.
И вот, после всесторонней обработки, Гитлер готов был пойти в достижении своих целей очень далеко. Хотя, как немецкий народ не знал всех планов фюрера, так и сам фюрер, разумеется, не знал планов ноэлитов. Он мечтал стать отцом-основателем «Тысячелетнего Рейха» и думал, что посланцы из другого мира помогают ему в этом, а они просто хотели уничтожить как можно большую часть человечества, чтобы потом, при «новом порядке», легче было разобраться с оставшимися.
Они, кстати, открыли ему многое о Мидосе, сделали посвященным. Гитлер проявил к этому огромный интерес, ударился в оккультизм и заразил им свое окружение, санкционировал соответствующие «научные» исследования. Он все хотел сам найти нас, посылал несколько экспедиций в Тибет, в Гималаи на поиски Шамбалы. Это древнее название…
– Мне Лана уже рассказала про Шамбалу, – как можно деликатнее вклинился Макар. Потом спохватился. – Но больше ничего.
Фет кивнул головой.
– Вобщем, ноэлиты всячески опекали своего «эзотерического» ставленника. Во время войны советовали где и когда наносить удары.
Мы же, напротив, помогали Советскому Союзу.
Он был на тот момент единственной силой в мире, способной противостоять фашизму. Скрепя сердце, мы не мешали Сталину насаждать диктатуру. В результате случился ужасный перекос в общественном развитии. Как государство это был страшный уродец, взрастая, пожиравший миллионы жизней. Особенно досталось сельским жителям – за их счет строились города и крепла советская империя. О репрессированных я вообще не говорю… Это наш грех тоже. Но мы знали, что к ожидаемому броску Гитлера на цивилизацию, сталинский уродец, как невиданный доселе акселерат, успеет превратиться в мощного тигра, который поборется с фашистским львом. Мы поддерживали жестокого строителя Сталина, иначе СССР был бы всего лишь рыхлой территорией, которую механизированная армия Гитлера перепахала бы, несмотря на присущее вашему народу отчаянное стихийное сопротивление. От чудовищной мощи неудержимой экспансии убийства могла спасти лишь такая же тотальная, скалодробильная реакция жестко организованной системы.
Не будь такой необходимости, требующей сжать страну в кулак – во имя всего человечества – мы бы остановили тоталитарный накат в СССР. Но твоим соотечественникам выпала участь собственными жизнями, героизмом и лишениями спасать всех остальных.
И когда ноэлиты констатировали факт, что Гитлер себя исчерпал, война заканчивается, проект провален – они, видимо, и остановились на кандидатуре еще сравнительно молодого и замазанного с ног до головы кровью Мюллера. В той суматохе весны 1945 года мы не уследили за ним – ноэлиты грамотно увели. Мы потом искали его, но безрезультатно, решили, что его труп сгорел где-то в Берлине в последние дни войны. Оказалось, видишь, – скрылся на закрытом для нас острове. У каждой разведки, к сожалению, бывают провалы…
– А почему именно Мюллер? Он сказал мне, что ему не совсем нравится то, что он делает.
– Я обязательно поручу перерыть архивы интелло-систем, возможно, найдется где-то процесс его вербовки – операторы и тогда, и позже могли не наткнутся на эту точку… Но, вряд ли он повторяет Гитлера. Не та мотивация. Учитывая личность Мюллера, и исходя из того, что он тебе сказал о своем отношении к проекту, уже сейчас могу предположить: его поймали как раз на обратном мотиве. Если Гитлера они привлекли идеей уничтожать и подавлять, то Мюллера – спасти человечество.
– Не понял…
– Думаю, Мюллер по сей час верит, что он спасает человечество. А ваш Брэд, который рвется в новые господа, совсем не знает истинных планов своего шефа.
– Выходит, превратить людей в дебилов – это значит спасти их?
– Нет, конечно, это значит погубить их. Но Мюллер не знает целей ноэлитов. Они филигранно доказали ему, что белое – это черное, а черное – это белое.
– Как…
– Мир, знаешь ли, не так просто устроен, как кажется.
– Это я уже понял.
– Ну вот и хорошо. Я думаю, урок истории мы на сегодня закончим, – Фет улыбнулся.
– Но скажите – почему ноэлиты так хотят уничтожить нас?
– Скажем так: они считают, что вы очень виноваты перед ними в одном вопросе. И, уничтожив вас, они коренным образом изменят свою жизнь к лучшему. Все, Макар, больше об этом не спрашивай. Вам это знать не надо – будет медвежья услуга.


7.

У Ланы по графику стояла вечерняя смена на ее «наблюдательном посту». Она обмолвилась об этом вскользь, добавив, что пока ее освободили от работы.
– У меня теперь более важная миссия – сопровождать нашего дорогого гостя, – шутливо сказала она.
Макар рассудил по-другому.
– Лана, а, может, совместим полезное с интересным? Возьми меня на свою работу. Посмотреть бы отсюда туда…
Девушка помедлила, пожала плечами.
– Ну давай. Никто, наверное, возражать не будет.
Они шли по гигантской улице, чистой и пустой, по огромным плитам мимо грандиозных зданий. Вернее, как вошли в тень одного из зданий, так еще из нее и не вышли. Это Макар попросил прогуляться пешком – прочувствовать как следует масштабы этого города. Они шли одни. Мидяне в центре города пешком не ходят. Пешком ходят там, где живут, а здесь – деловой район – люди порхают, как бабочки.
– У нас в запасе еще три часа, – объявила девушка. – Что будем делать? Может показать тебе наше кино?
– Давай.
– Тогда полетели к тебе. Сейчас вызову левиус.
Кино – кином, пришло в голову Макару, когда они вознеслись над стаями горожан, но есть вещи поинтереснее.
– Лана, – спросил он, входя в пирамиду, – а трудно летать на ваших поясах?
Девушка живо посмотрела на него.
– Ладно, кино потом посмотрим.
Получить из панели новый пояс оказалось делом одного хрона.
– Все, что от тебя требуется, – учила дарийка, – водить пальцами по сенсорным датчикам на поясе. Левой рукой – полет в вертикальной плоскости, правой – в горизонтальной. Скорость зависит от того, как далеко ты заведешь палец к краю датчика. Сначала нужно включить антигравитацию, нажав вот на эту кнопку… Взлетев, ты не сможешь упасть. Выключить пояс можно, только снова приземлившись, если специально не сломать его. Столкнуться с чем-то ты тоже не сможешь – есть локационная защита. Так что – дерзай!
Она обхватила поясом его талию, и кожаный ремешок плотно защелкнулся на животе.
Они стояли на газоне возле пирамиды. Лана выжидательно смотрела. Макар, глядя на блестящие на солнце пряжки и кнопки пояса, собирался с духом, как перед прыжком в воду с вышки.
– Ну давай, смелей, включай пояс!
Выдохнув, Макар включил…
Абсолютно ничего не произошло. То есть, как стоял, так и стоял. Только тело стало не свое. Как будто он не сам стоит, а кто-то держит его. И руку поднял – резко так получилось, как если б хотел поднять тяжелую гантель, а ее вдруг в руке не оказалось.
Восхищенный, он уставился на Лану.
Она весело наблюдала за его летными поползновениями.
– Тебе надо научиться контролировать движения. В невесомости надо делать все более плавно. Двигай потихоньку левым указательным пальцем вверх по датчику.
Плавно у Макара не получилось. Он неожиданно резко оказался высоко над пирамидой. И все продолжал угрожающе лететь вверх, в пустое небо. Все тело пробила смесь ужаса и экстаза. Животный страх леденил сердце оттого, что это было наяву – под ногами ничего нет, далеко внизу твердая земля – падать на нее хрустяще больно… Об этом говорил разум. С другой стороны, он не чувствовал того, что должно падать. Нечему было падать. Ветер был тяжелее его. Это ощущение невесомости он переживал в детстве во сне – когда, шагнув с высоты, не летел вниз, а долго плыл над землей, иногда поднимаясь еще выше и зная – никогда он не разобьется.
Лана была уже рядом.
– Макар, опусти палец чуть-чуть. Выше лететь нельзя, там трассы левиусов.
Он совсем немного сдвинул палец, и теперь у него получилось аккуратнее.
Он завис в воздухе.
Под ним лежал необъятный земной простор, а он был частицей незримого воздушного океана.
У него вырвался вопль восторга. В такие моменты бытие, или Жизнь, заполняют без остатка, бьются наружу криком счастья, волной, сливающей существо с пространством, вечностью, сутью всего.
Он слегка двинул правым указательным пальцем и полетел вперед. Ветер знобил грудь. Это было новое рождение. Мир стал трехмерным.
«Почему люди не летают, как птицы?» Теперь, в свете происшедших событий, эту фразу можно произнести с обратно-вопросительной интонацией: «Почему' люди не летают, как птицы?» Кто вам сказал? Еще какие кренделя выделывают!..
Втройне счастливо было оттого, что рядом летела и радовалась за него она.

– Вот здесь и находятся наши интелло-системы, – Лана вела его по коридору длинного здания.
Интерьер, в отличие от дворца Верховного Совета, не повторял аскетичную древность, а, напротив, как и жилые пирамиды, являл торжество супертехнологий. Здание имело несколько этажей и просто-таки нескончаемые коридоры. По ним сновали сотни мужчин и женщин. Многие здоровались с Ланой на их языке, а Макара, съедая глазами, приветствовали по-русски. Он раскланивался и улыбался. Приятно быть звездой. Лана, шествуя рядом, светилась от удовольствия.
– Откуда они про меня знают? – шепнул он девушке.
– А как же не знать! Разве такое утаишь, – шепнула Лана в ответ. – И репортаж в новостях показывали, как ты прибыл с Гларом на Верховный Совет.
Наконец, они вошли в одну из комнат.
– Всего тут четыре тысячи кабинетов, оборудованных под рабочие места наблюдателей, – сказала девушка.
Но оборудования никакого не было. Посредине высокое кресло и… всё. Пустая комната. В углу только висел еще столик с чашками и маленькое креслице – видимо, для чаепития.
– А где же интелло-система? – спросил Макар.
– Вот, – показала Лана на подлокотники кресла.
Там было несколько каких-то кнопок и сенсорные датчики для пальцев.
– И все?
– А что тебе, мало? – она улыбнулась. – Да нет, конечно. Здесь только пульт, все остальное глубоко под землей. Сейчас ты увидишь, что это такое.
Лана уселась на операторское место. Макар пристроился рядом на маленьком кресле.
Свет погас, стена перед глазами как бы увеличилась вдвое и вывалилась.
– Вот тебе, пожалуйста, Париж, например.
Макар увидел Эйфелеву башню и город под ней.
– А теперь вот так… – сказала Лана.
Башня стремительно выросла, пока не уперлась частью своей конструкции в упор, в глаза. Видны были все шероховатости на поверхности металла. Потом Лана повела изображение вниз, оно понеслось вдоль улицы, мимо людей, машин, витрин, шума и гула голосов. Влетели в стену одного из домов, остановились. Оказались в каком-то офисе. В пяти метрах от них за столами работали люди. Две молодые женщины болтали о чем-то – Макар не знал французского. Одна из них, глядя на Макара, подхихикивала.
– Они же натурально живые! – изумился Макар.
– Конечно, живые. Скажи ей что-нибудь.
Он открыл было рот, потом укоризненно посмотрел на Лану. Та тоже захихикала.
Взгляд их полетел дальше сквозь стены и улицы. Везде текла жизнь: люди разговаривали, сидели, ели, работали, курили, ругались, ковырялись пальцем в носу, смеялись, разговаривали по телефону. Мимолетно промелькнула пара, занимающаяся любовью на тахте.
Потрогав рукой лоб, Макар не стал просить Лану «перемотать немного назад».
А ведь все эти люди даже не подозревают, что за ними наблюдают. И не подозревают, что скоро их собираются лишить главных человеческих чувств.
– Давай посмотрим, что на острове, откуда я прилетел, – попросил он девушку.
– А какие координаты?
– А кто его знает… – «Какие в море координаты?», вспомнилось ему.
Остров они скоро нашли – новый зонд уже начал работать. Там была ночь. Хотя и было все видно в какой-то подсветке, но – ничего интересного. Единственное изменение, очень даже удручающее – многократное увеличение охраны острова, как на территории, так и внутри помещений. Обнаружилось и ограничение проникающего действия зонда. Оказалось, что толщу горы он не видит, самое большее – до минус второго уровня.
– Лана, я вот думаю, – сказал Бережной. – А что если сообщить нашим и американцам о происходящем на острове. Они разнесут там все вдребезги.
Девушка подумала.
– Нет, это только хуже будет. Во-первых, если этих генетиков спугнуть, они могут раньше начать свою операцию. Без всякой доработки. Вдруг они уже готовы к этому? А, во-вторых, вашим правителям в таких вопросах доверять нельзя. Они попытаются захватить технологии невредимыми и использовать их в своих целях. Нет, что ты.
Макар только подосадовал на свою глупость.
– Лана, а можно мне на родителей посмотреть?
– Конечно.
Мать с отцом оба в саду. Отец лежит в домике, под вентилятором, читает газету. Мать собирает с большого куста у межи красную смородину. Рядом на вкопанной скамейке лежит мобильный телефон.
– Ладно, хорош… – сказал Макар.


8.

– Сегодня мы летим с друзьями на пикник! – торжественно объявила Лана, явившись к Макару, когда утро уже сменялось днем.
Макар немного растерялся. Нет, оно, конечно, интересно. Посмотреть, что за люди здесь, и как они отдыхают. Но ведь и на него все будут смотреть как на диковину. Не дать бы маху.
– Ты что, не хочешь? – огорчилась девушка.
– Да нет-нет, поехали… Интересно.
– Хорошо, – успокоилась она. – Только сначала мы обучим тебя нашему языку. Всем как-то привычнее говорить по-дарийски.
У Макара резко поднялось настроение. Как это можно – обучить языку «к сегодня»?
Перекусив, они полетели к учреждению, где Бережному предстояло стать полиглотом. Он уже сносно научился двигать пальцами по поясу, и не отрывался сильно от Ланы. Но, как всякий начинающий водитель, еще слишком резко рвал с места и слишком неточно тормозил. Мимолетящие дарийцы, те, кто не узнавал в нем иноземца, озирались на него с удивлением.
Процедура ликвидации безграмотности оказалась почти медицинской. Он лег на кушетку, которая сразу приспособилась под формы тела. Его завезли головой в горизонтальную блестящую колбу. Мозг пронзили четыре тонких луча с разных сторон. Это было не больно, но пошевелить головой стало невозможно.
«Сейчас ты уснешь» – последнее, что он услышал от женщины-оператора этой машины.
Проснулся. Над головой – серебристый потолок лаборатории.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Лана.
– Лапсма тели калир. Палис ур мил? – ответил Макар.
– Хорошо, – одобрила девушка.
Макар осознал происшедшее.
Говорить на их языке было так же естественно, как на русском. Так же естественно, как дышать. Как ему объяснили заранее, они разблокировали некоторые участки его мозга и уложили туда «по полочкам» новое знание. Как будто оно там и было всегда. А кроме языка дарийцев еще пять земных языков: английский (довели до совершенства), французский, итальянский, испанский и немецкий. Это он упросил, когда узнал, что это возможно. «Ради бога, – ответили ему. – Только не слишком много языков за раз, а то кукушка слетит».
Так Макар стал полиглотом.
К тому же, теперь он гораздо больше знал о Мидосе. В голове его приютились значения многих вещей, которых не было в земной жизни.

На природу полетели в большом десятиместном левиусе. Народу было восемь человек: Макар с Ланой, еще две молодые пары, одна женщина среднего возраста, тоже подруга Ланы, и с ней увязался Глар.
Лана приняла его спокойно, но когда узнала, что поблизости будет находиться боевой левиус с охраной, пришла в раздражение.
– Мы же летим в дальнюю от ноэлитов часть страны!
– Лучше перестраховаться, – отрезал Глар. – Я обязан обеспечить безопасность землянина.
К стыду своему, Макар не запомнил при знакомстве имена попутчиков. У него так бывало: знакомство – немного волнительный момент, сосредоточенность пропадает, особенно, когда надо запомнить несколько имен. Пока летели, сидел вспоминал, но окончательно запутался. Решил потом переспросить у Ланы.
Большое солнце давно прошло зенит и теперь не спеша плыло по наклонной. Про солнце Макар уже знал: это оно и есть – наше Солнце. Его необычный вид – особенность местной атмосферы. Очень хорошая особенность. Если бы такая атмосфера была на Земле, люди бы не знали сильной жары, засух и пустынь.
Водная гладь открылась впереди сверкающим зеркалом. Озеро было очень внушительным – даже с высоты полета левиуса не было видно его противоположного берега.
Приземлились у самой воды. Походили, выбрали место. Разложились. Двое парней начали разжигать костер из привезенных дров. Рядом на траве стояла большая посудина с пряно-ароматным мясом, что-то похожее на шашлык.
– Макар, пойдем рыбачить! – взяла его за рукав Лана.
– Как рыбачить? – опешил Макар. – У вас же все искусственное.
– Идем-идем, у нас все настоящее.
Она увлекла его к самой кромке воды. В руках у нее были две короткие палочки. Одна из них на глазах вытянулась в удочку, другая в подсачник.
Лана забросила снасть.
– Ты же не насадила! – воскликнул Макар.
Взгляд девушки пристально следил за поплавком. Увлекшись, она даже высунула кончик язычка.
– Не насадила, зато сейчас подсеку…
Она резко дернула. С усилием держа удочку и радостно глядя на Макара, закрутила катушку. Макар приготовил подсачник. Скоро на свет появился здоровенный полосатый окунь.
– На, теперь ты, – протянула ему удочку Лана.
Макар взял в руку почти невесомый пластиковый стебелек. Осмотрел крючок. На нем темнела горошина.
– Это что, насадка?
– Да, универсальная. Каждая рыба чует в ней свой деликатес.
Макар забросил.
– Так, все-таки. У вас же есть искусственная рыба, неотличимая от настоящей.
– А азарт? А поймать самому, и потом съесть? – Лана подержала в руках барахтающегося окуня. – На таких вылазках – как от рыбки отказаться… Смотри, клюет!
Макар дернул. Рыба сошла.
– Рано! Давай еще закидывай!
Скоро Макар вытащил полуметровую щуку.
Лана радовалась, как ребенок.
– На, теперь ты, – возвратил он ей удочку.
– Хватит, – она свернула снасть. – Для ухи нам достаточно. Давай разделывай. Сейчас я принесу посуду.
С окунем Макар справился быстро, с сопливой щукой пришлось повозиться.
Уха получилась вполне земная.
– Давайте – за встречу, а с Макаром – за знакомство! – когда они уселись в кружок сказал один из парней, Плир, наливая в стаканчики светящуюся желтую жидкость.
– Что это? – поинтересовался Макар.
– Это нектар, – ответила симпатичная девушка Шела.
Кстати, Макар не встречал еще в Мидосе несимпатичных на вид людей. Все они были красивы в той или иной степени, и красота эта была не обезличенной, а вполне индивидуальной. Макар даже не спрашивал о причинах такого эстетического совершенства – при их уровне генетики и медицины это само собой подразумевалось.
– Нектар?.. Напиток богов?
– Он! – ответил Плир.
Выпили.
Так вот чем увлекались античные боги – легким сахарно-сладким вином. Но не приторным, а с прохладной кислинкой. И хотя это была реальная жидкость, показалось, что в горло попала не влага, а какая-то субстанция, вкус в чистом виде. Закусывать это великолепие не было никакой необходимости.
Но все стали есть уху, и Макар тоже приложился к тарелке.
Только чтобы захмелеть, усмехнулся он, такого нектара надо выпить ящик.
И тут его накрыло счастье.
Весь мир засиял, голова и тело опустели, музыка сфер закачалась внутри. Глаза закатились, блаженство и любовь ко всему выказались улыбкой до ушей.
– Что с ним? – воскликнула старшая подруга Ланы Вилея.
Глар подошел к нему, пощупал пульс, посмотрел в бессмысленные глаза и сказал:
– Перебрал.
– И что теперь? – спросила Лана.
– Да ничего. С непривычки. Скоро отойдет... Надо думать, сколько кому наливать! – бросил он Плиру.
Тот виновато закивал головой.
Соображать Макар начал, когда солнце уже касалось горизонта. Он лежал на траве, под головой была какая-то скрученная одежда.
– Очнулся! – послышался рядом голос.
Макар приподнялся и сел.
– Как ты себя чувствуешь? – подсела к нему Лана.
Отдыхающие уже вовсю ели шашлыки.
«Вот чего-то такого я и боялся» – устыдился Бережной.
– Извините, – пробормотал он.
Но его дружно убедили, что они сами все виноваты – не учли.
Дальше все, вроде, пошло нормально. Закусил. Поговорили. Налили ему еще нектару. Полглоточка. Легло хорошо.
– У нас нектар давно для многих проблема, – заметила Вилея. – В последнее время молодежь злоупотребляет. Благо, что похмелья с него нет, так они и заливаются. Напьются – такие маневры в воздухе устраивают, того и гляди сшибут – и локатор не поможет. И до драк доходит. Воздушные бои устраивают. Или уснут прямо в небе...
– Да ладно нагонять-то, – сказал молодой парень Касий.
– Или песни начнут на всю округу орать. Такие, что мат столбом…
– Вот проблему придумала…
– Вас надо всех на учет поставить.
Выпили еще.
– А вот, вы говорите, драки бывают, – спросил Макар. – А как у вас вообще с преступностью?
– Да какая у нас преступность! – ответил Плир, жуя кусок мяса. – Такие интересные вещи только в ваших новостях да фильмах бывают.
– Плир! – шикнула его девушка Нисса.
– Шучу.
Глар стряхнул с тарелки забравшегося туда муравья.
– Преступность… По сравнению с Землей, можно сказать, что нет ее. Убийство происходит, в среднем, раз в три столетия. В подавляющем большинстве случаев – неумышленное. Но вред здоровью причиняется гораздо чаще. Просто наша медицина спасает почти всех пострадавших. За драки у нас предусмотрен домашний арест до десяти лет.
– А за убийство?
– До ста лет изоляции.
– За умышленное?
– Нет. За умышленное – вплоть до смертной казни. Если человек сознательно, ради какой-то выгоды, без каких-либо смягчающих обстоятельств, отнял жизнь у другого, он не должен жить сам. Это естественно и справедливо. Но за последний десяток тысяч лет такие убийства можно пересчитать по пальцам. Криминал для нас скорее ЧП, чем статистическая составляющая. Все блага у нас доступны для всех, так что почвы для преступлений нет. Что касается маньяков и психов, одолевших вас, то их у нас тоже нет. Любые отклонения корректируются на ранней стадии заболевания.
– Да… – вздохнул Макар. – Мы до этого не скоро дойдем…
– Если вообще дойдете, – вставила Вилея.
– Просто вам намного сложнее, – сказала Нисса. – Люди у вас и у нас настроены по-разному. Мы знаем, что…
– А что, собственно, такого особенного мы знаем? – перебил Глар, выразительно глядя девушке в глаза.
Та смутилась и замолкла.
Неловкость исправила Лана. Она подмигнула Макару и показала вверх.
Он от неожиданности вздрогнул. Рядом, прямо с неба, спустились четверо музыкантов с инструментами, в концертных костюмах и, не сказав ни слова, заиграли добротный мелодичный рок. Потом откуда-то из-за спины вышли парень с девушкой и запели дуэтом. «Как много чести мне, – подумал Макар, – целая культурная программа». Когда они допели, он хотел уже захлопать, но Шела сказала:
– Лана, заведи нашу любимую.
– Которую?
– Ну последнюю! – взвизгнула Шела.
Только теперь Макар заметил у Ланы в руках какой-то маленький приборчик. Опять чудеса техники. Но люди – как живые. И звучание – аж мурашки по спине бегут…
Спевшие артисты улетели в небо. Опустив взгляд, Макар увидел картинно развалившегося на траве парня, который, вскочив на ноги, стал нудеть слащавую дребедень про то, что он очень ждет, когда же к нему прилетит любимая, а она, жестокая, отключила разговорник на своем поясе.
Девушки смотрели на него с открытыми ртами.
– Это ваш местный талант? – шепнул Макар Лане.
– Да. Это Флирт Амадей, большой талант! – она не заметила сарказма в вопросе.
Макар подумал: «В этом плане эволюция их тоже не шибко задела».
За импровизированным концертом, сопровождавшимся возлияниями и трапезой, отгорел закат и наступил сумрак.
Начали собираться назад.
Лана заявила:
– Мы с Макаром отделяемся! У нас еще одно мероприятие.
– Какое мероприятие? – помрачнел Глар.
Макар радостно насторожился.
– Мы полетим смотреть край земли! – отрапортовала Лана.
– Никаких краев, – отрезал высокий чин. – Полетите вместе со всеми.
– А ты тут не указывай! – вскипела захмелевшая девушка. – Мне поручено сопровождать гостя, и не вмешивайся в мои дела!
Глар молча отвел ее в сторону и начал что-то втолковывать. Разговор взлетел до высоких тонов.
Потом Лана резко развернулась и подошла к друзьям.
– Соберите все, пожалуйста, без нас. Мы полетели.
Макар, видя скандальный оборот дела, сказал:
– Лана, может, и правда, вернемся со всеми?
Она повернулась к нему.
– Я что-то не поняла. Тебе не хочется увидеть край света?
– Хочется…
– Ну тогда какие вопросы?
Когда со всеми прощались, Глар так и остался стоять в стороне.
Они включили пояса и полетели навстречу ночи.
Темень сгущалась быстро. Влажная ночная прохлада наполняла легкие. Ветер свистел в ушах. Вверху, над окружавшим мраком, начали проступать звезды.
– Догоняй! – крикнула Лана, несшаяся впереди. – А то потеряешь меня!
Макар спешно рванул вперед. Он очень не хотел потерять ее.
Летели не меньше часа. Пояса – это тебе не левиус.
И вот, наконец, Лана стала снижаться. Ступили на землю.
– Дальше пройдем пешком, – сказала она.
Они шли, держась за руки. Макара пробирал озноб, то ли от ночного ветра, то ли от близости упрямого и прекрасного существа, которое вело его на край земли. И от неизбежности скорой потери ее.
Вдруг звезды встали впереди стеной.
Это было невероятно.
Еще несколько шагов, и звезды зажглись на земле. Или там, где она должна была быть.
Еще три шага и… дальше была звездная пропасть.
Он застыл и смотрел.
Бездонный океан мироздания.
Ужас от присутствия в бесконечности. От своей малости и беспомощности. Мрак и блеск вечности.
Еще шаг и ты полетишь в ничто.
– Хочешь испытать страх? – спросила Лана.
– Мне и так страшно, – ответил он.
– А ужас?
– С тобой – да.
Она крепче сжала его руку и прыгнула Туда. Он сорвался следом.
Душа рванулась из тела. Смертельный экстаз пробил его током.
Прошло мгновение. Спасительная сила вытолкнула его обратно на земную твердь. Они оба упали в траву.
Макар отдышался.
– Здесь тоже силовая защита, да? – спросил он, кладя руку под голову девушке и склоняясь к ней.
– Крепче ее ничего нет, – прошептала Лана. – Ты доверился мне… Макар…
Ее дрожащие губы затмили все звезды вокруг. Он нежно припал к ним, чувствуя, что снова летит в пропасть.


9.

Он проснулся на своей летающей кровати и попытался понять, что происходит. Снаружи доносился свист и отдаленные, мощные взрывы.
Макар вскочил и включил функцию прозрачных стен. На дворе давно стоял день. Но это нормально, вернулись-то в город уже под утро.
Ненормальным было другое: вдалеке он увидел войну.
Дым и зарево покрывали большую часть горизонта, там, где был центр города. Дар горел. Сотни, или тысячи искрящихся точек роились там, сталкиваясь, взрываясь, падая вниз. Боевые левиусы.
Неужели ноэлиты все же пошли войной? Прав был Фет.
Господи, как это все надоело!
Здесь, на окраине города, в суматохе, над головой летали толпы людей. Кто-то летел туда, к пламени, кто-то в обратную сторону.
Макар быстро оделся и вышел на улицу.
Что делать?
Найти Лану.
Но он даже не знал, где она живет. Лететь к пирамиде Фета? Ее он тоже не найдет. И в нормальных-то условиях вряд ли бы отыскал.
Пока при виде все разгоравшейся битвы Макар соображал, предмет его раздумий оказался легок на помине.
Она прилетела оттуда. В глазах сквозили шок и растерянность.
– Макар, как хорошо, что ты здесь.
– Что происходит? – спросил он.
– Не знаю… Ужас какой-то. Ноэлиты напали. Они легко пробивают защиту наших объектов. Оружие как-то усовершенствовали. Левиусы горят как спички. Здания рушатся на глазах! Столько убитых людей! Все небо в висящих трупах! И на земле тоже...
– Ты же говорила, что вы здесь не убиваете друг друга?
Она заплакала. Прижалась к груди. Макару некстати вспомнились ее «рыдания» на его груди после встречи с ящером. Вот бы и сейчас все это оказалось шуткой.
– Это какой-то сон, – бормотала она. – Конец света.
В небе над ними стаи людей в военной форме, а еще большие и маленькие левиусы, летели к центру города.
– Это все из-за меня, – сказал Макар.
Девушка подняла глаза.
– Папа спасет кристаллы. Но ноэлитам еще нужна Книга. Надо помочь Вилее спасти ее.
Девушка выпрямилась, утирая слезы.
– Какая книга? – испугался Макар. – Куда ты собралась, стой здесь! – он крепко схватил ее за плечи.
– Вилея работает Хранителем Книги, – заговорила она, пытаясь вырваться. – Она наверняка решит сама спасти ее. А вдруг с ней что-то случится... Да пусти меня! – истерично дернулась девушка.
Макар разжал пальцы.
– Сумасшедшая. Я полечу с тобой.
Она протянула к нему руки и обняла за талию.
Потом взлетела и крикнула на лету:
– Извини, Макар, ты оставайся здесь! Если что, уходи дальше! Ты… хороший!
Макар бросился включать пояс, но невесомости не возникло.
– Стой! – закричал он вслед, отчаянно теребя все заклепки на поясе, но так и не добился результата.
– Вот с-с… – закипел он. – Героиня нашлась…
Немного подумав, он побежал обратно в дом. Там, у стенной панели начал соображать, как заказать новый пояс. Туда-сюда лазил по меню – читать-то он теперь умел, но поясов так и не нашел. Со злости врезал кулаком по этой бестолковой панели.
Побежал в соседнюю пирамиду просить помощи. Она была пуста. Следующая тоже. И на улице людей не было, все предпочитали быстро передвигаться по воздуху. Он кричал и махал руками, но на него сверху никто не обращал внимания.
Макар остановился. Посмотрел на вакханалию огня и дыма, которая с грохотом увеличивалась в размерах. А вот на Земле от их оружия грохота не было. Только шипение.
Метрах в двухстах, над лужайкой у одной из пирамид, почти над землей висел человек. Поза его была скрюченной, и Макар понял – он либо без сознания, либо убит.
Подбежав, Бережной понял: убит. Правый бок его был разворочен, он истек кровью. Но перед этим, видимо, сумел отлететь в безопасное место.
Подпрыгнув, Макар схватил мужчину за брючину и притянул к земле. Его пояс был залит кровью и немного надорван, но работал.
Макар уложил погибшего на землю и, приладив на себя его амуницию, полетел.
Довольно, конечно, бессмысленно он теперь туда полетел. Лану вряд ли найдешь, а шипящую пулю поймаешь запросто. Но, с другой стороны, не сидеть же здесь, как балбесу. Да и не увидеть вблизи битву неземной цивилизации…
Битва была жуткая. До взблёва.
Больше все это походило на взбесившуюся мясорубку. Пчелиный рой искрящихся левиусов, извергающих стрекот огненных выстрелов, носился по небу, разметая завесы дыма и летающих трупов. Горело вокруг все. Люди живьем сгорали в небе факелами. Взорванные, подбитые левиусы падали на землю метеорным дождем, неся смерть на головы тех, кто прятался внизу.
Уже издалека было видно, что центра Дара, восхищавшего своим величием, больше не существует. В памяти всплыли кадры разбитого, горящего Сталинграда.
Самое ужасное – следствие огромных скоростей при малых масштабах этого мира – тысячи детей, женщин не успели вовремя покинуть внезапно образовавшуюся даже не линию фронта, а многокилометровую арену смерти.
Сейчас те из них, кто решался покинуть свои пирамиды, целыми улицами разлетавшиеся на куски от воздушных ударов, непрерывным обезумевшим потоком летели навстречу Макару. Многие гибли от догонявших их шальных пуль, осколков, которые неслись из эпицентра боя в разные стороны. Вид погибших и раненых, оторванных конечностей, запах горелой плоти мутили сознание.
Летя вперед, Бережной достиг уже той точки, когда двигаться дальше было чистым самоубийством. Он и так постоянно слышал свист вокруг.
Все, пора снижаться, решил он. Укрыться и выглядывать из-за какой-нибудь пирамиды. На этом расстоянии ее стены спасут от долетающих пуль.
Так он и поступил. Конечно, он, наверное, тоже должен был драться против ноэлитов. Но, во-первых, стрелять не из чего, а, во-вторых, – по кому стрелять? Там же хрен чего разберешь!
Он висел у стены пирамиды и наблюдал.
Самым завораживающим было то, что все новые и новые левиусы и «пехотные» части дарийцев неслись навстречу беженцам, в остервенелую драку.
Как же они не боятся очевидной и, по большей части, неоправданной смерти? Ведь гибнут пачками!
Жить при коммунизме, жить тысячу лет и вот так безрассудно этим жертвовать?
Они как будто обезумели. Может, агрессия, столько тысяч лет не находившая выхода, отыгралась, наконец, и полностью завладела их «развитым» сознанием? Может, так оно и есть.
А вообще-то, сказал себе Макар, только так и становятся победителями. Так и мы побеждали в войнах. Тот, кто при всей своей личной осторожности ставит победу выше своей жизни, тот сам, или его потомки будут отмечать День Победы. А тот, кто прячется за пирамидами, говоря, что это не его война – предатель, и место ему – у стенки этой самой пирамиды!
Вот как он себя! Зло, беспощадно. Молодец! – усмехнулся Макар.
Но ведь, как ни крути, а так и выходит: эти люди, действительно, гибнут здесь в том числе ради того, чтобы люди на Земле не превратились в генетических уродов…
Вобщем так. Надо лететь вперед, подобрать ствол и… там будет видно в кого стрелять.
Тут как раз в бое вышла какая-то пауза. Не совсем пауза, а как будто у половины левиусов кончились боеприпасы. Плотность огня заметно уменьшилась.
Воспользовавшись этим, он полетел. Двигался не очень высоко над землей – пытался найти упавшее оружие.
И тут перестрелка разгорелась пуще прежнего.
Вдруг он увидел летящую ему навстречу Вилею. Она прижимала к груди какой-то прямоугольный предмет.
Макар рванул к ней.
– Вилея, где Лана? – крикнул он.
Женщина резко дернулась и охнула.
Предмет выпал из рук и полетел вниз.
– Книга… – прохрипела она перед тем, как опрокинулась на бок.
Макар еще несколько мгновений смотрел на нее. Полоска металла торчала из ее спины, признаков жизни женщина больше не подавала.
Он понял: теперь ему надо спасать эту их книгу. Что еще за книга такая нарисовалась!
Он спустился на землю и поднял увесистый фолиант в черной матерчатой обложке, закрытый на застежку. На обложке золотыми буквами блестело: «Книга Бытия».
«О, блин! Серьезная книга, – присвистнул он. – Взглянуть что ли быстро – о чем она».
Макар расстегнул застежку книги.
– Стоять! – услышал он угрожающий окрик сверху.
Он поднял голову. Над ним висел парень в форме, как у Глара. Витязь чести. В глаза Макару смотрел ствол продолговатого оружия, похожего на небольшой автомат.
– Положи Книгу на землю и отойди на пять шагов!
Бережной выполнил приказ. Парень спустился и поднял книгу.
– Где ты ее взял?
Макару пришлось объяснять, почему книга оказалась в его руках и кто он, вообще, такой. Сотрудник не удивился, только любопытно оглядел его.
– Полетишь со мной.
– Куда? – спросил Макар.
– Туда, – парень махнул рукой в противоположную от боя сторону.
– А может лучше я – туда? – показал Макар в другую сторону.
– Нет.
«Ну вот и отвоевались!» – разочарованно, но не без тайного облегчения подумал Бережной.
Взлетев, Макар снова бросил взгляд на Вилею. Ему показалось, что женщина пошевелилась.
– Она еще жива… – пробормотал он.
Витязь оглядел женщину, потом они осторожно взяли ее под руки и отбуксировали еще дальше на окраину города.
Там, в пирамидах и прямо на земле, образовался временный госпиталь. Людям давали препараты, мазали раны каким-то пластилином, облучали приборами, от чего полумертвые оживали, а средней тяжести и легко раненые здоровели на глазах.
Да, про уровень медицины они не соврали. У Вилеи извлекли из спины осколок и сразу обработали рану.
– С ней будет все в порядке, – сказал доктор. – Завтра сможет ходить. Потом восстановим ей легкое – и будет как новенькая.
Сотрудник сдал книгу и Макара своим коллегам, охранявшим госпиталь. Собрался лететь обратно.
– Можно с тобой? – попросил Бережной.
– Нет, – ответил парень.
– А ты не видел там Лану?
– Какую Лану?
– Дочь Фета.
– Нет, – отмахнулся парень и улетел.
Макару осталось слоняться туда-сюда; вместе с охраной он помогал принимать и укладывать раненых.
– А как ноэлиты смогли пробить силовую защиту на границе? – спросил он у коренастого витязя.
Парень оказался общительней, чем тот, который приволок его сюда.
– Очень просто, поднапряглись и пробили. Это большие затраты энергии, но если очень хочется…
– А если на краю земли прорвут защиту? Ведь там космос…
Крепыш замотал головой.
– Не-не, ты не путай. На краю земли природная защита. Ее ты ничем не возьмешь. Скорее сам Мидос на куски развалится. А на границе – там наше произведение. А все, что сделано человеком, может сломать другой человек.
– Но вы же так уничтожите друг друга.
Сотрудник мрачно пожал плечами.
– Я слышал, наши уже восстановили барьер. Пробить снова такую же брешь ноэлиты смогут не скоро. Так что подкреплений у них не предвидится. Правда, вооружение у них, говорят, намного мощнее нашего. Как это руководство прохлопало…
«Как – вот так, – выругался про себя Макар. – Сидят там у вас всякие Глары и заявляют: нам больше нечего изобретать!»
Раненые все прибывали. За два часа, что Макар провел здесь, территория госпитального лагеря увеличилась в несколько раз. Некоторых изувеченных, несмотря ни на что, все же не удалось вернуть к жизни.
Но вот что-то произошло. Сначала Макар не мог понять что – какое-то тревожное оживление среди всего этого голосящего скопища раненых людей. Оказалось, причина беспокойства кроется над головами.
Взглянув вверх, Бережной поежился.
Все, что было в небе – левиусы и люди – все замерло на месте. Как будто кто-то нажал на паузу. Люди, правда, отчаянно дергали руками и ногами, но, как привязанные марионетки, не двигались с места.
– Что это? – спросил Макар у охранника.
– Не знаю… – ошалело ответил тот. – Очень редко левиус или пояс выходит из строя. А чтобы все одновременно…
Не меньше часа продолжалось это висение. Самое страшное было в том, что в небе остались сотни раненых, которым не мог помочь никто. Движение в воздухе было полностью парализовано.
И все равно там, в центре города слышны были взрывы и грохот боя.
Потом как будто кто-то снова нажал на кнопку, и броуновское движение в небе возобновилось.
Тех, кто выжил за этот час в невесомости, начали доставлять в госпиталь.
Один из них и принес это слово: «Победа».
Раненые солдаты захлебнулись радостными воплями. Женщины и дети по-прежнему смотрели испуганно и недоверчиво, из глаз большинства не исчезал вопрос: «Что это вообще было такое?»
Ну вот, подумал Макар, на нас теперь стали похожи. И повоевали, и победили. А то жаловались, что скучно живется… Но тут же он одернул себя за непотребный цинизм.
Секрет победы над войсками ноэлитов раскрыл один из прилетевших витязей.
Когда выяснилось преимущество боевой мощи вражеских левиусов, командование дарийцев растерялось. Живучесть левиуса рассчитана на четыре-пять попаданий энергоемких боевых зарядов. Потом активная энергетическая защита машины разрушается, и левиус разлетается на расплавленные куски.
К ужасу дарийцев, заряды ноэлитов разносили вдребезги их аппараты с первого попадания.
Скорый крах обороны города стал очевиден. Нужно было срочно нейтрализовать поражающие качества нового оружия ноэлитов.
В первую очередь восстановили силовую защиту на границе. На дополнительные резервы оккупантам теперь рассчитывать не приходилось. Но это было слабым утешением. Многочисленный воздушный флот ноэлитов громил дарийцев без больших потерь со своей стороны.
Тогда и возникла идея обездвижить все воздушные объекты. Переведя несколько подземных энергетических установок на особый режим работы, дарийцы компенсировали естественное магнитное поле Мидоса, сведя его к минимуму. Это было очень рискованно, никто этого никогда не делал, и было неясно, как это может аукнуться в будущем. Но другого выхода не было. В результате, как и предполагалось, воздушные объекты с магнитными двигателями не смогли больше передвигаться в пространстве, хотя и оставались невесомыми. Поступили предложения еще и обрушить их вниз, но они были отвергнуты. Во-первых, тогда пришлось бы разбить о землю и всех дарийцев, а во-вторых, играть одновременно и с магнитным полем, и с гравитацией – это уж полный авантюризм.
Вышло так, что застывшие в небе войска начали методично расстреливать друг друга, как неподвижные мишени. И в этой ситуации обреченными оказались дарийцы. Они решили, что их остановка в небе – еще один сюрприз ноэлитов.
Но тут с земли по левиусам врага со всех сторон пошел плотный поток огня. С сотен подвижных наземных точек, укрывавшихся за развалинами пирамид и зданий, неслись прицельные заряды. Воздушные машины ноэлитов, потерявшие возможность маневрировать, разлетались одна за другой.
Противник был повергнут в шок. Ноэлиты не могли понять – откуда у дарийцев взялись наземные боевые установки? Их не было в природе уже десятки тысяч лет – это же архаизм. С тех пор, как изобрели антигравитационные левиусы – не то, что военного, а и гражданского наземного транспорта в помине не осталось.
В ответ левиусы противника ожесточенно выдавали фейерверки своих зарядов. Но все равно, беспомощно вися в небе, атакуемые со скрытых позиций, они взрывались и взрывались…
В конце концов, остатки ноэлитов прекратили сопротивление, и были взяты в плен.
– А откуда у вас эти наземные самоходки? – спросил Макар у сотрудника. – Столько времени сохраняли?
Витязь засмеялся.
– Нет, конечно! Смекалка! Взяли промышленные машины – они же под землей не летают, а ездят на обычных электродвигателях – кое-как присобачили на них энергетические пушки с левиусов, вытащили машины на поверхность, и пожалуйста – стреляй не хочу!
Как это по-нашему, подумал Макар, сначала просрать все на свете, а потом чего-нибудь куда-нибудь присобачить и показать всем кузькину мать.
Опьяненные победой витязи скоро перестали обращать на Макара внимание. Он решил, что здесь ему больше делать нечего. Надо было искать героическую жительницу Мидоса по имени Лана. О том, что с ней могло что-то случиться, Макар предпочел не думать.
Она обязательно должна прилететь к его пирамиде.
После маневрирования в кошмарном, увешанном кровавыми гирляндами людей небе, он нашел свое обиталище. Спустился на землю, с надеждой вошел в пирамиду. Девушки там не было.
Макар вышел на улицу. В воздухе жители Дара собирали убитых и еще живых. Бережной взлетел и стал помогать мидянам. Поначалу охватила дурнота; все самообладание он бросил на то, чтобы держать себя по-мужски. Потом чувства притупились, он машинально что-то делал, брал кого-то и летел куда-то.
Вдруг он увидел Лану, она летела в сторону госпиталя.
Макар, собравшийся было транспортировать очередную жертву, сорвался к ней.
К счастью, девушка была цела и невредима. Они спустились на дорожку, Бережной обнял ее и долго не выпускал.
– Где ты была?
– А… – зло махнула она рукой. – Эти уроды схватили меня и затащили под землю.
– Ноэлиты?
– Да какие ноэлиты! Наши. Гларовские опричники. Они поймали меня на пути к центру, вдвоем скрутили и утащили вниз, в промзону.
– Какие же они молодцы! – выдохнул Макар.
– И ты туда же… Что из меня все школьницу строят? Я взрослый человек и сама отвечаю за свои поступки.
– Конечно-конечно…
– Конечно! Книга-то пропала! Ты хоть знаешь, что это за Книга?
– Кстати, вот об этом ты теперь просто обязана мне рассказать, – оживился Бережной и поведал девушке историю спасения их дражайшей книги.
Лана удивленно мотала головой.
– Везет же тебе на такие дела! Везде ты поспел. Может ты, и вправду – избранный?
– Да!.. – усмехнулся Бережной. – У меня такое хобби – спасать мир.
– Ты жалеешь об этом?
Макар посмотрел ей в глаза.
– Я жалею о том, что это все скоро кончится.
Она отвела взгляд.
– Может, что-нибудь придумаем…
– А что тут придумаешь…
Так они и стояли, обнявшись. Он гладил ее растрепавшиеся волосы.
– Все же, расскажи мне о книге.
Она подняла глаза.
– Я не могу, правда. Полетели к папе, я попрошу его рассказать. Кстати, он потерял ногу. Почти целиком.
Забыв вдохнуть, Макар только и смог сказать:
– Ты так – «кстати» – об этом говоришь?
– Главное, что он жив, – спокойно ответила она. – Остальное не очень страшно. Несколько инъекций стволовых клеток с программатором – и нога вырастет за пару месяцев.
Бережной развел руками.


10.

Фет, освобожденный пока от дел по ранению, согласился принять Макара. Он полулежал в кровати, обживал новую пирамиду – его прежняя была разрушена энергетическим снарядом. Рулат был очень бледен, но взгляд и голос его не утратили ясности, или, скорее всего, вновь обрели после медицинских процедур. Ниже пояса он был укрыт одеялом, и под тканью неестественно обозначалась только одна конечность.
Сидевшая рядом мать Ланы приветствовала гостя и вышла, уведя с собой дочь.
– Вот видишь, Макар, стольких убили, а я отделался легким испугом, – выдавил из себя улыбку Фет. – Да, мир вошел в неведомую фазу… Раньше о таком даже помыслить никто не мог. Ноэлиты пошли ва-банк. Видимо, их операция на Земле близка к завершению. Но у нас тоже почти все готово. Двое наших лучших разведчиков проходят последний этап подготовки. Максимум через четыре дня мы забросим их на остров. Они уничтожат всю научно-техническую базу проекта.
– Но там сотня головорезов, – напомнил Макар.
– Они справятся. Теперь они сделают это не только ради вас, но и за всех наших погибших… Так ты хочешь знать, почему ноэлиты хотят уничтожить вас, а мы защищаем?
Макар кивнул.
– Ладно. Я не должен тебе это говорить, но в жизни уже что-то сдвинулось. Может, людям пора узнать. Мы заботимся о вас с тех пор, как… Ева разговелась яблоком.
Бережной сидел, не шелохнувшись.
– Да, Ева. И Адам вслед за ней… Чем пересказывать, я лучше почитаю тебе первоисточник… Это Книга Бытия, – Фет взял лежавшую на парящей в воздухе тумбочке книгу, полистал ее и выбрал страницу. Это был не тот фолиант в матерчатой обложке, который Макару довелось подержать в руках, а обычное типографское издание.
– Я не буду читать сначала – оно одинаково для всех, – сказал рулат. – Начну с главного:

«… 8 Создал Господь Бог человека из праха земного, вдохнул в него душу живую, [что] есть искра Божия; озарил чело его отсветом разума сущего; по образу Его человек стал.
9 Вот [стало] бытие целое; властие сути Его обрелось на земле.
10 Поселил Бог человека в Едеме, и был Едем сад цветущий и земля благая; как то рай сотворенный. Человека же имя было Ар.
11 И сотворил Господь Бог жену от плоти человека. И сказал ему: вот жена твоя, с ней будешь возделывать и хранить сад Едемский; и повелевать [будете] над всеми тварями земными, и над рыбами морскими, и над птицами небесными
12 и будете есть плоды дерева всякого, а только не ешьте от дерева познания добра и зла, ибо в который день вкусите от него, в оный [день] умрете.
13 Послушались Бога человек и жена его, ели они плоды всякие, но не касались они плодов древа запретного.
14 Нарек Ар жену свою именем Уна; сад Едемский стали они возделывать, всякое семя пестовать, и радовались жизни райской, а всякое животное, и зверь, и птица ластились [к ним] и был мир очень хорош.
15 Радовался Господь Бог делам рук своих, и видел Он, что прекрасен рай, и чада Его.
16 Из праха земного создал Он человеку брата по имени Адам.
17 Адаму же тоже создал жену. Ее нарекли Ева.
18 Ар с любовью принял младшего брата и жену его Еву. Уна весьма радовалась появлению новых людей, назвала она Еву своей сестрой.
19 [Жизнь] в Едеме шла по Порядку Божиему.
20 Вот змей, возжелавший, чтобы люди познали зло, сказал Уне: съешь плод древа познания, и ты не умрешь, а ты уподобишься Богу;
21 знать будешь, что [есть] добро, и что зло.
22 И сказала Уна змею: не буду я есть плод запретный, как нельзя его есть в ослушание.
23 И решил змей обольстить Ара запретным плодом. И отказался Ар вкусить его.
24 И решил змей обольстить Еву запретным плодом. И Ева ела его.
25 И она давала Адаму есть от запретного дерева, и он ел.
26 Вот Адам и жена его Ева познали добро и зло, а Ар и жена его Уна отказались познать добро и зло.
27 И узнал Бог [о] прегрешении [младших] людей.
28 Проклял Он искусителя змея пред всеми тварями земными; гнев Его на Еву и Адама был велик.
29 Изгнал Он их из рая, дабы не вкусили от древа жизни и не обрели жизнь вечную, и сказал им: проклята за вас вся земля, в поте лица будете ее возделывать, будут плотью вашей питаться звери, в скорби и болезнях будете проводить век свой; а жизни вам и потомкам вашим не более, чем по тысяче лет,
30 а ежели души ваши увлекутся во зло, а отвернутся от добра, то жизнь еще сокращу ее до 120 лет.
31 И сказал им Господь Бог: знаете вы добро и зло, но, как есть дитеныши неразумные, не знаете как сотворено бытие, и как приспособиться сообразно [к жизни]. Будете всему на себе обучаться.
32 И сказал им Господь Бог: ежели вернутся ваши потомки на путь праведный, отпрянут от зла и грехов, а души наполнят добром и любовью, верну всех в рай, ибо очищены [души] будут. До той поры, как сами того пожелали, по своему разумению правьте своею жизнью, как выбор между добром и злом есть у вас.
33 И сказал им Господь Бог: каждому воздастся по делам его.
34 И были отправлены Адам и Ева на грешную землю.
35 Сказал Ар Господу Богу: прости брата моего и жену его, верни их обратно.
36 Ответил ему Господь Бог: тот, кто знает зло, и волен предаться [ему], не должен обладать бессмертием.
37 Сказал Ар Господу Богу: люблю я брата моего Адама и жену его Еву, и Уна их любит. Не хотим мы оставить их в скорби. Позволь нам пойти на землю и разделить участь близких наших, дабы помочь им и уберечь от грехов.
38 Задумался Господь Бог. И сказал Ару и Уне: радостно мне, что любовь к ближним есть в ваших сердцах. Печально мне еще расставаться с вами. Но, если вы просите, отпущу вас. Знайте, что теперь тоже знать будете добро и зло, и [жизни] вашей будет не больше тысячи лет. Но за то, что не ослушались меня и искушению не поддались, жить [будете] в срединной земле, меж грешной землею и небесами, и имя вашей земле будет Мидос. Солнце не будет палить вашу землю, и льды не будут ее закрывать. И всякому растению и твари жить там будет вольготно.
39 И еще сказал Господь Бог: знать вы будете [как] земля и небо устроены, и дети ваши знать будут по рождению.
40 Спросил Ар Господа Бога: как же мы из срединной земли на грешную землю сможем ходить?
41 Дал Господь Бог Ару и жене его Уне две сферы малые и прозрачные, имя которым Кристалл. И сказал Он, что [пока] Земля один раз оборотится вокруг себя, Кристалл один раз перенесет человека из срединной земли на грешную, или обратно…»

Фет оторвался от книги и посмотрел на Макара.
Тот сидел, как истукан.
– Вот так все было в начале.
– Выходит, история наша все же была библейской. Только Библия наша не верна…
– Ваша Библия верна. Просто она написана для вас. Вы, потомки Адама и Евы, не должны были знать о своем происхождении. Никто не должен был тянуть вас за руку к Богу. Если мы изначально знаем, как все было, то вам, захотевшим самостоятельности, была оставлена возможность лишь верить. Эту возможность вам дала Библия. Насколько вы уверовали, это уже другой вопрос. А наша Книга Бытия написана для нас. И у нас, как ты уже понял, свои задачи в этом мире.
– То есть вы пришли сюда, чтобы помогать нам.
– Ар и Уна проявили высшую любовь к своим ближним – ради них они отказались от вечной райской жизни. Цель была такая – подвигнуть грешных людей к полному неприятию зла, воцарить на Земле торжество добра, и затем вместе навсегда вернуться в рай. Мы и сейчас убеждены в этом – только спасши вас, мы вернемся в рай. Если вы погибнете, вероятно, и мы погибнем. Так как руку к этому наши братья ноэлиты приложили сильно…
– Ничего не понимаю.
– Все случилось не так, как задумалось. Увы, мы тоже люди… У Ара и Уны было пятеро детей: старший сын – Дар, младший – Ноэль, и их сестры: Фила, Келия и Веста. Они, и все последующие жители Мидоса имеют еще одно общее название, по имени прародителя – арийцы.
Так вот, арийцы уже в самом начале своей истории разделились на два народа, по имени их основателей, сыновей Ара, – на дарийцев и ноэлитов. Почему так произошло? Старший сын Дар полностью поддерживал родителей в стремлении помогать земным людям. А младший, Ноэль, когда подрос, жутко возненавидел вас, а вместе с вами своих отца и мать. Он в бешенстве обвинял Ара и Уну в величайшей глупости – добровольном уходе из рая ради падших существ, недостойных сострадания. Он назвал родителей преступниками, убийцами своих детей и потомков, обреченных на смерть, которым уж лучше бы тогда и не рождаться вовсе на бренный свет, а вечно пребывать с Богом.
Никакие увещевания не изменили его взглядов. Да потом еще и трагедия случилась у вас на Земле. Каин убил Авеля. Ноэль торжествовал, заочно благодарил Каина за верно найденное решение. Он заявил, что поскольку человеческий род исправить невозможно, его надо уничтожить его же руками. Мол, когда виновники грехопадения истребят сами себя и исчезнут с лица Земли, грех будет исчерпан, и безвинные мидяне вернутся в рай.
Своей идеей Ноэль заразил среднюю сестру Келию. Вместе они бросили родителей и ушли жить в горы. Так у нас и появились два народа: дарийцы и ноэлиты, с полярно противоположными идеологиями. Долгое время ноэлиты были бессильны что-либо сделать, пока не завладели кристаллом. Ну, а дальше ты знаешь…
– Да… – пробормотал Макар. – Я знаю то, что мы ничего не знаем… У нас марксисты-дарвинисты до сих пор ведут наш род от обезьян… Да и, честно говоря, генетически…
Рулат усмехнулся.
– Истинная правда. Генетически на девяносто девять процентов – все мы обезьяны. Это, вообще, спор тупоконечников с остроконечниками. Нелепо противопоставлять теорию сотворения и теорию эволюции. И, в целом, веру в Бога – науке. У вас все время в этом был перекос: то вы отвергали науку, то отрицали Бога. На самом деле мир совершенно «естественнонаучно» развивается по программе, созданной Богом. Вся материя существует по сложнейшим законам математики, физики, химии и прочих-прочих наук, тесно переплетающихся, и изучающих на самом деле разные грани одного величайшего, всеобъемлющего основания бытия. Могла ли вся эта непостижимая структура сложиться случайно? Никогда. Случайности в мироздании вообще не предусмотрены.
– То есть, несмотря на сотворение, все было по Дарвину: виды произошли друг от друга?
– Конечно. Все, как в ваших учебниках – от простейших к сложным, вплоть до высших разумных представителей эволюции – неандертальцев.
– А, то есть мы все-таки отдельно от них… Но если люди сотворены отдельно, почему биологически почти тождественны им?
Фет показал на книгу.
– Я же только что прочитал тебе. Человек создан «из праха земного» – то есть из того же «материала» и по тем же принципам, что и все живые существа на Земле. Когда Господь решил создать венец творения, он выбрал за исходный образец неандертальцев. Это уже был грубый физический прообраз того, что было нужно. После корректировки генной структуры этого вида был создан человек. Коренное отличие человека от животных в двух вещах: во-первых, в том, что он создан специфически, «сверх эволюции», и, самое главное, – в том, что в него помещена душа по образу Божию, способная на постоянный осознанный нравственный выбор. А как биологическое существо он подчинен всем естественным законам природы.
После Всемирного Потопа сработало предостережение Господа: за «плохое поведение» человека его организм генетически перестроился на длину жизни не более ста двадцати лет. Причем, это – идеальный вариант, до которого вы и сейчас не дотягиваете. Нам, арийцам, в этом плане повезло больше.
Слово «арийцы» снова насторожило Макара. Что-то в этом слове еще раньше привело его в недоумение… Теперь он понял что.
– Но если ноэлиты не жалуют своего предка Ара, то почему в продвигаемой ими на Земле нацистской теории во главу всего поставлено арийское происхождение?
Фет помолчал.
– Причина в земной истории. Около восьми тысяч лет назад, когда на севере Восточно-Европейской равнины, и дальше – в Сибири, установился пригодный для жизни климат, так называемый оптимум голоцена, там зародились племена, называвшие себя ариями, или арийцами. Это кто-то из работавших с ними миссионеров постарался, просветил насчет своего происхождения, вот они и подцепили название.
Активно развиваясь, арийцы однако так и не слились в единый народ, и не создали крупного государства. Расселяясь по континенту, они обосновались на Урале, затем проникли в Индию и Иран, в Причерноморские степи, в Европу. Их протоязык, смешавшись с другими, лег в основу будущих азиатских и европейских языков.
Так вот, обрабатывая Гитлера, ноэлиты подняли арийскую тему по нескольким резонам. Во-первых, превосходство одной нации над другими надо чем-то оправдывать. Тут как нельзя лучше и подошел надуманный вопрос происхождения – так как религиозно, культурно, и по прочим критериям германский народ был совсем не уникальным в Европе.
Конечно, бесспорен факт, что одними из предков современных германцев были арийцы. Но правда и в том, что арийцы были предками множества других народов, как в Европе, так и в Азии. И это совсем несущественно; те народы, что не имеют арийских корней, ничуть не ниже остальных. Арийцы – обычная группа древних племен, одна из многих. А начало всех племен одно – Адам и Ева.
Однако ноэлиты совершенно все извратили. Представ перед Гитлером как высшие существа, они внушили ему мысль, что арийские племена – это единственная богосозданная раса на Земле. И что только нынешние германцы – ее чистые потомки. И соответственно – единственно полноценные. Подобные идеи и раньше прорастали в Германии, но только с приходом Гитлера к власти они были доведены до абсурда и реализованы на практике.
Фет вздохнул.
– К слову говоря… Пытаясь оскорбить нас – дарийцев, ноэлиты подбросили Гитлеру термин: «истинный ариец», который гордо примеривали на себя нацистские палачи.
– А что это за термин?
– Испокон веков наша главная государственная награда – Почетная лента Истинного арийца. Она вручается только за особые заслуги в развитии Дара и защите земного человечества.
– Зло ноэлиты пошутили, – согласился Бережной. – А у вас есть такая награда?
– Имеется. Я руководил разведкой весь ваш двадцатый век. И вы пока еще живы… Так, знаешь, я все-таки откопал одну конспиративную беседу ноэлитов с Мюллером. Девчонки-операторы не удосужились своевременно ее обнаружить – там было много специально отвлекающих моментов… И знаешь, на чем ноэлиты поймали шефа гестапо? Я был прав – на отпущении грехов.
– ?
– Мюллер не был маньяком, как Гитлер. Он творил зверства расчетливо, по карьерным соображениям. И еще: будучи с детства приобщенным к церкви, где-то глубоко внутри он опасался, что за свою «работу» получит возмездие свыше. Как профессионального палача (правда, стремившегося избегать присутствия на допросах и казнях, убивавшего массы людей росчерком пера) его не заботили те, кого он уничтожал, зато он всерьез беспокоился о спасении собственной души.
Ноэлиты знали это и разработали для него идеальный вариант. Его амбициозной натуре требовалось поле деятельности – пожалуйста – предложили возглавить уникальный проект; он боялся небесной кары – проект предполагал искупление грехов.
Они заявились к нему сказочным образом – от имени Воинства Божия. Его поставили перед выбором: либо он за дела свои будет низвергнут на самое дно преисподней, либо он должен спасти человечество. А спасти одновременно всех можно лишь одним способом – избавить людей от возможности грешить. Но, поскольку в природе человеческой изначально заложено зло и пороки, надо изменить природу человеческую. Для этого он, с их помощью, поднимет на невиданную высоту науку генетику. Финалом будет стирание у людей всех богопротивных качеств. И когда человечество не будет больше грешить, Господь вновь обратит свой милостивый взор на создания свои. И он, Мюллер, разумеется, спасется вместе со всеми…
Я не знаю, что побудило прагматичного начальника спецслужбы поверить в такую схему. Если бы к нему подошел с этим обычный человек, Мюллер посчитал бы его сумасшедшим или провокатором. Но чудесный пришелец, который может летать и исчезнуть на глазах, как видно, подействовал на него.
– А как же тогда, при такой благой цели, он потом ронял самолеты? И вообще, задумка-то у них – облучить не всех, а создать новую расу господ…
– Во-первых, Мюллер привык, что достижение любой масштабной задачи неизбежно приводит к определенным жертвам. Уж ему-то – шефу гестапо – сотней, тысячей человек больше или меньше… И разведчик ноэлитов, наверняка, успокоил его насчет этого. Во-вторых, про то, что хотят облучить не всех – налицо типичная операция, где исполнители наподобие Брэда не знают ее истинных целей. Надо было просто увлечь их необходимой легендой – заманчивой идеей мирового господства. И плюс – интереснейшие научные перспективы. Под это команда быстро сколотилась… Но их мечты не осуществятся. В планах Мюллера – воздействовать на всех людей. Только он не знает, что это будет гибелью человечества. Полная победа ноэлитов. Которые, в свою очередь, ошибаются, готовясь попасть в рай. В этом случае все мы попадем туда, куда твой тезка телят не гонял.
– И как это произойдет? Я видел облученных людей. Они неадекватны, но физически здоровы. Жить могут.
Фет замотал головой.
– Это катастрофа для души. Человек сам должен придти к Богу. Сам! В этом весь смысл земного существования человечества. Добровольно отринуть зло, которое сулит блага за счет страданий других. Иначе все было напрасно. Напрасно вы мучились, мы старались помочь, напрасно умер Христос на кресте.
Макар снова замер.
– А Христос?.. Это?..
Фет твердо, как учитель, объясняющий правила, сказал:
– Христос – это сын Божий. Когда мы поняли это, мы сразу прекратили все наши маскарады с перевоплощением в языческих богов. Мы решили, что если сам Господь подал людям такой Знак, негоже нам и дальше держать вас за детей неразумных. Значит, пора уже людям уверовать в Бога истинного, Творца нашего мироздания.
– А вот насчет Книги, – спросил Макар, – почему она так нужна ноэлитам? Им что, не все из нее известно?
– Все им известно. Им не нужно обычное печатное издание. Им нужен Оригинал Книги.
– Оригинал?
– Да, тот, который ты держал в руках. Мы храним его под особой энергетической защитой. Это рукописная Книга. Считается, что это вообще первый экземпляр в Мидосе. Никто точно сейчас не знает, откуда он взялся. Известно только, что перед Всемирным Потопом на Земле на последнем листе Книги выступили сами собой какие-то письмена. Мы сейчас знаем только, что в проступившем тексте мидянам предлагалось перевернуть эту страницу. И что наши рулаты не сделали этого, после чего на Земле случился Потоп. Потом, уже в двадцатом веке, письмена еще дважды пытались проступить на этой странице – в октябре тысяча девятьсот сорок первого года и в октябре тысяча девятьсот шестьдесят второго. Но в обоих случаях, не проявившись до конца, текст исчезал, и мы не смогли его прочесть. Очевидно одно – на листе проступают некие Божественные послания накануне возможных величайших катастроф на Земле. Поэтому Книга всегда хранится у нас открытой на этой странице, и мы ежедневно осматриваем ее. Возможно, она позволит повлиять на ход событий. Вот почему она так нужна ноэлитам перед их очередной крупнейшей акцией на Земле.


11.

Весь следующий день Макар с Ланой разбирали огромные завалы камней, металла и пластика, оставшиеся от разрушенных зданий. Работы по спасению людей из-под развалин начались еще вчера, сразу после прекращения огня, и продолжались всю ночь.
Над обломками зависали мощные левиусы, а люди подлетали и цепляли здоровенные куски зданий к тросам. Левиус, создавая под собой невесомость, без напряжения уносил искореженные конструкции прочь. А все мелкие обломки, как и на Земле, люди, выстроившись в цепочки, передавали из рук в руки, постепенно сужая диаметр заваленной территории. Из под камней живыми спасли несколько сот человек.
Под конец дня изрядно уставшего Бережного и его спутницу сменили другие добровольцы. Поужинать полетели к Лане. Ее пирамида была далеко от центра и не пострадала от боевых действий. Макар отметил стильную, но слегка простоватую для девушки обстановку жилища.
Ужин пришлось ждать долго. Повреждение коммуникаций, неразбериха, необходимость устраивать временные жилища и пункты питания для тысяч людей – все это вызвало сбои в отлаженной системе снабжения Дара.
Пока ели, Лана включила новости. Рядом в комнате появилась девушка и поздоровалась с ними. Она была совершенно реальная, Макар даже ощутил запах ее духов.
– Расскажи нам последние события, – сказала ей Лана.
Ведущая начала рассказывать, а стены комнаты превратились в сплошной круговой объемный экран. В основном новости касались последствий катастрофы. В глазах опять зарябили пыльные развалины и работающие там люди.
Лана перебила ее и попросила рассказать о других событиях.
Макар шепнул Лане:
– С тобой дистанционно общается человек?
– Нет, это автомат.
Ведущая, тем временем, продолжала:
– Сегодня на утреннем Верховном Совете за низкий уровень обеспечения безопасности Дара, повлекший беспрецедентные жертвы в результате вооруженного столкновения с войсками ноэлитов, снят со своего поста капитул Ордена Витязей Чести Анисфей. Он также лишен звания рулата и приговорен к пятнадцати годам домашнего ареста.
Лана присвистнула. Макар перестал жевать.
– Новым капитулом Ордена Витязей Чести и рулатом страны большинством голосов избран бывший заместитель Анисфея Глар. За умелое руководство войсками, обеспечившее победу в бою с ноэлитами, Глар награжден высшей наградой государства – Почетной лентой Истинного Арийца…
– Вот это новость! – изумилась Лана. – Чего же Глар такого героического совершил?
– А вы не знаете? – послышался от двери женский голос.
– Вилея!? – разом воскликнули Макар и дочь Фета. – Как ты?.. Тебя отпустили врачи?
Женщина приблизилась к столу.
– Ужасно есть хочется.
– Садись, кушай!
Вот тебе лекарства Мидоса, подумал Макар. Еще вчера в теле ее зияла рана, почти не совместимая с жизнью, а сегодня она уже ходила на своих двоих, только спину старалась держать прямо. Утоляя голод, Вилея рассказала, что это была идея Глара – ослабить магнитный фон и поставить пушки с левиусов на подземные машины. Вот за что его повысили и наградили.
– Молодец Глар! – с чувством отозвалась справедливая Лана.
Макар тоже покивал головой.
Перекусив, Вилея засобиралась.
– Полечу. Мне еще надо посмотреть страницу.
– Страницу? Книги Бытия? Где должны проступать надписи? – оживился Макар. – Можно мне тоже посмотреть?
Женщина уставилась на него.
– Откуда ты знаешь?
– Ему папа все рассказал.
Хранительница Книги развела руками.
– Ну уж если ему сам рулат рассказал, с меня взятки гладки! Полетели.
Макар зашелся в нетерпении. Какая-то шальная мысль сверлила его, что именно при нем проступят на бумаге таинственные послания. Ведь он, Макар Бережной, как магнит притягивал к себе события мирового значения.
Книга временно хранилась в одном из больших административных зданий на окраине Дара, недалеко от пирамиды Ланы.
Они прошли пост охраны на входе, поднялись по лестнице и, миновав вереницу длинных коридоров, вошли в небольшой зал. В центре помещения высился массивный постамент, на котором под углом лежала знакомая Макару Книга. Она была открыта в самом конце, ее пожелтевший от времени бумажный разворот был пуст.
– Сегодня ничего нет, – констатировала Вилея и начала фиксировать что-то на панели в стене.
– Давайте немного подождем, вдруг что-то проявится, – сказал Макар.
– Да так можно до утра просидеть, и потом еще десять тысяч лет, – усмехнулась Вилея. – Ну хорошо, давай полхрона постоим.
– Здесь стоит защита, как на границе? – спросил Бережной и протянул руку к постаменту.
Его тряхнуло так, будто молния прошила. Отбросило на два метра в сторону, на пол. Лежа он удивленно озирался то на Книгу, то на женщин.
– Куда ты лезешь, Макар! – крикнула Лана. – Тут же убить может! Как же мы его не предупредили, Вилея!
Виноватая Вилея бросилась поднимать Макара. Она резко нагнулась, тут же схватилась за спину, застонала и сама осела на пол.
– Да что вы! – разозлилась Лана. – Вы тут решили массовое самоубийство устроить? Что у тебя – спина?
Женщина через силу кивнула. Поднявшийся Макар и Лана осторожно поставили ее на ноги. На правах самого здорового, Лана распорядилась:
– Макар, ты уже хорошо ориентируешься в городе. Лети к себе. Я провожу Вилею домой, может, посижу с ней. Будет хуже – вызовем врачей.
Выходя из зала, уже на пороге, Вилея, верная долгу хранителя Книги, все же еще раз обернулась на священный предмет своего попечительства. Потом, сжав губы от боли и уперев руку в пояс, она с помощью Ланы вышла в коридор. От услуг Макара, желавшего тоже проводить ее, раненая вежливо отказалась.
Вилея попросила отвезти ее на левиусе, и женщины пошли к лифту на крышу – на стоянку летательных аппаратов. Макар двинулся в другую сторону – обратно к лестнице вниз, к парадному входу. Провожая их взглядом, он увидел в дальнем конце коридора охранника этажа, который вышел из дежурки и, помогая женщинам, уехал с ними на лифте.
Здание в этот час было пустынным. Оставшись один в коридоре, Бережной остановился. Подошел к окну. Отсюда не видно было разбитого центра Дара. Зато открывался вид на прекрасный фантастический город, напоминающий смесь далекого прошлого с далеким будущим, утопающий в зелени, которую закатное солнце озарило красными и золотыми тонами. Небо то и дело прорезали точки: маленькие и большие – птицы и люди. Все-таки, как удивителен и непостижим мир, Вселенная, думал Макар. Кто есть мы, и что есть вокруг нас? В каком сне всего несколько дней назад могла ему привидеться та реальность, в которой он сегодня? А ведь остальные шесть миллиардов людей так и живут, не ведая ни о чем. А эти, мидяне, они ведь тоже не знают, что там дальше. А может и над ними кто-то стоит, и их Книга – она тоже написана только для них?..
Макар поежился. В чем он – самый дальний и главный промысел Божий?
Оглянувшись по сторонам, он развернулся и снова зашел в зал Книги Бытия.


12.

Назавтра, погожим безветренным утром, состоялись похороны жертв агрессии ноэлитов. После расчистки всех завалов стало известно их общее число. Цена победы равнялась тридцати семи тысячам восьмистам сорока трем павшим дарийцам. Для города-государства это были жуткие цифры. Еще тринадцать тысяч трупов ноэлитов были спущены под землю, в морозильные ангары. Отцы Дара еще не решили, что с ними делать – надо бы вернуть ноэлитам, но после того, что они сотворили, с ними прекратили дипломатические контакты.
Нескончаемой вереницей, под траурную музыку, тела павших повезли на кладбище.
Зрелище мрачно поражало: змея левиусов, растянувшаяся от города на километры, облепленная пчелиным роем людей в черных балахонах, и все это – под непрерывный вой и причитания родственников погибших.
Церемония длилась несколько часов. Речи, салюты, заверения в том, что больше такого не допустят. Сценарий массового траурного мероприятия был списан дарийцами у землян. Раньше здесь в этом не было необходимости. Хоронили людей, умерших от старости, или погибших от несчастного случая. Несколько раз хоронили разведчиков, которых не успевали спасти от смертельного ранения; но то были редкие исключения, не создавшие традиций погребальных мероприятий такого масштаба.
Макар с Ланой держались несколько в стороне от траурного собрания. Лишь когда всех погибших предали земле и были оформлены могилы, они спустились вниз возложить цветы. Девушка долго держалась, дрожала губами и глазами, но сопротивлялась слезам. Потом, когда увидела могилу своей подруги, не выдержала, расплакалась.
Обратно возвращались ближе к полудню.
Мидянка мрачно молчала.
Макар сжал ее руку.
– Ты видел, как изменились люди? – спросила Лана. – Мы ведь не знали, что такое война. Это же ужас. Мы тысячи лет видели это на экране. Понимали, что это страшно, но это где-то далеко. Как это могло произойти здесь? Это абсурд, мы спим.
– Наоборот, вы проснулись, – ответил Макар.
Лана долго и грустно смотрела на него.
– Оставайся у нас, Макар... Я поговорю с папой, он поможет все уладить.
Бережной закусил губу. Молчал.
– Я скоро начну стариться, – наконец произнес он. – А ты останешься юной и красивой.
– Нет, – сказала Лана и замолчала.
Макар не понял смысла слова «нет», но переспрашивать не стал.
Вернулись в его пирамиду.
– Да, что-то забыл, как там Вилея? – спросил Макар, заказывая на панели обед. – Не пришлось врача вызывать?
– Нет, все нормально. Уложила ее, посидела, пока она не уснула, и полетела домой.
Обедать девушка наотрез отказалась.
– Лана, что бы ни случилось в прошлом, надо смотреть в будущее, – пытался ободрить ее Макар.
– Будущего еще нет, смотреть некуда. А прошлое – вот оно перед глазами.
– Да… – вздохнул Макар. – Вот если бы попасть в это самое прошлое, да подправить его…
– В наше прошлое не попадешь. Попасть можно только в ваше прошлое, – сказала Лана.
Снова как обухом по голове ударила.
– Как…
– Да просто. На кристалле выбрать функцию и пожалуйста – в любое время, в любую точку. Только это пройденный этап, огромный риск…
Договорить она не успела.
В пирамиду вошли трое витязей Чести в нарядных мундирах.
Старший из них, широкогрудый как бочка молодой офицер, веско сказал:
– Всем оставаться на местах. Макар, ты подозреваешься в тяжком преступлении против Дара. Сейчас в пирамиде, где ты временно проживаешь, будет произведен обыск.
Надо было видеть Лану.
– Ты что, Манест, с левиуса упал? Какой обыск, какое преступление?!
Здоровяк не спеша повернулся к девушке. По их взглядам было понятно, что они хорошо знают друг друга.
– Лана, имеется серьезное подозрение, что твой приятель – шпион.
– Да ты спятил! Сам ты шпион!.. Вы там со своим Гларом совсем мозги выдохнули?.. Да если бы не Макар… Да ему вообще памятник ставить надо!
– Памятник – дело наживное, – возразил офицер, сдерживаясь на ее резкость. – Все будет зависеть от тяжести вины.
– А в чем конкретно меня обвиняют? – подавляя подступающий мандраж, спросил Бережной.
Витязь, как бы не слыша вопроса, приказал своим коллегам:
– Начинайте обыск.
– Да на каком основании! – взвилась Лана. – Я сейчас свяжусь с отцом! Этот человек – почетный гость Дара, вы не имеете права оскорблять его!
Бочкообразный невозмутимо изрек:
– Лана, дочь Фета, у меня имеется распоряжение рулата, капитула Ордена Витязей Чести на проведение обыска. Обыск будет фиксироваться на объективные носители информации – так что все будет законно. Можешь остаться – будешь дополнительным свидетелем. А если станешь мешать, я тебя выдворю отсюда.
– Ну вообще чокнулись… – пробормотала девушка. Потом она посмотрела на Макара и кивнула ему – ладно, мол, пусть ищут, да? а мы посмотрим, что эти пинкертоны раскопают. – Я это так не оставлю, – заявила она офицеру. Тот пожал плечами.
Поскольку пирамида была пустой, без перегородок и почти без мебели, осматривали в основном панели вдоль стен.
Из какой-то ниши извлекли маленький серый приборчик, вроде земного плоского джойстика для компьютерных игр и… Книгу Бытия. Ту, которая оригинал, в матерчатой обложке с золотыми буквами.
– Это твое? – поинтересовался у Макара страж порядка.
Бережной побледнел. Лана не могла проморгаться.
– Откуда у тебя эта Книга? – повторил вопрос витязь Чести.
– Я… я не знаю, – пробормотал Макар.
– А это что такое? – показал сотрудник на пластиковый прибор. – Тоже не знаешь? Что ж, я тебе напомню. Это – портативный дешифратор, который ноэлиты используют для взлома кодовой защиты различных систем и объектов. Считалось, что агрессивная силовая защита, поставленная вокруг Книги, неуязвима для атак. Но твои друзья и тут нас опередили…
– Я впервые вижу это, – взял себя в руки Макар. – Это провокация.
Лана нетвердо закивала головой:
– Да, это что-то непонятное… Тут надо разобраться…
Манест, не давая подозреваемому собраться с мыслями, спросил:
– Скажи, Макар, оставшись вчера вечером один в здании, где вы были с Вилеей, ты потом возвращался в зал хранения Книги?
– Что? – в глазах Ланы блеснул испуг.
Макар молчал.
– Макар!? – теперь уже девушка смотрела на него в упор.
– …Да, заходил.
– Зачем!?
– Я хотел еще раз посмотреть на нее…
– …И она так тебе понравилась, что ты решил взять ее с собой, – продолжил за него офицер. – А чтобы никто тебя не заподозрил, ты с помощью этого же дешифратора перепрограммировал видеокамеру, установленную в зале. После этого камера показывала и записывала только пустой зал с Книгой, а тебя, разумеется, не увидела. Будто ты и не заходил. Но ты ведь заходил? Или нет? Может я на тебя напраслину возвожу?
Макар колебался.
– Заходил.
Манест улыбнулся.
– Хорошо, что не врешь. Ведь тебя зафиксировала вторая камера, в коридоре, которую ты не удосужился обнаружить. Непрофессионально.
Макар взорвался.
– Да ничего я не брал! Зашел и вышел. Если уж у вас там камеры все фиксируют – в руках у меня было что-нибудь?
Бочкообразный ничуть не смутился.
– То, что у тебя в руках ничего не было – не алиби. Выйдя из зала, ты сразу повернулся к камере спиной и пошел к выходу. Если Книгу спрятать за пояс, под тунику, то ее можно скрыть от посторонних глаз и объективов видеосистем.
– Охранять надо нормально такие вещи! – закусил удила Бережной. – Тогда у вас никто ничего не будет за пояс совать! Извините, но с такой организацией вас ноэлиты скоро без штанов оставят. Я еще раз заявляю: я ничего не брал, это провокация.
Он повернулся к девушке.
– Лана, поверь мне. Я зашел по какому-то непонятному чувству в зал, думал на странице все-таки что-то проявится, и я первым узнаю об этом. Ну – дурость, может быть… Но я не предатель…
Лана обхватила лицо ладонями, что-то нервно решая для себя. Потом твердо сказала:
– Я верю тебе, Макар. Ты не мог этого сделать.
У Бережного отлегло от сердца. Остальное – уже не так важно.
– Ну, мог или не мог – разберемся… Макар, – торжественно сказал представитель власти, – ты обвиняешься сразу по нескольким статьям нашего законодательства. Мы временно изолируем тебя, вплоть до вынесения решения. Следуй за мной.
Манест взял вещественные доказательства – Книгу и прибор, а двое других витязей, подхватив Макара под локти, повели его на улицу к стоящему на лужайке служебному левиусу.
– Вы не смеете! – кричала Лана вслед.
Когда «воронок» скрылся из виду, оглушенная происшедшим девушка, до невозможности пришпорив свой летающий пояс, помчалась к новой пирамиде родителей.


13.

Макара определили в надежные апартаменты. Его спустили под землю, туда, где на невообразимую глубину простиралась индустриально-роботизированная мощь цивилизации мидян. Пока спускались вниз, сквозь прозрачные стены лифта он видел не какие-нибудь тоннели, или бункеры, вырытые в толщах породы, а целые подземные улицы, яркоосвещенные, наполненные яйцевидными электромобилями; по тротуарам ходили люди – вдоль многочисленных светящихся фасадов предприятий и учреждений.
Лана еще раньше хотела его сюда свозить – показать экономико-хозяйственную жизнь дарийцев. Но пришлось ехать одному. И, кто его знает, может, не на экскурсию, а домой…
Спускаясь в лифте, Макар насчитал три грандиозных подземных уровня городского типа, разделенных между собой несколькими десятками метров земли. Самым впечатляющим было то, что «потолок» этих кварталов издавал голубоватое свечение, точно имитирующее настоящее небо.
А глубже пошла уже действительно технологическая зона – сплошные бункеры, трубы, кабели, снующие по тоннелям какие-то пауки-роботы.
Здесь, не пойми на какой глубине, лифт и остановился. Шпиона вывели, провели по металлическим коридорам и закрыли в камере.
Стол, стул, кровать, санузел в глухом каменном мешке.
Где-то он все это уже видел.
Сев на кровать, Макар в изнеможении утер ладонью лицо.
Опять зек... И самое глупое: для тех, бандитов на острове – он был враг – ну это понятно; но теперь и для этих, вроде друзей – тоже враг… Да что ж такое. И главное – за что? Кто-то ведь его самым гнусным образом подставил. Ноэлиты? Зачем? Они бы просто унесли Книгу с собой. Значит, остается один вопрос: кому здесь нужно его подставлять? И еще: у кого есть возможности для взлома защиты такого охраняемого предмета?
Да кто – ответ ясен.
Врагов у него здесь нет, только один человек на него зуб точит.
Глар.
Идиот, ярко выраженный. Ревнивец хренов. Стоило огород городить, ведь и так понятно – у землянина и дарийки в отношениях нет будущего.
Стоп, стоп! – мелькнула у Бережного мысль. Глар ведь не псих, у них тут психов нету. А что, если это куда более сложная комбинация? Допустим, через земного шпиона скомпрометировать Лану, а через нее – ее отца. Вот, мол, рулат, глава внешней разведки – не то, что не работает как положено, а вообще, пригрел шпиона, дал ему везде зеленый свет. А дочь – пособница... Какой скандал будет. Фета могут погнать, Лану – вообще привлечь – то-то она посговорчивей станет. Глар двух зайцев убьет: красавицу в угол загонит, будет шантажировать, и сильного конкурента из власти уберет. А что: шефа своего Глар с дороги уже убрал – всех собак за жертвы на Анисфея повесили…
Ну, скотина – далеко пойдет.
А он, Макар Бережной, рухнет как кегля, вставшая на пути этого сгустка паскудности...

Суд состоялся уже на следующий день. Ну, не совсем суд. Что с ним делать опять решал Верховный Совет.
Утром Макара подняли на поверхность и доставили в здание, служившее теперь временной заменой Дому Верховного Совета, разрушенному до основания. Новый дом ни в какое сравнение не шел со своим величественным, почившим в бозе собратом, но тоже был вполне обширных, нечеловеческих пропорций.
В просторном зале рулаты, как и подобает, сидели полукругом в своих банных одеяниях. Лики их были хмуры.
В отличие от прошлого раза, когда присутствовал почти весь кабинет, сейчас кроме высшего руководства в зале не было никого, не считая заместителя Глара Манеста и нескольких секретарей. К счастью, Фет тоже прилетел на Совет. Ногу ему, пока она не отросла, заменял биопротез.
Макара провели и посадили на отдельную скамью. Вспомнилась ария Промокашки из незабвенного фильма, даже захотелось затянуть: «Как на чёра-най скамье, на скамье па-адсудимы-ых!..»
Ну что, граждане начальники, начнем горбатого лепить?
Пирим предоставил слово Глару. И тот не поскупился на слово. Начал, как заправский публичный обвинитель, издалека, с общих мест. Как, мол, опасно недооценивать противника, как важно учиться на чужих ошибках, а не принимать опрометчиво в дар деревянных коней… И все в таком духе.
Выходило так, что появление некоего землянина в Мидосе – заранее спланированная и тщательно подготовленная операция ноэлитов.
– Как только на остров Янус прибыл наш разведчик, ноэлиты обнаружили его и поняли – мы проявили к острову интерес, значит секретность их операции под угрозой. Они могли бы просто убить нашего разведчика и забрать кристалл. Тогда уже ничто не могло бы воспрепятствовать их планам на Земле. Но одно дело – на Земле, другое дело – здесь. Книга Бытия в наших руках. Хотя до сих пор доподлинно неизвестно ее назначение и принцип действия, но и мы, и ноэлиты традиционно рассматриваем ее, как важнейший инструмент влияния на ход мировой истории. Так вот, без владения Книгой успех их акции на Земле не был гарантирован.
И вот тут была запущена сложная операция по внедрению к нам этого человека. Назовем его, на манер жаргона земных спецслужб: «Крот».
– Падла… – выдохнул Макар.
Глар продолжал.
– Когда наш разведчик оказался на острове – а я бы даже предположил, что ноэлиты намеренно спровоцировали наш интерес к этому клочку суши – Крот был сброшен со скалы, чтобы попасть в поле зрения дарийца.
Рулаты шумно захмыкали и в сомнении закачали головами.
– На первый взгляд – абсурдно? – подхватил капитул Чести. – Конечно! Ведь работали профессионалы. Нужно было обязательно представить его как жертву. Конечно, это было смелое решение со стороны Крота – надо отдать ему должное, но здесь был и очень точный психологический расчет на свойственную дарийцам гуманность, а, кроме того, нет сомнения, что Крота телекинетически страховал наш противник...
Фет, постоянно морщившийся, наконец перебил оратора.
– Слушай, Глар, мы старательно внемлем твоим умозаключениям, и даже пытаемся найти в них логику. Но, будь любезен, поменьше аллегорий в отношении не признанного виновным человека. Его зовут не крот, а Макар.
– Хорошо, Макар – так Макар, – с готовностью согласился Глар, бросив взгляд на подсудимого. – Из-за него нашему разведчику пришлось менять место ожидания зарядки кристалла. Он двинулся в лесную часть острова, где на него впоследствии и напал ноэлит. В ходе перестрелки противник получил ранение, возможно, намеренно подставил руку под пулю. Спрашивается: почему наш разведчик не забрал у него кристалл? Потому, что времени не было. У ноэлита была страховка – толпа вооруженных людей наготове. Разведчик правильно оценил обстановку и скрылся. А вот землянин, оказывается, не понимающий что к чему, смог беспрепятственно завладеть кристаллом и уйти. Еще заметьте: не с помощью ли Крота… э-э, простите, Макара, ноэлит якобы отвлекся от боя с нашим витязем? И счастливо не попал в этого Макара? И дальше – целый взвод подготовленных боевиков высадил боекомплект по тропическим деревьям, не оставив на теле мученика ни царапины…
Затем, уже в Мидосе, десант ноэлитов, не найдя у Макара кристалла и, видя приближающиеся силы дарийцев, должен был немедленно ликвидировать его, ведь иначе он выложит нам много секретной информации об острове. Ноэлиты почему-то не успели – или не захотели? – этого сделать...
Рулаты уже не мотали головами, а сидели в задумчивости. Один из них, кудрявый пожилой пухлячок, спросил:
– А зачем ноэлиты затеяли вторжение? Облегчить задачу своему Кроту?
Глар довольно повел бровью, видя открытое приятие своей терминологии.
– Ну ты же сам знаешь, уважаемый Лафион, что из постоянного хранилища Книгу похитить было невозможно. Требовалось разрушить место хранения, чтобы мы попытались эвакуировать Книгу – вот тогда есть шанс завладеть ей. Вероятно, вторжению сопутствовали еще какие-то цели. Скорее всего, рассчитывая на определенный военный успех, они надеялись завладеть и кристаллами… Но, продолжим. В начале боя, как только возникла опасность, с Книги, согласно всем правилам, комиссионно сняли силовую защиту, и она была готова к транспортировке в защищенное место. Ее следовало опустить под землю в специальное хранилище. Не получилось – оба входа к подземным лифтам, расположенным по краям здания, были завалены обрушившимися конструкциями. Тогда Книгу было решено эвакуировать наземным путем. Но прибывший левиус, как и аппараты сопровождения, были уничтожены ноэлитами. Тогда Вилея, не заботясь о собственной жизни, решила спасти Книгу самостоятельно. Она прижала ее к груди, выпрыгнула в окно – в самое пекло боя – и полетела прочь. Это было грубым нарушением инструкции, но на войне иногда оправданно нарушать инструкции. По крайней мере, благодаря Вилее Книга не сгорела… К слову, остальные члены комиссии, трое мужчин, не решились последовать за ней. В результате, скажем так, недостатка мужества, все они были погребены под обломками здания... А дальше! – он интригующе поднял палец вверх. – Кто первым в воздухе проявил интерес к Вилее с бесценной Книгой в руках? Совершенно случайно это оказался наш добрый знакомый, бесхитростный земной парень Макар. Сразу же Вилея получила тяжелое ранение, Книга выпала из ее рук. Случайность? Да, нет, вполне закономерно. Ведь в воздухе летало столько осколков… Вот подлетевший витязь Чести был, действительно, досадной случайностью. С Книгой землянину пришлось распрощаться. И тут опять: никакой не опытный разведчик, Макар, увидев, что Вилея еще жива, немедленно ухватился за эту соломинку. Он обратил на нее внимание сотрудника, чем и спас ей жизнь. Ведь теперь только через нее можно будет снова добраться до Книги.
Он помолчал.
– Ну а случай представился довольно быстро – позавчера вечером – и он решил пойти ва-банк. Когда чересчур галантный охранник оторвался от мониторов слежения и поехал на крышу провожать женщин, Макар перепрограммировал камеру в зале, снял защиту и, спрятав Книгу за поясом, спокойно ушел.
– А где он взял этот дешифратор? – поинтересовался один из рулатов.
Глар пожал плечами.
– Возможно, он был у него еще с Земли. Возможно ему передали прибор десантники ноэлитов. Мы тогда не стали досматривать, как думали – гостя, вернувшего кристалл.
«Сам, небось, скотина, отнял аппарат у ноэлитов и по-тихому прикарманил» – молча оппонировал со своей скамьи Макар.
– Единственное, что он не учел, – продолжил капитул Чести, – наличие второй камеры видеозаписи в коридоре. Она хоть и примитивна, но наклеена на стену качественно, не отличишь… А вообще, я ведь неоднократно уже обращал внимание уважаемого Совета – сколько мы еще будем пользоваться в Мидосе древней техникой контроля? Вот это и приводит…
– Так… Об этом довольно, – перебил Пирим. – Никакого тотального контроля над Даром не будет. Никаких зондов и прочего. Дарийцы не будут жить под колпаком. Достаточно, что земляне под ним живут. Но они-то хоть, слава богу, не знают об этом… Продолжай по делу.
Глар вздохнул.
– По делу. Так как граница плотно блокирована войсками, число воздушных патрулей увеличено, Макар, разумеется, не смог передать Книгу ноэлитам. Идя на риск, он спрятал ее во временно предоставленной ему пирамиде. Откуда похищенная ценность и была изъята… Считаю всё вышеизложенное достаточным основанием для признания землянина Макара виновным в шпионаже против Дара.
Капитул умолк, в зале повисла тишина.
– М-да… – изрек наконец Пирим. – А ты, Макар, что нам скажешь?
Бережной растерянно покачал головой, встал.
– Не знаю… Сплошная демагогия. Я ничего такого не делал. Все за уши притянуто.
– А Книга откуда у тебя взялась? Согласись, что никому не нужно ее красть, а потом тебе подбрасывать, так? Мотив?
– Видно у кого-то был…
Голоса Рулатов разделились в очень неравной пропорции.
Шесть – поддержать обвинение.
Один (Фет) – отклонить обвинение.
Правда, сделали оговорку: решение предварительное; необходимо провести всестороннюю проверку и собрать исчерпывающие доказательства.
Потом обсуждали, что теперь с Макаром делать. Либо изолировать его здесь, либо выдворить на Землю.
– Но на Земле шпион может легко связаться со своими на острове! – воскликнул один из рулатов.
– Тоже верно, рисковать нельзя, – согласился Пирим. – Но и держать здесь как арестанта, пока не разберемся окончательно – не хорошо. Вдруг мы все-таки ошибаемся, а это – наш гость… Вон Глар учудил – запихал его в какую-то древнюю пещеру, как земной инквизитор… И нечего на меня так смотреть! – повысил он голос на капитула Чести. – Я не знаю какой мудрейший вырыл эти норы в подземелье, и не помню, чтобы кто-то, кроме Глара, догадался держать там людей… Чтобы завтра же этого стыдобища не было в помине! Сам спущусь и проверю!
– Пирим, но что делать с землянином? – вернул разговор к главной теме Лафион. – Мы же не можем позволить ему свободно передвигаться по Дару. Все равно придется закрыть его в пирамиде под охраной.
Председатель Совета задумался.
– Вернуть на Землю, но исключить возможность контактов… – он повернулся к отцу Ланы. – А что, Фет, есть еще у нас на Земле хорошие для жизни, но незаселенные острова? Где-нибудь в стороне от воздушных и морских трасс?
Фет покивал головой.
– Есть.
– Так давай его туда на время отправим. Извини, Макар, – повернулся он к Бережному, – но у нас пока нет другого выхода. Неизвестно сколько времени уйдет на расследование. На острове все-таки лучше, чем в закрытой пирамиде. А когда мы разберемся во всем досконально, если ты невиновен, мы вернем тебя домой, в Москву... Создайте ему на острове нормальные условия – пусть пребывание там будет отдыхом, – сказал он Фету.
– И все же мы совершаем ошибку, – ответил Фет. – Скоро экспедиция на Янус. Там все выяснится.
– Какая экспедиция?! – возопили сразу несколько голосов. – Ты что, хочешь людей в ловушку загнать, оба кристалла потерять?
Еще одним голосованием экспедицию отложили. На неопределенное время.
– Когда отправляем землянина? – деловито поинтересовался Глар.
– А что с кристаллами? – опять повернулся Пирим к Фету.
– Завтра разведчики прибудут из Центральной Азии. Послезавтра после полудня кристаллы восстановят энергию.
– Значит послезавтра. Совет закрыт.


14.

Макар все же надеялся на другой исход. Думал, во главе Дара – светочи разума и логики. Оказалось – обычные заурядности и перестраховщики.
А вообще-то нет, гибкости ума им не занимать. Такое решение приняли – Соломону впору в песочнице играть. Макар слегка заиндевел, услышав про необитаемый остров. Разрешите представиться: Макар Денисович Робинзон: разведение попугаев, пошив набедренных повязок.
Тогда уж пусть Лану в Пятницы определяют! При этом условии он согласный.
Мысль о ней нагнала тоску. Не так все должно было закончиться.
Бережной сидел в своей пирамиде («сидел» по полной программе, под усиленной охраной) и тоскливо смотрел на стену. Раньше, когда он был свободным и уважаемым, стены его жилища были прозрачны изнутри и непроницаемы для взгляда снаружи. Теперь, когда он стал изгоем и отбросом – он видел только стены своей камеры, а сам был как на ладони для зоркого ока туземной стражи.
Ладно. Спасибо и на том, что из-под земли вытащили, куда его Глар с таким проворством упаковал.
Какая же сволочь этот Глар.
Он ведь не только его с грязью смешал, сделал без вины виноватым, он ведь экспедицию сорвал! В любой момент на Янусе могут начать операцию. А Макар, который мог все это предотвратить, должен будет жарить пупок на солнышке, жрать бананы и ждать, когда и его, как «безбилетника», выловят и посадят в брэдовский инкубатор.
Вот так, земляне – дети галактики. Из-за какого-то кобелястого полудурка из другого измерения на Земле скоро можно будет вешать большой амбарный замок.
В дверь влетела сложенная записка. Макар уловил ее боковым зрением, встал с кровати.
Хотя в Мидосе для письменного общения в основном пользовались электроникой, это послание было на обычном листе бумаги. Он поднял его с пола, развернул.
Торопливым почерком было написано:
«Милый Макар!
Хотела прорваться к тебе, но меня ни в какую не пускают. Строгий приказ. Ребята-витязи позволили только написать записку. Это какой-то ужас, что происходит! Мы неблагодарные, недостойные люди. А ты очень хороший, смелый, верный. С тобой я провела лучшие дни своей жизни. Я постараюсь сделать все, что смогу для тебя.
Потому, что я тебя люблю.»
Подписи под сим манускриптом не значилось. Но и без подписи Бережному сразу что-то попало сначала в один глаз, а потом и во второй. Он улыбался, глядя на влажно мерцавшую дверь пирамиды.
Перечитал записку еще несколько раз. Сложил ее и спрятал в карман.
Остаток дня Макар поленом провалялся на воздушной кровати, что-то вспоминая и осмысливая.
Вечером нехотя пожевал дарийского искусственного мяса с овощами и отрешенно уставился в «телевизор». Одна из панелей пирамиды превращалась в объемный экран, где можно было смотреть записи интелло-систем. То есть не в «прямом эфире» – то, что сейчас реально происходит на Земле (на это здесь существует срок давности в несколько лет) – а, как бы голографическую энциклопедию человечества, автоматически классифицированную по годам, континентам, странам и так далее. А еще, как оказалось, через эту панель можно узнать массу полезной информации о самом Мидосе.
Когда Бережной только включил экран, один из охранников на улице сказал другому:
– Смотри, что делает. Я думаю, не положено ему.
Второй витязь, стоявший позавчера в оцеплении и видевший, как Макар усердно работал на расчистке завалов, махнул рукой:
– Да ладно, на этот счет не было указаний. Что ему еще делать?
– Ладно, – согласился первый.
На том и порешили. Следующая смена охраны тоже не свирепствовала насчет видеопросмотров. Так Макар смотрел кино, с перерывами на еду и беспокойный сон, аж до самого полудня послезавтрашнего дня.

В урочный час, после обеда, зашел охранник и сделал стены полностью непрозрачными.
Финальный акт так бесславно заканчивающегося путешествия Макара в Мидос наступил. Пирамиду почтила визитом группа официальных лиц. Первым нарисовался Глар, потом Фет, Манест и еще два незнакомых человека. Один был в защитном камуфлированном комбинезоне, за спиной висел большой рюкзак. Бережной понял – это и есть разведчик, который занырнет с ним на Землю, потом отнимет кристалл и вернется обратно.
Дарийцы прошествовали к стоящему у стены Бережному с церемониальной неспешностью, даже некой торжественностью.
А Макар встретил их, одетый в прошедшую с ним огонь и воду старую одежду – джинсы и футболку. Это была хорошая идея – облачиться в свое валявшееся в стенной панели земное тряпье. Мне, мол, от вас, господа свиньи неблагодарные, ничего не надо, в чем пришел, в том и уйду. Хотел и сандалии сбросить – двигать восвояси босиком, но потом решил, что обувь все-таки пригодится.
Так он и предстал перед процессией: с головы до ног землянин, а ступнями – истинный ариец.
Вошедшие остановились, оглядели его наряд. Судя по замешательству во взглядах – он уязвил их как надо. Дарийцы переглянулись, но ничего не сказали.
– Здравствуй, Макар, – сказал Фет.
– Здравствуй, Фет, – почтительно кивнул в ответ Бережной, показывая рулату, что его то он уважает, в отличие от всех остальных.
– Давайте к делу, – решительно заявил новоиспеченный капитул Чести. – Речей говорить не будем, все уже сказано и всем все ясно.
– Ничего вам не ясно, – парировал знающий за собой святую правду Макар. – Мечетесь туда-сюда, как дерьмо в проруби. Когда надо действовать, вы всё сомневаетесь: как бы чего не вышло. Прозаседаетесь! Угробите человечество, а вслед за ним и себя. Так ведь по вашей религии выходит?
Глар открыл рот, хотел как-то осадить диссидента, но Макар бухнул:
– А Книгу ты мне подбросил, к гадалке не ходи!
Шеф безопасности надул жилу на лбу и расправил плечи.
– Да как ты смеешь… щенок…
– Все, хватит! – вмешался Фет. – И правда, обойдемся без дебатов. Давайте приступать, раз все решено.
Он вручил разведчику кристалл. Напутствовал: «С Богом!»
Парень отошел к стене. Привычным движением сжал в ладони кристалл и исчез.
– Ждем один хрон, – сказал Фет.
Пока было время, Макар задал ему самый волнующий вопрос.
– Вы точно отмените экспедицию на Янус?
– Увы. Я не могу пойти против решения Верховного Совета. Но мы постараемся разобраться во всем побыстрее. Держи кристалл, Макар. Здесь настроены все координаты. Нажмешь вот сюда.
Он показал Бережному едва различимую кнопку на рифленой сверкающей поверхности.
Снова держа в руке это яйцо, огорченный словами рулата, Макар опустил голову.
– Значит откладываете… А если опоздаете?
Но тут его охватило такое смущение личного свойства, что он уже не слушал ответа, а по-детски беспомощно покраснел.
Взглянув вниз, он увидел, что стоит с распахнутой настежь ширинкой, из которой веселенькой шторкой выглядывают трусы в ярко-зеленую клеточку.
– Ой, извините... – глухо выдавил Макар и бросился застегивать джинсы.
Да… что такое! Еще и молнию заело…
И это в такой исторический момент, когда Первый земной гость хотел с высоко поднятой головой покинуть эту негостеприимную землю. Показать им своим видом: тьфу на вас!
Показал… Такой конфуз…
Макар инстинктивно отвернулся к стене и, ругаясь вполголоса матом, дергаясь всем телом, яростно рвал собачку молнии туда-сюда, но она никак не хотела двигаться с места.
Секунды шли, кто-то из дарийцев начал нетерпеливо покашливать.
Ну вот, слава тебе господи, все нормально…
Он повернулся к официальным лицам и виновато улыбнулся. Те невольно глянули на его штаны, ширинка была застегнута.
– Прошу прощения, – сказал Макар. – Я готов… А кто из нас прав, кто виноват – история покажет…
Он нажал на кнопку, и плотность населения Мидоса уменьшилась.

Разведчик, обдуваемый сильным морским ветром, стоя на песке, держал наизготовку пистолет. Этот пистолет не был орудием убийства, его заряд должен был обездвижить человека ровно на сутки. На всякий случай. Чтобы у землянина ненароком не возникло желания упокоить своего визави под какой-нибудь пальмой.
Конечно, земному человеку убить мидянина, владеющего телекинезом, исключительно сложно. Но, все равно, не прими меры предосторожности, придется быть целые сутки начеку. Да еще, чтобы забрать кристалл у подопечного – если тот заартачится – придется вступать в физический контакт. Вобщем, безвредная порция парализующих импульсов не повредит.
Пока абориген будет отдыхать на травке, неспособный пошевелиться, но прекрасно все соображающий, разведчик объяснит ему, как пользоваться содержимым рюкзака. Универсальные удочки, плотницкие инструменты на мощных аккумуляторах, переносной костер без огня (чтобы не мог подать сигнал, хотя его тут все равно никто не найдет), охотничье оружие на холодном лазере, прочнейшая «умная» палатка и еще куча всяких полезных вещей – все это должно было оставить отшельника без положенных ему невзгод и лишений.
И чего с ним так цацкаются? – недоумевал разведчик. Если он шпион – закатали бы его прямо в Мидосе в глухую пирамиду – и дело с концом. Пусть сидит, стены изучает. А то, слишком все в Даре рафинировано. «Преступник – тоже личность! А вдруг он раскаялся! Надо подключить психологов!..»
В белых перчатках сложно воевать.
Вот здесь, на Земле, все гораздо проще. Шлепнут, а потом смотрят – того ли шлепнули? Не того… ну ладно – профилактика, давай следующего… Ноэлиты, кстати, больше похожи на землян. Они тоже привыкли обходиться без мелихлюндий.
Всё, хрон прошел.
Витязь поднял пистолет.





III.
РЕЙХ

1.

Ну ребята, на вас понадеешься – людей точно в тормозов превратят, таких же, как и вы...
Макар до последней секунды не верил в успех своей авантюры. Он был готов к тому, что Глар и остальные набросятся на него, повалят на пол, отнимут кристалл. Или просто шмякнут об стенку телекинезом.
Нет, ну такая наивность. Расстегнутой ширинки он застеснялся – ах! от стыда горю я вся… А они – верх деликатности: надо тебе с кристаллом отвернуться – пожалуйста! Не ожидали, видно, от дикаря такой прыти.
А он молодец. Придумал способ остаться фигурой в большой игре. И не из личного тщеславия – нет. Если бы они что-то реально делали – он бы пошел на остров ракушки собирать. А раз все обернулось так никудышно, он сам спасет всех одним махом.
Правда, сильно пришлось поломать голову – как улететь не туда, куда ему велено.
Описание работы с кристаллом он нашел в их телевизоре – там все есть. Осталось лишь вызубрить наизусть все шкалы на стеклянной поверхности и руками (максимально скрывая движения) несколько десятков раз, как на кубике-рубике, выставить нужные координаты.
Но потом встал более тупиковый вопрос – как выставить эти координаты в присутствии нескольких людей? Ведь ему не позволят никуда выйти, или просто так отвернуться. Расстегнутые штаны – вот решение проблемы. Скользко, но сработало. Вообще, боялся, что ему сразу укажут на небрежность в одеянии, пока кристалл еще не попадет к нему в руки. Тогда бы всё – в робинзоны. Но опять их подвела предсказуемая деликатность.
Еще сложность была в том, чтобы успеть. За десяток секунд поменять координаты на кристалле, без опыта, только заучив описание по монитору – это, надо сказать, только в стрессовом угаре можно сотворить. Он успел.

…Вдалеке снова прорычал автомобиль. За густой стеной деревьев его было не видно, но все равно опасно. Надо забраться поглубже в лес. Не ровен час, какой-нибудь уставший от службы любитель променада остановится и решит погулять на лоне природы.
Озираясь, Макар пошел прочь от бегущей недалеко дороги, по которой, как он уже воочию убедился, периодически громыхали военные автомобили.
Так… Что теперь надо?..
Во-первых, продержаться в лесу незамеченным ровно сутки. Три часа уже прошло, но еще довольно долго предстоит оставаться невидимкой.
Во-вторых, загнать глубоко в себя тихий ужас, все больше пронимавший его. Мандраж теперь не поможет. Сам себя сюда приволок, нацепил маску героя всех времен и народов – теперь не практично и не харизматично за свою шкуру дрожать. Надо дело делать. И поганой метлой гнать мысль, что можно еще всего избежать – рвануть назад, как только зарядится кристалл.
В-третьих, не сходить с ума. Вернее так: он уже давно сошел с ума – надо понимать это со всей ясностью рассудка. И не заморачиваться по этому поводу.
Значит, диспозиция такая: он, Макар Бережной, родившийся треть века спустя Победы в Великой Отечественной войне, сидит сейчас на краю полянки, в Ваннзее – юго-западном пригороде Берлина, и на дворе сегодня – 16 июля 1944 года.
Кто сказал, что это не нормально? Все путем.
Комары, правда, достали.
Макар привалился спиной к бугристой коре дерева, выдернул травинку, закусил ее зубами.
Наступает решающая фаза того, что он придумал, запертый в пирамиде. А что можно было придумать? Он долго ломал голову. Отказ мидян вмешиваться в события не оставлял шансов землянам. Но появилась одна зацепка. Лана ее дала – возможность попасть в прошлое. В прошлом можно устранить причину будущей катастрофы.
Посмотрев запись истории и поразмыслив, Бережной решил присоединиться к фактически неудачному, но, при определенной корректировке, потенциально судьбоносному событию – покушению на Гитлера 20 июля 1944 года.
Убить сразу двух зайцев.
План действий, в общем-то, прост. Добраться до полковника Штауффенберга, главного участника заговора, и рассказать ему все, что надо. Объяснить ошибки и причины провала покушения, подсказать правильные шаги. Ведь не зря Макар скрупулезно изучил по дарийской интелло-системе все события, которые произойдут 20 июля этого предпобедного года в окрестностях Растенбурга и Берлине, а также все, что с ними связано. Хоть дипломную работу по истории пиши.
Надо помочь Штауффенбергу досрочно закончить Вторую мировую войну. С обязательным требованием – Мюллер должен быть уничтожен.
Вот и решение всех проблем – будет устранен главный руководитель проекта ноэлитов. Нет – конечно – история изменится, потом из-за этого могут возникнуть другие проблемы, но сейчас-то другого выхода нет. По крайней мере, в нынешнем виде, под предводительством Мюллера, угроза будет сорвана. А там видно будет…
Ну а уж если заодно приложить руку и к ликвидации Гитлера – это вообще подарок судьбы. Дарийцы, видно, боятся сами влазить в историю, менять ее, но кто-то же должен это сделать, если иного не дано.
Вообще, можно было отправиться пораньше – в самое начало девятисотых, тогда убрать этих персон было бы легче легкого. Кошмарный шеф гестапо был еще невинным малюткой, а осатанелый и всемогущий фюрер – австрийский подросток – безмятежно готовил себя в художники. Но тогда они еще не были злодеями, и Бережному пришлось бы убивать ни в чем не повинных ребятишек. Может, оно и надо бы, но… увольте. Макар такой присяги не давал.
Зато сейчас – у-ух… раззудись плечо!.. Да… сейчас все гораздо сложнее.
И самая первая задача, связанная со смертельным риском – раздобыть одежду, желательно военную форму. Иначе, появиться в теперешнем виде на улице – все равно, что пройтись с плакатом «срочно сниму камеру в гестапо».
А единственное его оружие здесь, без которого вообще немыслимо было бы это предприятие – владение в совершенстве немецким языком. На него и уповаем, спасибо дорогой Ланочке.

Когда сутки истекли, то есть день 17 июля перевалил за половину, Макар приступил к действию.
За неимением других идей он решил подобраться поближе к жилью и там скоммуниздить какие-нибудь военные или, на худой конец, цивильные шмотки. В крайнем случае – открыто ограбить, может и убить – шутки кончились. Но об осложнениях думать не хотелось – начинало подташнивать.
Он вплотную подобрался к кромке леса, выглянул на дорогу. По ней пронесся черный «Мерседес» с вытянутой узкой мордой и куцым задом, такой, в каком ездил Штирлиц в кино, и опять серое дорожное полотно застыло в безмолвии. Даже птицы на деревьях под жарким июльским небом перекликались как-то вяло, больше для порядку.
Отличный район выбрал для жизни граф фон Штауффенберг. И лес тут есть, где можно сховаться (ну, конечно, пока про тебя знать никто не знает), и частный сектор большой, спокойный – вон он недалеко, за дорогой начинается. И что хорошо – дома там гостеприимно укрылись под сенью деревьев и за рядами спасительных кустарников.
Макар, дернув головой по сторонам, быстро переметнулся через дорогу, добежал до деревьев по ту сторону и рухнул в траву.
Пополз к ближайшим окультуренным кустам. Эта сторона была «огородами» землевладений, так что он смог подползти вплотную к живой изгороди, не наткнувшись на прохожих, хотя прилично натоптанная тропинка здесь была.
Привстал, насколько можно, оглядел участок. Метрах в семидесяти тыльной стороной стоял симпатичный двухэтажный домик с отливающей на солнце зеленой крышей. Перед ним два добротных деревянных сарая, сад, усыпанный налитыми яблоками и грушами, какие-то овощные посадки, ряды крепких лучистых подсолнухов. Дневной зной был залит жужжанием мух и слепней.
Людей, вроде, не видно. Но пустота эта – какая-то зловещая. Может, там засады сидят?
Ну его на фиг… Ночью надо лезть. Надо назад – в лес.
Он полежал немного, сердцебиение предательски громыхало. Или уж лезть? Елки-палки…
Тут он ослышался. Заставил сердце замолчать – нет, не ослышался.
Кто-то неподалеку пел тоненько, вполголоса:
– …и тот, кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадет…
Приглушенная песня слышалась из-за изгороди. Вот те раз…
Он снова осторожно приподнял голову. Девчонка лет пятнадцати-шестнадцати в черной юбке и широкой, явно мужской, рубахе развешивала на веревки, растянутые меж перекладин, белье. Рядом стоял таз с горой этого самого белья.
Только что, видно, подошла.
Волосы у нее были выгоревшие, и сама она была вся, как будто подсохшая на солнце, худая и нескладная.
Наша, заключил Бережной, угнали на работу.
– Эй! – громко шепнул Макар. – Привет, я свой!
Девушка резко смолкла, вздрогнула, выронила из руки тряпку, но тут же поймала ее другой рукой. Медленно повернулась и напряженно смотрела.
– Не бойся, я свой – разведчик!
Но соотечественницу это не обрадовало, она еще больше напряглась.
– Как тебя зовут? – спросил разведчик.
Помедлив, она сказала:
– Клава.
– Ну вот, умница. В доме кто живет?
– Герр и фрау. И их дочь Линда… Еще сын на время приехал.
– А военная форма в доме есть?
– Есть.
Макар оживился, особенно после того, как уточнил, что форма офицерская.
– А ты можешь мне ее, ну… принести. Незаметно.
Клава тяжело смотрела на него.
– А со мной что будет?
Бережной спохватился:
– Заметят, да?
– Молодой хозяин убьет. Он злой на русских. Его ранили, после госпиталя отпустили домой, а скоро опять на фронт, – она сузила глаза. – Надеюсь, теперь его там прикончат.
Макар тоже сузил глаза.
– Бьет?
Она усмехнулась.
– Насилует?
Девушка отвернулась и снова стала развешивать белье.
– Ты бы спросил лучше, кто меня за эти два года не бил и не насиловал.
Макар закусил губу.
– Скажи, разведчик, когда вы нас освободите? Надоело все…
– Скоро, Клава! Очень скоро!
Она снова застыла с тряпкой в руке.
– Когда?
– На днях. Если у меня все получится. А нет – то в следующем мае точно все кончится. Победа наша будет – полная и безоговорочная! Так что держись, сестренка. Но вообще-то, я планирую на днях...
Клава, не мигая, переваривала услышанное. А Макар спросил:
– Скажи, где сейчас этот твой герой, злой на русских?
– Пошел к своей фролин, через три квартала. Там у него любовь.
– А когда вернется?
– Когда как. Ближе к ночи.
Ответив еще на несколько вопросов, взяв пустой таз, она сказала:
– Мне пора. И ты уходи. Фрау заметит – донесет. Старайся разведчик, спаси нас.
Девушка повернулась и ушла к сараю.
Ну что, шансы появились. Это хорошо, что огородами ему ходить ближе… Надо подумать, как к нему подступиться. Проще всего, пожалуй, взять человека на имена – его и родственников. Как там Клава их назвала?..
Чем дальше темнело, тем больше это было на руку Макару.
Вот, наконец, в сгущающемся сумраке он увидел приближающегося по тропинке вдоль дороги человека. В форме, молодой. Наверно он. Лишь бы с дороги из машины кто-нибудь случайно не увидел.
Всё. Бог не выдаст, свинья не съест.
Макар вышел на тропинку и пошел навстречу с сияющим лицом, сильно подволакивая негнущуюся ногу.
– О-о, неужели это Герман! Заставляешь долго себя ждать, дружище! Герр Фридрих еще днем сказал мне, что ты ушел к своей фройляйн! Наслаждаешься мирной жизнью? Эх, вояка! Как я рад тебя видеть!
По мере сближения офицер начал выказывать первые признаки недоумения. Всматриваясь, он не признавал в Макаре знакомого. Оставалось несколько метров.
– А я вот отвоевался, – не умолкал Макар. – Хорошо еще так, а ведь мог бы и там остаться... Хорошо адресок твой сохранил.
Они совсем сблизились, немец остановился.
– Я вас не помню, – было видно, что он растерян и, вроде, хочет в ответ на такие изъявления чувств, обрадоваться встрече, но здравомыслие явно вычеркивает непонятно одетого незнакомца из списка друзей-товарищей.
Тут мешкать нельзя.
– Да ты что!? – весело изумился Макар. – Правда не узнаешь?
Тот снова сконцентрировал взгляд на лице Бережного и получил резкий удар снизу в челюсть. Упал на спину. Водя по сторонам головой с выпученными глазами, рванул правую руку к поясу.
Пистолет. Этого Макар боялся больше всего.
С истерическим рычанием он подпрыгнул и, что было сил, как ломают толстые палки, припечатал ногами грудь «старого приятеля». Там что-то мерзко хрустнуло и чавкнуло, и изо рта лежащего вырвался надрывный до смерти выдох. Тело обмякло.
Макар присел, осмотрел его, крепко сжал зубы. Так, не разжимая зубов, он оттащил поверженного противника с тропинки в кусты, раздел его и, кое-как отряхнув форму, облачился в нее, влившись в ряды доблестного вермахта. Форма была чуть маловата, но по швам не трескалась – и то ладно. Потом он забросал бесчувственное тело травой, свою одежду спрятал в других кустах.
Ну вот и все. Не хотелось становиться убийцей, но что поделаешь. Если его поймают, то с ним, наверно, поступят еще хуже. Война.
Теперь, не теряя времени, пока ночь, надо найти дом Штауффенберга.
Макар помнил наизусть адрес и примерное месторасположение дома, где находится квартира полковника. Но Ваннзее – все-таки целый пригород, протопать придется прилично. Да еще почти во мраке. Кругом неукоснительно соблюдается режим светомаскировки. Иначе нельзя, этим летом авиация союзников уже вовсю расчищает в Берлине места под новые строительные площадки.
Бережной вышел на большую улицу и пошел по ней, по памяти ведя по воображаемой карте линию, и прикидывая, когда сворачивать. Останавливался, тыкался в переулки и возвращался обратно.
Так и нарвался на патруль.
Его осветили фонариком. Их было двое, на животах поблескивали в отсветах электрического луча знаменитые автоматы МП-40.
– Вы, похоже, заблудились, господин обер-лейтенант?
Сейчас будет проверка документов… Бережной обреченно затаил дыхание и нащупал в кармане кристалл.
Но сознание и все существо его не хотело сдаваться. С позором вернуться в Мидос, не выполнив задуманного, было невозможно. Напряжение, как и чуть раньше, на тропинке, опять пролилось словесным потоком:
– Да, ребята, я заблудился. Я заблудился в жизни! И выхода не вижу! Послезавтра меня снова отправят на восточный фронт… Больше я не вернусь оттуда, я знаю. А мне только двадцать восемь лет! Вы были там, ребята? – он нервно пытался разглядеть их глаза. – Вы видели этих русских варваров? Они прут по телам своих убитых солдат! Их убиваешь, а они наступают!.. Это сама смерть шагает на нас! Что мне делать!! – почти закричал он. – Я знаю, знаю. Надо напиться. Иначе голова взорвется…
Он отвернулся и пошел в переулок.
– Господин обер-лейтенант! – крикнули ему вслед.
– А… – махнул он рукой, не оборачиваясь. Палец другой руки лежал на кнопке кристалла.
Больше его не окликали. С его академическим немецким, да еще природным берлинским выговором, его скорее всего приняли за офицера-интеллигента, сбрендившего от действительно что-то уж слишком тяжелых неудач на восточном фронте, где в целом – это общеизвестно – скоро произойдет решительный перелом.
Вобщем, прокатило. Его поняли и, видимо, посочувствовали.
А вот через несколько дней, когда подавят заговор и начнется повальная охота на несогласных с политикой фюрера, такие пораженческие речи на ночной улице станут приговором.
Макара передернуло от собственных мыслей. Что значит «подавят заговор, начнется охота на несогласных»? Нет уж, пусть это останется в истории, в прошлой истории. Он-то здесь зачем? Нет, скоро начнется другая охота – на парней с крепкими нервами из СС.


2.

Бережной нашел квартиру полковника только под утро, когда в первом тумане рассвета стали различимы таблички на домах.
На настойчивые звонки открыла наспех одетая горничная.
– Мне нужен полковник Штауффенберг по неотложному делу, – отрапортовал «обер-лейтенант».
– Господин граф еще спит, – отрезала женщина.
– Стойте! Немедленно разбудите его и скажите, что дело касается совещания 20 июля. Он поймет. Вопрос стоит о его дальнейшей карьере, – добавил Макар.
Горничная нехотя впустила его и, оставив в прихожей, удалилась за дверь. Через пару минут она вернулась и проводила визитера в гостиную.
Бережной опустился в кресло и просидел не меньше двадцати минут. В любой момент он готов был отбыть на плоскую землю – все же, что бы ни случилось с ним самим, кристалл он должен вернуть обратно.
Оглядел гостиную. Мебель, шторы, настенные часы с маятником, большой лакированный радиоприемник на комоде, пышная люстра под лепным потолком – реальная середина двадцатого века.
Еще о чем он подумал: когда смотришь на исторические интерьеры в музеях – ощущаешь некий запах времени, как бы даже личность каждого предмета, который немало повидал таких как ты на своем веку. А когда и ты освободишь другим место в очереди за смертью, какой-нибудь стульчик или секретерчик – деревяшка-деревяшкой – останется стоять на месте и назидать следующим поколениям: «Ну что, ребята, уставились? Думаете это я – прошлое? Это вы – прошлое! Скоро мне это подтвердят те, которые придут после вас».
К чему это он о грустном? Ах, да. Интересная вещь: реально – живьем – находясь в прошлом, не чувствуешь никаких таких примет времени. Обстановка, вещи – пусть и старомодны, но воспринимаются обыденно, как заурядные предметы, не нагоняющие волну романтической меланхолии.
Интересно, у других людей – тоже так?.. Хм… у кого – других?
Его размышления прервал хозяин квартиры.
Макар не очень оторопел при виде исторической фигуры в образе живого человека – он достаточно насмотрелся на Штауффенберга по интелло-системе, с максимальным эффектом присутствия.
Удивило только, что в такой час он не в халате, или чём-то домашнем, а по полной военной выкладке – хоть сейчас на строевой смотр. Видимо, решил, что пора уже совсем вставать.
Да… В свои тридцать шесть лет пострадал полковник от войны – не приведи господь. Отсутствие руки, глаза, двух пальцев на другой руке – вот она, обратная сторона боевых наград. След недавней африканской кампании германской армии.
Но при всем этом – не лишился человек обаяния. Жизненная сила чувствуется в нем капитальная.
Хотя, выглядит он сейчас довольно настороженно – это едва уловимо читается по его невозмутимо-вопросительному выражению лица.
Макар встал.
– Здравствуйте, господин полковник. Вы меня не знаете, я вас знаю. Прошу вас выслушать меня спокойно, стараясь ничему не удивляться.
Штауффенберг ответил суровым тоном:
– Обер-лейтенант, вы забыли, как надо обращаться к старшим по званию?
Бережной сглотнул пересохшим горлом.
– Я не обер-лейтенант, и вообще не немец.
Полковник потянулся искалеченной рукой к кобуре, Макар торопливо заговорил:
– Стойте, полковник, я не шпион, наоборот – ваш союзник. Выслушайте меня. Это важно для вас и для Германии. А потом можете решать, что со мной делать.
Штауффенберг подумал немного и указал Макару на уже насиженное им кресло, сам сел в другое.
– Слушаю вас. Но сначала представьтесь.
– Э… – замялся Бережной. – Как бы это… Вобщем… я иностранец.
– Вы жили в Берлине?
«Опять реакция на безупречный немецкий» – отметил Макар.
– Нет, но это к делу не относится. Я хочу уберечь вас от ошибок, которые вы совершите послезавтра, пытаясь убить Гитлера и взять власть в Германии в свои руки.
– Что?! – граф вскочил. – Да вы сумасшедший! Ваше место в гестапо! Я сейчас…
– Сядьте, полковник! – повысил голос Макар. – Вы реагируете правильно, но этого хватит, теперь выслушайте меня внимательно.
Штауффенберг замолчал, но остался стоять. А Бережной стал вспоминать заученное:
– Значит так. Послезавтра, двадцатого числа, вы и ваш помощник фон Хефтен рано утром вылетите с аэродрома Рангсдорф в Восточную Пруссию. Вылетите в Растенбург, недалеко от которого в своей ставке «Вольфшанце» сейчас обитает Гитлер. На совещании вы должны будете докладывать ему о состоянии дел по формированию резервных дивизий, или что-то в этом духе. Детали, не относящиеся конкретно к делу, я знаю неточно. Так вот. У вас будет портфель, где вместе с бумагами будут лежать две бомбы английского производства. Их вам передаст, или уже передал, генерал Штиф.
Пока Макар рассказывал полковник недоуменно смотрел на него.
– Приземлившись, вы проедете в ставку, в это «Волчье Логово», позавтракаете там, встретитесь с другим заговорщиком – генералом Фельгибелем, который после взрыва должен будет сообщить в Берлин о смерти Гитлера и оборвать связь ставки с внешним миром. Вот. Пока все нормально. А потом пойдут накладки. Начальник генштаба Кейтель невольно огорчит вас, сказав, что совещание состоится не в подземном бункере, а на поверхности – в конференц-бараке.
Полковник озадаченно сел обратно в кресло.
– Вот-вот, – кивнул Макар, – в бункере взрывная волна была бы куда смертоносней. А в бараке, пусть и обложенном слоем бетона, но с открытыми окнами, она прилично рассеется. Ну ладно, это все не главное. Дальше. Из-за того, что в этот день к Гитлеру приедет Муссолини, совещание перенесут на полчаса раньше, так что вы успеете активизировать не две, а только одну бомбу. Но это тоже не критично. А теперь самое главное… – Макар поднял палец, а Штауффенберг даже немного подался к нему ухом вперед, но, кажется, сделал это с какой-то натужной иронией.
– …Когда вы с Кейтелем, немного опоздав, зайдете в зал совещания, там уже будет звучать доклад одного из офицеров о положении дел на восточном фронте, где, как вы знаете, группировки ваших армий сейчас на глазах рассыпаются под ударами наступающей Красной Армии. Гитлер с вами поздоровается и снова углубится в карту на столе. Вы поставите портфель под стол и скоро выйдете из зала и из барака. Через несколько минут кислота из раздавленной вами ампулы окончательно разъест проволочку во взрывателе бомбы, и прогремит нормальный такой взрыв, с огнем и дымом…
– Ну хватит слушать этот бред, – оборвал его граф. – Ваши фантазии внимательно выслушают в другом месте, – он сделал движение встать.
Реакция Штауффенберга безусловно адресовалась тем, кто, по его мнению, слушал сейчас их разговор. Бережного не смутил такой оборот. За сутки, проведенные в вынужденном ожидании в лесу, он хорошо подготовился к предстоящей беседе.
– Подождите! – гаркнул Макар. – Вы, видно, спросонья не поняли ситуации. Если я – провокатор гестапо, то вам – уже конец. Я уже привел вам столько информации, с фамилиями и деталями, что это означает только одно – из ваших рядов идет тотальная утечка информации, и гестапо известно практически все. И в этой ситуации настаивать на своем верноподданничестве – по меньшей мере бессмысленно. Признайте это. Если недостаточно – я могу вам назвать еще имена ключевых заговорщиков: ваш непосредственный шеф Ольбрихт, Бек, Герделер, Вицлебен, фон Трескоф, фон Хазе… На западе – Роммель, кстати, получивший вчера тяжелейшее ранение, вы знаете об этом?
Штауффенберг сидел неподвижно.
– Послушайте, полковник, – продолжал убеждать Бережной. – Я знаю все. То, как вы 11 июля, имея верную возможность покончить с Гитлером, по совету Ольбрихта не стали взрывать его в отсутствие Гиммлера, и как об этом потом жалели; то как 15 числа Гитлер неожиданно ушел с совещания, и покушение опять сорвалось… Еще раз вам говорю: я знаю все. И не только прошлое, но и будущее. Так что, если вы хотите сделать все нормально, то слушайте меня внимательно, как бы удивительно все это ни казалось... Время очень дорого. Если двадцатого Гитлера не убить, другой возможности может не представиться. Гестапо уже до предела сжало кольцо вокруг заговора.
Полковник все больше терялся.
– Кто вы?
– Я… посланник судьбы. Я должен удержать вас от ошибок, которые скоро совершатся и приведут к смерти вас и еще сотни и тысячи достойных людей.
– Что?..
– Увы, да… Вы будете расстреляны при свете автомобильных фар послезавтра, в ночь на двадцать первое июля. Теперь объясню, почему это произойдет. Вернемся к месту покушения – в ставку Гитлера. Увидев сокрушительный взрыв, вы решите, что выжить там не смог никто, следовательно – Гитлер мертв. Вы со своим напарником прыгаете в машину и, пока до всех еще не дошло в чем дело, ухитряетесь выехать из «волчьего логова», миновав три кольца охраны. Потом вы вылетаете в Берлин в полной уверенности, что Фельгибель сообщит вашим друзьям о смерти Гитлера, и в столице, не мешкая, введут в действие план операции «Валькирия». Кстати, задумка с «Валькирией» у вас гениальная. Совершенно официальный план, по которому для подавления возможных внутренних беспорядков войска резерва вводятся в города, и в первую очередь в Берлин, вы блестяще приспособили для свержения самого же правящего режима!
Но с самого начала все пошло не так. Ваш портфель, оставленный под столом, помешался в ногах одному офицеру, и тот переставил его за толстую дубовую стойку стола. Это – самая роковая вещь. Погибнут лишь несколько человек, стоявших прямо возле бомбы. Остальных спасет дубовый стол. Гитлер вообще отделается царапинами, ожогами и легкой контузией. Когда его выведут из взорванного барака, Фельгибель не поверит собственным глазам. Он сообщит в Берлин, что покушение состоялось, но деспот остался жив. Заговорщики резко впадут в депрессию, и три бесценных часа, пока вы в пути, не предпримут почти ничего. Нерешительность и разброд в ваших рядах – вот еще одна причина провала. Потом вы прилетите, ободрите всех, разовьете бурную деятельность, и операция закрутится. Но прокрутится она недолго – время упущено, верхушка рейха быстро вернет себе контроль над поднятыми военными подразделениями… Удивительно… Почему ваши друзья сразу не убили Геббельса? Он понавтыкает вам палок в колеса. Почему нацистские главари могли разговаривать друг с другом по телефону? Почему радио осталось в руках того же министра пропаганды?
Штауффенберг поежился.
– Вы говорите так, как будто все это уже было. Вообще-то, планируется установить контроль за центральной студией радиовещания…
– Ничего подобного не будет! Ведомство Геббельса на всю Германию объявит, что любимый фюрер жив. Подконтрольные вам воинские подразделения, во главе с их командирами, одно за другим начнут откалываться от заговора и возвращаться в места дислокации. Вы останетесь одни и проиграете. Потом, ночью, ваш начальник Фромм, чтобы замести следы своей выжидательной позиции, прикажет тут же, во дворе вашего штаба на Бендлерштрассе, расстрелять вас и еще нескольких руководителей переворота.
Макар развел руками.
– Вот и все… Вам еще повезет. Тех, кто попадет в руки эсэсовцев, будут зверски пытать, а потом вешать на струнах от пианино, привязанных к железным крюкам, как на скотобойне.
Видно было, как не просто психике Штауффенберга. Наконец, он взял себя в руки.
– Я поражен степенью вашей осведомленности. Надо признать – имеет место факт абсолютного предательства. Но все ваши рассуждения о будущем... нет слов, – он покивал головой. – Какие у вас интересные методы работы... Раньше, насколько я знаю, гестапо не утруждало себя подобным сочинительством – с вашим-то профессиональным умением без лишних затей разговорить человека. Это ж надо так накрутить: фортепьянные струны… Нарочно не придумаешь. То есть, чем бредовее блеф, тем легче в него поверят? И заглотят крючок? Грубовато. Перебрали с мистикой и предсказаниями. Я не тот романтик, каким, возможно, был в юности… Что ж, я своих убеждений скрывать не буду. А больше ничего вы от меня не добьетесь. И хватит ломать комедию. Я так думаю, вы не один сюда пришли?
Макар в досаде хлопнул себя по коленке.
– Полковник, успокойтесь! Никто вас не предавал. То, что я знаю – знаю только я. Это – озарение свыше. Я – ясновидящий, – тут Макар замолчал на время. Потом добавил. – Вспомните, граф: осень сорок первого года, оккупированные советские территории. Вы тогда участвовали в формировании антибольшевистских отрядов из числа военнопленных. Помните, недалеко от лагеря, на пригорке, была деревня?
Штауффенберг начал бледнеть.
– Вижу, помните… Уж не знаю, чем провинилась эта деревня, но вы, волею случая, видели, как дождливым утром туда входили эсэсовцы с подручными карателями из благодарной Прибалтики. Помните: как убегающих детей весело рвали собаками, давили мотоциклами? А как с топорами изуверствовали над женщинами? Крики, безумные вопли помните? Их далеко было слышно. Трупы и еще живых в колодец кидали. А потом всех остальных сожгли в одной избе…
– К чему это? – глухо пробормотал полковник.
– Вы, – продолжал Бережной, – проезжали мимо, и у вас сломалась машина. Наблюдая все со стороны, вы, понятное дело, воспрепятствовать этому не могли. Санкционированная карательная операция. А что вы тогда вслух сказали самому себе? Рядом никого не было – вы отошли от машины, и слышать никто не мог, – но я повторю, что вы сказали: «Это не война, это пир маньяков. Причем тут превосходство нации и возрождение великой Германии? Мы попали в какую-то чудовищную ловушку, которой нет названия, но которая ведет в ад».
Когда Макар произносил это, Штауффенберг смотрел в потолок, видимо, вспоминая. Потом он уставился на собеседника растерянно, с примесью ужаса.
Макар ждал.
– Это невозможно! – сказал, наконец, полковник, все больше вдохновляясь. – Это, действительно… что-то свыше? Но это же невозможно…
– Это свыше. И все, что я знаю свыше, до сих пор не привело вас в гестапо, – сказал Бережной.
Граф еще подумал.
– Что вы хотите от меня?
– Уф, спасибо, – выдохнул Макар. – В принципе, свои действия вы и так знаете. Единственное, что нужно учесть – надо поставить портфель с взрывчаткой не под стол, где он помешает… этому, как его… Брандт…
– Есть такой, – подтвердил полковник, – заместитель генерала Хейзингера.
– Ну вот. Он и погубит всех вас. Случайно. Сам тоже погибнет, а фюрера спасет.
– Я понял все, – отрубил Штауффенберг. – Я останусь в зале, портфель будет при мне, и, если Гитлер как в прошлый раз не сбежит, я завершу дело до конца.
Макар замотал головой.
– Гитлер не сбежит, и вы ни в коем случае не должны остаться там. Я понимаю ваши чувства – есть вещи важнее жизни («сам такой» – хотел он скромно добавить, но сдержался), но здесь это совершенно излишне. Во-первых, без вас успех операции «Валькирия», вне зависимости жив Гитлер или мертв, под большим вопросом. Остается ведь еще вся нацистская верхушка, партийный аппарат, войска СС… Без такого атомного двигателя как вы…
– Какого двигателя?
– Ну… неважно. Без вас, как я уже убедился, все может забуксовать. Так что вы должны остаться в живых. А, во-вторых, для удачного покушения не обязательно жертвовать собой. Достаточно лишь поставить портфель туда, где он никому не помешает. Допустим, к стене. Главное, чтобы стол не оказался между бомбой и Гитлером. А на открытом участке взрывной волны вполне хватит. Если вы отставите портфель подальше, я вам гарантирую, что его никто никуда не задвинет. До момента взрыва от стола никто не отойдет.
Штауффенберг только изумленно качал головой.
– И вот еще одно важнейшее дело, которое вы должны сделать. Вы должны как-то вызвать на совещание Мюллера и тоже взорвать его.
Качание головы полковника прекратилось.
– Гестапо-Мюллера? Как это я могу вызвать Мюллера в ставку Гитлера? Да и зачем? Его мы потом арестуем, в ряду прочих.
Макар повторил:
– Мюллера надо вызвать и взорвать. Обязательно.
– Это решительно невозможно. Его нет в повестке совещания. Официально его в ставку никто не вызовет. А без этого его туда никто не пустит. Да он и не поддастся на подобные провокации… Нет, совершенно исключено. Не волнуйтесь, его мы потом нейтрализуем в первой очереди…


3.

Два дня подряд Макар смотрел в окно. Из-за края шторы, аккуратно. А что еще делать? Время тянется ужасно, за окном – хоть какое-то разнообразие. По залитой солнцем жаркой улице проезжали ретро-автомобили, ходили люди. Из гражданских – в основном женщины, мужчин в штатском мало. Зато служивых хватает. Один раз колонна каких-то молодых курсантов протопала строем, шлепая фляжками и позванивая карабинами автоматных ремней. Может в баню пошли? Хотя, зачем в баню с оружием? Видимо на службу – в караул какой-нибудь заступать. С другой стороны – время военное – и в баню с автоматом пойдешь…
Но, все-таки, это еще не прифронтовой город. Чувствуется некоторая расслабленность в поведении людей. Не совсем беспечность, как при мирной жизни, убаюкивающей инстинкты, но и не постоянное напряжение и собранность, как при близкой угрозе. Страх сейчас только при воздушных налетах, в остальное время опасности нет. Это будет потом. Вернее – это было потом. Теперь, благодаря Макару, Берлин будет спасен от разрушения. Может быть, Штауффенберг расскажет всем когда-нибудь о загадочном человеке, перевернувшем историю, и благодарные немцы поставят неизвестному герою памятник. А уж наши-то сколько поставят! В каждом городе. Ведь война на девять месяцев раньше кончится. Сколько миллионов жизней продлятся на этом свете.
Макар представил себе: он возвращается домой, в двадцать первый век – а там всё изменилось, и повсеместно возлагают цветы к памятникам Мессии, спасшему человечество. И никому ведь даже в голову не придет, что пророк-то этот – он, Макар Бережной! И как-нибудь, за стопкой водки, Макар, не удержавшись, брякнет друзьям: это, мол, я, ребята, я тот герой! Человек, прошедший сквозь пространство и время! А они, валенки средиземноморские, решат ему больше не наливать. А он затянется сигаретой, и будет молча улыбаться. Нет, лучше так: он со вздохом повернет голову к окну и будет задумчиво и щемяще-одиноко всматриваться в небо, ощущая всем существом своим причастное дыхание бытия, стерегущего от прочих живущих начало их, и самою суть и тщету неизбывного присутствия…
Да, вот так будет лучше.
Макар вскрыл банку вражеских консервов из армейского пайка и стал наворачивать аппетитную говядину со свежим хлебом, купленным для него хозяином дома.
Этот небольшой дом, стоявший недалеко от дома полковника, принадлежал родственнице одного из молодых подчиненных Штауффенберга, тоже участника заговора. Родственница, после гибели на фронте единственного сына, недавно умерла, и жилище временно пустовало. Граф Штауффенберг, глава многочисленного семейства, не мог оставить загадочного гостя на своей квартире, поэтому Макар до завершения операции и был тайно помещен сюда. Разумеется, лейтенант, предоставивший кров «соратнику по борьбе», не был уведомлен о деталях его миссии. Штауффенберг не хотел быть заподозренным товарищами в помешательстве.
Вобщем, свое дело Макар сделал, оставалось только ждать «время «Ч». О немедленном возвращении в Мидос не могло быть и речи. Как же можно улететь, не посмотрев на дела рук своих, переписывающих историю мира? Или, вернее: делающих работу над ошибками истории красивым ровным почерком.
Впрочем, это свое любопытство (как уже было в Мидосе, когда, рассказав все, он ужасно не хотел быть отправленным домой) Макар убежденно подкреплял чувством долга, которое побуждает его оставаться в центре событий до конца, чтобы в любой момент придти на помощь советом и участием…
По радио выступал кто-то из министерства пропаганды, может, даже сам доктор Геббельс. Это была соловьиная феерия, а не речь. Скоро наступит решительный и окончательный перелом. Англо-американский сброд будет купаться в море. Их недавняя вылазка на континент – не более чем недоразумение. На восточном фронте русские остервенело бросают все силы и резервы в последнем тщетном наступлении. Доблестные германские солдаты, неся потери, сдерживают натиск издыхающего, обескровленного коммунистического зверя. Силы Красной Армии на пределе. Мудрое командование ставки во главе с Фюрером создало для врага смертельную западню. Скоро враг будет разбит и обращен в бегство. Еще одно решительное усилие нации, монолитное сплочение рядов под началом Фюрера, беспощадность к врагам Великого Рейха – и ничто уже не поможет недочеловекам, по самой природе своей низшим существам угрожать истинной человеческой Расе. Гений Фюрера и мощь германского оружия набросят прочный аркан на шею варваров. Все жертвы будут отмщены вдесятеро, историческая справедливость восторжествует, Новый мировой порядок компенсирует народу боль и страдания, причиненные непокорными и кровожадными нелюдями. Близится час, когда истинная культура и цивилизация будут господствовать на всей Земле…

…В воздухе опять невыносимо завыла сирена воздушной тревоги. Вторую ночь подряд бомбят, союзнички, б… братья по оружию.
Будет обидно, если они между делом ухайдакают великого человека.
Но хоть он сам, Макар, и велик (прочь сомненья), выбор у него в данном случае невелик – один. Сидеть и верить. Курить немецкие сигареты. Поход в бомбоубежище, увы – непозволительная роскошь. В здешний подвал тоже спускаться бессмысленно: если уж попадут в дом, то сверху донизу камня на камне не останется, даже на кнопку кристалла не успеешь нажать. Ничего, вчера пронесло, и сегодня Бог не отступится, рассудил Бережной.
И вот – снова началось: зудящий рев в небе, свист, вой, жуткий далекий грохот. Ответная долботня зенитных пушек. И так – не переставая.
Через какое-то время рев и вой, кажется, начали накрывать совсем.
– Где Люфтваффе? мать вашу ети! – кричал по-русски Макар, сжавшись, подобрав ноги, на диване.
Вдруг грохнуло и тряхнуло так, что Бережной вместе с домом и землей под ним самортизировал. Стекол в окнах – как не бывало, осколки брызнули в комнату, но, сдерживаемые тяжелыми шторами, лишь усеяли пол вокруг. А по ушам как будто врезали кирпичами. Тут же еще удар… еще, еще… Внутренности от встряски перемешались, в голове оглушительно рождались новые вселенные, Макар слетел на пол, воткнулся руками в битое стекло. Порезался прилично, но этого не заметил, начал креститься...
– Суки! Вы на что бомбы тратите? – не унимаясь, матерился он. – Вы же не коттеджи прилетели сюда бомбить! Или по целям попасть не можете?
Адская симфония еще долго звучала, но, к счастью, на бис над Макаром больше никто не разгрузился.

Наступило утро 20 июля. Макар, с обмотанными какими-то тряпками руками, сидел у вновь задраенной шторы, только теперь уже у незастекленного окна, и осторожно выглядывал на улицу. Кисти рук его от порезов почти не разгибались – было очень больно – и тряпки набухли от крови. Все-таки надо было, дураку, спуститься в подвал. А теперь – чего такими руками делать?
Из окна он видел, насколько позволял малый угол обзора, результаты ночной бомбардировки. Несколько больших домов на противоположной стороне улицы, на расстоянии квартала, лежали в развалинах. От них еще поднимался серый дым, какие-то люди копошились вокруг, подъезжали машины.
Кое-как, превозмогая боль, Макар вскрыл банку рисовой каши со свининой, поел.
Они условились с Штауффенбергом, что ближе к вечеру, когда успех переворота будет уже предрешен, тот ему позвонит.
Глядя на стоящий на столе телефонный аппарат с большой черной трубкой на подставке, Макар подумал: это что, у них так телефонизация жилья далеко шагнула, в сорок четвертом-то году? Или раньше здесь какой-то непростой дядька жил, которому положено? Впрочем, какая разница. Просто, сидишь – от скуки о чем только не передумаешь.
Днем колонна техники проехала по дороге: тентованные грузовики, несколько бронемашин. Да и людей на улице как ветром сдуло. Если кто и проходил, то все спешили.
Идет дело, идет!
Все эти часы Макар просто сгорал от нетерпения. Смотрел то в окно, то на телефон.
Солнце уже клонилось к закату, но аппарат пока молчал. Пора бы уже, думал Макар. Но, скорее всего, Штауффенбергу сейчас не до него.
Радио тоже молчало. Это-то как раз хорошо. При неудачном раскладе в семь вечера должен был выступить Геббельс и объявить всем, что было покушение, но Гитлер жив. Этого не произошло. Значит, Гитлер мертв. И радио нацисты не контролируют.
Макар сидел и отрешенно улыбался. Неужели история изменилась?
Когда уже за окном было темно, он, бродя из угла в угол, осторожно снял изрезанной рукой трубку телефона. Просто так, от нетерпения. Там была тишина. Он туда подул, покряхтел, подергал рычажок на подставке – ничего.
Так вот оно что! Во время бомбежки линию оборвало. Вот полковник и не дозвонился.
Остается тогда ждать его приезда. Ну, это будет нескоро.
Макар решил немного вздремнуть. Теперь он мог себе это позволить, и, главное – теперь он физически был в состоянии расслабиться, отключить сознание.

Разбудила опять проклятая сирена тревоги.
– У, ё-моё! – вскочил Макар на диване, хлопая глазами.
В этот раз авиация противника – так он теперь называл самолеты союзников – оказалась рядом намного быстрее. Гул был слышен прямо над головой. Потом свист.
Внезапно, охваченный животной паникой, безотчетным помешательством, он бросился вон из дома. Пролетел по мощеной дорожке, каким-то наитием попал в ночной темноте в калитку, которую выбил телом, и, кубарем прокатившись поперек дороги, ухнул в сточную канаву.
Грохот со вспышками, прокатившийся вслед за этим, был похож на конец света. Ряд домов через дорогу, там, где только что был Макар, взлетел на воздух. После того, как прошли глубокие конвульсии земной поверхности, и пронеслась над головой смерчевая взрывная волна, еще долго осыпались кругом кирпичи и всякий хлам. Макара засыпало градом камней разной величины, обжигающе бивших, как резиновые пули, а один большой обломок кирпича упал ему на правую лопатку, у плеча, раздробил ее, и Макар отключился.
За мгновение до этого он подумал: если бы не канава – хана ему…

Очнулся еще в темноте. Услышал, как чьи-то шаги прошаркали по дороге.
Бомбардировка прекратилась. Ястребы улетели, можно жить дальше. Однако первое же движение правой рукой убедило его – жизнь наступила хреновая. От боли он громко застонал. И не слышал, как шаги, уже было стихшие, вернулись.
По траве рядом заскользил луч фонарика, возникли голоса.
– Раненый.
– Офицер. Давай, помогай!
Его стали вытаскивать из канавы. Он тонко застонал:
– Правую руку не трогайте…
– Все-все, господин обер-лейтенант! – извинился один, обхватывая Макара за талию и приподнимая. – Вы стоять можете?
– Не знаю… Могу, – ответил Бережной, чувствуя, что стоит более-менее. – Рукой двигать не могу…
– Ничего, – сказал другой и осветил ему лицо фонариком. – Главное, что… Курт, это он!
– Кто?.. Точно! – Курт вглядывался в его лицо. – Господин обер-лейтенант, что же вы не отправились на восточный фронт?
«Какой еще фронт?» – не понял Макар, жмурившийся от яркого света. И тут его словно водой из проруби окатили. Это был тот самый патруль, отпустивший его несколько дней назад.
Кристалл лежал в правом кармане брюк, до него повисшей рукой не добраться. Пропал…
– Что же вы молчите?.. Мы-то вас ищем везде.
– Почему ищете?
Солдат оставил его вопрос без ответа.
– Предъявите ваши документы.
Бережной судорожно собирался с мыслями.
– Послушайте… У меня нет при себе документов. Обо мне нужно срочно доложить полковнику Штауффенбергу, в штаб резервной армии.
Патрульные переглянулись. Курт вытащил у него из кобуры пистолет.
– Следуйте за нами.
Получилось наоборот – он шел по дороге, слегка различимой в свете тлеющих в стороне обломков взорванных домов, а они следовали за ним. Макар пытался заговорить, но конвоиры молчали, предлагая лишь идти вперед, мол, там во всем разберутся.
Вскоре они подошли к КПП или какому-то караульному помещению. В желто освещенной комнате за столом сидел грузный офицер, встретивший вошедших внимательным прищуром.
– Господин капитан, – доложил Курт, – задержали неизвестного без документов, который подпадает под словесное описание преступника, напавшего на обер-лейтенанта Питцеля.
Капитан оживился.
– А... это тот с которого форму содрали, да ребра переломали? Ну-ка, где приметы, которые он дал… – он открыл одну из лежавших на столе папок, достал листок бумаги и стал читать.
Получалось, что тот, избитый на тропинке, остался жив. Да еще и приметы запомнил, вундеркинд.
Начальник оглядел Макара.
– Значит, говоришь, нет у тебя документов? Оружие при нем было?
Курт протянул офицеру пистолет. Тот прочитал серийный номер, сверил с листком. Поскрябал шею рукой, добродушно осклабился.
– Ну что, попался, гаденыш?
Курт снова заговорил.
– Господин капитан, задержанный просил доложить о нем в штаб резервной армии полковнику…
– Штауффенбергу, – подсказал Бережной, надеясь, что это имя станет ему теперь охранной грамотой.
Однако веселость сошла с жирного лица капитана. Несколько мгновений он думал.
– Обыскать его, как следует.
Макар завозмущался:
– В чем дело! Доложите обо мне полковнику…
– Молчать!!! – яростно заткнул его толстяк. – Обыскать его!
Патрульные проворно обшарили задержанного и сразу изъяли у него кристалл. Эта находка их испугала, они осторожно положили ее на стол командиру, и тот, тоже отпрянув от странного предмета, подозрительно оглядел его.
– Это семейная реликвия, хрустальное яйцо из древней коллекции, – в последней надежде брякнул Макар. – Если вы не вернете мне его, у вас будут огромные неприятности. Мой дядя, барон, вас из-под земли достанет.
Макар качнулся к столу и протянул руку к кристаллу.
– Стоять! – уже менее развязно, но твердо сказал офицер. Опешившие было солдаты, крепко схватили Макара.
– Прежде чем мы удостоверим вашу личность, я не имею права ничего вам возвращать. Вы хорошо его досмотрели? – обратился капитан к подчиненным.
– Нет, еще не до конца, – ответили те и обшмонали Макара основательно.
Из его нагрудного кармана на стол лег листок бумаги.
Бережной обреченно прикрыл глаза.
– Та-ак! – вдохновенно пропел толстячок. – Это что, шифровка?
«Нет, это записка от Ланы на дарийском языке. Но тебя, жирная свинья, это не касается!» – мысленно ответил Макар. В слух он сказал:
– Это дело не вашей компетенции. Еще раз повторяю, срочно свяжите меня с Штауффенбергом.
– В камеру его!
– Я вам еще раз заявляю!.. Это ваша большая ошибка, этого вам не простят! – тщетно кричал Макар, когда его впихивали в комнату для задержанных.
Измотанный болью, он присел на длинную облупленную серую скамью.
«Почему он так отреагировал на упоминание о Штауффенберге? – думал Макар. – Нацистская верхушка, конечно, разослала везде свои приказы, называющие полковника и его товарищей преступниками. Но пора бы уж уведомить всех о смене власти…»
И тут терзавшее его беспокойство пришлось признать вероятностью.
«Не дай бог!» – мотал головой Макар.
Если переворот не состоялся, что тогда получается? Себя погубил, кристалл потерял. Мир не спас. Да за это мало в гестапо замучить… А ведь именно туда его, наверное, и передадут.
Появилось желание умереть прямо здесь.


4.

За ним приехали ближе к полудню. Двое спокойных, вежливых людей, один в черном костюме, другой в сером в клеточку, подняли его со скамьи и вывели на улицу, неся в бумажном пакете изъятые вещдоки. Макара посадили на заднее сиденье черной машины, и водитель рванул с места. Ехали долго. Проехали мост, потом неслись по улицам кое-где уже обращавшегося в развалины, но в целом все еще впечатляющего и устрашающего Берлина, пропитанного нацистской символикой.
– Куда мы едем? – спросил Бережной у сидящего рядом, в клетчатом пиджаке.
– В отель, – ответил тот мягко, чуть повернув голову.
– В какой отель?
– Вам понравится.
После минутной паузы Макар, раздираемый ужасом и тенью надежды, спросил:
– Скажите, Гитлер… жив?
Клетчатый повернул к нему курносое лицо и улыбнулся. Все стало понятно. Эта страшная улыбка не предусматривала его, Макара, дальнейшей жизни. Вытянувшиеся на мерзком лице губы провели черту, за которой ему было отказано в существовании. Но даже не в том дело. Ему предстояло очень скоро то, о чем и читать-то, слышать когда-то было невыносимо жутко… Все-таки он, наверное спит. Но, увы, он знал, что не спит.
Машина вывернула на очередную улицу, и на табличке первого же дома Макар, как собственную эпитафию, прочел: «Принцальбрехтштрассе». Это улица гестапо. Где-то здесь их огромное здание № 8 – дом кошмаров, устроенный в бывшем Музее фольклора…
Макар задергал ручку двери – выброситься на ходу из машины было бы избавлением. Но дверь не открывалась. Он обмяк на сидении.
– Правильно, – одобрительно кивнул сосед. – От дерготни только хуже будет.
И вот уже на них наплывала огромным серым саркофагом, с монументальным фасадом, штаб-квартира «лучшей в мире контрразведки». Теперь держись…
Машина свернула в переулок и через металлические ворота въехала во внутренний двор, огороженный высоким бетонным забором.
Тот, что сидел спереди, завел Макара в один из подъездов и, минуя посты часовых, повлек его по коридору.
«А ведь где-то здесь сидит мой знакомый – Мюллер» – мелькнуло в голове у Бережного. Где-то наверху, в кожаном кабинете, составляет очередной план репрессий и требует от подручных более полных и достоверных показаний с допросов…
Теперь он вряд ли предложил бы русскому достойную смерть. Как он тогда говорил? «Наша война давно закончилась»? Сегодня-то она еще далеко не закончилась. А ведь могла бы… Что ж все-таки произошло со Штауффенбергом?
Тем временем Макара тащили вниз по подвальным лестницам и коридорам, через гремящие ключами решетки, мимо массивных железных дверей камер. Вокруг то и дело раздавались приглушенные стенами, но оттого еще более тошнотворные, истошные, визгливые мужские вопли.
На дрожащих ногах арестованный, толкаемый вперед своим провожатым, подошел к надзирателю, молодому парню в черной гестаповской форме. Тот со вздохом глянул на доставленного обер-лейтенанта.
– Мест уже нет, – проворчал он вполголоса. – Всех кого попало сюда везут, как будто других тюрем нет. Как режим изоляции соблюдать…
Приняв Макара, сопроводиловку на него и вещдоки, гестаповец провел его по коридору в какое-то подсобное помещение, не похожее на тюремную камеру. Вдоль стен там тянулись ряды полок с личными вещами и разными предметами. Около них копошился еще один вертухай, лысоватый желтобровый мужичок. Увидев Макара, прочитав документы на него, чертыхнувшись, он сел за стол и сделал запись в журнале. Потом отложил чернильную ручку и, подойдя к вновь прибывшему, приказал раздеться.
– Я не могу, – жалобно выдавил Бережной, кивая на руки, обернутые присохшими тряпками. – И еще у меня плечо перебито…
Видимо, у гестаповца день сегодня не задался, должно быть, от обилия привалившей сверхплановой работы. Он мгновенно взорвался.
– Что ты не можешь, мразь?! – схватил пленника за грудки и так тряхнул, что у того от дернувшейся туда-сюда правой руки потемнело в глазах. – Ты не понял еще куда попал?
Он рывками содрал с рук Макара тряпки. Потом сорвал с Бережного форменную куртку и рубашку, и от боли у зека опять поплыли круги перед глазами, подкосились ноги.
Его подняли пинками, ощутимыми, но не сокрушительными, заставили разуться. Ногами и кровоточащей левой рукой он стянул сапоги, потом, по приказу, вытянул из пояса брючный ремень и остался одет в одни брюки.
– Давай его во временную пока. В сорок четвертую, – распорядился желтобровый. – Там тот долго еще не очухается.
Босого Макара вновь провели по коридору и водворили в камеру.
Узкая длинная камера была совсем без тюремной мебели – голые серые стены и потолок. Бетонный пол был перепачкан кровью. У дальней стены на полу валялся человек – такой же полуголый, как и Макар. Бережной подошел к нему поближе. Мужчина лежал на спине, вид его был нечеловеческий. Все лицо и тело пузырились от багровых жутких гематом, из рваных ран и ссадин все еще сочилась кровь. Два пальца на левой руке неимоверно распухли, но даже отек не скрывал направленность их фаланг в совершенно произвольные стороны. И еще, отчего Макар отшатнулся: брюки на узнике были расстегнуты и штанины в промежности обильно пропитались кровью…
Бережной опустился на пол, прислонился к шершавой прохладной стене. Воздел голову к должному где-то там быть небу. На потолке, в густой металлической сетке тускло горела лампочка. А из-за двери то и дело слышались глухие крики.
Когда его черед?..
Макар долго сидел в оцепенении. Поднял голову, опять посмотрел на лампочку.
Да может ли это быть вообще! Он живет в двадцать первом веке! Какое прошлое? Не бывает такого!
Реально как бывает: снится вполне осязаемый ужас, ты переживаешь это по-настоящему, становится все хуже и хуже – и вот уже всё: край, тупик, дальше – просто сойти с ума или умереть – и тут срабатывает самосохранение – просыпаешься… И сейчас так должно быть... Пора оторвать голову от подушки. В Москве, в своей квартире. Господи, яви чудо! Это же не наше время, эта участь уже выпала другим людям. Господи, сделай так, чтобы это все было сном! Ты же все можешь!
Зазвенели ключи, дверь открылась. На пороге стоял гестаповец. Тот молодой, конвоир.
– На выход, – приказал он.
– Куда? – спросил Макар.
– На выход, – повторил парень, чуть повысив голос.
Бережной поднялся. Посмотрел на истерзанного сокамерника. И пошел вперед.
Еще раз прошли по коридору. Так же, наверно, безропотно и обреченно плетутся грешники в ад, не в силах воспротивиться этому движению к вечным мукам. Отворилась железная дверь, его втолкнули в большую ярко освещенную камеру.
Первое, что бросилось в глаза – железная скамья с зажимами для рук и ног, слегка изогнутая, как пологое кресло. Она была вся мокрая, будто ее недавно облили водой. Сырым был и пол камеры; тут и там на нем виднелись красные разводы.
В кресле у стены сидел средних лет гестаповец уставшего вида и курил. Китель и ворот рубашки его были расстегнуты, рядом на столике стояла чашка на блюдце. Поодаль от него, за другим столом, сидел молодой секретарь. А у противоположной стены переминался с ноги на ногу невысокий, но очень широкоплечий мужик в рубашке с короткими рукавами. Рядом с ним стоял третий стол. На нем были разложены: щипцы, скальпели, сверла, иглы, ножницы… жесткий металл, которым придумали стругать на куски полное жизни и чувств человеческое тело. На крючке висел резиновый фартук багрового цвета, а с краю на столе – резиновые перчатки того же цвета.
Все это мгновенно и намертво впечаталось в сознание Макара.
Потом жуткое видение дрогнуло, колыхнулось волнами и померкло.


5.

Он открыл глаза. На самом деле сон. Это был сон!
Чудо произошло...
Прозрачное небо сияло над головой и огромное ласковое солнце. Вокруг пели птицы, а он лежал на пахучей луговой траве. На его откинутой руке покоилась головка самого прекрасного существа на свете – Ланы. Глаза ее были закрыты, и грудь тихонько приподнималась в такт мерному сну.
– Господи! – крикнул Бережной, не помня себя от счастья.
Девушка встрепенулась, щурясь от света, удивленно взглянула на него.
– Ты чего?
– Ничего! – выдохнул он. – Приснилась жуть.
– Что тебе приснилось? – спросила она, как добрый детский врач, и погладила его по волосам.
– Да ужас. Даже рассказывать противно… И смешно. Представляешь, я попал в гестапо! И сейчас меня должны были пытать… Наверно я слабый духом – не смог выдержать даже начала пыток, проснулся…
Лана улыбнулась.
– Милый ты мой. Ты просто устал, – в глазах ее сверкнули огоньки. – Сейчас я тебя полечу! – и девушка перекатилась на него всем телом.
После виденного кошмара это было счастьем на грани абсолюта.
Ох, м-м!.. Так не вовремя сильный дискомфорт в счастье внесла оса, укусившая его в ногу. Макар дернулся и зашипел от боли. Еще одна оса впилась ему в ногу. Потом еще одна, после которой ничего уже его не занимало, кроме жестоко ноющего бедра.
Да и Лана преобразилась. Нежность сдуло с ее лица, в глазах сквозил хищный интерес. И лицо ее стало ужасным – мясистым, с красными прожилками на носу, с щербатым ртом, извергающим запах перегара…
– Что? – послышался голос издалека.
– Нормально, – ответил палач и рывком поставил Макара на ноги.
Бережной вскрикнул от боли в плече, но устоял на ногах. Бетонные стены в ярком свете снова окружали его. Чуда не случилось. Осы, кусавшие его, оказались вставленной в черную рукоятку длинной спицей с крючками, которую держал в руке красномордый гестаповец. Из рваных отверстий в ноге Макара сочилась кровь.
– Хорошо, – ответил главный, сидевший в кресле. – С чувствительными проще работать.
Он встал и подошел к Бережному. Громко сказал в лицо:
– Будешь отвечать на все мои вопросы, понял! Иначе будешь прямо здесь жрать ошметки своего вонючего тела. Ты понял меня, падаль?
Вытянувшийся перед ним Макар закивал головой.
Гестаповец успокоился и плюхнулся обратно в кресло.
– Я скоро с ними голос сорву… Запомни, всех, кто связан с покушением, приказано выворачивать наизнанку. А ты искал контактов с заговорщиками, имел при себе шифровку. Твое дело очень тухлое. Но если будешь сотрудничать – будешь жить.
А может и вправду – сдать их всех? Это же все высокопоставленные чины вермахта, враги. Подло было бы сдавать Штауффенберга, но он уже должен быть мертв, да еще его помощника – у которого жил, а до остальных какое дело? Пусть фашисты уничтожают друг друга – только своим польза… Но нет, так дело не пойдет. Враги врагам рознь. Если враг ополчился на еще более страшного врага, то он уже почти союзник. Уж лучше пусть будут нам противостоять вменяемые армейские офицеры и генералы, чем поставленные на их место, лишенные химеры совести эсэсовские отморозки. Так что сдавать заговорщиков – вредить своим.
– Твое полное имя, дата и место рождения?
Макар молчал, он не знал, что говорить. Кем представиться?
– Ну?
Бережной напрочь растерялся. Офицер кивнул своему подручному.
Тот медленно подошел к узнику и, поиграв желваками, как бы оценивая жертву, резко ударил ему кулаком точно в нос.
Камера перевернулась, Макар грохнулся на спину и от удара головой о бетонный пол снова потерял сознание. Пришел в себя оттого, что его слегка пинали по ребрам и приказывали встать.
Когда он поднялся и попытался дотронуться рукой до, скорее всего, сломанного носа, из которого хлестала кровь, красномордый заорал:
– Руки по швам!
Бережной снова вытянулся, чувствуя, как теплая кровь обильно течет по его голому торсу.
– Ну что, мозги прочистились? – невозмутимо спросил главный. – Я повторяю вопрос. Твое полное имя?
Макар действительно начал лихорадочно соображать. Главное – не расколоться, что он русский. Тогда начнутся лишние вопросы и лишние зверства. С немцем тоже церемониться не будут. Надо набивать себе цену. Лучше всего представиться англичанином, у них с немцами действует конвенция.
– Мое имя Джон Стоун, я английский разведчик.
– Вот как? – взметнул брови гестаповец. – Прямо так сразу? Давайте по порядку. Год рождения?
Макар замешкался, прикидывая в каком году он мог родиться.
– Что, забыли? – снова удивился следователь.
– Тысяча девятьсот шестнадцатый.
Секретарь писал в своем журнале.
– Место рождения?
– Лондон.
– Подробнее. Адрес.
– Э… – Макар понял, что и британское подданство его не спасет. – Я родился на… Даунинг-стрит, дом тридцать четыре.
Офицер прищурился. Он, похоже, тоже засомневался в успехе английской версии, нажал на кнопку в стене.
Дверь громыхнула, появился коридорный.
– Пусть пригласят сюда гауптштурмфюрера Майнлиц из западного сектора отдела контрразведки, – велел следователь, и парень, щелкнув каблуками, вышел.
Потом Макар по инерции врал – зная уже, что это бесполезно – сколько он служит в разведке (шесть лет), в каком чине (капитан), направление его деятельности (подрывная работа в Германии) и тому подобное. Наконец, был задан вопрос: какова его роль в подготовке государственного переворота и покушения на фюрера, кого из участников заговора он может назвать…
В этот момент дверь открылась и в камеру вошла стройная, средних лет женщина в черной приталенной форме.
– Хайль Гитлер! – приветствовала она офицера и покосилась на окровавленного Бережного. Никаких эмоций не проявила.
– Хайль Гитлер, – привстал гестаповец, – Фрау Майнлиц, я попрошу вас задать этому человеку несколько вопросов об Англии и деятельности английской разведки, и составить заключение о степени его осведомленности.
– Общих вопросов об Англии?
– Да, и о Лондоне, уроженцем которого он себя называет.
Фрау подумала пару секунд и, повернувшись к арестанту, заговорила по-английски.
Макар что-то отвечал, путался, выдумывал на ходу.
Наконец, сотрудница западного сектора, говорившая с Бережным спокойно и даже доброжелательно, отвернулась от него.
– Этот человек прекрасно владеет английским, но ни в Лондоне, ни вообще в Великобритании никогда не был. Также он не имеет представления о структуре и работе МИ-6… – она помолчала. – Или он профессионально пытается создать о себе такое впечатление.
Офицер покачал головой.
– Благодарю вас, фрау Майнлиц, вы свободны.
Когда дверь за знатоком Англии закрылась, гестаповец потянул ворот рубашки и сплюнул на пол.
По кивку его головы красномордый принялся за дело. Он крушил кулаками и ногами все тело Бережного, стараясь не трогать только челюсть – чтобы заключенный мог отвечать на вопросы. А Макар, как заевшая пластинка, повторял, что он англичанин и упрашивал поверить ему. Потом, когда он уже почти перестал шевелиться, главный гестаповец сказал:
– Хорош, а то подохнет. Уложи его в кровать.
Экзекутор ухватил тело жертвы и забросил на железную скамью. Потом он зафиксировал металлическими хомутами руки, ноги и голову арестанта.
Щедрым потоком в лицо Макару полилась холодная вода из ведра. Он чуть не захлебнулся и вполне пришел в себя.
Перед ним возникла физиономия следователя.
– Теперь, сучье семя, ты будешь говорить правду… Англичанин! Кого знаешь из участников заговора?
– Никого не знаю…
Потом над ним навис палач в резиновом фартуке.
Офицер, севший в кресло, отхлебнул уже совсем остывший кофе и спросил:
– Людвиг, какая у него рука-то болтается? Правая… Она ему все равно уже без надобности. Сломай ему палец. Медленно, чтоб прочувствовал.
Вопли, огласившие камеру, проникли далеко за ее мощные стены. Следователь и секретарь зажали уши пальцами, пока крики не перешли в стоны и хрипы.
– Что ж ты так орешь-то, мразь, – недовольно проговорил с кресла следователь. – Это только начало. Когда закончатся пальцы, мы тебе локоть разберем. Говори, кого знаешь из участников заговора!
– Ш-штауфенберга… – просипел Бережной. – Больше никого не знаю… имел дело только с ним…
– Врешь... Давай!
Снова вопли накрыли всех с головой.
Его мучили профессионально. Резали, дробили, увечили.
Молчать было невозможно. Сначала он называл по очереди тех, кого уже должны были расстрелять вместе с полковником, потом тех, про кого знал, что они уже должны быть арестованы.
Потом он обезумел от боли; он уже не сознавал, что говорит, выдал кого-либо еще или нет.
От диких страданий он взялся орать на всех известных ему языках. Видимо, когда в Мидосе ему уложили эти языки прямиком в мозг, русский перестал быть для него единственным своим, на котором только и возможно кричать в беспамятстве. Все языки стали для него своими, и он сильно шокировал полиглотскими воплями своих мучителей.
Следователь испугался: может он и впрямь сотрудник иностранных спецслужб, но потом понял: это просто совершенно безумная особь.
Арестант, вконец ошалев, нес полнейшую околесицу: орал, что 9 мая следующего года им всем придет полный капут, а могло бы это случиться еще вчера, потому что он – этот сумасшедший – специально для этого прилетел сюда из будущего, да еще и из другого измерения…
Секретарь поинтересовался – следует ли все это вносить в протокол?
– Давай мы из себя-то хоть идиотов делать не будем! – ответил следователь.
Потом этот шизофреник начал винить себя в том, что из-за его легкомыслия человечество в следующем веке ждет катастрофа. У людей отнимут чувства. А главным вершителем этого злодейства станет шеф гестапо Мюллер, омолодившийся с помощью пришельцев из надпространства…
– Все, хватит, – не выдержал следователь, поворачиваясь к палачу. – Успокой этого пришельца.
Красномордый покачал головой:
– Он свихнулся. Преодолел болевой порог.
– Ну заткни его как-нибудь! Ты слышал, в чей адрес он слюной брызнул? Ничего вразумительного он больше не скажет. Ты что, потерял квалификацию?
Ни слова больше не говоря, специалист в фартуке склонился над лицом заключенного. Тот задергался и, подавившись воплем, обмяк.


6.

Серый бетонный потолок. Лампочка в решетке. Половину камеры видно, половина затемнена. И ужасная, дикая боль в голове, везде.
Мрак… Снова серый потолок. Потом опять мрак. И так много раз.
Однажды он смог повернуть голову. Он лежит на кровати с постельным бельем, в пижаме. Что это? Он же помнит, что был в гестапо. Он и сейчас в гестапо, ведь перед ним – тюремная камера. Но почему на кровати? Макар повернул голову в другую сторону и увидел возле кровати капельницу. Его лечат? Зачем? Чтобы снова пытать? – он содрогнулся и опять упал во мрак.
…Почему он видит только наполовину, что со вторым глазом?
Макар кое-как приподнял левую руку, дотянулся ею до правого глаза. Там была повязка. Он надавил пальцем, и тот не встретил привычного выпуклого препятствия. Там было пусто.
Вон оно что…
Бережной лежал и удивлялся, свыкался с наступившей реальностью. И что дальше?
Потом пришла мысль: а вот Штауффенберг с этим жил и еще стал героем своей страны…
Да, только разница есть. Макару в этих стенах не дадут стать героем. Только жалким стукачом. Если его начнут потрошить вторично – он в себе не уверен – скорее всего, выпотрошат до основания. А, может, теперь уже и нет… Если свыкнуться с мыслью, что все кончено…
Макара кормили бульонами, делали уколы, перевязки, примочки на вздутом, обезображенном лице. Он спрашивал их о смысле его лечения, но с ним не разговаривали.
Все стало ясно, когда в один из дней (третий или четвертый, как он пришел в себя на кровати) в камеру зашел гестаповец. Он осмотрел арестанта и спросил у санитарки:
– Говорить может?
– Да, может говорить, – встрепенулась кудрявая женщина в белом халате. – Но он еще очень слаб для допроса. Сердце может не выдержать.
– Это не ваше дело, – наставительно произнес офицер. – Понимает все? – и тут же решил сам удостовериться, повторил вопрос Макару. – Вы меня слышите? Понимаете, где находитесь? Готовы отвечать на вопросы?
Бережной в ужасе закрыл свой единственный глаз.
– Все понимает, – удовлетворенно констатировал гестаповец и вышел из камеры.

Макар обдумывал, как в его беспомощном состоянии можно раз и навсегда избежать будущих страданий, когда дверь открылась, и в камеру вошли два очень солидных офицера. Увидя лицо Макара, вернее, то, что было на его месте, они дружно поморщились. Потом у вошедшего следом врача поинтересовались – может ли заключенный стоять.
«Нет, – ответил тот, – он даже сидеть еще не может».
«Посадить его на кровати» – приказали начальники.
Санитарки аккуратно посадили Бережного, прислонив спиной к приставленной подушке. И тут же вышли. Потом охранник занес в камеру обитый коричневой кожей стул и тоже удалился.
В молчаливом ожидании прошло несколько минут.
Макар, с поднимающимся в груди волнением, затаил дыхание.
И вот в камеру к изувеченному не спеша зашел еще один гестаповец – небольшого роста, коренастый мужчина.
Присутствующие офицеры вытянулись по струнке.
Макар его сразу узнал, хотя он был намного моложе того старика, который великодушно распорядился «убить его достойно». Узнать – узнал, но уж никак не ожидал этого. Сам Мюллер!
– Это что такое? – раздраженно спросил шеф гестапо, указывая на арестанта.
Офицеры молчали.
– Как же вы непрофессионально работаете! – заворчал Мюллер. – У него не лицо – свиной рулет! Да еще без глаза что ли?.. Бездари! Разве можно так обращаться с информативным материалом? Вы еще убейте фигуранта на первом же допросе! Честь вам и хвала будет!
– Но кто же мог знать… – попытался оправдаться один из гестаповцев.
– Вы должны знать! Всё знать, и всё предвидеть. И вообще, учить вас что ли, как работать с контингентом? Максимум воздействия и минимум риска для жизни, пока есть хоть какие-то сомнения, что у него отобрана вся информация. И для этого у вас есть самые передовые методы… А потом, пожалуйста – если преступник заслуживает смерти – упражняйтесь с ним, как считаете нужным.
Мюллер утратил интерес к подчиненным, сел на стул и вбуравил глаза в Бережного.
– Вы можете говорить?
Макар закивал головой и ответил:
– Могу, только дикция не очень. Губы разбиты.
– Ничего, я вас понимаю, – ответил шеф гестапо. – Моя фамилия Мюллер… Поняли, да?.. Вы до сих пор живы потому, что я лично заинтересовался вами. Поэтому советую со мной быть предельно откровенным. Если мой интерес подтвердится, вы, очень возможно, останетесь живы. Так что вам следует постараться. В противном случае… с вами будут работать более тонкие специалисты, чем те, кто допрашивал вас раньше. Вам все ясно?
Макар снова закивал головой.
– Прекрасно. Мы не будем с вами отвлекаться на мелочи, перейдем сразу к фундаментальным сюрпризам, которые вы нам преподнесли. Записка, изъятая у вас, которая представляла собой якобы шифровку, была изучена нашими специалистами, прошла несколько лингвистических экспертиз, в результате чего установлено, что это именно текст, а не шифр. Только текст, написанный на несуществующем в мире языке… Кроме того, химические экспертизы показали, что бумага и чернила также произведены по неизвестной нам технологии. Как вы это объясните? Только сразу напоминаю о моем предупреждении…
Так вот оно что! Записка Ланы спасла ему жизнь. Ее исследовали, удивились и стали докладывать вверх по команде… А в это время его увечили как простого немца, участвовавшего в заговоре… А что же с кристаллом?
Но секунды шли, надо было что-то отвечать.
– Вы правы, – медленно начал Макар, давая себе время на раздумье. – Это текст… на языке, которого вы не знаете… – тут его осенило, и сверкнула искра надежды. – Я тоже его не знаю… Это искусственный язык. Но мне, как связному, было вручено считывающее устройство…
– Что? – спросил Мюллер. – Что значит «считывающее устройство»?
– С помощью него текст можно автоматически перевести на немецкий, – заспешил Бережной. – Оно представляет собой круглый кристалл, который, если им провести по записке, отсканирует, то есть прочитает текст и озвучит его голосом по-немецки, как магнитофон. Это сложная новая технология. Могу показать, как это сделать… Иначе невозможно прочитать сообщение.
Мюллер в раздумье смотрел на обезображенное лицо собеседника.
Потом он повернулся к подчиненным, и неожиданно весело сказал:
– Так вот что означает это прозрачное яйцо! А мы-то с вами, дурни, головы ломали! «Считывающее устройство» – куда же проще! – он посерьезнел и обратился к Макару. – Значит, предлагаете наглядную демонстрацию? Хорошо. Кое-чем вы нас уже серьезно удивили… Кстати, это сэкономит мое время, у меня сейчас много неотложных дел...
Мюллер повел пальцем, и офицер достал из кейса кристалл и листок бумаги.
Бережной боялся поверить своему счастью. Глаз его засветился как лампочка, во рту начисто пересохло.
Шеф гестапо спросил у подчиненного:
– Вы убеждены, что этот предмет безопасен?
Тот подтвердил:
– Полное отсутствие каких-либо взрывчатых веществ, механики, электрики. Вообще в нем нет… ничего. Некоторые сегменты его вращаются вокруг оси, правда, оси, как таковой, нет. Это можно будет прояснить только после демонтажа предмета, но, по вашему приказу, сначала был назначен этот допрос...
Мюллер кивнул и офицер продолжил.
– Непонятна и роль координатной разметки, нанесенной на поверхность предмета. И еще имеется одна скрытая кнопка, активизация которой не дает никаких видимых результатов…
Макар похолодел.
Как не дает? Кристалл не работает? Но почему? С виду он в целости…
Тут Макар начал быстро соображать. Кристалл не работает, сколько бы они ни жали на кнопку, потому что… они все мертвые. Он же в прошлом. Реально все эти люди давно уже умерли. Мертвые не могут перемещаться. Их время ушло, кристалл, который должен вернуться в Мидос XXI века, не воспринимает их как субъектов жизни. И даже единственный из них ныне здравствующий – сто с лишним летний старикан Мюллер – не может отсюда попасть в собственное будущее. Ведь Лана говорила, что готового будущего нет. Для каждого человека есть лишь постоянно длящееся во времени настоящее. Его можно куда угодно направлять, но перепрыгнуть вперед через самого себя нельзя.
Он здесь единственный, кто может воспользоваться кристаллом.
– Дайте мне прибор и документ, я его прочитаю.
Мюллер хмыкнул и кивнул подручному.
Гестаповец подал Бережному листок. Тот положил его левой рукой на одеяло. Потом, весь внутренне дрожа, взял кристалл.
Осмотрел его. Временную координату не собьешь – он вернется в Мидос ровно через столько дней после исчезновения, сколько провел здесь, это неизменяемая величина. А вот пространственная координата была сдвинута. Нажми он сейчас на кнопку, попал бы на территорию ноэлитов. Из огня да в полымя.
– Сейчас, – сказал он, – вы его немного сбили, я подстрою…
Превозмогая боль, Бережной зажал кристалл между коленей и с усилием повернул упругую поверхность по кругу. Вынул кристалл, убедился, что отметка находится где-то во владениях дарийцев (почти на самой границе, но времени дальше крутить сферу уже не было), крепко сжал кругляш в руке. Между пальцами зажал еще край листка.
– Auf Wiedersehen.
Нажал на кнопку и исчез.
Гестаповцы, включая шефа, застыли.
Один из офицеров резко нагнулся и сорвал опавшее на простыню одеяло.
Мятая простыня обнажилась, пестря кое-где следами засохшей крови.
Гестаповец медленно, бросая взгляды на шефа, заглянул под кровать. Молча выпрямился.
Еще постояли.
– Всех… под трибунал, – выдохнул Мюллер.
Подчиненные потрясенно молчали.
– Значит так… – собрался, наконец, с мыслями начальник. – Весь персонал, который работал с... арестованным – убрать отсюда, раскидать к чертовой матери. Все материалы на него: протоколы, сопроводительные, акты экспертиз и все прочее – изъять, представить лично мне. Записи в журналах уничтожить… Здесь ничего не было и не было никакого заключенного. Ясно вам! – повысил он голос, потом добавил тише. – Не дай бог…
Офицеры интенсивно закивали головами.
Мюллер махнул рукой и вышел из камеры.
Таких проколов с ним еще не случалось. С людьми работать он умел, а вот с оборотнями… Он поднялся на поверхность, рассеянно прошел мимо постов последовательно деревеневших при его виде часовых, и вышел во двор.
Потер грудь, вдохнул душный летний воздух и посмотрел на небо с редкими облачками.





IV.
ЛИНИЯ ЖИЗНИ

1.

Плачь от счастья, дурашка! – надрывался его внутренний голос. – Выжил, из могилы выскользнул!
Я плачу – мысленно соврал Макар своему внутреннему голосу.
На самом деле было оцепенение. Усталая безмятежность после барахтанья в смертельном водовороте, когда нет уже сил бороться, но невесть откуда взявшийся поток вытолкнул из воронки и выбросил на берег.
Чудо и Божий промысел – по-другому случившееся не объяснить.
Который уж раз Господь одаривает его своим высшим попечительством, подвергая суровым испытаниям, но позволяя и дальше нести жизненный крест. Значит, Макар Бережной нужен ему зачем-то на этой земле. Вернее, даже на двух землях – круглой и плоской.
После полезных, духоукрепляющих размышлений Макар ощутил прилив сил. Кое-как приподнялся на условно здоровой левой руке, огляделся.
Холмистый пейзаж был безлюден. Лицо обдал порыв полевого ветра, Бережной жадно вдохнул.
– Жизнь!.. Мать вашу… – прошептали опухшие губы.
Откинулся обратно на траву.
Лежал-лежал, и вот наконец сбоку от себя, метрах в тридцати, он заметил двух камуфлированных людей. Они смотрели на него и горячо что-то обсуждали; голосов их, правда, слышно не было.
– Сюда… – дрожащим хрипом попытался позвать их Бережной. – Сюда…
Они почему-то не подошли, а один вообще улетел.
«За помощью, – решил покалеченный. – А почему этот не подходит?»
Помощь не заставила себя ждать. Скоро на том месте собралось, наверное, два десятка военных. Из левиуса они выкатили нечто, похожее на маленькую, щетинистую антеннами пушку.
И направили ее на Макара.
Тут он понял. И почему к нему не подошли, и почему не слышно было их голосов. Все понял.
Между ними – граница.
Ноэлиты первыми его заметили. Сейчас они с помощью этой электронной каракатицы будут делать дырку в силовом поле. А потом брать его в плен, вместе с кристаллом.
Но пугаться или досадовать ему уже надоело. Устал. Видно, судьба такая.
Ноэлиты почему-то медлили. А потом и вовсе передумали. Отвернули пушку, стали просто смотреть. Ну, не совсем просто, еще они яростно что-то кричали и плевались.
В стороне, в небе слышался тонкий шелест. Извернув голову, Бережной увидел тройку левиусов, летящих вдоль границы. Пограничный патруль.
Когда над ним, заслоняя свет, выросли небоскребы в камуфляже, он, для очистки совести, спросил:
– Вы дарийцы?
– А ты кто?
Макар молча протянул вверх руку с кристаллом.
Драгоценную записку, спасшую ему жизнь, он еще загодя спрятал за пазуху.

– Лана! – прошептал Макар, когда стройная белокурая фигурка отразилась в его возникшем сознании. Позади нее мерцали бежевым блеском стены комнаты, в воздухе висело какое-то оборудование.
– Я не Лана… – донеслось в ответ. – Ла-а-на! Иди, твой шпион проснулся!
Послышался тонкий визг и быстрое шлепанье сандалий.
– Он не шпион! – на бегу грозно бросила Лана не-Лане.
Потом остановилась перед его кроватью, и встала.
Ее лицо и большие глаза выражали сейчас не то, что хотелось бы. В них была насмешка и снисходительность.
– Ты ужасен, – сказала она.
Макар подумал и, шлепая губами, ответил:
– Ты тоже.
– Что-о?.. – изумленно прыснула девушка. – Меня-то узнать можно! А вот тебя где так разукрасили?
– В гестапо.
– Да уж догадываюсь. Видели, что ты там из истории выискивал… И каким красавцем вернулся! – тут в ее голосе зазвучало что-то неподдельно злое и накипевшее. – Во-первых, ты идиот, безбашенный, инфантильный дурак! Самоубийца долбанный! Во-вторых, безответственный авантюрист – вместе с собой кристалл чуть не погубил… Как здесь всем из-за тебя досталось!.. В-третьих… В-третьих, ты просто подлец! – ее глаза блеснули влагой.
– Мне тоже очень приятно тебя видеть, – ответил Макар.
Гнев ее иссяк, она обиженно села на край кровати. В знак протеста еще и отвернула голову.
Помолчали.
– Я хотел как лучше, – прервал ее забастовку Бережной.
– Ты хоть понимаешь, куда ты полез? – она повернулась и осторожно провела рукой по его гипертрофированной буро-сизой щеке. – Что ты там перенес, господи! Мы уже не думали, что ты вернешься. Разве так можно...
– Меня восстановят? – спросил он.
Она легонько обняла его и поцеловала в лоб.
– Конечно, восстановят. Тебе уже сделали инъекции. Скоро будешь как огурчик. И вообще, теперь будешь жить сто двадцать лет! Скажи мне спасибо.
– Сто двадцать?
Макар заворочался.
– Тихо, тихо! – урезонила она его. – Лежи спокойно. У тебя ребра еще не срослись. И плечо не совсем схватилось.
Ближе к полудню Лана покормила пациента с ложечки наваристым мясным супом. На заявление потерпевшего, что он вполне может держать ложку сам, последовало строгое: «цыц, а то градусник поставлю!» Где она нахваталась таких выражений? Точно не из местных реалий.
Обнаружилось, что аппетит путешественника во времени возвращал свою завидную мощь. Когда, наконец, после второго блюда и стакана апельсинового фреша Лана вытерла ему рот платком, Макар мечтательно протянул:
– Сигаретку бы сейчас…
Брови сестры милосердия приняли форму явной и неприкрытой угрозы.
– Обойдешься! Ноэлиты вас приучили к этой дряни, а я тебя отучу.
Бережной вздохнул, а она спросила:
– Ты лучше скажи, зачем тебя в прошлое-то понесло?
– Что меня понесло?.. Нерешительность ваших рулатов и моя идея.
Он рассказал ей о своих приключениях. Рассказал в мужественно-сдержанных тонах, долженствовавших уверить, что это были именно приключения, а не злоключения. Особенно небрежно, вскользь упомянул свое посещение подвалов на Принцальбрехтштрассе. «Приятного мало, конечно. Садюги еще те. Пришлось силу воли проявить…» Подробности опустил – было бы верхом идиотизма нагружать ими девушку. Но если бы Макар и захотел, он вряд ли вспомнил бы тот допрос. Помнил только, как орал во всех октавах.
Закончил рассказчик тем, что это именно она спасла ему жизнь своей запиской. Ну а он лишь в самом конце чуть-чуть проявил находчивость. И, конечно, дико жалко, что у Штауффенберга что-то сорвалось…
Лана, не обращая внимания на его браваду, все качала головой.
– Как же тебе повезло... Боже мой. И, главное – все это изначально не имело никакого смысла.
– Что не имело?
– Всё. Ты никаким боком не смог бы убить ни Гитлера, ни Мюллера. Ноль шансов! Как вообще этот абсурд с прошлым мог придти тебе в голову?
– Ты натолкнула меня на мысль…
– Я?!
– Ну да, после возвращения с похорон, ты тогда сказала: в прошлое попасть легко – только придется сильно рисковать. Ну я и решил рискнуть.
Лана хлопнула себя по лбу.
– Ё-моё!.. Я ж… не договорила тогда! Это проклятый Манест меня перебил! Я же хотела сказать, что попасть в прошлое легко, и это очень большой риск для жизни, но изменить там ничего нельзя! Русло событий во времени уже проложено, и оно ни при каких обстоятельствах и вмешательствах не изменится. Что бы ты там ни делал, кого бы о чем ни предупреждал, а тот, в свою очередь, сколько бы ни поправлял свои действия – все равно произойдет что-то такое, что не позволит перенаправить ход истории. Ты можешь в прошлом совершать незначительные поступки, и они вольются в реку времени – как погрешность; но когда твой поступок меняет русло истории – обязательно сработает механизм нейтрализации: здесь у тебя что-то получилось – значит где-то в другом месте что-то сорвется – и направление потока истории не изменится. Это закон бытия! И это уже пройденный нами этап, где мы давно набили шишки.
– Вон оно что…
– Кошмар! – все не унималась знаток времени. – Из-за моей недоговорки ты пережил такое...
– А что же Штауффенберг? – перебил ее Бережной. – Как теперь узнать, что он сделал не так? Или, может, кто-то другой сделал не так?
– А этого мы уже никак не узнаем. У нас есть запись только классических, не модифицированных тобой событий. Но, скорее всего, насколько я знаю историю, а я ее неплохо знаю, ноэлиты подсуетились… Они же постоянно опекали Гитлера. На него и раньше готовилось много покушений, но все срывались. Всегда его спасала так называемая гениальная интуиция. Якобы он чувствовал неладное и вовремя менял свои планы. На самом деле Гитлер, конечно, не обладал никаким шестым чувством, его всегда предупреждали ноэлиты.
– Получается, не всегда, – возразил Бережной. – Взрыв-то состоялся.
– Взрыв был допущен намеренно, – сказала Лана. – Они решили встряхнуть впавшего в депрессию параноика, разжечь в нем ненависть и убедить в том, что это не его мудрое руководство привело к кризису, а проникшие повсюду щупальца ужасного заговора. Для верности Гитлера надо было смертельно напугать. Вот и не стали на этот раз срывать покушение.
– А если бы он погиб?
– Да нет. Интелло-системы просчитали все, за дубовой ножкой стола бомба была неопасна для Гитлера. Если бы офицер не задвинул туда портфель, это сделал бы ноэлит с помощью телекинеза.
– А он тоже там был?
– Конечно. В такие моменты они всегда были рядом. Он вышел из зала перед взрывом.
– А как кто он там был? Про них знало окружение Гитлера?
– Кое-кто, конечно, знал. Они считались тайными советниками фюрера.
Макар пошамкал пухлыми губами.
– Значит, когда по моему совету Штауффенберг поставил портфель к стене, ноэлит просто взглядом подвинул его за стол?
– Скорее всего. Или что-нибудь другое могло случиться… Вобщем, твоя героическая вылазка в прошлое не имела смысла. И мы, при всем желании, не могли тебя спасти: мы не видели – что с тобой, где ты… Как слепым котятам тыкаться в прошлое – это потерять последний кристалл. Оставалось только молиться...
Растроганному ее последними словами Макару захотелось сказать что-то приятное в ответ.
– Лана… Ты такая умница! Не просто красавица, а еще и умница-разумница! Ни одна девушка в твоем возрасте… э… м… – тут он, вспомнив, сколько ей лет, прикусил язык и совершенно по-идиотски смешался. Словесный казус превращался в неловкость. – То есть…
– Что – в моем возрасте? – холодно поинтересовалась она.
– Ну… я хотел сказать… То есть… ты выглядишь гораздо моложе… – тут же замотал головой, – не-не…
– Моложе, чем в мои двести с лишним лет? Ты это хотел сказать?
– Нет, ну… наоборот! – что я забываю про твой возраст… Тьфу!
– А я не стесняюсь! Это нормально. Это вы живете, как клопы, два дня! А нам стыдиться нечего...
– Вот женщины! – пришел, наконец, в себя Бережной. – Как что-нибудь о возрасте, или о внешности ляпнешь не то – всё – враг народа! Ну – не знаю я как говорить! Давай так: для меня тебе – двадцать лет. Только ты – очень образованная девочка. Идет?
– Пошел к черту!
– Ну, иди поцелуй своего страдальца!
– Рылом не вышел.
– Ну, иди…
Она выхватила из-под его головы подушку и слегка шмякнула мягким уголком по лбу.
Он застонал от боли – Станиславский бы заплакал.
– Я тебе устрою гестапо! – пригрозила она, замахнувшись еще раз, а потом снова уложила голову больного на подушку.
После этого Лана наклонилась над ним и поцеловала в губы. Правда, чем ближе к ней становилась сюрреалистическая картина его лица, тем больше у девушки непроизвольно морщился носик.


2.

Как только Макара подобрал пограничный патруль, его устроили на излечение в больничный городок Дара. Городок состоял из главного клинического здания, очень большого, где происходит непосредственное медицинское вмешательство, и сотни пирамид с палатами, соединенных с основным корпусом быстрыми подземными тоннелями. Этим, собственно говоря, и ограничивалась система здравоохранения города-государства с его несколькими миллионами жителей. Впрочем, чему удивляться, с их-то уровнем технологий, когда почти сразу после операции можно сплясать чечетку и лететь бюллетенить на дому. Больничные палаты держались для особо тяжелых случаев – если необходимость в интенсивной терапии сохранялась на несколько дней, или даже недель.
У Макара не было такой серьезной необходимости. Вправленные, а то и собранные по щепкам, кости его постепенно (да что уж преуменьшать – фантастически быстро!) срастались, отбитые почки здоровели, новый глаз вырастал! – он все время чувствовал зудящее пульсирование и щекотку в черепе под повязкой. От его гематом и ссадин уже на четвертый день остались только судорожные воспоминания. Сил в организме набралось – как у Ильи Муромца. Еще чуть-чуть – и встанет с кровати. Мог бы и сейчас, но пока нельзя – говорят, в тазовой кости тоже была трещина.
Если бы он родился в Мидосе, или хотя бы оставался его почетным гостем, то уже перебрался бы в свою пирамиду. Но его держали в больничной палате, и у входа днем и ночью дежурил охранник.
Увы. Макар по-прежнему был персоной нон-грата, сомнительным субъектом, подозреваемым в шпионаже, похищении Книги Бытия, а теперь еще и в попытке к бегству, отягощенной кражей кристалла. Целый букет, преступник номер один.
И хотя его шпионаж и покушение на Книгу пока так и не были неопровержимо доказаны, его неожиданный вояж в прошлое, заставший всех врасплох, резко испортил отношение к нему даже со стороны лояльных рулатов. Фет, например, так и не прилетел его навестить.
Лану поначалу тоже запретили пускать к опальному землянину. В ответ она устроила отцу сначала Ватерлоо, а потом холодную войну, после чего чадолюбивый иерарх сдался и выбил ей разрешение на общение с изолированным элементом. Так что девушка навещала его по пять раз на дню и не давала закиснуть от скуки и невеселых мыслей о будущем.
А грустить было отчего. Его теперь, скорее всего, уж точно упекут в тюремную пирамиду. Но, самое печальное: пока он с кристаллом был в бегах, дарийцы палец о палец не ударили для наведения порядка на Янусе. Хотя, ладно – это можно понять – разведчику-одиночке туда лучше не соваться. Но теперь-то! Они и теперь, с двумя кристаллами, похоже, решили посозерцать, как китайские мудрецы – сидеть спокойно на крыльце, и дожидаться, когда врага пронесут мимо. Только пронесут-то не врага, а всех детей Адамовых…
Макар попросил Лану – пользуясь служебным положением, самой посмотреть, что творится на двуликом острове.
Девушка принесла неважные вести.
Мюллер жмет руку Брэду, поздравляет с завершением исследований. Ноэлит гуляет по острову в прекрасном настроении, дышит морским воздухом. За ним ходят пятеро вооруженных охранников. Боевиками вообще напичкан весь Янус – везде посты, патрули, засады; вилла просто превращена в неприступный дот.
– Соваться туда, – мрачно резюмировала Лана, – верная смерть.
Ну, если уж она так говорит…
Оттого и было бермудорно на сердце у сына грешной старушки Земли.
Как-то вечером, перед работой, Лана залетела на пару хронов – пожелать спокойной ночи. Макар уже внятно ходил по палате. Через прозрачную стену пирамиды он увидел, что девушка не одна – с ней была подруга, доблестная хранительница Книги Вилея.
Женщина в пирамиду не пошла, присела на качающуюся в воздухе скамейку.
– Почему Вилея не зайдет? – поинтересовался Макар у Ланы.
Девушка отвела глаза.
– Она… потом как-нибудь зайдет.
– Она считает, что я шпион?
– Да нет!.. – убежденно, но фальшиво успокоила она.
– Я же вижу. Она, как и все, думает, что это я украл ее драгоценную Книгу! Но ты-то не разуверилась во мне?
Лана с чувством безысходности замотала головой.

Через несколько дней, с утра пораньше – только-только Макар умылся и приступил было к завтраку – в палату пожаловал его величество Глар. Выглядел он, как всегда, щеголем: в блестящем черном мундире, помпезной изогнутой фуражке, зеркально отполированных туфлях; а медалей на груди прибавилось, наверное, вдвое.
Красивый бородач прошел в центр палаты и сел на стул.
Бережной осторожно присел на кровать.
– Здравствуй, Макар, – сказал рулат. – На завтра назначен Верховный Совет. Там ты окончательно будешь признан виновным.
– А что, появились доказательства?
– Улик достаточно. Это дело решенное.
– Интересный у вас суд. Решение принято заранее. Что-то знакомое…
– Объясню тебе, если ты не понял. Я не сказал, что будет суд – завтра будет Верховный Совет. У нас нет суда в вашем понимании, он нам не нужен. Наказывать кого-то серьезно нам приходится очень редко. Поэтому такие решения принимаются на Совете наиболее уважаемыми и заслуженными людьми страны. Общество доверяет им такую, прямо скажем, нелицеприятную миссию… Я понятно объяснил? Прекрасно. Больше советую меня не перебивать. После вынесения решения наметятся два варианта твоего будущего. Первый, и пока единственный: ты проведешь в пирамиде, то бишь в каменном мешке, весь остаток дней своих, ну или, по крайней мере – до старости. Я тебя уверяю, большинством голосов этот вариант будет принят. А такое заключение означает полную изоляцию от внешнего мира. Позволят ли тебе свидания – раз в год, или реже, или вообще не позволят – не знаю. Да и с кем тебе общаться? Родственников у тебя здесь нет, поэтому в интересах государственной безопасности я буду настаивать на полном прекращении всех контактов. И мы с рассерженными тобой рулатами найдем компромисс, будь уверен, будешь один в четырех стенах с ума сходить… Согласись – незавидная перспектива.
Макар совершенно искренне кивнул головой. Глар доверительно продолжил:
– Я предлагаю тебе второй вариант. Сразу самому во всем сознаться и публично раскаяться. Если ты и не выдавишь из рулатов слезу умиленных покаянием пастырей, они все равно учтут это при определении меры наказания. Потом ты попросишь Верховный Совет о снисхождении – чтобы тебя отправили домой, предварительно частично стерев память. Должен честно тебя предупредить – таких операций у нас никогда не делали, не было необходимости. И здесь есть некоторый риск повредить психику. Поэтому именно от тебя, добровольно должна исходить эта инициатива. Как бы ты в принципе предлагаешь такой вариант, толком ничего не зная об этом. А там уж, когда Совет обратится к ученым, те подтвердят – да, это возможно. Сразу же тебя и успокою – медики утверждают, что риск здесь – чисто теоретический. Так что в результате ты окажешься в Москве, точно такой же человек, что и прежде, просто ты ничего не будешь помнить о Мидосе. При желании, мы оставим тебе знания всех приобретенных земных языков. Правда тебя там это сильно озадачит. Но это дело твое. Будешь жить как и прежде, постигать науку генетику. Гарантирую, что лично я поддержу твою просьбу. Думаю, что и наши отходчивые рулаты в этом случае пойдут навстречу… Да, тебе, наверное, интересно, что мне за дело до твоей судьбы? Прямое. Моему ведомству не нужен одиозный арестант на многие годы вперед.
Макар жевал губу.
Мягко стелет… Мотив-то его понятен. Шерше ля фам. Высылка иностранных дипломатов, выдворение нелегальных иммигрантов, расчистка поляны для брачных игр. А ведь рулат боится землянина! Иначе и не суетился бы – замуровал бы его, как Хеопса, и дело с концом. Восторжествовал бы над противником, раздавил его. Ан нет. Согласен отпустить с миром – лишь бы подальше отсюда, да еще и память стереть!
Бережной, размышляя, поводил рукой по подушке, потрогал прикроватный столик, подвигал чашки. В одной из них на дне плескался холодный чай – вчера вечером Лана не допила. Макар опрокинул его в себя.
– А почему бы вам, господин капитул Чести, самому не признаться в краже Книги? Почему я должен признаваться в вашем преступлении?
Глар побагровел.
– Ты еще имеешь наглость…
Макар, напротив, впал в умиротворение обреченного борца за идею, который может себе позволить поиздеваться над палачом.
– А что вы хотели, капитул Подлости? Чтоб я стал у тебя послушным козлом отпущения? А вот это видел? – и он показал рулату здоровой рукой неприличный жест. – Мы оба прекрасно знаем, кто что украл и кому подбросил! И я молчать об этом не буду!
Глар встал со стула и пошел к выходу. У двери повернулся и сказал:
– Заигрался ты в свои шпионские игры. Сам себе могилу вырыл.
И ушел.
Завтрак Бережного остыл, да и от еды уже с души воротило.
Тьфу! Скотина!
Тем же утром он рассказал Лане о предстоящем судилище. Умолчал лишь о предложенном альтернативном варианте. Девушка сжалась, глаза ее выдавали неверие и одновременно предвестие нервного срыва. Но она сдержалась.
Она полетела к отцу.
До вечера Бережной вышагивал по палате, то и дело заваливался на кровать – предавался воспоминаниям и размышлениям о своей удивительной, фантастичной жизни. То есть не всей жизни – в целом весьма заурядной – а о последних месяцах пребывания в тайном закулисье, где он, простой смертный, постиг неведомую человечеству тайну целого мира. И не просто постиг, а поучаствовал в работе глобальных пружин и шестеренок этого мироздания. Это ли судьба, о которой стоит сожалеть? Уникальная на планете судьба. А почему выбран был именно он? Кто ж его знает. Вытащил один из шести миллиардов лотерейных билетов. А, может, свыше ему было предопределено… Уж как он справился со своим заданием – неизвестно; видимо, плохо. Земля катится к катастрофе. Но он, Макар Бережной, – видит Бог – ложился костьми и делал все что мог. Ему, в целом, не в чем себя винить. Еще он благодарен судьбе за то, что есть в надпространстве женщина, которая обратила свой взор на него, грешного. И ради которой он сам готов хоть куда – хоть на пожизненное заключение, хоть на эшафот. А этот ублюдок Глар еще предлагал стереть о ней память – убил бы суку!

Лана прилетела уже на закате, усталая и подавленная. Результат был ясен.
– Всё? – спросил Макар.
Она подняла тяжелые глаза.
– Папа сказал, что он лично проголосует за обвинительный приговор. Каких бы смягчающих обстоятельств не было, шпионаж – тягчайшее преступление, и виновный должен быть наказан, – всхлипнула она. – Я хотела его убедить, но он и слушать ничего не стал. Я была везде… Все против тебя-а-а-а! – заревела она на всю катушку и вжалась в него. Он успокаивал ее, а она, по-детски скривив рот, неудержимо заливалась горячей влагой.


3.

Наутро, при участии Ланы, Макар был приведен в приличествующий, цивилизованный вид. Он был умыт, причесан-прилизан, облачен в светлую рубашку и светлые же просторные штаны, обут в строгие сандалии. О его недавнем посещении камеры пыток напоминали только аккуратная повязка на глазу и закованная в легкое прочное крепление кисть правой руки. Все остальные крепления – на плече, на ребрах – были скрыты под рубашкой. Лана упорно предлагала выставить все это напоказ: «Пусть полюбуются!». Она даже хотела нарисовать на лице исчезнувшие гематомы: «Сделаем – не отличишь!», но Макар пресек эту показуху.
Посмотрелся в зеркало. И так выглядит внушительно.
Герой войны. Пусть судят!
Девушка все утро ходила с таким траурным лицом, и сейчас так тоскливо смотрела на него, что Бережной не выдержал:
– Ну, кисочка, что ж ты скуксилась-то вся, как будто на кладбище меня провожаешь!
Она махнула на него рукой и отвернулась. Судя по подрагиванию плеч – снова хныкала.

В половине одиннадцатого явился конвой, и арестованного посадили в служебный левиус. Когда шар рванул вверх, Лана осталась внизу, провожала взглядом.
Расстались они не надолго. На Совет, по настоянию Глара, было вызвано много свидетелей и представителей общественности, в числе которых были: Вилея, охранники, сторожившие Книгу в ночь кражи, витязь, который еще раньше, во время битвы, задержал Макара с Книгой… Вобщем, много ртов бездоказательно, но, наверняка, старательно будут дуть в одну дудку. Только Лана обещала оглушить их всех своим тромбоном. Лишь бы не увлеклась. А то, как пойдет рубить правду-матку, так ее и выведут из зала за нецензурщину…
Левиус пересек уже полгорода, и пролетал над центром Дара. Еще недавно здесь скалились бетонными зубами развалины и щерились глубокие выжженные воронки. Теперь же былое величие – огромные дворцы и необъятные площади – вновь стремительно вырастали с идеальной точностью – как проявляется на бумаге фотографический снимок. Над стройкой роем летали левиусы, подвозился материал, тысячи людей копошились у возводимых стен. Вряд ли кого-то из них пришлось загонять сюда из-под палки. В другой ситуации Макар и сам не отказался бы поучаствовать в восстановлении вечного города.
Но вот левиус миновал еще добрую часть мегаполиса и сел у здания, где Макару уже приходилось выступать перед почтенным ареопагом в качестве обвиняемого.
Внешне новое действо мало чем отличалось от предыдущего. Разве что присутствием публики, и тем, что подсудимого, ввиду его нетрудоспособности, посадили не на скамейку, а в кресло со спинкой.
Рулаты, сановно восседая в протокольных одеждах, окатили землянина взглядами праведной суровости. Их даже не тронул его вид стоика-антифашиста. А Фет вообще, один раз строго посмотрев, в упор его больше не замечал. Только Глар без эмоций, внешне отрешенно, но с едва уловимой внутренней накачкой, как ягуар перед прыжком, взирал на свою добычу.
Свидетели и другие приглашенные граждане в предвкушении редкого зрелища тихо галдели, наполняя уходящий вверх амфитеатр зрительных мест ровным жужжанием.
Макар поискал глазами Лану. Вон она. Сидит в средних рядах с самого краю. Вокруг нее образовалось недвусмысленное пустое пространство. Видимо, все друзья и знакомые предпочли в этом щекотливом вопросе – если не осуждать прямо защитницу шпиона, то, по крайней мере, соблюдать нейтралитет на расстоянии.
Наконец, Пирим поднял руку, гул затих, и открытое заседание началось.
Как и следовало ожидать, слово предоставили Глару. Рулат прошел на трибуну.
В своем обстоятельном докладе, умолчав лишь о некоторых закрытых для огласки деталях, он закопал «крота» так глубоко, что стало понятно – это даже не подземная тварь, а воплощенное исчадие ада. Из выступления докладчика следовало, что самое гуманное, что можно теперь сделать с этой особью – четвертовать.
– Я изложил картину преступлений, – повернулся капитул к президиуму. – Есть ли необходимость перед вынесением решения заслушать свидетелей?
– Да, – поднялся Фет. – Присаживайся, уважаемый Глар. Для экономии времени сразу заслушаем главного свидетеля.
Зал зашушукался.
Фет на своем протезе вышел из-за стола и спустился по ступенькам вниз.
– Приглашается на трибуну Вилея, дочь Рамита.
Десятки голов с интересом повернулись к главной свидетельнице, сидевшей в верхних рядах в модном строгом платье, и до этого молчаливо наблюдавшей за происходящим. Услышав свое имя, женщина встрепенулась, ее длинные ресницы удивленно застыли – но лишь на секунду; она пробралась со своего места к проходу и спустилась к трибуне.
Фет внимательно посмотрел ей в глаза, отвел взгляд, качая головой, потом снова заставил себя встретиться с ней глазами.
– Вилея, ты ничего не хочешь нам рассказать?
Женщина невольно прищурилась.
– О чем?
– О том, как ты работала на ноэлитов?
В зале послышался общий громкий вдох. Выдыхать никто не решался.
Вилея подняла голову.
– Ты что, Фет, посмеяться решил?
– Нет, Вилея, смешного тут ничего нет. Тут впору заплакать.
Глаза ее сверкнули, и лицо на какие-то мгновения сделалось безоружным. Потом она снова взяла себя в руки.
Зал выдохнул и забурлил. Рулаты тоже пришли в себя и требовали объяснений. Макар по степени оглушенности был одно целое с залом. Машинально взглянув на Лану, он опять увидел в ее лице боль и неверие.
Лишь Пирим невозмутимо, угрюмо молчал.
– Этот человек, – указал Фет рукой на Макара, – не совершал никаких преступлений. Случайно он оказался в фарватере значимых событий, и помыслы его всегда были на высоте. Хотя поступки иногда совершались, мягко скажем, необдуманные. Но это другой вопрос.
Теперь по делу о шпионаже. Когда коды программирования одного из наших зондов были переданы ноэлитам (на новые ахи-охи публики он ответил: да, это так, теперь уже можно об этом говорить; а где висит этот зонд? а вот об этом пока рано говорить), так вот, когда сдали коды, Макара еще не было здесь. Его и на Земле еще не было, больше того – даже его родители еще не родились. Это я к тому, что если даже землянин – шпион, то здесь есть шпион намного более давний. У меня на подозрении было два десятка кандидатур – всех их мое ведомство отрабатывало.
– Позволь, Фет! – вскочил Глар. – По какому праву ты вторгся в компетенцию Ордена Витязей Чести?
– На том основании, Глар, что, по Закону, в условиях чрезвычайных ситуаций, Орден Витязей Ока имеет право осуществлять внутри государства множество видов специальных мероприятий, в том числе и следственных.
– Только с санкции Председателя Верховного Совета… – неуверенно парировал молодой рулат.
– Она была получена, – процедил Пирим. – Фет пришел ко мне с конкретными предложениями, и я дал добро. А от вас я каких-то серьезных телодвижений так и не дождался. Сядь, Глар.
На Глара было жалко смотреть.
– Вернемся к делу, – сказал Фет. – Чем больше мы разбирались, и чем больше происходило событий, тем более сужался круг. И, наконец, осталась одна кандидатура – Вилея.
Женщина тряхнула волосами и усмехнулась.
Рулат продолжал.
– Вспомним недавнее прошлое. В то время, когда на Земле подходила к концу Вторая мировая война, Вилея работала секретарем одного из заместителей капитула Индустрии. Через ее руки проходило много секретных документов, в том числе, касающихся производства зондов. В это же время – по земному летоисчислению в 1945 году – коды программирования аппаратов попали к ноэлитам. Могла это сделать Вилея – могла. Но с таким же успехом это мог сделать другой осведомленный человек. Улик у нас никаких. Но идем дальше. Через несколько лет Вилея случайно заводит знакомство с бывшим Хранителем Книги, почтенным Арисом. Знакомство переросло в некую дружбу отцов и детей, престарелый Арис подолгу любил беседовать с молодой приятельницей на философско-исторические темы. Видимо, она была благодарной слушательницей, поскольку сам Арис, почувствовав свой скорый уход, настоятельно рекомендовал Совету назначить следующим Хранителем Вилею. «Более ответственного и увлеченного человека вам не найти» – сказал тогда он.
«Да, было такое дело» – закивали головами рулаты.
– Репутация у Вилеи была превосходная, работала она, действительно, добросовестно, и потом – таких молодых Хранителей Книги еще не было. Решили дать дорогу молодым. Так Вилея оказалась рядом с Книгой.
И прошло несколько десятилетий. Реликвия спокойно лежала в надежном хранилище, ежедневно осматриваемая ее новым Хранителем. Пока не вторглись ноэлиты. Во время боя Вилея находилась в здании хранилища. В суматохе, в условиях молниеносно кружащейся перестрелки, вражеские левиусы как бы случайно, но очень виртуозно разрушили только торцы здания – где находились лифты в промзону, не задев центральной части. Тогда Вилея связалась с Председателем Верховного Совета с просьбой дать команду о снятии силовой защиты – так как Книгу может спасти только срочная эвакуация. Команда поступила. С закрытого пульта, дистанционно, защита была отключена. Вилея спешно собрала комиссию из тех, кто был поблизости, и взяла Книгу в руки. Взяла с места, где та пролежала тысячи лет. Потом специально посланные за Книгой левиусы были уничтожены ноэлитами. А дальше – удивительная вещь. Воздушные машины ноэлитов прекратили огонь. Стреляли только наши левиусы, а противник лишь маневрировал, уворачиваясь от зарядов. Это продолжалось не дольше хрона, потом ноэлиты опять открыли бешеный огонь. Все наши пилоты упоминали об этом удивительном факте. Удивительным он оказался только для нас. Воспользовавшись этой паузой, Вилея, в отличие от остальных, ничего не понимавших людей, бросилась с Книгой в окно. Под испуганными взорами оставшихся она полетела в наш тыл. И, вероятно, скоро сменила бы направление и спокойно ушла к ноэлитам. Но… Ей, как и многим другим беженцам, не повезло. Настиг случайный осколок. На счастье, свидетелем оказался Макар. Во-первых, он спас от дальнейших возможных повреждений Книгу. Во-вторых, Вилея, он спас тебе жизнь. Ты помнила об этом, когда пыталась опорочить его?
Женщина удостоила его молчаливым презрением. А у рулатов спросила:
– Вам еще не надоели эти басни?
Начавшиеся было прения в президиуме и в зале веско пресек Пирим.
– Продолжай, Фет.
Все сразу стихло.
– А потом была вторая попытка кражи. Успешная. Вилея со своей подругой Ланой устроили землянину экскурсию с показом Книги. Это, как известно, не возбраняется, у нас и раньше любой желающий мог приобщиться к исторической ценности. Ведь Книга под стопроцентной энергетической защитой. Как казалось… Так вот. После осмотра Книги, выходя из зала, Вилея заблокировала камеру наблюдения – программное устройство было закреплено у нее под одеждой. Затем, под предлогом плохого самочувствия, попросила Лану сопроводить ее до дома, а с Макаром предпочла расстаться в коридоре, оставив там его одного. У предложившего свою помощь охранника она, как бы из профессионального рвения, поинтересовалась об организации охраны Книги в этом временном хранилище. И очень кстати узнала о существовании второй камеры в коридоре...
Макар снова посмотрел на Лану. Раньше она сидела в смятенных чувствах. Не знала чему верить – авторитету отца или честному имени подруги. Но, при упоминании разговора Вилеи с охранником, Лана мрачно замерла, вспоминая подробности.
Сам Макар поражался диалектике природы. История с похищением Книги получала уже свое третье толкование. Сначала он просто вместе с Ланой и Вилеей сходил посмотреть на эту Книгу. Даже и подумать не мог, что за этим стоит какой-то умысел. Потом Глар вывернул все так, будто землянин – автор коварных злодеяний. А теперь вот Фет предлагает третий вариант подоплеки событий. Не верить ему у Макара не было оснований. Если бы Книгу, как он сам предполагал, похитил Глар, то Фет и его не побоялся бы вывести на чистую воду.
И ведь, что получается? Ярость капитула Чести была вполне искренней, когда Бережной бросал ему ответные обвинения. Действительно – какой-то щенок обвинял его, руководителя страны, в тяжком преступлении, да еще и оскорблял по-всякому!
В итоге оба они оказались дураками. Он-то, Макар – ладно, но главному контрразведчику это не простительно. А провела их обоих одна умная женщина.
– Ночью Вилея вернулась, – продолжал Фет. – Прежде чем влететь в окно, она заблокировала вторую камеру. Потом осторожно, чтобы охранник в своей комнате не услышал, прошла в зал. С помощью полученного от ноэлитов новейшего дешифратора сняла силовую защиту. Схватила Книгу, мгновенно восстановила силовое поле – на пульте контроля кратковременный скачок энергии даже не привел к подаче сигнала тревоги. Вылетела из здания, восстановив работу камеры в коридоре.
Всю ночь пыталась пробраться к границе. Ожидая ее, ноэлиты уже начали пробивать брешь в заграждении. Но усиленные патрули испугали ее, в конце концов она повернула назад и стала думать, что теперь делать со своим опасным трофеем. Вернуть на место опасно – наступало утро, город просыпался, и скрытно залететь в окно не получится. Завернуть во что-то Книгу и пронести обычным путем, через дверь, тоже не получится: охранник удивится, когда увидит, как она пройдет в зал и не появится на мониторе; а если заранее разблокировать камеру, то охранник сразу увидит пустой постамент Книги… Вобщем – сама себе расставила ловушки. Какой еще был выход? Спрятать фолиант. А где? В своей пирамиде – невозможно, это даже объяснять не надо. Где-нибудь на стороне? А кто-то случайно найдет, сообщит – потом придешь прямо в руки контрразведки.
И тут Вилея придумала, как выжать максимум плюсов из своей неудачи – подбросить Книгу землянину. И от улики избавишься, и его скомпрометируешь… Что, кстати, и привело к срыву экспедиции на Землю, – с укором адресовал он президиуму. – Вилея подбросила Книгу и дешифратор в пирамиду Макара, пока тот был на траурной церемонии. Потом вернулась во временное хранилище, якобы для осмотра, и подняла тревогу. До нее в этот день в зал никто не входил и пропажу ценнейшего объекта не обнаружил – я прошу обратить внимание руководства Ордена Витязей Чести.
Только с приходом хранительницы витязи обнаружили, что камера заблокирована. Нашли и вечернюю запись из коридора, где землянин из любопытства вторично входил в зал. Это оказалось просто подарком для Вилеи. Вот и все. Пришли к гостю, обыскали пирамиду, нашли вещественные доказательства. Задержали… Вот такова была истинная картина преступления, – назидательно кивнул он Глару.
Подозреваемая держалась с достойным хладнокровием.
– Фет! – жестко сказала она. – Ты тут много чего про меня наплел, а у тебя есть хоть одно доказательство твоих бредней?
– Да! – понеслось со всех сторон. – Где доказательства? Немыслимо! А где мотив? Абсурд! Зачем ей шпионить на ноэлитов?
Рулат дождался, пока утихнут эмоции.
– Мотив, к огромному сожалению, был. И очень печальный. Вилея мстила земным людям. За то, что они убили ее любимого человека.
«Ох!» – опять разнеслось по залу.
Вилея утратила внешнюю невозмутимость. Она страдальчески прикрыла глаза.
– У этой женщины не сложился первый брак, – повествовал Фет. – С мужем они разошлись. Она потом долго не могла найти нового спутника жизни, пока не повстречалась с Магоном, – снова по рядам прошел возбужденный рокот. – Да-да, именно с тем прославленным разведчиком. С ним Вилея, наконец, нашла свое счастье. Но вскоре на Земле началась Вторая мировая война, и Магон – поистине блестящий разведчик – сыграл колоссальную роль на ее судьбоносных этапах. Достаточно вспомнить его вклад в успех битв за Москву и за Сталинград. А возвращаясь из командировок домой, Магон все свое время проводил с Вилеей, они собирались пожениться… И тут, в ноябре 1943 года, во время конференции глав союзных держав в Тегеране, случилась трагедия. Обеспечивая безопасность переговоров, Магон был смертельно ранен агентом нацистских спецслужб… К сожалению, отсюда мы не всегда на сто процентов можем прикрыть разведчика от внезапной опасности… Магон, теряя сознание, успел вернуться домой, в здание родного Ордена, но когда к нему подскочили товарищи, он был уже мертв.
Вилею известие о его гибели, как я теперь понимаю, просто выбило из жизни. Мы с сослуживцами Магона, разведчиками, пытались ее поддержать, но она отвергла наше участие. Предпочла одиночество. Она видела из новостей, как на Земле приходит конец фашизму, как у людей в глазах появляется надежда на мирную, счастливую жизнь… А у нее эту надежду отняли. Они – земные люди. Порочные и бесчувственные. Которые ради корысти норовят уничтожить друг друга, а их зачем-то пытаются спасать сердобольные дарийцы, и сами гибнут от рук этих варваров. И в ней вспыхнула ненависть к землянам. Вероятно, эта сильная женщина поклялась себе отомстить им. Обдумывая, как это сделать, где-то через год она решилась предложить свои услуги ноэлитам. Вот вам ответ – каков мотив.
Вилея, утерев случайно выпавшую слезу, твердо произнесла:
– Браво, Фет. Ты просто мастер психоанализа. Всю меня раздел. Только у тебя, кроме твоих поганых слов, больше ничего нет. Ни одного доказательства.
Рулат посмотрел в президиум. Пирим дернул щекой.
– Не тяни, Фет. Я тоже жду обещанных тобой доказательств.
Фет снова повернулся к трибуне.
– Вилея. Твои чувства всем понятны, и я ни за что не стал бы обсуждать их здесь, но ты зашла слишком далеко. Теперь это влияет на судьбу всего мира. И совершенные тобой преступные ошибки будет очень сложно исправить. Но пока надо тебя хотя бы остановить. У меня есть доказательства.
Он посмотрел в зал. С мест встали двое рослых разведчиков и подошли к обвиняемой.
– Что… Что такое? – запротестовала она.
– Позволь, Вилея, твой пояс, – сказал Фет.
Женщина на секунду застыла, а потом быстро бросилась что-то нажимать на этом самом поясе. Но ее уже схватили мощные руки одного из витязей; второй отстегнул ремешок и передал его начальнику.
– Убери руки! – рявкнула Вилея на своего притеснителя, и тот отпустил ее.
Фет покрутил пояс в руках.
– В ночь, когда была похищена Книга, мы зафиксировали некие зашифрованные радиосигналы, исходившие с нашей территории. Сразу после этого ноэлиты приступили к взлому силовой стены на границе. Однако вскоре прошла еще короткая серия сигналов и энергетическая атака была сразу же остановлена. Кстати, подобные сигналы и раньше записывались нашей аппаратурой, но расшифровать их не удавалось. Так вот, негласно и дистанционно мы просканировали пояс Вилеи – его коммуникационный блок – и убедились, что сигналы исходили отсюда, – он поднял над головой пояс. – Здесь же находится и программа-кодировщик. Мы бы до настоящего времени вряд ли смогли расшифровать эти послания. Но Вилея, не имея специальной разведподготовки, совершила ошибку. Она сама, не представляя последствий, любезно подбросила нам усовершенствованный дешифратор ноэлитов. Таким образом у нас появились расшифровки ее переговоров с противником.
Он поднялся в президиум, взял со стола тонкий прозрачный лист. Макар знал что это. Условно, по-земному говоря – ноутбук.
– Вот сообщения той ночи:
Первое: «Иду с грузом, дайте шлюз».
Второе, когда увидела заслоны на границе: «Пройти не могу».
Зал молчал. В этом молчании сквозила подавленность и оттенок отвращения. Предательство всегда отталкивает.
Фет посмотрел на шпионку.
– Если ты, Вилея, по прежнему отрицаешь свою вину, предлагаю провести следственный эксперимент. Сейчас с твоего пояса мы снова запустим в эфир сообщение: «Иду с грузом, дайте шлюз». И подождем немного. Я уверен, твои единомышленники вновь попытаются взломать для тебя границу. Что, вызовем ноэлитов?
– Да!.. Да, да! Я помогала ноэлитам! Это все делала я! – женщина произнесла это на диком нерве, почти срываясь. – Ноэлиты давно знали то, что вы никак не поймете. Земные люди безнадежны! У них нет духовного иммунитета, каждое поколение учится на собственных преступлениях! Они мучают Бога, себя, свою планету. Потреблять и убивать – больше в их душах ничего нет. Да, Фет, ты прав, смерть близкого человека открыла мне глаза на этих существ. От них надо избавить мир. Тогда вместе с ними в мире исчезнет зло. А если мы их вовремя не уничтожим, то они уничтожат себя сами, но зло останется. Зло не подвержено самоистреблению, поэтому на развалинах их цивилизации останется кучка мутантов, которые начнут этот жуткий круг сначала. Ноэлиты благороднее вас. Они хотят прикончить бешеное животное, а вы норовите держать его на цепи и смотреть, как оно рвет себя на части! Отбросьте иллюзии, люди изжили себя...
Пирим, как и все, внимательно слушавший речь проповедницы, спросил, кивнув на Бережного:
– А что, Вилея, по-твоему, этот парень, бросившийся ради своих собратьев в карусель со смертью – тоже изжил себя?
Женщина взглянула на Макара и нехотя ответила:
– Лично против этого мальчика я ничего не имею, – потом она грустно добавила. – Если бы все земляне были такими, то, глядишь, и Магон был бы жив…

Вилею решили арестовать и запереть пока в ее собственной пирамиде. По ее делу назначили детальное расследование.
Макару принесли вежливые, но сдержанные извинения. Постановили полностью долечить его и с почестями отправить домой. Макар в ответ заявил, что возвратиться и в скором времени стать безмозглым овощем ему бы не хотелось. Нельзя ли теперь уже, наконец, отправить экспедицию на остров? Его просветили: такие вопросы будут решаться отдельно, не сейчас, и уж, тем более, не в таком составе.
Все ясно, спасибо. Бараны вы, и есть бараны.


4.

Когда Бережной уже относительно свободным человеком возвращался с Ланой в свою бывшую пирамиду, девушка была не в себе. Вроде бы представлявшийся необратимым печальный исход дела повернулся на сто восемьдесят градусов. Макар был полностью оправдан. Но радости что-то в глазах дарийки не прибавилось. Во-первых, она потеряла подругу. И еще веру в искренность отношений. Хотя Вилею ей было безумно жаль. Во-вторых, скоро она точно потеряет… кто он ей? друг? объект влюбленности? вобщем, его скоро тоже потеряет.
А если по большому счету, то вообще, на что они изначально рассчитывали? Между ними такая пропасть, которую ни одна, даже самая разбольшая любовь не перепрыгнет, не дотянется никаким кристаллом, а только лопнет, разорванная разными берегами мироздания, в сердечных судорогах. Да они и не думали ни о чем. Судьба их столкнула лбами, и у них звездочки до сих пор перед глазами пляшут.
А может быть – посещали Макара мысли – действительно попроситься остаться здесь? Лана была бы на седьмом небе от счастья. Только попросить остаться не навсегда – лет на двадцать-тридцать, а то потом стареющий донжуан смотрелся бы все нелепее рядом с такой юной красавицей. Да и она бы с годами смотрела на него все с меньшим энтузиазмом.
И все же, остаться, если бы и разрешили – невозможно. Кроме того, что родителей жалко, такой выход – не для мужчины. Это женщина может, бросив все, уйти следом. А мужчина не может. Тем более, глядя на то, что творится сейчас на Земле.
На другой день через Лану он добился встречи с Фетом.
Рулат сходу отмел его предсказуемые требования.
– Нет, Макар, время упущено, теперь это невозможно. Численность охраны острова возросла до неприемлемых пределов. Разведчикам нужны сутки, прежде чем начать действовать, а этих суток у них там не будет, им негде укрыться на острове. Мы потеряем все. И людей, и кристаллы. Это сделает ситуацию вообще безнадежной.
– А сейчас она какая?
– Сейчас она критическая… Раньше чем через месяц мы не сможем провести операцию.
– А что изменится за месяц? Мюллер ослабит охрану?
Фет, поколебавшись, ответил:
– Месяц нам понадобится для разработки и производства дополнительного вооружения – компактных боевых роботов. Попав на остров, разведчики доставят туда несколько этих миниатюрных летающих убийц. Только так можно будет подавить огневое сопротивление почти двух сотен боевиков.
Бережной пытался еще что-то спросить.
– Довольно, Макар.
– Но месяц – это огромный срок. Если они все же успеют…
– Не будем возвращаться к началу разговора. Всё, кроме безрассудства, будет нами сделано.

Время потекло медленно и стремительно.
Почему медленно?
Потому что жизнь вдруг успокоилась и устаканилась. Как после пьянящего скоростного аттракциона, когда после крутых виражей внезапно двигатель останавливается, вагонетки активно тормозят, и всех, пожалуйста, просят на выход. Так и у Макара буйная экзистенциальная свистопляска сменилась размеренно-сытой негой, зализыванием ран, курортным распорядком дня.
А стремительно время неслось тоже понятно почему. Каждый прожитый день исцелял его тело и таранил душу. Скоро гипсы раздолбят, повязку с глаза снимут, и – на хауз. Ему даже как-то пришла на ум крамольная мысль: может, невзначай, еще что-нибудь сломать?.. Глупая мысль. Почти как ситуация, в которую он попал.
Лана была с ним. Они с утра до вечера пропадали на природе, на берегу озера, лежали на траве, смотрели в небо, говорили обо всем. Молчали только о будущем.
Но вот однажды девушка сказала:
– Кто-то должен решиться на это.
– На что? – не понял Бережной.
– Расставить точки над i.
Макар, собиравшийся кинуть в воду камешек, застыл с ним в руке.
– Ты к чему это клонишь?
– Я чувствую, что там, на этом Янусе, все готово. Со дня на день ваше человечество погибнет.
Макар прищурил пока единственный полноценный глаз.
– И что?
– Надо пойти туда и разнести там все в щепки. Мы с тобой должны это сделать.
– Щаз! – он швырнул камень в озеро. – Ты-то тут причем? Разведчица!
– А может – причем! – она тоже разозлилась.
– Да уж, наверно, без тебя тут хватит специалистов! Спецназ ГРУ нашелся! Ты же сама говорила, что там нет никаких шансов.
– У тебя сколько раз не было шансов, а судьба тебя хранит. У наших разведчиков точно не будет шансов, а у нас с тобой будут!
– Не-ет, – убежденно протянул Бережной. – Да и вообще, это бессмысленный разговор. Кто бы тебе позволил пойти туда?
– Ну, это дело другое, – она задумчиво поломала в руке травинку. – Никто бы еще никого и не спросил.
– Ты сумасшедшая! Полностью! Ты что, способна украсть кристаллы?
Девушка кивнула головой.
– Хватит чудить, Лана! Я уже один раз попробовал. Видишь, какой я? Ты меня сама всего искостерила на чем свет стоит. Это тебе не игра в ковбоев. Тут ответственность даже не описать словами.
– Ты что, не хочешь спасти свой мир?
– Хочу. И я бы хотел туда пойти, только не с тобой, а с профессиональным разведчиком.
Лана взяла его руку и раскрыла ладонь.
– Какая у тебя хорошая линия жизни. Ты должен прожить долго. Смотри, у меня такая же! – она показала ему свою узкую ладошку.
– Все, перестань! – отмахнулся Бережной. – Я не идиот – потакать твоим выдумкам и тащить тебя на расстрел.
Лана приблизила к нему лицо, щекотнув щеку локоном, и поцеловала.
– Либо ты пойдешь со мной, либо ни с кем, – томно прошептала она. – И тогда твое человечество погибнет, а ты останешься здесь. Но, если хочешь, мы вместе будем спасать твое человечество…
– Маньячка!


5.

Он бы ни за что не решился на это, но, похоже, других шансов не оставалось. Даже не шансов, а возможности хотя бы совершить последнюю отчаянную попытку. С него, наконец, сняли повязку. Выросший глаз, опровергая все человеческие представления о здравом смысле, смотрел на мир и жадно крутился в разные стороны. Правда, была в нем почему-то сильная близорукость, но это, сказали, еще не все там сформировалось, быстро пройдет.
Так что вскорости Макару предстояла путь-дорога домой. К полной болванизации вкупе со всеми прочими грешными.
Лана, продолжавшая периодически вербовочные беседы насчет разборок на Янусе, добилась своего.
Все разговоры об этом она вела только на природе.
– Ладно, ты меня вынудила, – сдался Бережной, в очередной раз волевым усилием надламывая свою психику. – Но если, не дай бог, с тобой что-нибудь случится... Давай, выкладывай, как мы будем воровать кристаллы… Да, и еще скажи, тебе не стыдно будет перед отцом? Ведь ты не просто подставишь – ты уничтожишь его этим.
Девушка с болью вздохнула.
– Это судьба. Я чувствую. Папа когда-нибудь простит меня.
– А мама?
– Хватит!! – взорвалась она. – Нечего мне на мозоли давить! Ты о людях своих подумай!
Бережной только покачал головой. «Ах, Лана, Лана. Жанна д’Арк ты моя. Как же тебе хочется стать разведчицей! Войти в историю. Только мы в нее, скорее, не войдем, а вляпаемся».
Как она добудет кристаллы – девушка сказала, что это ее дело. В принципе, дочери Фета в этой стране многое возможно. Кристаллы охраняют витязи Ока. Очень многие из них лично ее знают, и уж, наверняка, не допускают мысли, что она способна на преступную аферу. Так что, применив изрядное коварство, воспользовавшись именем отца, Лана, вероятно, может украсть кристаллы. Правда, у нее будет для этого только одна попытка. В любом случае – и провала, и успеха – она перейдет Рубикон, станет изгоем не хуже Вилеи. И он вместе с ней, уже окончательно. Но он-то уже столько накувыркался, что за себя и не страшно – разом больше станет врагом, разом меньше; да и саму смерть-то он уже столько раз не по-джентельменски обманывал, что без лишних эмоций готов оплатить ей счет, а вот за Лану – рафинированную и всеми любимую – он переживал и боялся.
На подготовку у них ушло два дня.
Сначала продумали план действий.
После того, как Лана добудет кристаллы, пока еще не поднялась тревога, они должны сразу же проникнуть в сектор здания разведки, где хранится оружие и боевая экипировка разведчиков. Облачившись в защитные костюмы и как следует вооружившись, они уйдут на Янус, в верхнюю его часть, в парк, как можно ближе к вилле.
Там их, конечно, сразу засечет зонд ноэлитов, и сообщение о вторжении по передатчику немедленно поступит Инспектору. Ноэлит с Мюллером быстро приведут всю охрану в боевую готовность и прикажут уничтожить диверсантов.
Пока все это развернется (не позднее, но и не ранее пары минут) задача разведгруппы будет такая: внезапной бронированной атакой уничтожить всю видимую массу противника, проникнуть на виллу. Захватить в заложники верхушку острова: Инспектора, Мюллера, Брэда, Люмге – кого удастся, желательно всех. Вытрясти из них информацию о готовящейся операции: сроки, техническую сторону. Далее – по обстоятельствам: предотвратить операцию, уничтожить оборудование, уничтожить всю информацию по генетике. Через сутки уйти в Мидос, сдать кристаллы. Дальше пусть рулаты решают.
Насчет уничтожения научной информации Макар было заспорил: надо оставить ее людям, не все же плохие. Лана отрезала: «Остынь, Макарчик, слезете с горшка, тогда и получите генетику».
Вобщем, план был утвержден. В отличие от Ланы, которая была от него почти в восторге, Бережной понимал, что, в целом, план этот вышел никудышным. Слишком много неясностей, шапкозакидательства, да вообще – полный авантюризм. План последней отчаянной надежды.
Чуть-чуть обнадеживало лишь то, как девушка расписала возможности защитного костюма. Он имеет активную энергетическую броню, как левиус, и неуязвим не только для любого стрелкового оружия, но даже для гранат. А оружие, которое они возьмут с собой, наоборот, крошит любую броню и стены. Причем, довольно бесшумно, что неплохо для маскировки.
Зато плохо было то, что ноэлит будет иметь связь со своей всевидящей базой, а они нет – ведь у беглецов из Дара не будет в мозгу вживленных микрочипов.
Вобщем: бабушка надвое сказала…
Напрасно Лана безоглядно верит в его харизму. Сама-то харизма заметно поигрывает…

Час «Х» (не «икс», а «хэ» – как окрестил его Бережной) наступил в полдень. Хотели начать утром, но еще накануне Лана узнала, что разведка с Земли прибыла вчера днем, так что придется ждать зарядки кристаллов где-то до обеда. Это не сильно нарушало планы, только вызывало раздражение – чего мотаются на Землю по пустякам, решают какие-то мелкие проблемы, когда главный нарыв вот-вот прорвется.
Разведчики слегка перекусили на дорогу и приняли по таблетке стимуляторов – мощных препаратов, надолго повышающих уровень энергетики организма.
Потом выдвинулись.
Старое здание Ордена Витязей Ока в центре Дара было еще не восстановлено. Поэтому их путь лежал к временному прибежищу разведчиков на окраине города – бывшему Театру сюрромантической комедии. Как всегда бывает в тяжелые времена – музы замолчали, уступив жилплощадь более осязаемой и компетентной структуре.
Храм искусства показался своим массивным торсом уже издалека.
Лана, взявшая командование на себя, велела Макару приземлиться на дорожке возле ближайшей жилой пирамиды. Сама полетела в ведомство отца. Договорились, что, как только она появится в окне пятого этажа и махнет ему рукой – он со всех магнитных сил своего пояса рванет к ней прямо через окно. Там она скажет, что делать.
Пока ждал, Макар очень нервничал. Не по душе ему все это было. Хоть бы отец ее застукал и замял это дело.
Но, вот Рубикон перейден. Девушка нетерпеливо махала ему рукой.
Он полетел к зданию.
Вдруг от соседней пирамиды взмахнул ввысь какой-то парень и погнался за ним.
– Стоять! – кричал он. – Я витязь Чести, приказываю остановиться!
Макар в отчаянии прибавил скорость.
Витязь тоже ускорился и стал его догонять.
Окно было уже близко, но что толку? Тем более, преследователь рявкнул:
– Стоять, я буду стрелять!
Внезапно Лана подняла руку, в ней была черная трубка.
Этот ствол смотрел прямо в лицо Бережному. Куча эмоций обожгла в один миг.
– Да пригнись ты!! – истерично закричала девушка.
Видимо мозг его уже сам докумекался до нужного решения, так что Макар сразу рефлекторно опрокинулся навзничь. Не успев до конца затормозить – пояс что-то не сработал – он влетел в открытое окно и сбил Лану с ног. Они вместе рухнули на пол. Вскочив через секунду и подняв девушку, Макар взглянул на улицу.
Парень кулем висел в нескольких метрах от окна. В кулак его вросла похожая черная трубка.
– Он парализован?
– Да! Бежим быстрее!
И они помчались по длинному коридору. Появившийся из одной двери разведчик по мановению волшебной палочки осел на пол.
– Сейчас они прочухают и все наглухо заблокируют! – почти плакала на бегу Лана.
– Кристаллы у тебя?
– Да, сюда, быстрее! – они свернули на лестницу и побежали вверх.
Там на лестничном пролете у массивной двери сидел витязь. Успев удивиться, он завалился набок.
Девушка бросила свое оружие и, оттянув декольтированный ворот туники, вытащила из-за пазухи дешифратор ноэлитов.
– Где ты его взяла? – удивился Бережной.
– У отца сперла.
Непослушными пальцами она привела прибор в действие.
Металлическая дверь запищала и приоткрылась.
– Вперед!
Они проникли вглубь очень просторного хранилища. Помещение с замурованными окнами своим содержимым чем-то напоминало текстильный отдел советского универмага. Здесь стояла куча рядов вешалок, набитых одеждой. Правда, набитых не похожими, как однояйцевые близнецы, пальто и костюмами, а нарядами всех мыслимых форм, расцветок и фасонов, какие только носят на Земле. Гроздья головных уборов заполняли полки и вешалки на стенах, на полу уходили вдаль штабеля обуви.
Оттенок военторга привносила парадная и повседневная форма десятков армий. Еще на полках, столах и прямо на полу, в пластиковых ящиках, лежало разнообразное замысловатое оружие. И совсем изюминкой смотрелись стоящие отдельно вдоль стены космические скафандры.
Массивная дверь за спиной захлопнулась. Лана снова нажала что-то на дешифраторе.
– На главном пульте, конечно, знают что мы сюда проникли. Но теперь снаружи сюда так просто не войдешь, – она перевела дух. – Сюда временно подняли кое-какие вещи с резервных складов… Совсем недавно здесь была хореографическая зала. Я, помню, еще в детстве сюда ходила, – она подошла к оружейному столу и взяла в руки небольшой, обтекаемой формы автомат. – Вот то, что нам нужно. Нажимаешь на кнопку и водишь из стороны в сторону. Эффект незабываемый. Только в меня не попади, а то и силовая броня не спасет, – она передала оружие Бережному, себе взяла такое же.
С лестницы раздались гулкие стуки в дверь.
– Ну все, милый, пора. А то нам не дадут спасти твое человечество.
Она положила автомат, уткнулась в Макара носом и крепко обняла. Он погладил ее по светло-золотистым волосам; поцеловались.
– Ну все, пора! – девушка снова нырнула рукой себе за пазуху и, пошарив над поясом, извлекла один за другим кристаллы. Быстро выставила координаты, протянула кристалл Макару. – На, держи. Вместе с ним залезешь в костюм, возьмешь в другую руку автомат, а этой активизируешь кристалл. Потом выпустишь его из ладони, он уйдет в специальный карман – рука будет свободна.
Стена вокруг двери начала трещать и шипеть.
Отважные рэйнджеры побежали к скафандрам, сбросили пояса – они, как оказалось, были несовместимы с защитными костюмами.
Сзади костюмы были как бы вспороты по всей спине. Макар без труда забрался внутрь, спина сама собой стянулась. Костюм был очень легким, совсем не стеснял движений, даже шлем с прозрачной лицевой полусферой, вроде бы жестко сидевший на плечах, легко крутился из стороны в сторону – насколько позволяла шея внутрисидящего.
– Между нами есть связь, – раздался ее голос внутри его шлема. – Не забудь автомат.
Полностью экипированная Лана кивнула ему. Он взял оружие. Затем, по примеру напарницы, вытянул руку с кристаллом вперед. Внезапно Ланы не стало. Он замер на мгновение. Потом резким усилием нажал на кнопку.
Когда дверь, вырезанная вместе с куском стены, опрокинулась внутрь, первым в хранилище вбежал Фет. За ним ввалилось еще человек десять. Вслед за рулатом все приросли к полу.
– Лана!!! – крикнул он.
Дослушав свое эхо, Фет машинально поднял со стола дешифратор, покрутил, выпустил из рук. Молча стоял и смотрел в стену. Одно его веко дрожало.
Через два хрона, сидя перед экраном интелло-системы и смотря, как убивают его дочь, он плавно перекрашивал свои волосы в белый цвет.





V.
КОНЕЦ ИСТОРИИ

1.

Глаза ослепило жгучее земное солнце. Сквозь арку из ползучих растений, в полутора сотнях метров впереди, за калейдоскопическими цветочными клумбами и водной гладью бассейна, пестрела вилла. Под ногами слегка поигрывала мощеная дорожка. Ну вот и на Земле.
Он обернулся и увидел космического, вернее, комического пришельца позади себя. Лана, в своей серебристо-лягушачей шкурке, оглядывалась по сторонам.
– А интересное ощущение! – раздался ее голос над ухом.
Это она о чем? А, о прыжке в межпространство… Да, обычно.
– Кристалл отпустил?
– Да, – сказал Макар и отпустил из руки кристалл. Он как-то непонятно ускользнул вверх к подмышке.
– Теперь сунь пальцы в перчатку. Молодец. А теперь скажи: «Цели двести метров».
– Цели двести метров!
Тут перед его глазами резко вспыхнула круглая сетка с координатами, на которой было множество красных точек.
– Видишь точки?
– Да.
– Это враги. Поворачивайся к этим целям – сетка будет крутиться – и стреляй. Теперь посмотри на меня! Скажи: «Свой!»
– Свой! – повторил Макар. Ближайшая по фронту точка стала зеленой.
– Это я. По мне прошу не стрелять.
Как только она это сказала, треснули выстрелы, ее и его костюмы густо заискрились. Макар мог поклясться, что увидел перед лицом очередь пуль, соскользнувших с этой искрометной ауры. Тут же аура исчезла, потом снова вспыхнула. И он видел на координатной сетке от какой красной точки движутся пули.
Стрелок был тридцатью двумя градусами правее, в семидесяти шести метрах; он, видимо, залег в каких-то пионах, так как визуально его не наблюдалось. Макар чуть повернулся, и, вскинув автомат, нажал на кнопку. Раздался свист. А потом…
Лана не обманула – эффект был потрясающий. Земля на том месте, шипя, встала на дыбы и разлетелась на три десятка метров вперемежку с зелеными насаждениями и тем воспоминанием от человека, которое даже понять не успело, что с ним случилось. Точка погасла.
Да так чё не воевать!
Макар начал хлестать из своей царь-пушки во все стороны. Туда, где были красные точки.
Лана от него не отставала. Еще она громко, аж уши в шлеме закладывало, кричала по-дарийски матными словами.
Свист и шипение накрыли всю округу. Райский парк превращался в перекопанный экскаватором огород. Гейзеры из земли, раскрошенной дорожной плитки и кирпичей не успевали опадать, смешиваясь с бурлящим воздухом. Деревья крошились как срезанные, а некоторые летели с корнем. Иногда видно было разлетающиеся руки и ноги огневых целей – это если не было точного попадания.
Скафандры десантников тоже не переставали работать, светясь, как бенгальские огни. Но красных точек вокруг сильно поубавилось, часть из них сама убралась из двухсотметровой зоны.
Наиболее плотно огонь велся с виллы и подступов к ней.
За это вилла подверглась особо варварским разрушениям. Ее изысканный фасад в стиле марлезонского рококо больше не существовал. Стены чернели пыльными дырами, балконы погребли под собой преданно державших их гераклов, колонны портала скатились вниз сломанными карандашами, грозя обрушить вниз весь величественный фронтон дворца.
Подавляя огневые точки, Макар с Ланой медленно, но верно приближались к яростно защищавшейся цитадели.
Неоднократно в них уже попадали из гранатометов. Костюмы держали эти удары. Энергетическое поле в точке соприкосновения с гранатой резко расширялось и уплотнялось, человек безболезненно падал назад, а жуткая болванка с дьявольской смесью уходила вверх или в сторону. В первый раз, когда граната попала в Лану, и та упала, Макар сжался в маленький черный комок пустоты. Что-то закричал. Но она по рации успокоила его, потом встала, как ни в чем не бывало; потом и в него попали, и он понял – ничего страшного.
Скоро они дошли уже до раздолбанного и расплесканного бассейна. Макар сначала каким-то краем мозга вел учет жертвам, потом, после сорока, бросил.
Как же, наверное, должно быть жутко тем людям, которых они убивали. Охранники бессильно высаживали боекомплекты и видели, что перед ними – чудовища, от которых не укроешься нигде…
Сначала попали в Лану. Она взорвалась, и, таким сгустком огня, отлетела метров на двадцать назад. Больше не вставала, не отвечала, только дымилась.
Потом провал.
Не стало ни виллы, ни острова, ничего. И что, вообще, есть, и где?
А он – это кто?
Чего-то надо, а чего, непонятно. Как-то все сложно. Что-то ужасное случилось… Что?
Очень темно. А ведь где-то должен быть свет… Должен быть.
Мышцы век с силой сократились. Небо. Почему-то оно кружилось.
Толчки по ребрам, животу.
Треск вспарываемой ткани и какой-то жести, хруст чего-то прочного, грубая английская брань. Его выволакивали из разрубленного скафандра.
Теперь он все вспомнил.
– Живой!.. – в ужасе констатировали окружившие его мужики. За грудки подняли на ноги. – Как же так? Его же ракетный комплекс накрыл. Он бронетехнику вдребезги разносит...
– А он человек? Может это терминатор?
– Дурила, солнце голову напекло? Все дело в скафандре. Военные разработки. Оружие тоже сильно! Кстати, где оно?
Парни пошарили вокруг глазами. Нашли дымящуюся бесформенную металлическую чушку.
– Мать твою…
– А откуда они вообще взялись?
Все посмотрели друг на друга и неуверенно пожали плечами.
Один, с серьгой в ухе, бесцеремонно ощупывал пленника.
– Я не догоняю – ни царапины!
– Вот паскуда!
– Надо его живьем закопать…
Ланин костюм тоже уже распотрошили.
– Это ж баба, ё-моё!
– Баба? Да ты че! Живая?
– Дышит вроде. А она, стерва, ничего. Тоща немного… – бородатый ублюдок начал задирать ее тунику.
– Отскочи, – приказал суровый мачо в солнцезащитных очках. – Их Шеф требует. Так что не лапай, пока боссы тебе кости не бросят. А пока она до тебя дойдет – только кости и останутся! Уа-ха-ха-ха!.. Она в полной отключке? Тащите тогда.
Коренастый боевик вскинул девушку на плечо и понес к вилле. Макара толкнули прикладом в ту же сторону.
– Да! там стекляшки какие-то из скафандров надо вытащить. Посмотрите, – напомнил старший двум молодым охранникам.
Путь к разбитому крыльцу стал сплошным преодолением полосы препятствий из обломков здания.
На пороге их встречал Карлос – старый знакомый Макара, дотошный управляющий островным хозяйством. Еще издали увидев, что пленники не опасны, он приставил к стене М-16 и достал из кобуры пистолет. Потом присмотрелся повнимательнее.
Тут глаза его, узковатые, сильно округлились. Правда, кроме удивления, остальные его эмоции так и умерли где-то глубоко, не возмутив смуглого лица.
– С возвращением, Мак.
Бережной молча прошел мимо.
Вилла оказалась разбитой только с фасада. Помещения, примыкавшие к горе, остались практически нетронутыми. Мощное сооружение.
В одном из таких укрепленных помещений на третьем этаже, как выяснилось, был запасной кабинет Шефа. Обстановка в нем дублировала интерьер основного, ныне разбитого кабинета.
Сначала в дверь вошел мачо-мэн в темных очках. Макар еще из коридора услышал обращенный к боевику резкий вопрос:
– Где кристаллы?
– Сейчас ребята принесут.
Потом в кабинет внесли Лану и сгрузили на пол. Втолкнули Макара. За ним зашел еще один головорез. Карлос заслонил собой проем двери.
А еще в просторном кабинете были трое: Шеф сидел в своем кресле, однорукий Инспектор по-хозяйски присел на передний угол стола, а ревностный служака Люмге сидел на стуле, тоже перед столом Шефа.
Глаза Мюллера пригвоздили Бережного.
– Опять ты... Рад тебя видеть, сынок. Уважил старика. А то я уж всю плешь себе проел: где ты, да как. Ты же мне не чужой теперь. Кому еще я позволил два раза поставить себя в идиотское положение... А знаешь, что единственное меня извиняет? То, что ты никто. Да, меня уже просветили в этом вопросе. Обидно было бы, если бы меня провел профессионал, да еще дважды. Это как… ну ты не поймешь. А против дилетантов и стечения обстоятельств, которое создают другие дилетанты, – он посмотрел на Люмге, – методы, подходы, сама логика – бессильны. К тому же, ты патологически везуч! Даже жалко тебя убивать, огорчать фортуну, – Мюллер развел руками. – Но третьего шанса я тебе не дам. Согласись – это было бы слишком. Я бы себя совсем перестал уважать.
Он посмотрел на распластанную диверсантку.
– Вот тоже. Что только заставляет молоденьких женщин совать свой нос в такие дела… Ей бы в куклы играть. Kinder, Kuche, Kirche – вот для чего они созданы. Но вопреки здравому смыслу они норовят стать солдатами. Творят бесчинства, убивают людей, портят имущество, – он повел рукой вокруг. – И мы уже не имеем права обращаться с ними, как с женщинами…
Шеф деланно-печально оглядел присутствующих.
Ноэлит привстал со стола.
– Насколько я понимаю, это именно тот, о ком вы упоминали, – он ненавистно зыркнул в глаза Бережному.
«Еще бы, – понял его чувства Макар, – не «тот, о ком упоминали», а именно тот, кто спер у тебя кристалл и оставил без руки!»
– Значит, – кивнул на девушку ноэлит, – она тоже дилетантка. Разведчик пойдет либо с разведчиком, либо ни с кем… Что же там у дарийцев случилось? Ну ладно, неважно. Пристрелить ее! А этого, – показал он на Бережного, – я сначала допрошу.
– Может, не в моем кабинете… – возразил Мюллер насчет расстрела.
– Если она откроет глаза, то может доставить определенное неудобство. Вы же знаете, у нас есть некоторые физические способности… Ну что вы заснули! – рявкнул он на охранников. – Пристрелить ее!
Очкастый мачо кивнул тому, кто ее принес.
Тот поднял винтовку.
Макар вяло дернулся вперед, получил от конвоира прикладом поддых и, хватая воздух, сел на колени.
– Давай, – повторил мачо.
Стоявший у двери Карлос тоже решил поучаствовать. Он вскинул пистолет и на три счета застрелил: палача, очкастого и конвоира Бережного. Всех, кто был вооружен.
В атмосфере крайнего изумления он направил ствол на Инспектора. И тут же, сам по себе, вылетел в коридор и ударился о противоположную стену.
Шеф напрягся и начал шарить рукой под столом.
А Макар вдруг увидел перед собой на полу винтовку убитого конвоира. Он схватил ее и саданул очередью в ноэлита, одновременно чувствуя, как тоже летит к стене. Пули ушли вверх, только одна задела голову Инспектора. Тот дернулся и схватился за нее уцелевшей рукой.
Вторую очередь Бережной выпустил уже в зеркальную стену. Перед этим Мюллер что-то нажал под столом, и с потолка резко обрушилась эта зеркальная стена, разделив комнату на две части и, попутно, разрезав пополам мертвого охранника, оказавшегося не в нужное время не в нужном месте.
Кстати, от головы Ланы стена оказалась всего в нескольких сантиметрах.
Пули, ударившие в зеркало, создали на нем лишь тонкую сеть паутинок – преграда была пуленепробиваемой, а с той стороны, вероятно, еще и прозрачной.
Макар вскочил на ноги. В дверях появился Карлос, они молча столкнулись взглядами. Потом Карлос посмотрел на девушку.
– Надо уходить отсюда, – сказал он.
Бережной опустился к Лане. Она, слава богу, была жива, крови на теле не было, но, по-прежнему, не приходила в сознание.
– Надо бежать, – повторил управляющий.
– Куда? – спросил Бережной.
– В гору. С улицы сейчас Шеф вызовет подмогу. Надо успеть на первый этаж.


2.

Они взяли винтовки и запасные магазины. Макар, по примеру предыдущего носильщика, перекинул девушку через плечо и поспешил за их неожиданным спасителем.
– Отдай мне винтовку, – сказал Карлос, – и иди впереди, как пленный.
Конвоем прошли по коридору, спустились по покрошенной лестнице, встретив по пути не меньше десятка боевиков. Неизвестно, с кем связывались замуровавшиеся главари, но препятствий не возникло, значит Карлос для охранников был пока еще авторитетом.
Внизу Макар вдруг вспомнил.
– Стой Карлос! Нам нужны кристаллы.
– Очень нужны?
– Очень.
Латиноамериканец полез в карман и вытащил пачку скрепленных пластиковых карточек, развернул их веером.
– На, вот эта от входа в гору. Как пройти знаешь. Если я не вернусь, прячьтесь где-нибудь, – он покачал головой. – Но без меня вам все равно конец.
Он пошел к выходу, а Макар – в обход лестницы, к входу в гору.
Уже у самой стены он услышал грозный голос Карлоса с крыльца:
– Где вы бродите, идиоты! Вас сейчас в бифштекс уделают!
Ему оправдывались:
– Дык, скафандры сгорели! Мы пока ждали… там же все расплавленное! потом ковырялись там… вот, даже от всякой дряни оттерли!
– Давай сюда! Ковырялись они…
Внезапно с улицы послышались выстрелы. В ответ на крыльце раздались две коротких очереди, а потом винтовка застрекотала непрерывно.
Макар вставил карточку в систему контроля доступа. Стена отъехала. Что же там Карлос – долго воевать будет?
Вот он подбежал. Протянул руку.
– На свои кристаллы.
Рванули к лифтам.
– Подожди! – бросил Карлос и, вырвав у Бережного связку карточек, открыл дверь в комнату центрального пульта охраны. Ничего не подозревавшие охранники, сидевшие перед мониторами наблюдения за горой, были расстреляны, не успев вскочить со своих кресел. Сквозь открытую дверь Макар видел, как управляющий щелкнул каким-то тумблером на панели, а потом изрешетил пулями всю аппаратуру видеонаблюдения и связи.
– Теперь в лифт! – скомандовал он. – Я заблокировал центральный вход. Не знаю надолго ли…
В кабине управляющий нажал на кнопку минус третьего этажа.
– Это куда? – спросил Бережной.
– Вниз.
Макар умолк. Но тут же, пока ехали, еще спросил – не удержался:
– Скажи, Карлос, ты – кто?
Немногословный собеседник насмешливо посмотрел на него.
– Никто. Как и ты.
Выйдя из лифта на светлую площадку, они побежали по коридору, пару раз свернули, пока не уперлись в тупик с массивной железной дверью. Карлос открыл ее. Там снова оказался коридор, одна дверь сбоку в стене, а в конце – еще одна, с нанесенным на ней знаком: кружком с заштрихованной нижней половиной. С помощью хорошо укомплектованной связки карточек они преодолели и эту преграду.
В нос шибануло соленой прелостью. Они ступили на железную платформу с перилами. А впереди вверх и вниз простиралась огромная подсвеченная пещера с темной водой вместо пола. В центре, у небольшого пирса стояла мини-субмарина.
Макар присвистнул.
Метрах в десяти внизу, у воды, на широкой каменной площадке вдоль стены громоздились какие-то трансформаторы-хранилища-пульты-насосы и прочая техническая параферналия. Там же вдруг нарисовался охранник.
– Карлос? Вот сюрприз… А кто с тобой?
Управляющий бросил Макару:
– Стой здесь, – и спустился на причал.
– А ты чего это с винтовкой? – недоуменно спросил часовой, когда Карлос подошел совсем близко.
Эхо в пещере было капитальное. Короткая трель еще многократно щелкнула по ушам, пока Макар осторожно спускался со своей ношей по металлической лестнице.
– Делай что хочешь, – предупредил Карлос, – но через минуту твоя подруга должна быть вменяемой.
Сам он полез открывать большой металлический шкаф.
Бережной потормошил девушку: «Лана, Лана, очнись!», легонько пошлепал ее по щекам – никакого эффекта.
– Да я ее так занесу в лодку! – возбужденно проголосил он.
– В какую, на хрен, лодку?! – вспылил латиноамериканец, выгружая из шкафа акваланги. – Да ёксель ты моксель! – сказал он по-испански, подошел и оттолкнул неумеху.
Взял девушку на руки, спустился по каменным ступенькам к воде и сунул Лану туда головой.
Через секунду тело ее выгнулось, руки судорожно зашлепали по воде. Он вытащил ее, дал всласть пофырчать со страшным лицом и потаращить глаза в духе: «кто я, где я?», и принес обратно.
Пока Макар успокаивал соратницу и настраивал на дальнейшую борьбу за выживание, Карлос прилаживал на всех снаряжение. Себе и Бережному в закрепленные на спине, рядом с баллонами, специальные чехлы засунул винтовки. Связал всех троих страховочной веревкой. Потом они, прихватив ласты, забрались в дальнем конце причала на небольшой подъемник и вознеслись метров на двадцать вверх. Тут из стены, перед дверью в шлюз, торчала еще одна металлическая платформа, на которую они и ступили. Надели ласты, обувь тоже сложили в специальные чехлы.
– Здесь пятнадцать метров ниже уровня. Глубина детская. Все, что от вас требуется – плыть строго за мной и не выпускать загубники, – проинструктировал Карлос, натягивая на них маски и открывая баллоны. – С богом!
Пройдя шлюз, ощутив давление стихии, дайверы выползли в океан. Вода была довольно прозрачная и теплая. Они плыли за Карлосом – сначала Лана, последним Макар. Слева громоздилось основание горы. Значит, своим заплывом они повторяли предыдущий маршрут Макара – к тому берегу, который противоположный яхтам и аэродрому. Только куда теперь-то причаливать? Где они спрячутся? В лесу? Возможно. Но ненадолго. Бандиты, обшаривая гору, скоро найдут своего мертвого охранника в пещере, пропажу дайвинг-снаряжения и сделают выводы. Поскольку деваться беглецам некуда, жабр у них нет, значит прибьются где-нибудь. И начнется обшаривание острова – добро пожаловать на сафари.
Да, жалко, что на лодке не уплыли! Карлос, видимо, не волшебник.
Но, все равно, то, что случилось – уже на самой грани непоправимого – это опять было явленое Чудо Господне. Один из самых закоренелых мерзавцев – оказался приличным человеком! В это нельзя было бы поверить, если бы это не случилось наяву. В обычной жизни чудеса бывают редко, их надо заслужить, а вот Бережного они в последнее время просто избаловали. Значит, несмотря на величайшую глупость набега на это паучье гнездо, что-то все-таки правильно в его поступке.
Тут он вернулся с небес под воду. Лана, похоже, начала уставать. Ноги ее совершали поступательные движения все менее ритмично. Выдавая отчаянную серию толчков, она потом просто ложилась и начинала притапливаться. Темп, взятый здоровыми мужиками, оказался ей явно не по зубам. Рано ей, видно, на спецоперации ходить.
Им пришлось взять ее под руки, и они стали похожи на запряженную тройку морских коньков.
Обогнув верхнюю часть острова, они поплыли вдоль нижней, и только почти у самой дальней ее оконечности Карлос остановился.
Он осторожно всплыл и осмотрелся. Потом дал знак двигаться к берегу.
Выбрались на каменистую землю. Вдохнули, как люди. Стащив ласты и подхватив под руки девушку, быстро потопали в лес.
Их все же заметил какой-то зоркий страж, выставленный на берег. Вдалеке раздались выстрелы и крики.
В ответ на испуганные лица Макара и Ланы управляющий скомандовал:
– За мной, успеем!
Так они побежали по лесу – с масками и ластами в руках и желтыми баллонами с зеленой полосой за спинами.
На склоне заросшего кустарником овражка Карлос упал на колени, начал шарить руками в невысокой траве. Что-то нащупал и, упершись ногами, потянул – оказалось, проволока. Она потащила за собой деревянный квадратный люк, сверху мастерски покрытый дерном.
– Быстрее вниз!
В черный лаз сначала нырнул Макар, собиравшийся сразу ловить девушку, но этого не потребовалось. По пологой земляной горке они плавно съехали вниз метра на полтора. За ними прыгнул их спаситель, захлопнул люк и в кромешной тьме шепотом приказал: «Тихо!». Потом, правда, сам слегка нарушил звукомаскировку: отстегнул акваланг и вытащил из чехла винтовку. Макар осторожно последовал его примеру. Лана тоже кое-как стащила с себя снаряжение.
Так, в сырой одежде, они просидели долго, часа два. Под ними была утоптанная пахучая земля. Сверху периодически слышались голоса, один раз даже очень близко.
Один другому говорил:
– Может их и нет здесь, может они убрались куда-нибудь? Этот иуда весь остров знает, как свои пять пальцев.
– Сказали, где-то здесь затаились.
– Что ж, хочешь сказать, мимо них, что ли, ходим?
– Шагай себе. Радуйся, если не ты первым наткнешься.
Когда все совсем стихло, Карлос пробрался на ощупь куда-то вглубь и зажег электрический фонарь.
Свет заставил зажмуриться. Когда немного отпустило, Макар осмотрелся. Это была натуральная землянка. Вполне вмещающая трех человек, а то и четырех. Неказистая, но вполне ладная, располагающая к себе основательностью. По углам темнели бревна-подпорки, потолок состоял из серых щелястых досок, сдерживавших земляную крышу от обваливания. В дальнем углу из-под потолка торчала железная труба. Скорее всего вентиляционная, сверху вытяжка, должно быть, замаскирована. Высота убежища была вполне приличной – Лана и Карлос встали тут в полный рост, лишь Бережной чуть-чуть пригибал голову.
У земляной стены стоял грубо сколоченный деревянный топчан с матрацем, а рядом, у изголовья – такой же уродливый, но крепкий стол. На нем были фонарь и радиоприемник. Вдоль другой стены лежали два больших оружейных ящика.
Макару обстановка понравилась.
– Здесь можно говорить, – приглушенно сказал Карлос. – Только очень тихо. Иначе сверху могут услышать.
– Дайте мне автомат! – громче, чем следовало, сказала Лана, сидя на топчане в перепачканной тунике.
– Тихо ты! – шикнули на нее сразу два голоса. – Зачем тебе автомат?
Она, кривляясь, растянула рот в улыбке.
– А вы совсем глупые, да? Мы перед зондом, как на ладони. У ноэлита есть приемник. Сейчас они узнают место, где мы сидим, и придут сюда. Зачем мы вообще залезли в эту нору!
– У вас были другие варианты, сеньорита? – спросил уязвленный хозяин землянки.
Лана, не слушая его, бормотала:
– Макар. Спрячь кристаллы куда-нибудь. Закопай их! Ноэлит обязательно придет за ними.
Мужчины, разместившиеся на ящиках, задумались.
– Я, конечно, не совсем понимаю вашу мудреную речь, – сказал Карлос, – но, по представленной вами диспозиции, прошло уже достаточно времени, чтобы они обнаружили нас.
– Да, Лана, нас почему-то до сих пор не нашли, – поддержал Бережной.
– Вы мне дадите оружие?
– Какая вы, однако, милитаристка, – вздохнул Карлос. – Хотя, чему удивляться: вы за пять минут больше людей ухлопали, чем я за всю свою жизнь.
– Это были бандиты, – огрызнулась Лана. – Они первыми начали стрелять!.. А ты, вообще, откуда взялся? Тоже бандит…
– Ну, что вы так реагируете? Я же не в упрек вам сказал. Ну ухлопали и ухлопали. Важность какая. Они ведь у вас в долг не брали?
Он приоткрыл ящик на полу, и погремев железом, достал внушительных размеров пистолет.
– Держите! Беретта. Армейская. Прелесть, что за пистолет. Косит бандитов, как траву.
– Карлос, хватит, – сказал Макар.
– Все, все. Я просто всегда в перерывах между делом веселым становлюсь.
Девушка вырвала у него протянутую ей «прелесть».
Потом Карлос полез под топчан, вытащил оттуда большую прозрачную канистру с водой и несколько банок консервированных продуктов.
– В перерыве между активными действиями бойцам необходим прием пищи, – сказал он. – У меня тут хороший запас, могу предложить мясо, рыбу, соус, горчицу… Вот, извините, конфетами не богат… Я, например, люблю солонину. А вы, сеньорита, какую кухню предпочитаете?
С лица Ланы не сходило раздражение.
– Ты такую не пробовал! – сказала она по-испански.
– Вы… меня пугаете, – перешел он тоже на родной язык. – Даже моя мама, гречанка, сорок пять лет прожив в Мексике, не говорит так чисто, как вы. Где научились?
Макар, не удержавшись, встрял, тоже по-испански:
– Она по электронным курсам училась.
Тут мексиканец вконец посерьезнел и нахмурился. Как-то по-новому, внимательно окинул взором обоих собеседников, особенно своего бывшего подопечного.
– Что ж ты раньше, Мак, не похвастался знанием испанского? Столько общались…
«Дак я раньше и не знал испанского» – хотел брякнуть Бережной, но вовремя перестроился:
– Как-то не пришлось…
– Да… – Карлос озадаченно мотнул головой. – Запутано – не распутаешь... Может я зря ввязался? – он пристально смотрел на Макара.
Тот с нараставшими разочарованием и тревогой ответил:
– Не знаю… Ты уж сам решай.
Рука непроизвольно потянулась к винтовке.
Карлос двинул его по руке.
– Отбой. Я теперь ваш лучший друг. Пенсию мне Шеф уже не назначит. Ты слышал, кто я – иуда. Иуды для всех двуногих назвали меня иудой. Это не самая худшая характеристика. Что касается вас, то, поскольку вы против них, значит вы – борцы за свободу трудящихся. Это мне знакомо. Помогу, чем могу. Хотя всю изнанку ваших игр я и не знаю… Кстати тебя, Мак, я зауважал еще тогда, когда ты полез в гору для спасения своей соотечественницы. Здесь практически нет таких людей… Всё. Сеньорита, можете опустить ваш пистолет. Убивать единственного союзника нерационально. Тревожить засады в лесу тем более. Давайте лучше перекусим.
Макар кивнул, и девушка нехотя положила пистолет на матрац.
Мексиканец выдернул из ножки стола торчавший там кинжал, вскрыл банки.
– Пища простая, но питательная. Вода свежая, меняю периодически. Прошу.
Подпольщики пожевали что-то вроде «завтрака туриста», только с карибскими мотивами. Запили водой.
– Спасибо, Карлос, – поблагодарил Бережной, приваливаясь к земляной стене. – Ты сам сделал это убежище? И зачем?
Хозяин землянки подумал.
– Я всегда знал, что рано или поздно на этом острове возникнут проблемы. Уж больно большой кусок они собрались заглотить. Муха хочет съесть кита. Можно подавиться. Поэтому много лет я, ради своего удобства, был одним из них, но, в то же время, никогда не верил в успех этой бредовой затеи, и не собирался разделять их участь, когда за ними приедут санитары. В этой, как вы выразились, норе, есть шанс отсидеться некоторое время.
– А чего раньше не ушел с этого острова? Все же не исключал их успех – можно ведь в новую расу войти… Ты извини, мы в любом случае благодарны тебе за спасение, просто надо как-то понять друг друга…
– Нет, я не думал входить ни в какие расы. Я даже родственников своих в перепись не дал. Хотя мне предлагали записать десять человек.
– О-па! – возмутился Макар, – А мне всего пять!
– А ты на них в суд подай. А вообще, почему я тут обосновался… У меня, видите ли, довольно сложное прошлое.
– Давай рассказывай, мы должны знать, с кем имеем дело, – строго потребовала Лана.
– Ух, ты! – усмехнулся Карлос. – Как мы страшно глазенками стреляем. Может мне вам, сеньорита, исповедаться?.. А что, в самом деле. Жить-то осталось совсем чуть-чуть. Ну слушайте, если хотите… Начну тогда с родителей. Мои отец и мать познакомились в Европе, отец увез мать в Мексику, когда ей было двадцать лет. Через год появился я. Родители были революционными романтиками: Фидель, Че Гевара, справедливость, социализм и все такое. Вобщем, придерживались левых идей, даже радикально левых. Мое точное имя – Карл, назвали в честь Карла Маркса. Потом, через несколько лет переделки мира, отец надолго загремел в тюрьму – за участие в экстремистском движении. Кто там был прав, кто виноват – не знаю. К тому времени у меня уже был брат, матери пришлось поднимать нас одной. Я вырос на улице. Попал сначала в подростковую банду, потом просто в банду. Занимались… разными делами. Потом оказалось, что среди нас полицейский агент. Всех зацепили, только нескольким удалось уйти, в том числе и мне. Бежал в Южную Америку. Там услышал про Иностранный Легион. Завербовался. Служил на Ближнем Востоке, долго в Африке. Пришлось повоевать. Потом вышел глупый инцидент с моим командиром, и я его по неосторожности убил. А это, знаете ли... Хотя, я и сейчас считаю, что был тогда прав. Вобщем, тогда мне удалось исчезнуть. Но у меня не было гражданских документов, я был в международном розыске, как уголовник, и я стал врагом Иностранного Легиона. Зато у меня были кое-какие деньги – успел снять со счета. Деньги, все-таки, помогают отделить слово «проблемы» от слова «неразрешимые». На сухогрузе, вместе с контрабандным барахлом я добрался до Карибов. Хотел опять двинуть куда-нибудь в Южную Америку, но побоялся, застрял на островах. Там мы и познакомились с Клаусом.
– Люмге? – спросил Бережной.
– Да, Люмге. Там у него была другая фамилия. В этом регионе он был работником одной большой спецслужбы, и, пользуясь положением, завел свой нелегальный бизнес. Я ему очень помогал в делах. Но из-за своего непомерного аппетита и авантюризма он прокололся. Его поперли со службы, и он вскоре каким-то боком прибился сюда – блюсти безопасность. Меня он тоже перетащил – ведь он был вербовщиком, агентурщиком, а в практических делах обороны он был полный профан. Я ему поставил условие – никакой боевой работы, только спокойные занятия. Так меня назначили замом по хозяйственной части. Но, конечно, я его постоянно консультировал по вопросам охраны, боевой подготовки... Так вот и живем. Вернее, жили. А вы спрашиваете – почему не сбежал. Куда? Лучше чем здесь я себе жизни нигде не найду.
– Что же тебя заставило оборвать свою сытую жизнь? – неприязненно спросила Лана.
Карлос долго и с удовольствием смотрел на эту грациозную, воинственную кошку. Потом сказал:
– А считайте так: все во мне перевернулось, когда я увидел вас, сеньорита, свернувшуюся калачиком на полу, а тот мерзавец уже собирался сделать из вас дырявое решето. Тогда я, как любой порядочный человек…
– Что? – опешила девушка. – На каком полу? Какое решето? Что ты несешь!
Карлос посмотрел на Макара. Тот, кивнув, подтвердил:
– Так и было, Лана. Он спас тебе жизнь. Точнее, нам обоим. Ты тогда была без сознания.
– Да? – не переставала удивляться мидянка. – Ну тогда спасибо...
– Благодарности преждевременны, – сказал мексиканец. – Вероятность того, что мы здесь погибнем, составляет сто процентов. Уйти отсюда нельзя. Даже если мы захватим самолет, взлететь ему не дадут. Впрочем, вы, видимо, можете спастись каким-то специфическим способом. Но не об этом сейчас. Вторгаясь в этот вооруженный муравейник, вы, безусловно, имели определенную цель – не просто покромсать парковую растительность. Если бы я был в курсе ваших намерений, я, может, сумел бы вам чем-то помочь.
Разведчики переглянулись. Лана взяла объяснение на себя. Но все ее объяснение свелось к одному – им надо предотвратить задуманную бандитами операцию; их чудо-оружие и костюмы – продукт секретных технологий; «ноэлиты» – члены преступной организации, а они сами – представители спецподразделения одного из государств.
Макар покачал головой, но вмешиваться не стал.
Карлос улыбнулся.
– Сеньорита, извините, но издалека видно, как вы неподдельно не умеете ничего, что нужно бойцам спецподразделений.
– Ты уверен в этом? – с вызовом спросила Лана.
– Абсолютно.
Внезапно нож сам собой взмыл со стола и замер в воздухе перед переносицей мексиканца. Лезвие напряженно подрагивало.
Карлос собрался и поиграл желваками.
– Я уже сегодня наблюдал такие способности... – он молниеносно взмахнул рукой в сторону ножа, но тот резко увернулся и, сделав петлю, вонзился по самую рукоятку в земляную стену возле его уха.
Он крякнул. Не поворачивая головы, вытащил кинжал.
– …но это больше свидетельствует о какой-то сверхъестественной природе умения, а не о специальной подготовке.
Он коротко метнул нож в Лану, и клинок вошел в стену в трех пальцах от ее шеи. Девушка вздрогнула и нервно захлопала глазами.
Бережной тоже сначала замер, а потом взорвался. Он вскочил и упер винтовку управляющему в грудь.
– Карлос, я пристрелю тебя! Если еще хоть что-нибудь такое!..
– Твоя подруга излишне самоуверенна, – спокойно ответил мексиканец. – Я просто показал ей, как опасно переоценивать себя и недооценивать других.
Бережной опустил ствол.
– Всё! Демонстрации с разных сторон прекратили! Давайте, лучше, думать, что делать дальше.
А думать-то было и нечего. Карлос, как и они, знать не знал ни сроков начала операции, ни механизмов ее запуска. Его в это не посвящали.
Десант на Землю потерпел полное фиаско.
Впору было возвращать кристаллы в Мидос. Более позорной участи Макар, и особенно Лана, вообразить себе не могли. Хотя и до этой участи надо было дожить – оставалось еще не менее полусуток до зарядки кристаллов.
– Да, с таким оружием мы ничего не сможем сделать, – уныло размышляла девушка. – Интересно, почему нас до сих пор не нашли?
Макар выдвинул предположение.
– Может ноэлиту сейчас не до этого? Я же ему башку слегка прострелил.
– Что? – не поняла Лана. – Башку? Когда? – ей снова объяснили. – Так, может быть, ты ему чип повредил? – обрадовалась девушка. – Он ведь внутри к черепу крепится!
На том и сошлись. Хоть какое-то приятное обстоятельство. Но больше ничего хорошего так и не придумали.
– Ладно, впереди ночь, надо отдыхать, – сказал Карлос. – Силы завтра точно понадобятся. Вы, сеньорита, спите на кровати, а мы с Маком здесь, – он показал на ящики, – по очереди, по три часа.
Девушка, по-обыкновению, заупрямилась и тоже хотела караулить, но ее в два голоса переубедили. Впрочем, уговаривать ее долго не пришлось, уставшая после телекинетических процедур, она растянулась на матрасе и сразу заснула.
Карлос посмотрел на свои часы, потряс рукой, и, покачав головой, положил их на стол.
– Остались без времени. Будем так будить друг друга.
Он погасил фонарь.
В чередовании забытья на ребристых досках и упаднических мыслей наедине с винтовкой прошла ночь.


3.

На аэродроме проснулся самолет. Заурчали двигатели, послышалась рулежка, через некоторое время шум накрыл всю округу, и местный остроносый красавец ушел в небо.
– Эй, люди! – зевая, подала голос обитательница топчана. – Куда полетел самолет?
– За собаками, – ответил Карлос. – Привезут нюхастых друзей и будут нашу нору искать.
– Не шути так. Сейчас какое время суток?
– Утро. Давайте подниматься.
Мексиканец включил фонарь, все опять зажмурились.
– А сколько утро?
– Часов нет, – сказал Макар.
– Что ж вы такие глупые-то? – прищурив один глаз, Лана потянулась. – У вас же радиоприемник есть.
– Ну включи, – разрешил управляющий. – Только тихо.
Девушка повертела в руках приемник, нашла колесо громкости. Из динамика начали покряхтывать помехами американские новости.
– Время только что сказали, – заключил Карлос.
Ведущая из далекой студии деловито сообщала последнюю информацию.
Вчера представитель госдепа США официально уведомил очередную страну, что если она в ближайшее время не примет условий выдвинутого ей ультиматума, то в интересах соблюдения демократии и принципов международной безопасности она будет подвергнута ракетно-бомбовым ударам авиации ВМФ США… В одном из штатов какой-то неуравновешенный подросток, вооружившись двумя пистолетами, расстрелял в собственной школе тринадцать человек, еще одиннадцать ранены... Пятидесятилетний сталевар из Детройта в лотерее сорвал джек-пот в шестьдесят четыре миллиона долларов…
– Теперь у него родственников и друзей полштата соберется, – пошутил мексиканец.
Потом в динамике завертелась реклама. Какие-то журналы, коллекции новых ароматов, препараты для похудания и долголетия и прочая белиберда.
– Выключи, – сказал Карлос.
– Я хочу послушать, – уперлась Лана.
Женщина, заложница гламура, усмехнулся про себя Бережной. Зачем ей препараты для похудания и, тем более, для долголетия?
«Вам всегда есть что сказать?
Вы не лезете за словом в карман?
Скоро вы вообще разучитесь молчать!
– О-о! – протянул Макар. – Старая пластинка! Выключи, Лана.
«Billion Signals» навсегда решит проблему дешевой мобильной связи во всем мире! Крупнейший проект вышел на финишную прямую!
Сегодня в 3 PM по NY наши станции заработают в восьмидесяти шести странах мира! Мы стираем границы и объединяем народы!
Общайся!»
Потом началась программа с участием звезды бейсбола, и девушка выключила приемник.
– Это что-то новенькое, – сказал Макар. – Я думал, что рекламе «Billion Signals» не будет конца.
– Да уж неделю они по всем каналам кричат про дату открытия своей сети, – просветил Карлос.
Макар сидел на ящике. Не двигался.
– Своей сети, говоришь… Своей сети… В сеть попадет вся рыба, кроме специально отобранной… Неделю предупреждают – дают этим отобранным спастись… Восемьдесят шесть стран мира… стираем границы и объединяем народы… Бог ты мой! Как все придумано! Сотовые станции, легально построенные по всему миру. Встроенная в каждый ретранслятор специальная аппаратура. Поступает команда и все включается. Как Брэд говорил? Десять секунд хватит для всего мира...
– А я прослушала, во сколько это все начнется? – завороженно спросила Лана.
– В три часа по Нью-Йорку, – ответил не менее возбужденный мексиканец.
– А здесь какое время?
– Здесь такое же.
Все сидели и смотрели друг на друга.
– И что же нам делать? – спросила, наконец, мидянка.
– Сигнал, наверное, пойдет отсюда, с острова, – предположил Макар. – А как? Наверно, по спутникам, как же еще. Значит, здесь где-то есть передатчик. Где, Карлос?
– Понятия не имею. А как он выглядит?
– Да хрен его знает. Я не техник. Может, блок связи какой-нибудь, спутниковый телефон, мало ли что. И компьютер скорее всего, там же должна быть какая-то программа.
– Здесь много компьютеров. Сотни, – огорчил управляющий.
– М-да…
– В принципе, – сказал Карлос, – будучи интендантом и консультантом по охране, я здесь знаю практически все. Теперь рассуждаем логически: если я не осведомлен о каких-то операциях, то все оборудование, задействованное в них, может находиться только в тех местах, куда я не вхож. По крайней мере – не вхож без ведома руководства. А таких мест – раз, два и обчелся. Несколько секретных лабораторий, кабинеты Шефа, Брэда и Люмге. Ну, и их жилые апартаменты. Вот и все. Но у Брэда и Люмге точно ничего такого нет – это я вам гарантирую. Значит, если отбросить вероятность помещений-сюрпризов, вот как этот dugout, делающих поиск изначально бесперспективным, то я бы в первую очередь остановился на кабинетах Шефа.
– Один разрушен, – напомнил Макар.
– Да… Значит, на том, что остался.
Лана, глядя на Карлоса, восхищенно повела подбородком.
– Ну ты голова!
Потом поправилась:
– Почти такая же, как Макарчик. Давайте, головы, думайте дальше. Времени немного осталось.
– А нечего тут думать, – отрезал Карлос. – Болтовня это все. Не может антилопа угрожать леопарду.
Внезапно сверху послышался шум, голоса.
Карлос быстро выключил фонарь, взялись за оружие.
– Что? – громко говорил кто-то на поверхности. – Не понимаю! Где? Здесь? Где здесь?.. Не здесь?
– Инспектор! – шепнул мексиканец.
– Ничего не слышно! Усильте мощность зонда! – голос и шорох множества шагов постепенно удалялись. – Где?.. Исчезающий сигнал! Усильте мощность зонда! Правильно иду? Не слышу!..
Снова стало тихо.
– Вы были правы, сеньорита. Связь у него ни к черту.
– Это наш последний шанс, – сказал Бережной.
Карлос включил свет. В раздумьи скосил глаза на Макара.
– Во-первых, их намного больше – у нас могут быть потери. Во-вторых, если Инспектора не удастся взять живьем, то риск вообще не будет иметь смысла. В-третьих, если мы его и захватим, возникнет вопрос: как дорого Шеф оценит его голову.
– Упустим… – Макар в диком напряжении мотал головой. – Лана, мы пойдем, а ты оставайся здесь. Если что – уйдешь домой.
– Я пойду с вами.
– Оставайся здесь, я сказал!.. Тебе нужно сберечь кристаллы.
– Я пойду с вами!!!
Карлос скривился:
– Не ори… – он распахнул ящик, вытянул из связки в углу несколько узких ножей, потом выволок на землю здоровенный пулемет. – Без него нам в таком деле не обойтись.
Макар присвистнул.
– У тебя тут целый арсенал!
– Да, ерунда. Оружие все на мне числится. Так пусть, думаю, несколько единиц не на складе, а здесь полежат…
– Оба-на! – воскликнул Бережной, заметив в ящике среди прочего оружия родной автомат Калашникова со складным прикладом. – А это у тебя откуда? Тоже со склада?
– Нет, – ухмыльнулся Карлос. – Это из личных запасов.
– Дай мне его, а? Ну ее, эту винтовку, калаш – он и в Африке калаш.
– Да, в Африке лучше с калашом.
Макар принял в руки пахнущий маслом отечественный брэнд, пару магазинов, набрал из цинка патронов.
– Дайте мне тоже автомат! – потребовала Лана.
Мексиканец молча протянул ей винтовку М-16.
– Значит так. В любых ситуациях – хранить молчание, четко выполнять мои команды. Беспрекословно! Ясно? – Карлос строго посмотрел на девушку. – Ты можешь дистанционно сбить человека с ног и удерживать его на земле?
– Могу.
– По моей команде уронишь Инспектора.
– Его я на земле не удержу.
Карлос опустил винтовку.
– А как тогда вы собираетесь с ним живым потом справляться? Я лично с колдунами воевать не умею. Если его прикончить, то мы ничего не достигнем, а если его не прикончить – то он будет непрерывно раскидывать нас всех, как резиновых зайцев…
– Если завязать ему глаза, он не сможет пользоваться телекинезом.
– О, хоть что-то. Тогда ладно. Ты, главное, урони его. Потом он, может, и сам не захочет вставать... Мак, держи пулемет.
– А как из него стрелять?
– Стрелять из него буду я. А ты будешь тащить. Выходим.


4.

Утро было уже далеко не раннее, десятый час, как минимум. В лесу было светло и тихо, только птицы спорили о чем-то друг с другом в кронах деревьев.
Карлос показал рукой направление и бесшумно побежал вперед. Десантники поспешили за ним. Макару с пулеметом на плечах, весом килограммов под двадцать, да еще с автоматом и внушительной коробкой пулеметных патронов было очень тяжко. Вот он, солдатский труд.
Мексиканец остановился, пригнулся и жестом приказал им лечь на траву. Сам, согнувшись, устремился куда-то вбок, обогнул десяток деревьев. Пополз к густым высоким кустам. Метрах в трех от них, оставив винтовку на земле, вскочил с ножом в руке, мощными прыжками поднялся над землей и врезался в сплетение веток. Кусты колыхнулись и прошуршали листьями.
Выбравшись, он подобрал оружие и дал знак двигаться дальше. Теперь он бежал на еще большем отдалении впереди.
Потом снова махнул рукой: залечь. Потеряли его из виду.
– Ты ему доверяешь? – шепнула Лана.
Макар удивился.
– А что? Он же нам помогает.
– Он один из них. Опасайся его, Макар.
– Поживем увидим, – сказал Бережной.
– Я люблю тебя, Макар!
Он глянул ей в лицо: щека испачкана землей, полные обожания глаза устремлены на него.
– Я тоже тебя люблю, ласточка моя. Прошу тебя, смотри по сторонам.
Карлос объявился впереди и нетерпеливо замахал рукой. Они подбежали к нему.
– Тыловое охранение я убрал, а другого у них нет. С ними, оказывается, еще и Клаус, – Карлос усмехнулся. – На охоту вышел… Значит, слушайте: сейчас немного заберем влево и заляжем на позиции. Они делают круг, и скоро выйдут как раз туда. Когда я свистну, Лана сбивает с ног Инспектора. У него белая повязка на голове, сразу узнаешь. Как только он падает, открываете перекрестный огонь. Ты слева, ты справа. Стрелять – преимущественно по ростовым целям. Лежачих бить только по своим флангам. Остальные – моя забота. Задача: уничтожить всех кроме Инспектора. Вопросы?
– А Люмге? – спросил Макар.
– Это очень усложнит задачу. Люмге тоже валить. Еще вопросы?
– Не совсем я все поняла, – обратилась Лана.
– У тебя особая задача, – подумав, решил Карлос. – Стрелять тебе можно только в стоящих людей – запомни! А как только они откроют ответный огонь – сразу стрелять прекращаешь, затихаешь за деревом, защищаешь наш тыл. Все понятно? Главное – по свистку сбей с ног Инспектора.
– Пусть лучше Лана со мной рядом будет, – сказал Макар.
– Не надо, – возразил Карлос. – По тебе будут активно стрелять. Ей лучше сидеть отдельно… Ну, вперед.
Снова побежали. По пути наткнулись на мертвого боевика с узким ножом под лопаткой. Чуть в стороне на боку лежал его товарищ с рукояткой, торчащей из шеи. Наверное, были и еще несчастливцы, но на глаза не попались.
Скоро, на границе с относительно пустым пальмовым редколесьем, партизаны рассредоточились: Макар ушел совсем влево (весь взмокший, он с огромной радостью отдал мексиканцу пулемет), Карлос залег по центру, Лана – справа.
Боевиков, появившихся в пальмовой роще и шедших мимо спрятавшейся в зарослях троицы, было человек пятнадцать. Шли они, к счастью, довольно плотно, прикрывая собой двух боссов от шальной пули. Но серьезного нападения они, похоже, не ждали. Им вряд ли могло придти в голову, что загнанные и попрятавшиеся беглецы могут думать еще о чем-то, кроме как затаиться потише, принять цвет травы, и молить бога, чтобы истребительная команда прошла мимо. Они озирались по сторонам, но назад почти не оглядывались – достаточно было прикрытия. Хотя ведь Люмге знал способности своего протеже – мог бы и потщательнее подстраховаться. Но он спокойно шел вперед с пистолетом в руках, азартно замирал, когда ноэлит, выделяясь среди всех забинтованной головой, останавливался и пытался дознаться откуда-то сверху, где же прячутся жертвы. Клаус Люмге очень органично смотрелся в роли командира экспедиционного отряда охотников за индейскими скальпами.
Тем временем расстояние сократилось до минимума; шагах в пятидесяти от себя жертвы видели профили своих врагов, выходящих на линию огня.
Раздался громкий короткий свист. Группа резко остановилась.
Ноэлита будто двинули оглоблей по затылку. Он аж подвернулся в воздухе и, вскинув руку, воткнулся лицом в землю. Боевики, как заведенные, закрутились на своих местах, и, под внезапно разбивший тишину оглушительный пулеметный грохот и автоматный треск, стали валиться один за другим. Некоторые успели залечь и, не определив еще четко позиции напавших, устроили ответную – больше заградительную, чем прицельную – стрельбу.
Ростовых фигур быстро не осталось. Макар, нарушая запрет командира, активно рыхлил землю по всем флангам, стараясь однако не задеть лежавшего господина в черном костюме. По Бережному уже тоже достаточно точно всаживали очереди. Спасало укрывавшее от пуль приземистое дерево и то, что у большинства врагов такой защиты не было. Основную работу, конечно, взял на себя Карлос. Он устроил ошеломленным боевикам отвратительное, бескомпромиссное побоище, остервенело, но расчетливо и с толком выливая на них запас градовой смеси. Попытки укатиться или уползти лишь приближали смерть. Сопротивление, а потом и шевеление в стане противника на глазах сходило на нет.
Вот, наконец, отбойный молоток замолчал, и наступила непривычная, рвущая мозг тишина. Перелесок был завален трупами.
– Все, – сказал Карлос, сплюнув. – Патроны кончились.
Он встал с винтовкой в руках.
– Пошли, только осторожно. А ты сиди за деревом! – крикнул он Лане. – Слышишь?
– Да, – вяло ответила девушка.
– Лана, ты не ранена? – испугался Макар.
– Нет.
Они вдвоем побежали к месту учиненного ими массового расстрела. Заметив раненых, Карлос добивал их одиночными выстрелами.
Ноэлит лежал, закрыв голову рукой.
Осторожно обступили его с двух сторон.
– Слушай меня, – сказал мексиканец. – Хочешь жить – не вздумай поднимать голову. Понял?.. Понял меня? – он пнул его в бок.
Инспектор не издал ни звука.
Карлос, помрачнев, сказал Макару:
– Имитирует? Ран вроде нет. Сейчас я его переверну, если он двинет меня своим телекинезом, бей ему по глазам прикладом, только легонько, чтоб не убить.
Макар кивнул.
Мексиканец резко перевернул ноэлита и шарахнулся от уставившихся на него широко открытых карих глаз.
Но тут же выругался.
Инспектор был мертв.
– Ты что ли его? – раздраженно спросил Карлос.
– Нет! – воскликнул Макар. – Я в него не попадал!
Управляющий присмотрелся к телу и нашел всего лишь одно пулевое отверстие, с левой стороны груди; когда ноэлит лежал на животе, пуля вошла в него почти на уровне земли и, видимо, задела сердце.
– Тьфу! – поднялся мексиканец. – Вот вам и переговоры с Шефом.
Макар подавленно молчал.
– Скажи спасибо своей подружке! Это она его прибрала… Это ж надо! Ведь я слышал – стрельнула-то всего пару раз, пяти патронов не извела… Ей бы частные заказы брать – такой бизнес развернет.
Посмотрев на Бережного, он тронул его за плечо.
– Ладно, уходим. Скоро тут будет многолюдно.
Лана сидела под деревом бледная и заторможенная.
– Что с тобой? – присел рядом Макар.
– Ничего, пройдет. Перенапряглась немножко.
– От чего?! – изумился мексиканец.
– Слишком много энергии выплеснула.
– А-а…
– Извините, в бою вам не помогла… Только чуть-чуть…
– Да что ты! – встрепенулся Карлос. – Без тебя бы – беда!
– Прекрати! – рявкнул Бережной. – Лана, ты можешь идти?
Девушка кивнула.
– Попробую. Голова кружится.
– Да, нам надо поскорее убираться, – поддержал управляющий. – Хоть мы и поубавили здешнее народонаселение, но… порядка тридцати-сорока бойцов у Шефа еще наберется. Пойду заберу пулемет – может еще пригодиться.
Девушку штормило, ноги не держали. Макар посадил ее себе на спину, и троица народных мстителей, так и не добыв языка, побрела восвояси.
В землянке Лану положили на топчан, и она отключилась.
– Сиди здесь, – сказал Бережному мексиканец, собираясь на выход.
– А ты куда? – насторожился Макар.
– Пойду куплю свежую газету, – он захлопнул за собой люк.
Предполагать, что он задумал, было бесполезно.
Макар сидел и смотрел на спящую Лану. Как только кристаллы зарядятся, надо будет заставить ее уйти. Хватит играть в разведчиков. Итак заигрались. У нее ведь впереди еще очень долгая жизнь. И как здорово, что такое существо будет радовать мир еще многие сотни лет. А ему самому в Мидосе больше делать нечего. Он останется здесь, на своей Земле. С Карлосом – если тот вернется. Они еще дадут бой, патронов тут – хоть обьешься. Раз уж всему человечеству не повезет, то и свой земной путь надо завершать. Только в полной умственной комплектации и в как можно большей компании строителей нового порядка.
Люк приоткрылся.
– Это мы, не стреляй, – послышался голос Карлоса.
– Кто мы… – Макар не успел переспросить, как в землянку вкатился на животе парень лет тридцати в камуфляжной форме и со связанными сзади руками. За ним запрыгнул управляющий.
Мексиканец уложил пленного на пол и перевернул на спину. Сам сел на ящик и, держа в руке нож, надавил ему ногой на грудь.
– Сеньор любезно согласился отобедать у нас. Он из нового пополнения, я его не знаю. Хотел было с ним прямо на природе побеседовать, но в лесу людно, бегают туда-сюда, сломя голову.
Парень панически озирался вокруг.
– Какая тебе задача поставлена?
– Я стоял на посту, на берегу…
– Это я знаю. Сколько бойцов в этой части острова?
– Не знаю, много… Часть ушла в лес вместе с начальством. Оттуда слышалась стрельба…
– Какое было указание насчет нас: по возможности брать в плен, или уничтожать на месте?
– Уничтожать...
Тут очнулась Лана. Посмотрела вниз.
– Кто это?
Карлос отмахнулся:
– Не напрягайтесь, сеньорита. Отдыхайте.
Снова обратился к пленному.
– Знаешь, зачем послали самолет на материк? Может слышал чего?
– Так… я видел. Я тогда не заступил еще, мы у охранного блока сидели, около аэродрома.
– Ну и что ты видел?
– Улетели. Шеф и доктор Брэд.
Повисла пауза.
– Как улетели… Ты сам видел? Ты знаешь их в лицо? – Карлос поднес к его горлу нож. – Если ты обманешь нас, твоя кровеносная система станет незамкнутой.
– Да точно, я знаю их, они улетели!
– Хм, это надо обдумать, – почесал ножом свой затылок управляющий. – Что еще важного ты видел или слышал, чтобы сохранить свою жизнь?
Парень лихорадочно соображал, но что сказать не знал.
– Ладно, пошли наверх.
– Вы убьете меня?
– Да на хрен ты сдался, живи, – Карлос незаметно сунул нож сзади за ремень и потащил пленного к люку.
Через несколько минут он вернулся.
– Ты убил его? – спросила Лана.
Мексиканец удивленно посмотрел на мидянку.
– Какое там! Разрезал ремень на руках – он ускакал, как сайгак!
– Врешь, Карлос! Ты убил его. Пленного, безоружного. Он же все тебе рассказал. Ну нельзя же так!
Карлос прищурился.
– Знаешь что, девочка? Шеф был прав, тебе надо было дома в куклы играть. Чего ты сюда приперлась, войну устроила? Теперь воюй! Чего ты сопли размазала? Жалко парнишку стало? Мне, думаешь, нравится людей ножом колоть? Только если бы я этого не сделал, он привел бы сюда целый выводок таких же героев, и уж они бы тебя не пожалели! Да еще, не дай бог, если ты им живой достанешься…
– Ладно, Карлос… – вмешался Макар. – Лана все понимает. Просто это всё тяжело. Давайте – успокоились. У нас теперь какой-то просвет появился. Время пока не вышло, может, новые обстоятельства можно использовать.
– Это о чем? – спросил Карлос.
– Вот интересно: Шеф и Брэд куда-то улетели, Люмге с Инспектором убиты – кто был бы сейчас главный на острове? Не ты, случайно?
– Безусловно. В практическом руководстве – я. Всякие там научные и технические начальнички – не в счет. Только ты мне другое скажи: если боссы улетели, кто же будет теперь на кнопку нажимать? Или она не здесь?
– Да-а… И все же, будем считать, что кнопка здесь. Надо очистить совесть. Нажать ее могли бы Инспектор или Люмге. Хотя, скорее всего – просто включен таймер, а Люмге оставлен охранять передатчик и держать ситуацию под контролем.
– Какой же Клаус все-таки кретин, – сказал управляющий. – Сам сунулся в лес. Против меня. Воздух свободы опять выветрил ему мозги… А ноэлит-то ваш что же не улетел вместе с Шефом?
– Ему нужны были кристаллы, – сказала Лана. – Это ценность номер один. Промедли он, и мы могли уйти с ними. А он хотел вернуться домой...
– Так, все-таки, Карлос, – повторил Макар. – Ты ведь теперь был бы старшим. Остались только рядовые боевики и их мелкие командиры…
Мексиканец серьезно, очень глубоко задумался.
Потом в глазах его появился шальной блеск, и он весело, с вызовом сказал:
– Что ж, после всех глупостей, которые случились, пора трезво взглянуть на вещи. Говорите, ценные у вас кристаллы? Это хорошо. Как ты верно заметил, Мак, – я теперь здесь главный. Надо лишь восстановить власть над бойцами… Но есть одна проблема. Вас они ни за что не простят. Вы убили больше сотни их товарищей в парке, вы устроили бойню в лесу… Вы, ребята, – покойники. Мне больше с вами не по пути, – он говорил непринужденно, подсоединив новый магазин к винтовке. – Но вы все-таки пригодитесь. Ваши трупы должны охладить гнев горячих парней и вернуть доверие ко мне. Так что, братья по оружию, – сейчас я вас буду убивать. Может поедите перед смертью?


5.

После того, как Карлос хладнокровно выдал две свои последние очереди, он прошелся по лесу и осмотрелся. Боевиков видно не было – решили больше не соваться, приказать-то некому.
Мексиканец проверил маскировку своего убежища – мало ли, еще пригодится, а тела незадачливых соратников бросил в овражке, подальше от землянки, почти у самой опушки.
Потом безоружный (с одним пистолетом под рубахой), размахивая запачканным кровью куском светлой ткани, оторванным от подола девушки, он пошел к аэродрому.
Стоявший у ангара часовой испуганно вскинул винтовку.
– Отставить! – скомандовал Карлос, вглядываясь в лицо целившегося. – Рой, ты что, не узнал меня?
– Стой, Карлос! Я стреляю!
– Я тебе стрельну! Тебя потом за ноги подвесят, – мексиканец, однако, остановился. – Кто у вас тут живой из старших?
Старший, краснолицый обветренный усач, сам выглянул из-за угла.
– Грейв, отойдем в сторону, – безапелляционно приказал ему управляющий. – Надо поговорить.
– Мне не о чем с тобой говорить, – осторожно ответил командир.
– А я говорю, есть о чем. Иди сюда! И не вздумайте стрелять, провалите всю операцию. Иди сюда!
Грейв подошел к нему, остановившись шагов за пять. На Карлоса уже был нацелен десяток винтовок.
– Слушаю тебя, падаль.
– Ты прикуси язык, а то можно его ненароком проглотить. Значит, слушай сюда. Я выполнял специальное задание Шефа. Получил от диверсантов нужную информацию и убрал их.
– А заодно убрал почти взвод охраны и двух начальников. Интересное задание.
– Наших людей убрал не я, а эти упыри. Они ловкие, как черти. Я не имел права вмешиваться, на карту было поставлено очень многое. Но когда я все узнал, я зачистил их. Трупы на опушке.
Командир стоял, поглаживая рукоять пистолета.
– Мы-то, Карлос, все думали: что же с тобой стряслось? Решили: рассудком помутился. Теперь я вижу – точно помутился. Несешь какой-то бред и надеешься, что я тоже идиот?
Карлос нахмурился.
– Дай мне спутниковый телефон. Шефу ты поверишь?
Грейв растерялся.
Под конвоем управляющего провели к кирпичному блоку охраны. Вынесли на крыльцо телефон.
– Я отойду вон туда, – Карлос показал на взлетную полосу. – Доложу Шефу, этот разговор не для ваших ушей. Потом, Грейв, я вернусь и дам тебе трубу. Шеф объяснит тебе все, что надо.
– Только не дальше, чем взлетка, иначе мы стреляем.
Удалясь на недоступное слуху расстояние, Карлос набрал номер Мюллера.
– Кто.
– Это я, Шеф, Карлос.
– Карлос?.. Ну слушаю тебя, Карлос.
– Инспектор и Клаус убиты.
– Вот как… – последовала непродолжительная пауза. – Ты постарался?
– Нет, это гости. Но я их потом убрал.
– А сам что же за ними не торопишься?
– Шеф… У меня предложение… У меня есть два кристалла… У них сверхъестественные свойства. Очень ценные вещи, вы сами знаете. Предлагаю их в обмен на мою жизнь. Я их надежно спрятал, и если меня убьют, вы их никогда не найдете. А если вы оставите меня в живых и отпустите, они будут ваши. Хотя еще лучше, если бы остаться при вас…
Шеф усмехнулся.
– А что ж ты, аспид, ужалил-то меня? А теперь канючишь.
– Не знаю… Девчонку пожалел… Нервы не выдержали.
– Нервов я за тобой никогда не замечал. Ладно, оставим болтовню. Предложение твое не лишено интереса. Кристаллы – вещь любопытная, тем более, что взамен ты просишь безделицу – свою никому не нужную жизнь… Что ж, я не против, поживи… если ты не пытаешься играть со мной и действительно убрал гостей.
– Клянусь! Я могу показать вам их, когда вернетесь!
– Думаешь? Вообще да, стоит увидеть этого хлюста. Сердце успокоить, уж больно пронырлив был.
– Спасибо, Шеф! У меня просьба. Вы могли бы сказать сейчас охране, что я не изменник, а выполнял ваше задание, и что мой статус на острове не изменился…
– Что? Ну ты и наглец, парень! – изумился Шеф.
– Нет-нет, просто я боюсь, что они устроят надо мной самосуд, и тогда кристаллы вам не достанутся... Для моей безопасности бойцы должны видеть во мне начальника.
– Ты задираешь свои условия! Учти, мерзавец, я тебя в любом случае достану... Дай трубку охране.
Карлос быстро махнул Грейву и сам побежал навстречу.
– Кто.
Охранник вытянулся.
– Грейв, сэр!
– Правда, что Инспектор и Люмге убиты?
– Да, сэр!
– Кто-нибудь видел, кто их убил?
– Э… нет, сэр! Все, кто видел, тоже мертвы.
– А эти, посторонние, убиты?
– Не знаю, сэр. Карлос утверждает, что да.
Шеф помедлил.
– Убедишься лично, Грейв, что они убиты… После этого Карлос снова станет управляющим делами… Только не пускайте его в гору и к яхтам. Все понятно?
– Да, сэр.
Когда раздались гудки, мексиканец, слышавший разговор, пояснил озадаченному командиру:
– Шеф никому до конца не доверяет. Правильно делает. Бери джип, Грейв, поедем, заберем трупы. Потом я их еще лично Шефу покажу.
Грейв остановился.
– Я возьму с собой парней.
– Ты что, боишься что ли?
– Не твое дело.

Открытый грузопассажирский джип подъехал к самой опушке леса. Из него выпрыгнули Карлос, Грейв и еще трое крепких молодцов.
Управляющий провел их меж деревьев и остановился на краю низинки. Спутники опустили взгляды. Пожали плечами. Метрах в четырех внизу они увидели валявшиеся тела мужчины и женщины с изодранными пулями животами. У парня еще и грудь была прострелена. Одежда прилипла к ранам клочьями, кое-где сквозь ее дыры слегка виднелась красная рваная плоть, и все было пропитано кровью. Мухи начинали проявлять интерес к вскрытым участкам тел. У женщины одно бедро было сильно оголено.
– Такое добро пропало, – расстроился молодой охранник.
Один из его приятелей осклабился.
– Так ты иди, может она еще не остыла.
– Повезло вам, ребята, что раньше на нее не нарвались, – сказал Карлос. – Живая она бы тебе твоим же сучком глотку проткнула. Устроили они шороху…
– С твоей помощью, Карлос, – зло сказал Грейв.
– Молчать! Этот вопрос закрыт. Да, кстати, – вспомнил управляющий о куче трупов в лесу. – Надо бы там, в пальмовой роще, прибрать. А то ребята скоро смердить начнут. Сплавьте их на дно. Боссов, надеюсь, уже вынесли оттуда? Нет? Да вы в своем уме… Так, давайте, тащите сюда Инспектора и Люмге, их надо будет предать земле, – приказал он уже на правах начальника.
«А остальных, значит, можно как собак утопить» – процедил сквозь зубы Грейв. Он, не пререкаясь, пошел вместе со всеми куда велено, но Карлос видел по его глазам, что дай ему только волю...
Потом Карлос опустил борт джипа, расстелил в кузове брезент, выволок из оврага тела – вещественные доказательства – и загрузил их в машину. Накрыл еще полотном брезента. Затем туда же боевики добавили трупы некогда руководящих особ.
«Лютые враги улеглись под одним одеялом» – усмехнулся про себя мексиканец.
Джип вернулся на аэродром, охранники выпрыгнули, а Карлос уселся за руль.
– Свободны. Да, Грейв, не мешкая, отряди десяток человек – пусть уберут на поляне, как я сказал. А сам свяжись с верхней частью, объясни – кому они все подчиняются... Стой! При мне свяжись. А то вдруг у тебя связь испортится…

Ведя машину вдоль острова, не замечая привычных красот вокруг, Карлос похвалил себя за уже развитый успех и тщательно обдумывал дальнейшие действия, каждая ошибка в которых могла стать фатальной.
Подъезд к вилле был очищен от раскатившихся колонн. Видно, машинами растащили, заключил Карлос.
Сама вилла в разрушенном виде была даже более впечатляюща, чем прежде. Этакая побежденная эпоха, скрипка, раздавленная пятой прогресса, демо-версия апокалипсиса. Но Карлоса аллегории не тревожили.
– Трупы надо унести в морг, на пятый уровень, – приказал он охране.
– Не пойдет, Карлос, – сурово ответил старый боец Нэд. – Грейв запретил тебе доступ в гору, а мы одни на пятый уровень заходить не имеем права, как будто не знаешь…
– Кто-о запретил? – брезгливо передернулся управляющий. – Мало ли что он там запретил. Вы чего – расслабились? Мне нужно в гору!..
Нэд непреклонно покачал головой, добавил, недобро глядя:
– Мы тебе, конечно, подчиняемся… раз так опять все повернулось… но у нас свой командир – Грейв. Он запретил. И вообще, Карлос, что за дела такие могут быть – когда надо убивать своих людей? Вы там можете выкраивать какие угодно планы, но мы сюда вербовались не жертвенными козлятами. Если кто-то думает иначе…
– Не сгущай краски, Нэд, – ответил Карлос, вылезая из машины и опуская задний борт. – Значит, не пустите в гору? Хрен с вами. Тогда выгружайте, – он откинул часть брезента, открыв взорам охранников мертвых заправил Януса.
Своих бывших сожителей по землянке он предусмотрительно выставлять на показ не стал. Боевики народ взрывоопасный. И их, и его в одной могиле закопают, согласно ранее полученному приказу…
Увидев мертвых боссов, охранники примолкли; они смотрели на них и осознавали, что что-то сломалось на этом острове. Оказывается, начальников, творящих грандиозные тайные дела и безжалостных к простым смертным, можно видеть и вот так – лежащими в кузове автомобиля, с задранными кверху белыми подбородками.
– Похороните их в парке. Найдите какую-нибудь аллею, – сказал Карлос. – Тянуть на такой жаре нельзя.
Когда тела уложили на газон, он закрыл борт машины и сел за руль.
– Я в гараж.
– А кто там еще у тебя? – спросило сразу несколько голосов.
Но Карлос уже вдавил газ и поехал вдоль виллы к подземному гаражу.


6.

Подняв большие ворота, управляющий загнал машину в просторный, едва освещенный полуподвальными оконцами гараж.
Осмотрелся в полумраке. Рядом стоял еще один джип, а у стены чернел зачехленный катер на автоприцепе.
– Ну вставайте, покойники, – сказал управляющий.
Брезент зашевелился, край его откинулся. Над бортом поднялись две головы.
– Фу, как противно! – пожаловалась Лана. – Эта твоя солонина с соусом мне всю кожу раззудила! – она с отвращением вытряхнула из-под дырявой туники прилипшие кусочки мяса с красным желе.
– Зато как убедительно смотрелось. Помните, сеньорита, фильм: «Смерть ей к лицу»...
– Отстань! Обязательно было подсовывать нам этих покойников? Ой, мама, какой ужас, ф-р…
– А ты сама не догадалась, брезгливое создание? Вас же можно было показывать только на расстоянии. Если бы я при охранниках стал грузить вас, я должен был бы приказать кому-то мне помогать, или, вообще – их заставить это делать. Вы думаете, человек, который тащит тело, не отличит живую ношу от мертвой? Тем более с такой бутафорией… Я все правильно рассчитал. С расстояния все смотрелось однозначно, не вызывая желания подойти и убедиться в наступлении смерти – с такими ранами не живут. Тем более, спускаться в овраг кому охота. А вот при близком контакте… Провал был бы обеспечен, даже если бы вы, сеньорита, с блеском играли в школьном театре удушенную Дездемону. Вы бы сразу вышли из роли, стукни они вас случайно головой о борт машины, или ножку ненароком пощекочи…
– Карлос, угомонись… – попросил Макар.
– Так вот, я нашел достойный повод заставить убраться всех четверых... Я смотрю, вы под этим брезентом вспотели, как мыши. Хороши покойники.
– Да, есть такое дело… – вытер лоб Макар.
– Вобщем, если бы не моя природная смекалка… Но я обещал доставить вас на виллу – я вас доставил.
– Спасибо, Карлос, – сказал Бережной.
– Спасибо… А от сеньориты одни попреки слышу… – он стался обиженным.
– О-ой ты... – улыбнулась Лана. – Спасибо, Карлос! – она чмокнула его в щеку.
Мексиканец почесал затылок.
– Ладно, пойду посмотрю, кто там на этажах окопался, отправлю всех бездельников территорию патрулировать. Только бы Шеф вдруг не прилетел.
Он поднялся вверх по бетонной лесенке и скрылся за дверью. Прошло несколько минут, прежде чем управляющий вернулся.
– Я всех поубирал отсюда, но у ворот в гору остался один пост. Так что к парадной лестнице вы должны подходить, как бесплотные духи.
– Нам бы оружие, – сказал Бережной.
– Оружие пока взять негде. Это будет очень подозрительно.
Пошли. Виллу после боя слегка прибрали: никаких павших защитников, крупных обломков стен и мебели, валявшихся на проходе, только высохшие пятна крови тут и там.
– А где вся обслуга? – поинтересовался Бережной. – Вообще, как будто все повымерло…
– Обслугу еще два дня назад всю вывезли на материк, – ответил управляющий.
– Значит, посчитали недостойными райской жизни. А ученые?
– Эти сидят по своим бунгало. Им устроили holidays.
– А пациентов кто кормит?
– Они кормят. Рыб. Брэд объявил, что они полностью отработаны, и провел какой-то массовый эксперимент. Я только знаю, что несколько пациентов зачистили всех остальных, а потом покончили с собой.
– М-да-а… – Макар высказал несколько нецензурных слов, Лана согласно кивнула ему.
Миновав коридор, лестницу, пройдя по третьему этажу, оказались у двери того пресловутого кабинета Мюллера, где вчера все чуть было трагически не закончилось.
Карлос сунул в щель замка карточку.
– Сигнализация? – испугался Макар.
– Полно. Я же раздолбал им весь пульт. А, к тому же – я сейчас здесь главный.
Внутри были порядок и чистота. Ни капли крови на блестящем паркете. Макар посмотрел вверх. Вон она, зеркальная стена – едва отличимая от цвета лепнины белая резиновая полоса, пересекающая весь потолок.
Настенные часы показывали тринадцать часов сорок три минуты.
– Надо торопиться, – занервничал Макар. – Времени в обрез, а мы еще ничего не знаем.
– А чего тут знать, – успокоил управляющий. – Если здесь передатчика нет, то всё. В гору нас не пустят. Хотя, теперь мне кажется, что как раз здесь-то ничего и нет. Иначе Шеф мне, как ненадежному элементу, и в виллу бы доступ перекрыл.
Обыскали весь кабинет, никакого передатчика не нашли. Да, вобщем-то, и искать было особо негде.
Но все же, Карлос ошибся. Путь указала Лана. Рассматривая плечики с сорочками в одном из двух глухих шкафов, она спросила:
– А что, ему негде больше хранить свою одежду? У него нет гардеробной?
– Да у него апартаменты в двух шагах отсюда, – ответил Карлос и отодвинул девушку. Сгреб вешалки в сторону, ощупал заднюю фанерную стенку шкафа. – Прилегает надежно. Может она как-то и отодвигается, но как – неизвестно... Ладно. Две минуты! Он быстро вышел из кабинета и скоро вернулся с автомобильной монтажкой.
Выкинув одежду из шкафа, вместе с Макаром они выломали и вытащили гибкую фанеру. Сверху и снизу она была вставлена в металлический профиль и, видимо, действительно, каким-то способом сдвигалась в сторону.
– О-па! – воскликнули все трое.
Точно за шкафом в стене показалась коричневая металлическая дверь. Но радость сразу улетучилась – на двери был электронный кодовый замок.
– У тебя, случайно, нет отсюда карточки? – вяло спросил Макар.
– Ты что, не видишь, тут надо код набирать.
Для порядка потолкали дверь. Подарка им никто не сделал – она не открылась.
– Сталь, я думаю, не очень толстая. Это же не Форт-Нокс, – сказал Карлос, осматривая дверь. – Лазерный резак должен взять...
– А он есть? – спросила девушка.
– Ну, в слесарной мастерской есть…
– Так чего ты стоишь? Давай, бегом за ним!
– Мак… уйми свою скво… – насупился мексиканец, привыкший сам отдавать приказы.
Прошло еще десять минут, пока он вернулся с тяжелой технической сумкой. Из нее он вынул лазерный сварочно-резательный аппарат – черный металлический блок питания и пистолетообразную горелку.
– Нате, сеньорита, пользуйтесь!
– Зачем? Я не умею... – неуверенно сказала она, уже получив внушение от Бережного за излишнюю эмоциональность. – Прости, Карлосик! Просто у нас мало времени. Я переживаю…
– Раз не умеешь – твой номер последний.
Вскоре кусок металла с замком, дымясь раскаленными краями, отвалился.
Карлос заглянул в дырку и открыл дверь.
Там была кабина лифта.
– Час от часу не легче! – буркнул Макар.
На панели были всего две кнопки: «вверх» – «вниз».
– Ну, поехали, – сказал Карлос, вытаскивая пистолет. Поскольку вверх ехать, вроде как, было некуда, он рукояткой пистолета нажал кнопку «вниз».
И, пока ехали, становился все более заинтригованным.
Вот кабина встала. Открыв дверь, они вышли в длинный узкий коридор, который пару раз повернул и закончился еще одной дверью, к счастью, легко открывшейся изнутри. Вышли они… в тамбур к пещере с подводной лодкой – слева была дверь с заштрихованным снизу кружком.
Мексиканец хлопнул себя по ляжке.
– Санта Мария! Это как раз один из секретов, в которые меня не посвятили. Помнишь, Мак, эту дверь с кодом? Вчера мы мимо нее пробегали.
– Я особого внимания не обратил.
– А я-то все думал – куда она ведет? Оказывается, это экстренный путь отступления Шефа к субмарине.
– А где здесь передатчик? – спросила Лана.
– Нигде, – ответил Карлос. – Это просто запасной выход.
– У-у… – Макар врезал кулаком по стене. – Где же этот чертов аппарат!
– А может его вообще нет? – сказал управляющий. – Может все происходит другим способом, и мы тут зря в бойскаутов играем?
– А может вам перестать размазывать свои мужские сопли и посмотреть во втором шкафу? – предложила Лана.
Они побежали к лифту.
Второй платяной шкаф постигла участь первого. Барахло Шефа полетело на пол, фанера была выдрана.
И оказалась там-таки вторая дверь. Макар восторженно сдавил девушку, до хруста в плечах, и чуть не всосал в себя ее щеку.
Циферблат на стене показывал четырнадцать часов сорок одну минуту.
Карлос вырезал замок.
На часах было четырнадцать пятьдесят.
Дверь выходила в темный холл. В дальнем конце его светлел открытый дверной проем в яркоосвещенную комнату. Ее пространство, просматривающееся из кабинета, было пусто.
Они вошли в этот холл.
Вдруг загорелся свет, и проход в комнату впереди стал закрываться мощными металлическими дверями, сползающимися к центру проема.
В панике бросая взгляды вокруг, они заметили на стене рядом с собой еще одно кодовое устройство. Мгновенно пришло объяснение: чтобы остановить двери, надо опять знать какой-то код.
Макар бросился к проему. За ним остальные.
Мозг работал как пулемет. Как остановить двери? Что-то подсунуть – что? Нечего!
Оставалась уже непроходимая щель, когда он, подбегая, и видя сквозь эту щель в комнате, чуть сбоку, на столе ноутбук с какими-то телефонами и антеннами, вытащил из кармана кристалл. «Он особопрочный, он выдержит!» – крепко, с диким разрывом утвердилось в голове.
– Не сме-ей!!! – истошно закричала Лана.
Но было поздно. Макар уже сунул кристалл меж дверей, и они схватили его. Кристалл выдержал мощное давление; створки, угрожающе напирая и рокоча, как бульдозеры, все же стояли на месте.
На дисплее ноутбука четко читалась заставка: «Запуск аппаратных средств».
– Стреляй, Карлос! – заорал Бережной в ухо мексиканцу. – Стреляй туда! Стреляй!
Карлос сунул в щель ствол пистолета, сместил его вбок, насколько позволяла толщина дверей, и начал оглушительно всаживать в аппаратуру пулю за пулей. Ноутбук и связное оборудование, брызгая осколками и телефонными трубками, отлетели сначала к стене и подскакивали, а потом, раскуроченные, совсем слетели со стола. Дальше смещать ствол уже не было возможности. Но и так было ясно, что аппаратура мертва.
Радостный блеск в глазах сменился испугом, когда послышался тонкий хруст. Все приникли взглядом к кристаллу.
Отдав все запасы прочности, он на глазах сдавался давлению и, деформируясь, быстро покрывался ломаной порослью трещин. В миг, когда он должен был рассыпаться, возник негромкий хлопок и вспышка такого яркого света, какого не бывает нигде в мире. Даже в самом закучкованном звездами центре галактики.
Кристалла больше не было.
Двери, его разрушившие, ходко сомкнулись, с лязгом перекусив застывший в их просвете пистолет – Карлос едва успел выдернуть палец из перекосившейся скобы спускового крючка.
– Что ты натворил… – в шоке прошептала Лана.
– Я спас человечество, – тоже в шоке объяснил Макар.
Карлос вывел их из холла обратно в кабинет.
Часы на стене показывали четырнадцать пятьдесят две.
– Ну вот, успели, – бодро сказал управляющий. – Даже восемь минут в запасе осталось. Неплохой результат для дебютантов.
После случившегося надо было придти в себя. Макар с Ланой опустились на стулья.
Карлос критически оглядел их и покачал головой.
– Вид у вас, как у лошадей после скачек – никакой радости. Да еще эти наряды оживших вампиров. Пойду поищу вам какую-нибудь одежду...
Когда он ушел, Макар первым нарушил молчание.
– Лана, ну ведь не было же другого выхода. Люди бы погибли, зачем тогда вообще нужны эти кристаллы?
Мидянка посмотрела на него, едва заметно кивая.
– Да-да, ты, конечно, во всем прав. Ты правильно сделал. Ты должен и способен был это сделать. Просто мне очень сложно это понять. Я бы никогда не решилась уничтожить кристалл. Для нас ведь кристаллы – это все, это возможность раздвигать границы отведенного нам физического мира. Окно в еще одну реальность. А без кристаллов связи между нами и вами не будет. Мы, созданные единым Богом, разойдемся насовсем.
– Зато ноэлиты не будут нас доставать.
– У вас хватает своих ноэлитов. Без нас вам намного трудней с ними справиться. Но, прости, Макар…
Она встала, он тоже встал, Лана крепко его обняла.
– Я действительно так рада! Что со мной, господи? Какие там кристаллы… Мы же только что спасли целую планету людей! Живых людей! Ура-а! – протянула она вполголоса.
Карлос принес ворох одежды.
– О, да вы опять психически здоровы!.. На, Мак, тебе мою рубашку. А вам, сеньорита Лана, вот, на выбор – целая линия одежды от лучших модельеров – в комнатах у горничных позаимствовал, то, что оставили.
Весело удивившись такому изобилию, девушка со всей тщательностью приступила к разбору привалившего ей имущества.
Макар скинул с себя дырявый и вымазанный соусом дарийский балахон, натянул чистую рубашку Карлоса.
– Вот эта юбка, жаль, будет велика, – огорчалась Лана. – Макар, как думаешь, что мне надеть? Эта блузка – ничего, но в ней будет жарко. Может вот эту футболку? Или вот эту?
Макар неуверенно пожал плечами.
– Не знаю…
– Нет, это не пойдет, – уверенно сказала Лана. – А вот топик?
Закусив губу, она еще раз обстоятельно перебрала всю груду вещей. Наконец, зашла в лифт и вышла оттуда в ярко-оранжевой маечке с белыми кантиками и белой короткой юбке.
– Ну?
– Прекрасно! – ответили два мужских голоса.
– Теперь я вылитая землянка!
– А до этого кем была – инопланетянкой? – спросил Карлос.
– Я и сейчас инопланетянка, туземец!
Управляющий хотел как-то пошутить с представителем внеземного разума, но войну миров пришлось прекратить.
На улице слышались крики. Кто-то кого-то звал и что-то возбужденно объяснял.
Карлос пошел выяснять. Вернулся быстро.
– Бойцы говорят, нашего профессора по телевизору показывают, по всем крупным каналам.
– Что за ерунда… – чертыхнулся Макар.
Примолкшая Лана взяла с журнального столика пульт и включила телевизор.


7.

На экране, на фоне огромной площади, набитой людьми, на фоне видневшихся вдалеке небоскребов, стоял молодой ведущий. Взгляд его был как будто смазан, проецируясь не на телекамере, а в пространстве; голос своей бесцветностью и равнодушием наводил на мысль, что человек принял сильнодействующее успокоительное.
Холодея, Макар вспомнил эту манеру говорить. Тот мужичок с шестого уровня, здесь, под ногами…
– …тысяч людей за моей спиной смотрят на установленные на площади мониторы и ждут начала трансляции. Эфир, назначенный на 3 PM, немного задерживается, так как его главный участник прибыл всего несколько минут назад – мы показали вам, как он поднялся в студию. Люди, пришедшие на площадь, получили приказ властей города собраться здесь и четко выполнили его. Подобные массовые собрания проходят сейчас везде, где установлены телевизионные мониторы, во всех городах страны, и не только нашей страны, а большинства государств мира. Те, кто не смог принять участия в этих мероприятиях, обращены сейчас к экранам телевизоров дома или в офисах своих компаний. Порядок, с которым организованы эти митинги, наглядно свидетельствует о понимании обществом той роли, которую играет в жизни дисциплина. Сегодня особенный и неповторимый день. Что-то случилось с людьми, они прозрели. Мы не понимаем, что с нами, но чувствуем неистребимое, естественное для каждого человека стремление приносить пользу, оставив в прошлом все то, что отвлекало нас от этой единственно значимой цели существования…
Лица людей в толпе, выхватываемые крупным планом, навевали брезгливую жалость. Один и тот же «взгляд в себя», полное молчание, как на траурной церемонии. Никаких переминаний с ноги на ногу, любопытного верчения головой, проявления нетерпения – ни-че-го. Только преисполненная нечеловеческого спокойствия маска безразличия. Тиражированное в десятках тысяч ликов, смотрящих друг другу в затылок, и распространяемое воображением на всю Землю, это зрелище никак не воспринималось реальным. Как ни опасался Макар грядущей катастрофы, как ни убеждал других в ее серьезности и реальности, сам он не мог теперь в это поверить. Не может такого случиться. В книгах, в фильмах – сколько угодно, но реально, вот так?.. Когда не спишь, когда некуда от этого убежать… И это теперь – жизнь? Да как же так? А вот так. Сколько уже было таких реальных концов света в глазах жертв различных войн, когда им казалось, что этот ужас просто невозможен, что мир рассыплется и взорвется от этого кошмара. Но это оказывалось только внутренним переживанием каждого. Они умирали, на их место приходили другие, ничего не знающие об этом, и все повторялось сначала.
Но происходящее сейчас не похоже на все предыдущее. Раньше были катастрофы, которые огромными усилиями, но удавалось остановить, а теперь это свершившаяся гибель цивилизации. Как же, оказывается, просто погубить целую цивилизацию. Десять секунд… И броди по свету белым днем с факелом, ищи человека. История человечества сегодня дописана. Мог ли Макар когда-то вообразить себе, что это случится при его жизни! Так, наверное, все, на чью долю выпадали тектонические события истории, сильно удивлялись, полагая, что это не может случиться с ними. Но это должно было случиться при чьей-то жизни, и это случалось именно с ними. Так что вполне естественно, что теперь и сам конец всемирной истории погреб под собой очередное конкретно-живущее общество поколений-современников. Дождались. Теперь некому будет ничего исправлять. Те двести тысяч отбросов, спрятавшиеся в брэдовских питомниках (если Шеф и до них не доберется) – это не продолжение человечества. Они выродятся уже через несколько поколений, их потомки будут хрюкать, как обожравшиеся свиньи.
Но как же так могло произойти? Ведь, они же здесь, втроем, все сделали, чтобы этого не случилось.
Ведущий с экрана пропал, а появилась студия и стол с микрофонами. А за столом, освещаемый вспышками фотоаппаратов – доктор Брэд. Он был подобран, лучился энергией, уверенностью; чувствовалось, что к человеку пришел звездный час.
– А где же Шеф? – спросил Карлос и сам же ответил себе. – Отказался. Он вообще не любит светиться.
– Люди всех стран и континентов! – начал Брэд. – Вы вступили в новую эпоху. Вы сами почувствовали это. Вашим душам стало легче, мир стал понятней, из сердца ушел страх. Я не буду вам объяснять, что с вами случилось и почему. Это теперь вам не нужно. Запомните только одно – сегодня день вашего рождения. Сегодня в восемь часов вы родились новыми существами.
– Вот суки! – воскликнул Бережной. – В восемь утра свой агрегат врубили! А мы тут таймер искали…
– …Вы больше не будете сомневаться, оценивать поступки, принимать ответственные решения. От этого вас избавят другие люди, более сложно устроенные. Вы их будете называть сенсами. А каждый из вас отныне будет именоваться сервом. Запомните эти понятия, они теперь будут определять всю вашу дальнейшую жизнь. А жизнь будет простой: подчиняться и исполнять. Это нужно обществу, и это заложено в вашей природе. Поначалу уклад вашей жизни останется прежним: вы будете подчиняться существующим органам власти, пока в мире не заработает Новый порядок. Руководителям государств, которые пока еще не получили от нас инструкции по дальнейшим действиям, я приказываю в кратчайший срок обратиться в Агентство по установлению Нового Порядка. Оно будет занимать ряд правительственных зданий в столице этой страны.
Когда среди вас расселятся сенсы, власть на местах перейдет в их руки. Могу сразу предупредить: значительной части из вас придется преждевременно покинуть этот мир – по экономическим соображениям. Вы ведь согласны, что это необходимо? – Брэд приказал режиссеру. – Покажи мне толпу, – когда на экране появилась площадь, Брэд повторил. – Часть из вас подлежит уничтожению. Вы готовы подчиниться законным требованиям? Ну-ка, ответили мне! – Да-а! – плавной волной ответила толпа.
– Какая мерзость! – взорвалась Лана, до этого сидевшая, как в ступоре, и выключила телевизор. – Вот вам, ребятки, и спасли человечество! Боже мой… – она обхватила голову руками.
– Теперь понятно, почему Шеф разрешил мне тут похозяйничать в обмен на кристаллы, – сказал Карлос. – Надо убираться отсюда.
– Куда? – выдавил Бережной.
– Попытаемся захватить яхту, вторую взорвем, чтобы не догнали. Нет. Вызовем подводника – пистолет к башке – и уйдем на субмарине.
– А потом куда? – повторил Макар. – Нет уж, лучше дождаться этих ублюдков здесь, если они вернутся, и разрезать их вот этим сварочным аппаратом! Это ж что… они, твари, мою мать, отца, всех родных и друзей в зомби превратили?..
– Не будь наивным, Мак. Пока охрана тут все не зачистит, Шеф сюда ногой не ступит. С виллы надо в любом случае уходить.
– Лана, возвращайся домой, – сказал Бережной.
Она округлила глаза.
– Нет, ты что!.. Я не могу. Нет, нет…
– Но ведь ты должна вернуть кристалл!
– Зачем?.. Должна, но я не могу…
Карлос выскочил из комнаты и подбежал к разбитому окну напротив.
– Хватит сантиментов! Слышите самолет? С острова нам уже не уйти... Бегом все в машину!
Они побежали в гараж. Под лестницей, у входа в гору, Карлос, непринужденно подойдя к часовому, двинул его по шее и забрал винтовку.
Около джипа он дал оружие Макару и сказал:
– Забирайтесь опять под брезент. Если услышишь мою команду – стреляй.
– А куда теперь, опять в дагаут?
– А куда же еще? Там мы сохраним свои жизни. А пока человек жив – он теоретически еще может убить своего врага.
Макар вынул из кармана ланиной юбки кристалл и вложил ей в руку.
– Держи наготове.
Покинув гараж, Карлос спокойно поехал вдоль виллы.
Кто-то окликнул его.
– Я встречать Шефа, – важно ответил управляющий, показывая на заходящий на посадку самолет.
– Ну что у тебя за груз-то? Это ведь те самые?
– Curiosity killed the cat! – ответил Карлос и прибавил газу.
Когда он миновал перешеек и въехал на нижнюю часть острова, а самолет с воем уже касался шасси взлетно-посадочной полосы, мексиканец вывернул руль вправо и, съехав с дороги, понесся по кочкам прямиком к лесу. Макара и Лану подбрасывало и швыряло в кузове так, что они провели ревизию всех своих внутренностей, судорожно шаря руками за что бы ухватиться.
Вот, наконец, тряска прекратилась. Джип вклинился меж пальм и кустарников и остановился.
Охая, спрыгнули на землю.
– Охрана видела мой маневр, – говорил Карлос, когда они рысцой бежали в сторону землянки. – Как только Шеф выйдет из самолета и объяснит им, что меня надо взять, бросятся на поиски… Ничего, успеем.
Вдруг мексиканец, бежавший первым, резко встал. Остальные врезались в него.
– Что случилось?
– Смотрите! – завороженно показал Карлос рукой.
Впереди, шагах в двадцати от них, парила, размером с футбольный мяч, ослепительно яркая шаровая молния.
– Впервые в жизни ее вижу! – пробормотал мексиканец.
– Вот это да! – восхитился Бережной.
– Ну и чего вы тут не видели? – нетерпеливо сказала мидянка. – Обыкновенный вышедший из строя зонд наблюдения... Надеюсь, что ноэлитский. Разведчик утром просил прибавить мощности, вот он и пошел вразнос, – видя недоверие в глазах спутников, она устало объяснила. – Когда зонды ломаются или вырабатывают свой срок, они самоликвидируются. Когда они самоликвидируются, превращаясь в плазму, они становятся видимыми, потом рассеиваются или взрываются – в зависимости от условий. Вы это явление окрестили шаровыми молниями, потому что не знаете ни хрена, что творится вокруг вас. Побежали!
Карлос в очередной раз задумался о технических возможностях организации, которую представляют эти двое. А Бережной просто, как оказалось, все еще не утратил способности удивляться.
Вот впереди показался знакомый зеленый склон овражка. Люк землянки впустил их и захлопнулся. Землянка, ставшая за последние сутки почти родной, тяготила сейчас самим своим подземным расположением. Война проиграна, осталось прятаться, как крысам в щелях.
Карлос еле уговорил сотоварищей немного подкрепиться, убедив их, что бой еще не закончился, и, чтобы как следует надрать задницы плохим парням, им нужно хорошенько набить свои пустые желудки всяким дерьмом.
– Мы по уши в твоем оптимизме, чувак, – в тон ему, но невесело ответил Макар.
– Боевой дух нельзя терять никогда, даже если за тобой бежит стадо возбужденных носорогов, – наставительно сказал Карлос.
Лана вскоре устало завалилась на матрац и уснула.
– Утомилась, – сказал мексиканец.
– Тебе не понять ее стрессов, Карлос. Кроме того, что она пережила сегодня, ее еще ждет кошмарное возвращение домой, – он закрыл глаза. – А во всем я, дурак, виноват, поддался…
– Ладно, прибереги слезу для траура по боссам. Ты прав в одном – мы должны отомстить за нашу родню. Как это сделать я пока не знаю, но обязательно придумаю.
– Ты мне скажи, что заставило вашего Шефа нажать на кнопку не в 3 PM, как они заявили в рекламе, а в 8 AM?
– Кто ж его знает. А, может, он нас испугался? Вы – суперкиллеры, я – иуда и непонятный тип, Шеф не захотел осложнений, решил не дожидаться графика.
Глядя на девушку, Макар сказал:
– Теперь главное ее спасти. Нас, наверное, начнут усиленно искать, рано или поздно найдут…
– Если начнут усиленно искать, то, конечно, найдут. Но это – если Шеф привез следовых собак или опытных егерей. А ему, я думаю, было не до этого, тем более, он думал, что вы убиты, а я дожидаюсь его с этими вашими кристаллами, – он помолчал. – Ты мне все-таки расскажи кое-что из ваших секретов. А то глупо мне как-то ходить вместе с вами под пулями и чувствовать себя бараном промеж ваших разговоров. Хочу умереть, зная, кому помогаю.
Его глаза, устремленные на Макара, требовали ответа. Поколебавшись, Бережной признал справедливость претензий.
Пока сидели на ящиках – торопиться им было некуда – Макар рассказал мексиканцу очень многое из того, что знал сам – о Мидосе, о борьбе дарийцев с ноэлитами, о планах по уничтожению людей, о кристаллах…
У Карлоса случились проблемы с самоидентификацией. Он то верил, то не верил… Так же можно убеждать взрослого человека в том, что Санта Клаус и Микки Маус – существуют, один из них живой человек, а другой – реальный грызун.
«А что? – пришло в голову Макару. – Откуда, допустим, герои сказок взялись? Кощеи Бессмертные, Василисы Премудрые, феи, волшебники, ковры-самолеты, шапки-невидимки… Тут, наверняка, тоже не обошлось без товарищей из параллельного пространства».
Вобщем, Карлос поплыл. Он бы теперь не ответил даже, чем отличается птица от самолета. Макар вполне понимал его состояние – сам через это прошел.
Наконец, управляющий собрался и сделал вывод:
– Невероятно. Я бы решил, что ты ненормальный, не случись всего того, что случилось. И если бы раньше я не видел загадочных появлений-исчезновений Инспектора, вашего оружия и скафандров, глаз, бьющих энергией. Как же, оказывается, все интересно в этом мире.
– Было.

Вечером проснулась Лана.
Подобрав ноги и обхватив их руками, она молча сидела и смотрела перед собой. Бережной сел рядом. Погладил ее по плечу.
– Обними меня, Макар.
Он крепко прижал ее к себе и стал преданно целовать волосы, висок, ухо, шею.
– Ой, щекотно, – улыбнулась она.
– Утром ты уйдешь домой, – сказал он.
Она просительно посмотрела на него.
– Можно я останусь с тобой?.. Мы же все равно перед Даром преступники, давай ими и останемся… Я не смогу посмотреть папе и маме в глаза. Я хочу быть с тобой, пожалуйста, Макар!
Бережной, глядя в ее страдальческое лицо, решил, что второй ошибки не совершит.
– Нет. Утром, если даже ты будешь сопротивляться, я силой отправлю тебя домой.
Вечер последнего дня жизни на Земле был молчаливым и обреченным.





VI.
НЕВИДИМЫЙ РАЗРЫВ

1.

Наступала ночь, но в землянке никто не спал. Усталость была, а сон не шел.
Карлос включил приемник.
– Послушаем, что там наш друг профессор уже успел натворить.
Слушать было горько, противно и неприятно.
Горько, потому что говорилось все об одном и том же – о Новом Порядке. По всем радиостанциям. Карлос крутил настройку на коротких волнах, и все попадавшиеся столицы мира вещали одно и то же. Особенно больно Макару стало, когда в этой череде на какой-то волне он услышал англоязычный «Voice of Russia». Родная Россия, как это ни чудовищно сознавать, тоже уже не была страной людей.
В конце концов, совершив вояж по радиостанциям-клонам, Карлос вернулся на первоначальную, американскую волну.
Противно было слушать потому, что по всем этим радиостанциям беспрерывно зачитывали придуманные друзьями Брэда всевозможные «законы», «инструкции поведения» и прочую, как точно выразилась Лана, мерзость.
А неприятно было оттого, что живой, энергичной речи, к которой привычен человеческий слух, не было и в помине. Механические голоса электронных читалок текстов.
– Карлос, тебе еще не надоело? – спросила Лана.
– Хочу узнать, сколько времени, потом выключу.
– На кой оно тебе теперь?
Монотонная мерзость продолжала звучать, не переставая, пока ее не оборвали гудки точного времени.
– В Нью-Йорке полночь, наступает новый день, с вами в студии «Радио-Н-5» ведущая новостей Синди Лейкер, – сказала женщина звучно и приветливо. В землянке все чуть не подпрыгнули.
– Это что такое? – воскликнул Макар.
И понеслись деловым тоном новости.
Вчера представитель госдепа США официально уведомил очередную страну, что если она в ближайшее время не примет условий выдвинутого ей ультиматума, то в интересах соблюдения демократии и принципов международной безопасности, она будет подвергнута ракетно-бомбовым ударам авиации ВМФ США… В одном из штатов какой-то неуравновешенный подросток, вооружившись двумя пистолетами, расстрелял в собственной школе тринадцать человек, еще одиннадцать ранены… Пятидесятилетний сталевар из Детройта в лотерее сорвал джек-пот в шестьдесят четыре миллиона долларов…
– Теперь у него родственников прибавится… – растерянно произнес Карлос. – Что это?..
Все ошарашено молчали.
– Де жа вю, – сказал, наконец, Бережной.
Начавшаяся реклама вновь напомнила о новинках моды и медицины. Теперь уже выключить радио никто не просил. Рекламу слушали, как ценители классики вкушают симфонию Моцарта.
«Вам всегда есть что сказать?
Вы не лезете за словом в карман?
Скоро вы вообще разучитесь молчать!
«Billion Signals» навсегда решит проблему дешевой мобильной связи во всем мире! Крупнейший проект вышел на финишную прямую!
Сегодня в 3 PM по NY наши станции заработают в восьмидесяти шести странах мира! Мы стираем границы и объединяем народы!
Общайся!»
И новости, и рекламные блоки были почти теми же самыми, что они слышали вчера утром.
Карлос яростно принялся вновь крутить колесико приемника, и его по-базарному навязчиво и разноголосо начали снабжать новостями и песнями со всего света.
– Та-ак. И что это такое? – спросил мексиканец.
– Это начинается вчерашний день, – заключил Макар.
– Замечательно! А… как это понимать?
– А вот как хочешь, так и понимай!
– Согласен. Логично. Тогда еще вопрос. То, что вчера было – оно осталось?
– Не знаю… – пожал плечами Бережной. – По идее… все должно начаться сначала… День сурка. Все люди должны быть еще нормальными…
– Это исключено, – отрезала Лана. – Макар, ты же знаешь, что такое ход времени, на собственном опыте убедился. История не меняется. Это – закон природы. То, что мы сейчас слышали – какая-то афера, запись.
– Да, – потускнел Макар и повернулся к управляющему. – Не надо раньше времени фантазировать. Я действительно на своей шкуре испытал, что история не сворачивает в сторону. Что случилось, то и останется.
– А это мы сейчас проверим, – вспыхнул азартом Карлос. – Выключи фонарь.
Когда свет погас, он выбрался наверх и скрылся в ночи.
– Не надейся, Макар, – грустно повторила Лана. – Время принадлежит физическому миру. А физические законы сбоев не дают. Иначе материя разлетелась бы вдребезги. Так что, как это ни пошло звучит, желаемого не будет, потому что этого не может быть никогда.
Карлос явился загадочный до дрожи.
Усевшись на ящик, он сделал несколько вдохов, успокоился.
– Помните, я вчера утром, когда мы догоняли толпу охотников на нас, парня снял в секрете, в кустах? Я ему ножом шейную артерию перебил. Неаккуратно, конечно, кровь брызнула сквозь ветки наружу, но там выцеливать некогда было, он в последний момент…
– Да ты не отвлекайся! – дернулся возбужденный Макар. – Что конкретно?
– Жив конкретно!
– Как... А где он?
– Там же сидит! У них сейчас бойцов не хватает, его в засаду на всю ночь посадили. Утром должны будут поменять. Да видишь, припозднились они с заменой, я его первый утром снял… вчера… или сниму, сегодня? Я что-то теряюсь… Я что его утром опять убью?
Лана слушала недоверчиво и молчала.
Макар затряс головой.
– Подожди ты, не суетись. Ты уверен, что это он?
Карлос заерзал.
– Конечно уверен! У него башка стриженная и нос чуть в сторону свернут. Я запомнил, когда вчера клал его на бок.
– А сейчас?..
– А сейчас я с ним запросто поговорил. Не убивал, – отметил он специально для Ланы. – И знаете, что он мне сказал?.. – страшным голосом прошептал мексиканец. – Что перестрелка в парке, и наше с вами бегство из горы в аквалангах были вчера, а не позавчера!
– Не может этого быть, – сказала Лана.
– Тьфу ты! А то, что он жив – тоже не может быть? Может, притащить его сюда? Только потом его придется убрать. А мне, сеньорита, как и вам, претит бессмысленная жестокость. И еще: ни про какую такую бойню в лесу он не слышал, а Клаус Люмге, живой и здоровый, лично инструктировал их вечером перед заступлением в наряд. Когда же я его спросил, что он знает о выступлении Брэда по телевизору и о новой власти в мире, его испуганные глаза открылись еще шире – он решил, что я спятил.
– То есть, с твоих слов выходит, – задумчиво заговорила Лана, – что весь этот кошмар, который случился вчера – перечеркнут. Вчерашний день начат сначала, и для людей его события еще не произошли. О них помним только мы трое. Так?
– Так, наверное… С вами свяжешься, зачатие свое вспомнишь.
– Допустим.
– Что допустим? Мое…
– Нет. Нарушение хода времени... – тут взгляд ее заблестел, она выпрямилась. – Ну конечно… Господи! Что-то такое должно было произойти! Книга Бытия! Только она могла это сделать! Только тот, кто создал законы мироздания, мог повлиять на них! В Книге появилось послание, и дарийцы перевернули страницу… – она осеклась и спросила дрожащим голосом. – А знаете, от кого это послание?.. От Него!!!
По телу Бережного пополз озноб.
– От кого? – переспросил Карлос, но мгновение спустя понял и резко сглотнул. – От кого-о?!
В глазах Ланы появились слезы.
– Господи!.. Макар! Да как же это возможно-то? Он, Сам! Вы спасены, Макар! Люди спасены! Он вмешался, пожалел вас!
– Временно спасены, – поправил ее Карлос. – Ведь сегодня все повторится снова.
– Получается, что нам дали шанс, – сказал Макар. – Нам троим. Система будет запущена в восемь утра. У нас еще есть какое-то время. Только как? Вчера у нас на это ушло полдня, да и то, после того, как главарей на острове не осталось.
Мексиканец многозначительно поднял палец.
– А вот это теперь вопрос технический. Нам дали не только шанс, но и ход.
Он открыл свой волшебный ларец, то есть оружейный ящик, и выудил оттуда толстую, увесистую лепешку черного лакированного металла с несколькими кнопками по ободку.
– Что это? – спросила Лана.
– Это? Диверсионная магнитная мина.
– А что мы ей будем взрывать?
– А взрывать мы ей будем дверцу, которая встанет у нас на пути прямо в объятия Шефа.
Макар оживился.
– Ты хочешь попасть к нему в кабинет через секретный лифт? А как мы в гору проберемся?
– Как выбрались, так и проберемся. Смеси в баллонах хватит.
– Что? – заволновалась девушка. – Опять лезть под воду? Придумай что-нибудь другое.
– Ты можешь остаться здесь, – ответил Карлос. – Или, вообще, ступай домой, как тебе мужчина велит. В куклы играть.
Лана задохнулась от возмущения, но, не найдя резких ответных слов, только засверкала глазами.
Детали обговорили тут же. Карлос предложил рискованный, но единственно возможный план. Макар с ним согласился. Лана план изругала и тоже с ним согласилась.


2.

Зрелая луна разжижала теплый мрак, хотя шумящие на ветру кроны деревьев стремились не пускать ее матовый свет к земле. Три темных силуэта быстро пересекали лесное пространство в сторону берега. Шли не по прямой, а по довольно замысловатой траектории – Карлос вел в обход предполагаемых засад.
У кромки каменистой береговой полосы надели акваланги, натянули ласты. Мексиканец снова обвязал всех веревкой. В плескавшуюся о валуны воду входили как можно тише. Вода была теплая, но плавное погружение в сырость все равно вызывало дрожь.
Поплыли за Карлосом. Теперь это было непросто – под водой не видно ни зги, и веревка оказалась кстати, не давала ведомым отбиться от ведущего. Плыли почти на поверхности, Карлос поминутно поднимал лицо из воды и сверял курс по темневшему справа берегу.
Где-то на половине пути Лана опять устала, и они вновь превратились в тройку морских коньков.
Наконец, Карлос дал команду погружаться. Спустившись на глубину, они вплотную приблизились к черному телу горы, выхватывавшемуся из мрака лучом фонаря мексиканца. После недолгого поиска Карлос нашел шлюзовую дверь. Повернул где-то сбоку, в метре от нее, небольшой прорезиненный рычаг.
Подождали немного, и дверь отъехала в сторону. Квадрат воды впереди засветился прозрачным желто-зеленым цветом. Подводники заплыли в шлюзовую камеру. Нажатие кнопок, и океан остался за герметичной преградой, заработали насосы, откачивающие воду, обнажая плафоны освещения на потолке и блестящие металлические стены.
Быстро сбросили с себя подводную амуницию, расчехлили оружие. Но Макар свой автомат оставил на полу; на поясе у него висел пистолет, завернутый в целлофановый мешок.
– Ну, давай! – слегка поддал его по спине мексиканец.
Они резко открыли дверь на железную платформу, и Бережной, стремительно выскочив на нее, перемахнул через перила и, кувыркаясь, полетел, как с обрыва, в воду. В полете попытался принять более-менее вертикальное положение. Пещера затрещала выстрелами. Макар вошел в воду неровно, отбил спину, но, не обращая внимания на боль, поплыл не вверх, а в сторону, стараясь как можно дольше не всплывать. Его главной задачей теперь было добраться до подводной лодки и прятаться за ее спасительным корпусом. Основная нагрузка опять лежала на Карлосе.
Тактический расчет был прост.
Охранники (а теперь тут явно должен был быть не один человек, как раньше) по индикации приборов и шуму насосов сразу должны были понять, что к ним пожаловали гости. Но доложить об этом на центральный пост они не могли – Карлос предусмотрительно разбомбил его еще вчера, или позавчера, теперь сложно однозначно определить. Носимыми радиостанциями охранники также воспользоваться не могли – радиосвязь из глубин горы с поверхностью из-за затухания сигнала невозможна. Так что боевики, как и ожидалось, просто заняли удобные, защищенные позиции и направили свои стволы на дверь шлюза. Когда из нее выскочил человек и полетел вниз, двое из них, обстреляв его, рванулись из укрытий к воде – добивать наверняка.
В этот момент Карлос, скакнув на платформу и присев на одно колено, открыл по ним огонь. Этих двух он сразу уложил наповал. Но третий боевик, прятавшийся за толстой трубой с задвижкой, успел выстрелить в тот момент, когда Карлос уже собирался залечь. Мексиканец, со стоном скрючившись, быстро стрельнул в ответ на звук. Тело охранника завалилось на трубу, винтовка стукнула о бетонный пол. Больше защищать пещеру было некому.
Весь бой занял несколько секунд. Когда Макар вынырнул, раздираемый удушьем, первое, что он услышал, были крики Ланы:
– Карлос! Карлос! Боже мой…
Потом она показалась из-за перил и, найдя Бережного живым, крикнула вниз:
– Макар, он ранен!.. Макар!
– Иду! – не продышавшись еще, ответил он, гребя изо всех сил к каменным ступенькам.
Поднявшись вверх на подъемнике, Макар понял, что дело плохо. Карлос был в сознании, но силы быстро оставляли его. Бедро и живот сочились кровью.
– Боже мой… – причитала девушка.
Мексиканец хрипло сказал Бережному:
– Спускай нас вниз.
Забрав свой автомат, мину и быстро обувшись, Макар опустил подъемник на бетонный причал.
– Чем его перевязать? – спохватился он, с досадой оглядывая свою мокрую рубаху.
– Там… в шкафу есть аптечка, – подсказал Карлос.
Бережной поднял его на руки и отнес в полустеклянную будку охраны, положил на топчан. С Ланой вдвоем они кое-как перевязали раненого стерильным медицинским бинтом из аптечки.
– Дальше пойдете одни, – через силу говорил управляющий, гримасой на лице требуя его не перебивать. – Мину прилепишь на замок, вставишь вот этот взрыватель, утопишь серую кнопку… обязательно вернешься сюда, закроешь плотно дверь… Мина взорвется через полчаса – минимальное время механизма… Потом пойдете и сделаете все, как запланировали… Справитесь…
– А ты как же? – спросила Лана.
– Я здесь полежу…
– Не умирай, Карлос!
– Нет… – растянул он слегка губы. – Поживу еще… Когда уйдете, оставьте мне пистолет.
– Надо бы сюда врача какого-нибудь, – сказал Макар.
– Не глупи… Главное – сделайте там все как надо… А потом, может, и меня заберете… Я дождусь… – сказал он уверенно. – А не дождусь, то и так нормально…

Мина за дверью рванула оттяжным, басистым хлопком. Толстенная дверь упруго сыграла, пробуя на прочность свои петли и языки замка. Когда Бережной ее открыл, из коридора густо потянуло едкой металлической гарью.
Бронебойная штука сработала четко. В двери, ведущей к лифту, на том месте, где был замок, зияло округлое рваное отверстие. Сама дверь от удара распахнулась и покоробилась.
Макар с Ланой прошли во внутренний, секретный коридор и, достигнув шахты, вызвали лифт. Хорошо, что была ночь. Днем их план застать Шефа врасплох не удался бы. Если бы Мюллер находился в этот момент в кабинете, он наверняка услышал бы, как кабина за стеной поехала вниз. Шеф сразу принял бы какие-нибудь меры. А в том, что он в этом плане оригинал, он уже доказал своей пуленепробиваемой зеркальной стеной…
Вознесясь на третий этаж виллы, разведчики открыли железную дверь и, с оружием наизготовку, прислушались. В кабинете за шкафом было тихо.
Макар достал из кармана крепкий нож, позаимствованный у мертвого охранника внизу, и начал осторожно, стараясь не наделать шума, выковыривать фанеру из направляющих полозьев. Скоро тонкая преграда уже стояла у боковой стены лифта. Теперь от кабинета их отделяли плечики с одеждой и незапираемая дверца шкафа.
Оставалось ждать. Шеф, по словам Карлоса, встает обычно в шесть утра. В кабинете появляется уже без чего-то семь. То есть часа полтора еще надо сидеть в засаде.
Они опустились на пол кабины и обнялись. Бережной опять начал было уговаривать девушку вернуться домой, но она в зародыше пресекла его поползновения. Потом говорили – так, обо всем подряд. Лана предположила, что родители, наверное, все эти дни наблюдают за ними, волнуются. Даже, может быть, чуть гордятся своей непутевой дочерью. Макар подумал, что о гордости они сейчас вспоминают в самую последнюю очередь. У них хватает других мыслей. Да и его родители, наверное, уже во все мыслимые розыски подали.
Поговорили о Карлосе – выживет ли? Надо было прихватить лекарства из Мидоса, сокрушалась Лана. Макар махнул рукой – все равно бы их потеряли где-нибудь; ничего, если сразу не убили, то должен выжить, у него крепкий организм… Девушка призналась, что хотя мексиканец ей поначалу не понравился, да и вообще, характер у него не подарок, потерять его теперь было бы очень больно. В душе он хороший человек…
– Пока есть время, надо его поднять сюда, – сказал Макар. – Там, конечно, удобнее лежать, но действовать мы будем здесь, и ему лучше быть с нами.
Они съехали вниз. Осторожно, с автоматами наизготовку, прошли в пещеру, спустились к стеклянной будке.
Карлос сжимал в руке пистолет, его глаза смотрели в потолок. Мексиканец умер.
Не застрелился – были бы новые раны, и оружие выронил бы – а умер, скорее всего, от внутреннего кровоизлияния.
Лана всхлипнула.
– Бедный…
Макар закрыл ему глаза. Вот так люди и уходят нежданно-негаданно и для себя, и для окружающих. Только что он был неуязвимым бойцом и их ангелом-хранителем. Казалось, что уж его-то смерть точно не достанет…
– Прости нас, Карлос, – сказал Бережной банальные, но единственно необходимые слова. – Спасибо тебе…
Оставив тело лежать на топчане, они вернулись наверх.
Дальше ждать было тяжело.


3.

Дверь в кабинет открылась и хлопнула, паркет заиграл шагами.
– Поймите, Шеф, мы же нарушим контракты, – неожиданно раздался возмущенный голос Брэда. – Часть клиентов еще не достигла безопасной зоны, они подвергнутся модификации. Будут большие скандалы с родственниками…
– Плевал я на твои скандалы, контракты и всех твоих клиентов! – зло закричал Мюллер. – У меня один контракт, будь он неладен. И я должен его исполнить, а он под угрозой! Откуда ждать нового удара?
– Но…
– Их до сих пор не нашли. Пока будем тянуть, они совершат любую диверсию и уйдут, а мы дождемся новых бронированных гостей. Инспектор еще вечером просил меня запустить систему, ты уговаривал подождать. Все, я подождал до утра, пора начинать. И хрен с ним, если кто-то не успеет убежать. Грехи человечества должны сгореть в этой духовке. А мы с тобой, Донахью, как рабочие этой котельной, обязаны разжечь топку…
– Мне известны ваши философские притчи, – стоял на своем профессор, – но вернитесь к реальности. По моим сведениям, еще много очень влиятельных персон не вылетели с материков. Точное время начала операции – это же один из важнейших пунктов договора! Подумайте, что будет. Новая цивилизация начнется с грандиозных претензий, с нами захотят свести счеты...
– Новая цивилизация! – передразнил его Шеф. – Я бы давно уже включил систему, если бы был уверен в стопроцентном результате. А ты все тянул с полигонными испытаниями…
– Все шло по графику. Точно к намеченному сроку.
– Значит так. Сейчас начало восьмого. Даю время твоим клиентам до конца этого часа. Ровно в восемь я запускаю сигналы. Фирштейн?
Брэд в ответ молчал.
– Не трясись, Донахью, – подбодрил его Мюллер. – Я несу за все ответственность. Если у кого-то возникнут претензии, я их всех потом успокою. А сегодня… Как только получим подтверждение о сработке всех ретрансляторов, мы с тобой вылетаем на материк. Лично посмотрю на результат. В намеченном тобою дурацком телешоу я участвовать не буду, сам справишься. Ступай пока к себе.
Послышался скрип обуви о паркет.
Макар вскочил на ноги и бросился из шкафа. Лана за ним.
Ошеломленный Брэд, получивший мощный толчок автоматом, отлетел к стене и завалился на стулья. Бережной, тем временем, подскочил к столу Мюллера и, направив ему в лицо ствол калашникова, нервно крикнул:
– Руки на стол!
Лана нацелила винтовку на профессора.
Мюллер, сильно изумленный, выставил Макару на обозрение кряжистые ладони.
– Вытяни и положи на стол, – повторил Бережной. – Лана, закрой дверь на замок! И отойди от Брэда подальше.
У Макара была своеобразная особенность в проявлении инициативы. Когда он чувствовал, что рядом есть кто-то намного грамотнее и опытнее его в определенных вопросах (как, например, был Карлос в делах военных), и поступающие от него команды адекватны, Бережной без лишних слов становился вторым номером и готов был беспрекословно подчиняться. Когда же не на кого было надеяться в критической ситуации, отсутствовал явный авторитет, он с удивлением отмечал в себе просыпающегося лидера, способного лихорадочно соображать и командовать остальными. Это уже потом он начнет удивляться себе и не верить в себя, восхищаться своими неожиданными поступками или съедать себя за неоправданные глупости. Но в минуты кризисов его натура искала какие-то решения. Такое было всегда в его жизни, мобилизовался он и сейчас. Не Лана же будет думать об их безопасности и тактике дальнейших действий…
– Вот как раз об этом я говорил, – сказал Мюллер Брэду и вернулся взглядом к Бережному. – Как ты этот путь нашел, неугомонный? Карлос, видно, пронюхал. Сам-то он где?
– Сейчас ты скажешь мне код от двери, – кивнул Макар на шкаф. – И от следующей, сдвигающейся тоже.
Шеф снова изумился.
– Донахью, вот откуда он это знает? Это тянет на провал всей операции…
– Коды говори! – повторил Бережной, наставляя на него ствол.
– И автомат русский раздобыл… Кто же ты все-таки есть-то? Может, и вправду, гениально залегендированный агент…
– Коды!
– Да не скажу я тебе кодов. Не для того я полвека с лишним тут просидел.
Макар растерялся.
Но оставалась еще одна надежда. Не сводя оружия с Шефа, он сказал:
– Брэд, говори коды. Нам терять нечего.
Профессор встрепенулся, ответил нетвердым голосом:
– Я не знаю, не знаю. Только Шеф знает.
– Лана, тогда пристрели его, он нас только связывает.
Девушка прижала винтовку к плечу.
– Нет! – опомнился Брэд. – Но… вы же потом все равно нас убьете.
– Если не скажешь, я сейчас точно тебя убью! – с ненавистью бросила девушка.
– А если скажешь, – продолжил Макар, – то поживешь, оставим тебя в заложниках. А то, представь, как будет несправедливо: счастливчики из новой расы будут неблагодарно топтать гнилые кости ее создателя. Считаю до одного.
– Хорошо… я скажу вам коды.
Шеф с интересом прищурил на него глаза.
Макар отошел к шкафу, держа на мушке их обоих.
– Лана, возьми на столе ручку и бумагу, записывай.
Брэд достал из кармана органайзер, продиктовал два длинных ряда цифр.
Девушка выкинула из шкафа вешалки с одеждой.
– Как отодвинуть фанеру?
– У Шефа под столешницей выдвижная электронная панель. Там кнопки. Могу показать.
– Нет! – рявкнул Макар, вспомнив про технические уловки хозяина кабинета; приказал Мюллеру. – Выходи из-за стола. Садись рядом с ним на стул.
– Никуда я не пойду. Стреляй, сынок. Я достаточно пожил.
Макар снова занервничал, понимая, что Шеф хочет психологически отвоевать себе свободу действий.
– Не заставляй меня стучать по тебе прикладом, – угрожающе произнес он, – а то я вспомню, как твои подчиненные обращались со мной. Выйди из-за стола!
Шеф покряхтел, покачал головой и, покинув свое кресло, сел на стул у стены, рядом с профессором.
Бережной выломал автоматом фанерную стенку шкафа.
– Набирай, Лана, – показал Макар на кодовый замок двери.
Девушка набрала код, и дверь подалась вперед.
– Так, – вздохнул Бережной и кивнул профессору. – Первый экзамен ты сдал, молодец. Не дай бог, со вторым кодом обманешь! Кстати… Если двери все же захлопнутся, их можно потом открыть?
– Э…
– Учти, при любой неудаче – ты труп.
– Когда двери захлопнутся, включается минутная готовность к автоматическому запуску системы. Останавливающий ее код знает только Шеф. Но я сказал вам правильный код.
– А больше там никаких сюрпризов нет?
– Нет, там дальше пусковой пульт…
– Ну смотри, Брэд… Давай Лана.
Девушка шагнула в холл и, с листком бумаги во влажной от волнения руке, повернулась к стене.
Там тотчас загорелся свет, и двери впереди с рычанием поползли друг к другу.
Лана быстро щелкала пальцами по кнопкам.
Вдруг пространство разорвал ее крик.
– Четверку!!! Я нажала четверку вместо пятерки!!!
Макар быстро посмотрел на профессора.
– Всё... – ответил тот.
Двери уже преодолели половину своего пути.
– Мама-а-а!! – не помня себя, бросилась вперед Лана, и, видимо, сознание тоже подсказало ей единственно возможное решение. На бегу она вытащила из кармана юбки кристалл и, уже перед узкой щелью, споткнувшись и падая на пол, почти воткнула его между гигантских железных челюстей.
Макар, видя это, от ужаса онемел. Человечество надо спасать, но как же она теперь? Хотя, в самом закоулке существа возникло: зато теперь она с ним. И вновь страшная мысль: а после – сотни лет? А сейчас, если придется погибать, она ведь не сможет уйти!..
Лана быстро вскочила на ноги. Кое-как сунула в щель ствол винтовки и резко дернула спусковой крючок, выдавая очередь по уже знакомой аппаратуре и разнося ее в щепки. Когда кристалл уже начинал похрустывать, она успела выдернуть оружие из железного капкана.
Макар, Мюллер и Брэд через открытую дверь завороженно смотрели на все происходящее.
Снова ярчайший свет на мгновение выключил всех из реальности.
Потом на дрожащих ногах Лана вернулась в кабинет.
– Ты поняла, что ты сделала? – спросил Бережной.
– Теперь я спасла человечество, – ответила она и закрыла глаза.
– Ладно, мандражировать будем потом, – сказал Макар. – Мы сделали только полдела. Сорвали саму операцию. Но станции-то по всему миру остались. Активизировать их с нового передатчика – дело времени.
Он пристально посмотрел на Брэда.
– Операция у вас секретная, так? И очень рискованная. А если какой-нибудь ретранслятор обнаружат, исследуют не те, кому надо? Начнут копать… На случай осложнений у вас на станциях все-таки должна быть самоликвидация. Так, Брэд? – он поднял автомат. – Можно уничтожить станции?
По лицу профессора было видно, какие дикие внутренние метания он испытывает.
– Ну? – сурово бросил Бережной.
– Обещаете сохранить мне жизнь?
– Да.
– Можно ликвидировать. На ретранслирующих станциях имеются небольшие заряды взрывчатки. Если взрывать выборочно, то это надо делать с пульта. А если, в случае провала, надо уничтожить все, это можно сделать экстренно, телефонным звонком. Но там тоже есть определенный код, его знает только Шеф…
– Ну, ты и слизняк! – презрительно усмехнулся Мюллер. – И прав я, что ты много чего не знаешь.
– А вы в курсе, – повернулся к нему Макар, – что вас тоже долго и жестоко обманывают? Превращение людей в добродушные, но безвольные растения, не вернет им рая. Как и лично вам.
Шеф развел руками.
– Доля сомнений есть, но, все-таки, убежден в обратном. Чтобы подняться, людям надо пасть плотью и духом, и только в полном смирении они вернут себе место на небе.
– Это подмена правды, – вмешалась Лана, всеми силами пытаясь отвлечься от того, что она только что совершила. – Человек сам присвоил себе знание добра и зла, поставил себя на одну доску с сущностями, имеющими возможность осознанного выбора. Теперь сделать правильный выбор – суть земной жизни каждого человека и всего человечества. А вы хотите усечь у человека главный инструмент очищения его души. Если сам всемогущий Господь этого не делает, несмотря на прошедшие тысячелетия людских бесчинств и пороков, значит это не выход из положения. Этим способом вы не вылечите болезнь, а просто убьете больного.
– Ну не всех же… – вставил Брэд.
Мюллер покачал головой.
– Словами можно повернуть все и так, и сяк. Приведите мне довод, почему я должен верить вам, а не тем, кто реально пытается найти выход. Вы-то ничего не делаете, одни слова.
Лана задумалась.
– Хм, слова… А что, ноэлиты убедили вас не на словах? Вам просто капитально промыли мозги, используя тщательно выверенную логику и всевозможные трюки, доступные нашей цивилизации. К сожалению, вас некому было разубедить раньше. Я – такая же представительница высшего мира, как и ваш Инспектор… А знаете что? Давайте устроим мне с ним очную ставку! По телефону. Только он не должен будет знать, что вы слышите наш разговор, иначе он, конечно, не раскроется.
Шеф щурил на нее глаза.
– Вы упорно хотите доказать мне, что я – самый последний кретин из всех живущих? Мне слишком поздно, девочка…
– Мне двести четырнадцать лет.
Это было сказано к месту. Наибольший эффект эти слова произвели на Брэда. Он выпрямился на стуле и начал профессионально пожирать Лану глазами.
– Вы полностью победили ген старения?
Она не удостоила его ответом. Испытующе смотрела на Мюллера.
– Ну что, боитесь момента истины? Вы же сильный человек. Оцените сами, кто с вами блефует. В конце концов, ваша репутация – ничто по сравнению с теми мотивами, которыми вы руководствовались во всей этой затее…
Шеф, все больше мрачнея, поиграл желваками.
– Донахью, набери на своей трубке внутренний номер 134 и дай ей. И сделай громкую связь.
Профессор повиновался. Девушка, прокашлявшись и сосредоточившись, поднесла трубку к лицу.
– Слушаю… – раздался в кабинете настороженный, немного посаженный динамиком голос ноэлита.
– Это Лана, дочь Фета.
На том конце соединения последовало короткое замешательство.
– Точно. А я-то думал – откуда мне смутно знакома твоя мордашка? Значит, Фет родную дочь не пожалел… Не верю. Что-то здесь не так.
– Это к делу не относится.
– Согласен. Чем я могу тебе помочь? Только давай перейдем на дарийский или на ноэлитский…
Тут уже Лана на секунду смешалась.
– Нет… говорим по-английски… Переговоры должны вестись на нейтральном языке.
– Хм, хорошо. Я, конечно, не спрашиваю, откуда ты звонишь, хотя это будет несложно установить. Кристаллы со вчерашнего дня еще не зарядились, так что дела ваши неважные. Но давай по-хорошему. Предлагаю простой и приемлемый для всех вариант. Я отпускаю тебя домой и даю возможность твоим друзьям уйти с острова. За это ты отдаешь мне один кристалл.
Лана усмехнулась.
– А потом вы приводите в действие свой дьявольский план по уничтожению человечества?
Ноэлит задумался, сказал:
– Не надо на нас напраслину возводить. У нас с вами есть известные противоречия, и это вопрос философский. А потом – здесь до каких-то операций еще очень далеко. У вас уйма времени. Согласившись на мои условия, ты вернешься домой и вернешь дарийцам кристалл. Между нами восстановится равновесие, вы сможете снова мешать нам делать наше дело. Правое дело... В противном случае, я все равно скоро найду вас, и ты потеряешь все – и жизнь, и кристаллы.
Предельно обтекаемые фразы, подбираемые искушенным ноэлитом, начали выводить Лану из равновесия.
– Если бы ты мог, то давно бы уже нашел нас, – процедила она. – Барахлит твой передатчик, не слышно тебе своих друзей?.. Правое дело! Что ты виляешь? Всю жизнь мечтали адамово семя извести, стравливали народы, а тут – правое дело! Может тебе напомнить, что ваш Ноэль проповедовал?
– Считаю дискуссию бессмысленной, – ответил Инспектор. – Последний раз спрашиваю: ты согласна на мои условия?
Очная ставка терпела жестокое фиаско.
Тут Макар подал голос:
– Мы согласимся на твои благородные условия, разведчик. Это говорит тот, кто забрал у тебя кристалл. Узнал?
– А… – ноэлит замолчал. Видимо, боролся с раздражением. Потом сказал. – Как и обещал, я сохраню тебе жизнь. Давай оговорим детали...
– Оговорим, конечно. Только сначала скажи: как голова твоя? Не болит? А то я вчера неосторожно как-то из винтовки пальнул…
– Ах… ты ублюдок!
– А ведь ты для нас и вправду благое дело делаешь. Генно-модифицированное человечество действительно попадет в рай.
– Что?! – ноэлит зло рассмеялся. – На помойку вы попадете! Где вам и место.
– Куда-куда? – переспросил Макар. – Человечество попадет на помойку? Я правильно понял?
Ноэлит замолчал.
– Повтори, я правильно расслышал?
– Вся жизнь насмарку… – тихо произнес Мюллер.
Пауза продлилась.
– Генрих, это ты? – произнесла трубка осипшим голосом.
– Да, Терий, или как там тебя на самом деле? Расколол тебя дилетант, как пацана. В два хода.
– Почему ты с ними? Где вы? – растерянно спрашивал ноэлит.
– В моем кабинете.
– Как они там оказались?!
– Какая теперь разница…
– Подожди… Что случилось? Ты можешь объяснить ситуацию?.. Что ты молчишь?
– Ситуация поменялась, – медленно, но четко начал говорить Мюллер. – Я же за вами шел. Не мог проверить, сомневался, но шел. Вы же мастера давить на психику. А куда шел… Подвел ты меня… Так подвел, что и словами не описать. Ко всем моим прошлым грехам чуть вину за вселенскую катастрофу не повесил. На что я жизнь потратил? Я тебя спрашиваю?.. – заревел он. – Ты же веру мою опоганил! Вместо прощения геенну подсунул! Ты же – бес!..
В трубке запищали короткие гудки.
– Удавлю змея! – не унимался покрасневший Шеф.
– Спокойно, – сказал Бережной. – На себя давайте все в зеркало посмотрим. Будем взрывать станции?
Мюллер замолчал. Долго тер слегка дрожащей рукой подбородок.
– Никогда так страшно не было… Условие у меня есть… Не готов я теперь в иной мир отойти. Давно пора, но теперь, так сразу, не могу. Меня ведь там без оваций встретят. Подготовиться надо...
Макар с Ланой молчали. Потом Бережной сказал:
– Если вы полностью ликвидируете угрозу, мы оставим вас в живых. Но так, чтобы мы смогли уйти отсюда.
Шеф перешел к своему столу, сел в кресло, начал набирать что-то на кнопочной панели под столешницей.
Брэд потерянно сидел на стуле. Почти свершившийся триумф, место в истории, как одного из основателей обновленного человечества, оборачивался полной катастрофой. И из-за чего? Из-за двух непонятных ничтожеств, вторгшихся в огромный, серьезнейший механизм… А ведь он сам выбрал и пригласил в проект этого генетика, черт бы его побрал… А теперь и не сделаешь ничего… На кону – жизнь… Неужели так бывает, что отлаженная, могущественная система может рухнуть вот так, в момент, не по причине противодействия мощной контрсистемы, а из-за попадания в нее двух маленьких песчинок… Увы, да, – ответил он сам себе, – если эти песчинки повредили мозг системы. Убить бы Люмге, бездарность… Оставалась только надежда, что Шеф сумеет как-то обмануть этих двух террористов с автоматами…
У Макара пересохло в горле. Было непонятно, что там делает Мюллер на своем электронном пульте. Может, он совсем не то делает…
– Готово, – сказал старик, поднимая колючие глаза. – Ретрансляторов больше нет… – он сложил руки замком. – Ну, все. Я свое обещание выполнил… Я ухожу.
– Стоп, стоп, – сказала Лана, – а где доказательства?
– Доказательства?.. – Шеф пожал плечами. – Да их вам в новостях покажут… Взрывы на сотнях станций по всему миру не пройдут без внимания. Правда, жертвы там вряд ли будут, да и все оборудование, кроме наших блоков, в основном останется… Так что, Донахью, – повернулся он к профессору, – смело начинай легальный бизнес по услугам связи – оно же все на твоих подставных лиц оформлено… А я пошел, мне здесь больше делать нечего.
– А мы как отсюда уйдем? – спросил Макар, перегораживая путь к двери. – Нет уж, вместе мы отсюда уйдем.
Мюллер подумал.
– Нет, сделаем так… У меня, ребятки, своя дорога, знать ее вам не надо. Я уйду на своей субмарине. А вам я отдаю самолет.
– А как мы до него доберемся? – спросил Бережной.
– Вот же у вас заложник,– кивнул Шеф на Брэда. – Карлос ваш разберется, как действовать. Что он не кажется-то?
– Карлос погиб. А этот… больно хреноватый заложник.
Да, плохо без Карлоса. Уж он бы сейчас разрулил ситуацию. А выкручиваться как-то надо.
– Сначала вы должны убрать всю охрану с острова… – придумал Макар. – На яхтах. А потом уже уйдете сами. Это непременное условие.
Лана взяла пульт и включила телевизор.
– А заодно подождем обещанных новостей.
Шеф нехотя сел обратно в кресло.
– Куда деваться... Так… Что мне сказать моему нерадивому начальнику безопасности, который отвел меня от дьявольского шага? – он ткнул пальцем в кнопку коммуникатора и снял трубку. – Клаус, мальчик мой, слушай меня. Мы эвакуируемся. Прямо сейчас. Собирай всех своих головорезов и грузи на яхты. Сам тоже с ними уйдешь… Нет, ничего не случилось, просто некоторое изменение планов… Нет, Клаус, ко мне заходить не надо… Все нормально… Просто делай, как я тебе говорю… Кто? Хрен с ними, они с острова никуда не денутся… Инспектор, кстати, к тебе не заходил? Нет? Встретишь – убей его, как собаку… Да, приказываю, он нас предал... Куда?.. В Пуэрто двигайте… Я там свяжусь с тобой. Давай, Клаус, быстренько выполняй, вперед! Как будете отваливать – отзвонишься мне.
Мюллер положил трубку и вопросительно воззрился на Бережного.
– Теперь звоните летчикам, – сказал Макар. – Пусть остаются на месте и ждут нас с профессором.
Старик позвонил. Потом еще связался с экипажем яхты и велел одному из моряков, бывшему, очевидно, по-совместительству еще и подводником, бежать готовить к отплытию субмарину.
Где-то через четверть часа в дверь постучали.
Все в кабинете напряглись.
Мюллер грозно спросил:
– Кто там еще?
– Это Наставник, Шеф.
– А… Что тебе, я занят.
– Нас интересует – что происходит? Этот ужасный бой вчера… Нам никто ничего не объясняет. Почему грузится на яхты охрана? Почему нам не дают связи с нашими семьями, выехавшими на острова? Нервы ученых на пределе, Шеф…
Услышав слово «Наставник», Бережной подошел к двери, открыл замок и распахнул ее.


4.

Они сразу вспомнили друг друга. Наставник опешил, увидев того психопата, что бросился на него как-то в фойе нулевого уровня, а теперь упирал ему в живот автомат. Макар изумленно-злорадно присвистнул, узнав в этом пресловутом «Наставнике» того хлюща, выходившего из лифта после «работы» с Мариной.
Бережной схватил его за грудки, вбросил внутрь так, что тот полетел на пол, а пуговицы с его рубашки – в разные стороны, и закрыл дверь.
Потрясенный генетик даже не попытался встать с четверенек, поднять свалившиеся очки, только испуганно вертел головой.
– Дорогой ты мой человек! – сказал Макар, оскалившись.
Он сделал шаг и сходу, размашисто въехал ногой Наставнику в живот. Тот слегка подскочил и с придыхом завалился на бок.
Шеф и профессор замерли от этой картины, не говоря уже про девушку.
– Что… что… – пытался прокашлять ударенный.
– Что – что? – передразнил его Бережной. – Не помнишь меня? А Марину помнишь? Утилизатор! – он еще раз со всей силы въехал ногой в живот плюгавому человечку, тщетно пытавшемуся защититься от удара руками.
– Макар, прекрати! – взвизгнула Лана. – Ты что, ошалел?
Бережной в запале посмотрел на нее.
– Не лезь, Лана. Я эту тварь сейчас убью. Это упырь в овечьей шкуре.
– Не дури! – ответила мидянка.
– Прости меня, Лана.
Макар поставил на автомате переводчик огня на одиночную стрельбу.
Глаза Наставника от ужаса не мигали. Он молящей скороговоркой заголосил:
– Я вам лично ничего не сделал… я по приказу… подождите! наука оправдывает, это же такой прорыв… профессор!.. мы же все, почему именно меня... все ученые…
– Ты, падла – не ученый! – проговорил Макар. – За Марину и за всех остальных!
Он оглушительно выстрелил ему в грудь. В кабинете едко запахло порохом. Наставник судорожно вытянулся и обмяк.
Брэд сделался белым.
Лана смотрела на Макара по-новому, очень внимательно.
Он почувствовал это.
– Ну а что делать, Лана!? Еще бы с Люмге рассчитаться… Никогда не прощу себе смерти Мадлен.
– Смотрите ваши новости и прекращайте этот балаган, – прервал их переживания Шеф.
Где-то после блока главной информации рыжеволосая ведущая-мулатка зачитала сообщение:
– В течение последнего часа от информагентств из более чем половины штатов поступила информация о взрывах малой мощности и авариях на ретранслирующих станциях международной компании «Billion Signals», которая заявляла об одновременном начале работы своей сети по всему миру сегодня в 3 PM. Примечательно, что взрывы на всех станциях произошли одновременно, и их мощность приблизительно одинакова. Имеются сведения о двух погибших технических работниках этих станций и одном пострадавшем. Причины такого масштабного происшествия на объектах компании пока не ясны. Наиболее вероятны предположения об умышленной диверсии, либо о серийном дефекте оборудования и применении не предусмотренных технологическими стандартами взрывоопасных материалов. Руководство «Billion Signals» пока отказывается от комментариев…
Ведущая прервалась на секунду.
– …Пока идет наш выпуск, информация о взрывах на станциях компании продолжает поступать, и не только с территории Соединенных Штатов. В следующих выпусках мы вернемся к этой теме…
– Как видите, я держу слово, – сказал Шеф.
– Осталось убрать охрану с острова, – напомнил Макар.
Мюллер позвонил Люмге. Выслушал его.
– Они отходят, – сказал он наконец.
Бережной настоял на том, чтобы все оставались в кабинете, пока яхты не удалятся на приличное расстояние.
Потом все четверо пошли к мысу, который Люмге когда-то приспособил под смотровую площадку для наблюдения за казнью стажера.
Старика и Брэда держали под прицелом – на случай, если боевики на острове все же остались. Но обмана пока не наблюдалось. Остров был пуст, только генетики томились в своей «деревне» и уже начинали потихоньку расползаться по парку. Но они были безоружны и неопасны.
На море, показавшемся из-за камней, было небольшое волнение. Широкие и длинные волны колыхали поверхность океана, как играющую на ветру огромную джинсовую ткань. Два белых пятнышка яхт сразу бросались в глаза. Они были уже далеко – самая большая проблема разрешилась.
– Взорвать бы еще эту гору, – сказал Макар Шефу, когда они вернулись к вилле.
Лана дернула его за рукав.
– Здесь же еще полно людей.
– Лана, не занудствуй… Ты сама говорила, что вся информация и аппаратура не должны достаться земным правительствам. А эти твари, что здесь остались – он показал рукой в сторону бунгало – они, как тараканы, выживут не беспокойся. В лес переберутся, одичают – новая раса будет.
Мюллер обвел всех взглядом.
– Если я выполнил свои обязательства, то прощайте. Надеюсь, остаток своих дней я проведу в одиночестве.
Он отодвинул Макара в сторону и косолапо-размашисто пошагал к крыльцу.
– Не отпускайте его, – шепнул профессор.
Макар махнул рукой.
– Ладно, он сдержал слово.
Когда фигура Шефа скрылась в дверях, Брэд спросил:
– Надеюсь, обещание, данное мне, вы тоже выполните?
– Насчет жизни-то? – Бережной почесал затылок. – Не хотелось бы, но уж раз обещали…
– Тогда быстрее к самолету. Остров напичкан взрывчаткой. Шеф и без ваших просьб уничтожит не только гору, а весь Янус, как только отойдет на безопасное расстояние.
– Каким он был, таким и остался, – сплюнул Макар.
– Срочно берем джип и на аэродром! – повторил профессор.
Все трое поспешили к гаражу.
– С Карлосом плохо поступаем, не похоронили его, – вспомнил Бережной.
– Какой Карлос? – опешил Брэд. – Шеф уже, наверное, спустился к лодке. У нас полный цейтнот!
Скоро они уже быстро катились по извилистой гладкой дороге в нижнюю часть острова. Брэд сидел за рулем, Макар рядом, повернув ствол калашникова в профессора, а Лана, с развевающимися на ветру волосами, на заднем сидении.
Брэд вел машину резко, гнал, впритык вписываясь в повороты.
– Полегче давай, – сказал ему Бережной. – А то и до самолета не доедем.
– Доедем, – успокоил профессор.
Проехав перешеек, они неслись по прямой дороге к взлетной полосе.
И тут почти мгновенно произошло сразу несколько неприятностей.
Сначала раздался выстрел. Потом профессор завалился на Макара, выкручивая руль вправо и увлекая джип с дороги на холмистый луг. Потом летевший на большой скорости тяжелый джип врезался передним колесом в земляную неровность и пошел кувыркаться.
Пассажиры в момент вылетели из кресел и, описав дуги разного радиуса, рухнули на землю. По счастью, пустившаяся вразнос двухтонная махина никого не накрыла.
Макар совладал с собой. Когда летел в воздухе, он успел сообразить, что выстрел в водителя будет не единственным. Так что падение должно быть удачным. Он сбалансировал на ноги и кубарем покатился по земле. Зато Лана упала не пойми как. Ее крик резко оборвался при ударе о грунт, метрах в пяти от Макара. Потом она лежала и стонала.
– Лана, что с тобой? – крикнул Бережной.
Она еще громче застонала.
Тело Брэда раскинулось тоже недалеко. Голову его навылет прошила пуля.
Макар пополз к валявшемуся в стороне автомату, который он выпустил из рук сразу после вынужденного катапультирования.
Чуть вдалеке, на пригорке, показалась однорукая фигура ноэлита с перебинтованной головой. В руке он держал винтовку. Вот кто устроил им автокатастрофу. Как он так метко стрельнул, было удивительно. Вероятно, упер оружие о валун, которые во множестве громоздились вдоль дороги.
Инспектор поднял винтовку и выстрелил в ползущего Макара. Пуля вонзилась в землю далеко позади. Макар быстро покатился к автомату, схватил его, выдал очередь по ноэлиту, тот спешно залег.
– Мне нужен кристалл! – закричал Инспектор, чуть высовывавшийся из-за пригорка. – Или я сейчас прикончу твою девку! Она у меня на мушке!
Бережной выдал по нему еще несколько прицельных очередей.
Ноэлит больше не двигался и не кричал. Притворился или убит? Макар встал, для верности еще разок саданул по лежавшему телу из калашникова.
У Ланы, по виду, была сломана кисть левой руки. Запястье очень быстро распухло, у основания большого пальца заметно выделялась недолженствующая там быть твердая шишка – косточка какая-то выехала. Еще лицо ее было разбито, из носа текла кровь, на плече краснела огромная ссадина.
Макар помог девушке встать на ноги. Ноги, слава богу, были целы, только тоже ободраны до крови. Бережной оторвал лоскут от рубашки, приложил к ее разбитому носу.
До самолета, выгнанного из ангара, было метров пятьсот.
– Лана, ты можешь идти?
Девушка покивала, и они двинулись в сторону ангаров.
Лана сказала:
– Я ведь в последний момент увидела его, он целился из-за камня. Я хотела наспех ударить энергией, но почему-то не почувствовала ее в себе, – рассказывая, она даже отвлеклась от боли в руке. – Представляешь? Вообще! Это что-то странное. Конечно, чтобы сильно ударить, надо собирать силу, концентрироваться, но какая-то часть энергии всегда есть. А тут – вообще ничего нет! Что со мной?
– Ничего страшного, Ланочка, нам сейчас главное – улететь, – настраивал ее Макар.
Два летчика встретили их с винтовками в руках. Они наблюдали издалека перестрелку с переворачивающимся джипом, но не понимали событий, происходящих на острове.
– Профессор убит, – сказал Макар. – Так что пассажиры – только мы.
– А где Шеф?
– Шеф уплыл. Вы должны доставить нас в Майами, там я передам вам его дальнейшие инструкции.
После того, как Макар добавил, что остров скоро взлетит на воздух, приготовления к полету прошли мгновенно.
Самолет разбежался и оторвался от взлетки. Выровнялся и пошел набирать высоту.
Слава тебе господи. Ушли. Теперь бы только до материка добраться. И всё. Неужели все кончится! Да еще и Лана рядом. Верх счастья.
Он потянулся к встроенному в стол холодильнику. Там должен быть лед для напитков – Лане к руке приложить…
Тут самолет сильно тряхнуло, и они полетели с кресел на пол. Раздались сильные раскаты грома. Самолет еще несколько раз швырнуло из стороны в сторону. Бросившись к иллюминатору, Макар увидел, что остров внизу, особенно гора, окутаны завесой серо-черного дыма с сотрясавшими тут и там поверхность гроздьями огня.
Но самое пугающее зрелище было рядом.
Правое крыло самолета дымилось.
Усадив побелевшую от боли девушку в кресло и пристегнув ее ремнем, Макар бросился в пилотскую кабину.
– Крыло дымится!
– Не ори! – нервно ответил сутулый летчик. – Какой-то осколок достал, е-мое… Гидравлику потеряли. Осталась одна резервная. И та может полететь, твою мать.
– А что это значит? – робея, спросил Бережной.
– Управление, вот что это значит, – проворчал пилот. – Меняем курс, летим на Бермуды? – обратился он к своему напарнику.
– Да, давай – поближе, может дотянем. Запрашиваю.
Сутулый повернулся к Макару.
– Не мешайся, уйди в салон.
Бережной закрыл за собой дверь кабины.
– Ничего, дотянем, – сказал он девушке в ответ на ее немой вопрос.
Он нашел в холодильнике лед, насыпал кубики в стакан и приложил его к больному запястью Ланы.
Так и летели.
Крыло хоть перестало дымиться – и то хорошо.
Но когда в иллюминаторе среди синей глади показалась на горизонте серая полоска земли, с самолетом опять началось твориться неладное. Он стал рыскать, постоянно меняя и подправляя курс.
Макар опять сунулся в пилотскую кабину.
– Что случилось?
Пилоты сидели взмокшие, в прилипших к плечам рубашках.
– Ничего хорошего.
– Мы сможем сесть?
– Не знаем… иди на хрен отсюда!
Вернувшись к Лане, Макар ободряюще подмигнул ей.
Они сели на какое-то поле. Ну, как сели. Снизились – нормально, пилоты аварийным способом выпустили шасси, в посадку вошли более-менее, только слегка подпрыгнули, покатились. А потом непристегнутый Макар вдруг пролетел по салону, и последнее, что он запомнил – звенящий удар грудью о ручку двери пилотской кабины.
Больше ничего.





VII.
НОВОЕ СЛОВО

«Вы, мидяне, жители срединной земли, раз возжелав спасти братьев своих, сами во многом уподобились им.
Много разного вижу в вас, каждого буду встречать по делам и помыслам его.
О земных людях так же сужу и лишь скорблю об участи их. За все века жизни не смогли они найти путь ко мне, потому как не сумели разглядеть друг в друге единства от меня. Знают своё я, но не знают, что все из них до единого это – Я. Не стремятся понять, хотя дано им. Вознесли не любовь и справедливость, а силу. Итак живут в муках и смерти, так не воспомоществовают друг другу, а нарочно приводит сильный слабого к отчаянию последнему. Постоянно наносят мне боль страшную.
Разочарован я. Заблудилась паства, праведников почитают скудоумными, подлецов находчивыми. Всё расставлено будет мной по местам, оценю каждого после жизни бренной и устрою сообразно.
Сейчас же дать еще хочу последнюю возможность чадам моим самим одуматься.
Вы, мидяне, грешны двукратно, что сразу разумными будучи, многие из вас толкали землян к погибели. Пользуясь данным вам знанием, вторглись вы в существа человеческие, уподобив людей тварям неразумным.
Теперь выбор вам даю.
Либо останется все, как сталось.
Либо верну я назад день последний на Земле. Время дам исправить ошибку вашу. Вы же тогда, во искупление грехов своих, людям полностью уподобитесь. Утратите вы все знания и способности врожденные, и жить будете не дольше детей Адамовых. Те, кто ныне живет, хоть и вышли за этот предел, впредь стариться как люди земные будут и умрут скоро. И условия жизни вашей более не будут для вас щадящими: будет вас жечь светило и обжигать хлад земной.
Тяжело мне это обращение, ибо люблю я вас всех, чад моих. Но отдавшихся злу покараю неприятием своим. Ибо не для зла я создал Мир. А неприятие мое есть самая печальная участь для любой души.
Теперь оборачивайте лист или нет.
Вы сущности свободные.
Выбирайте.»

Макар очнулся в большом смятении. Он не мог понять: видел он, или слышал это, но каждое слово накрепко затвердело в памяти. Откуда это?
Бережной даже не сразу начал осознавать, где он находится.
Огляделся. Тьфу ты! Опять в больничной палате. Да что ж такое... А-а, он же летел с Ланой в самолете. На Бермуды. Там еще что-то при посадке случилось…
Он подвигался на кровати. Все, вроде, цело. Нет – грудь перебинтована, потрогал – больно. И еще голова перебинтована.
Приподнялся на локте. Палата была двухместная, у окна лежал толстый мужик с загипсованной ногой, подвешенной на тросах.
Мужик оскалился.
– Хелло, Мак! Очнулся?
Макар кивнул.
– Откуда ты меня знаешь?
Сосед рассмеялся.
– Ну ты и бредить горазд! Два дня тут лежишь и все какие-то сказки рассказываешь! Сначала болтал не по-нашему, я тебе что-то сказал, и ты стал болтать по-английски. Какой-то янус-мидус-левиус – целый комикс напридумывал! Мне даже интересно стало. Я тебя спрашиваю – ты мне отвечаешь! Я даже вникать стал. Я-то раньше от скуки помирал, а ты тут такую байку замутил.
– Где Лана? – спросил Бережной.
– Во-во! Все Лану звал.
– Где она?
– Да нету никакой Ланы! Ты, парень, видать, здорово стукнулся.
– Как нет? – испугался Макар и резко сел на кровати. В груди от боли вдруг как пилой проехались, палата закачалась перед глазами, он опять лег. – Что случилось? – спросил он. – Самолет же уцелел?
– Самолет? Наверно уцелел, – ответил загипсованный. – Я слышал, тебя сюда прямо из аэропорта привезли, на операцию. А потом из реанимации ко мне в палату подселили.
– Из какого аэропорта… – не понял Бережной, – мы же прямо на поле сели. Едва дотянули до Бермуд.
Мужик уставился на него.
– Опять, что ли, бредишь? Очнулся ведь. Какие Бермуды? Ты где? Ты в Майами, друг!
– Какие Майами… – вконец запутался Бережной, даже заболела голова. – Мы летели на частном самолете на Бермуды. Я сам видел остров…
– Э-э, парень… что-то у тебя серьезное. Ты находишься в Майами и, насколько я знаю, сняли тебя с рейсового «Боинга».
– Ничего не понимаю… – прошептал Макар.
Это что ж – все приснилось, что ли? Не может быть.
– Медсестра! – заорал он, чувствуя, как в висках, отдаваясь в глаза, застучала боль. – Медсестра!
– Ты чего орешь? – недовольно буркнул сосед.
– Медсестра! – не унимался Бережной.
Торопливо забежала в палату молодая женщина в зеленом халате. Взглянув на Макара, она только сказала: «Лежите спокойно, сейчас я позову доктора», и вышла.
Врач, человек с уставшим лицом и глубокими философскими морщинами на лбу, жестом успокоил Макара, осмотрел его, пощупал пульс, спросил самочувствие, удовлетворенно кивнул.
– Доктор, я в Майами? Как я сюда попал? – спросил Бережной.
– К нам вас привезли из аэропорта. Какой-то человек. Он оставил свою визитку. Молли, принесите, пожалуйста – там, на столе… Он совсем недавно звонил.
– А девушка? Девушка была со мной?
– Нет, девушки не было. Только этот довольно солидный молодой человек. Он ваш соотечественник.
«Кто еще такой?» – подумал Макар.
Медсестра прочитала:
– Leonid Loginov, Insurance Company.
Заметив на лице пациента недоумение, доктор спросил:
– Вы что – не знаете его? Это он оплатил ваше лечение. Позвонить ему?
– Позвоните, – согласился Бережной.
Леонид Логинов был в палате через десять минут.
Он был постарше Макара, но еще молод, одет в дорогой черный костюм, аккуратно коротко подстрижен – менеджер руководящего звена.
Он мягко улыбнулся и сказал по-русски:
– Здравствуйте, Макар Денисович. Как ваше самочувствие?
– Нормально, спасибо.
– Меня зовут Леонид, наши общие знакомые просили меня позаботиться о вас. Как только вы поправитесь, вы сможете вернуться домой.
– Да… Какие общие знакомые? – спросил Макар.
– Ну, например, ваша жена.
– Какая жена? – изумился Макар, вообще переставший что-то понимать.
– Лана Бережная.
– Что-о!? – вопль вырвался из его груди. И там опять полоснула пила.
Сосед, не понимавший разговора, аж подпрыгнул на кровати.
Сказка, которой он уже почти лишился, во многом страшная, но в чем-то очень дорогая ему, эта сказка продолжалась.
– Где она?
– С ней все в порядке. Скоро вы сможете увидеть ее.
– А, вы… кто? – спросил Бережной.
– Друг.

Через две недели Макар встретил Лану на лужайке небольшого особняка в пригороде Атланты. Девушка в бейсболке выглядела вылитой американкой, подпавшей под страховой случай – левое предплечье вместе с кистью было в гипсе.
Прижав ее к себе, ощутив тепло, вдохнув ее запах, Макар поплыл. Этот маленький человек с волнистыми волосами назывался счастьем.
– Лана Бережная, – смакуя, произнес Макар.
Она подняла на него глаза. Как бы оправдываясь, сказала:
– У меня же никогда не было фамилии. Решила назвать твою. Для них я твоя жена.
– А фактически?
– А фактически – ты мне не делал предложения.
– Так я тебе его делаю, Лана!
– Вот прямо так?
– Да.
Она удовлетворенно хмыкнула.
– Ну ладно… Я подумаю…
Они были одни на лужайке – хозяева особняка тактично ушли в дом, дав супругам излить чувства наедине.
Когда Макар спросил, как же они, летя на Бермуды, оказались в Майами, Лана осторожно покосилась на окна дома.
– Тебе же, когда самолет клюнул в землю, осколок ребра вошел в сердце, – сказала она.
– Я знаю, мне доктор говорил про осколок.
– В Гамильтоне врачи отказались делать операцию. Сказали – нет оборудования и опыта по таким операциям. Надо, мол, везти в Штаты, в специализированную клинику. А у нас – ни документов, ни денег. Что было делать? Я из больницы сбежала, узнала где российское консульство, кинулась туда. Так, мол, и так, я русская, имею сверхценную информацию для ФСБ, могу ускорить создание управляемого термоядерного синтеза. Меня сначала приняли за идиотку. Начали ножницы, карандаши со стола убирать... Но я стояла на своем, написала им две формулы. Я хоть и потеряла теперь связь с инфополем, но училась в свое время хорошо…
– Стоп! – воскликнул Макар. – Откуда ты знаешь, что потеряла связь с инфополем?
Лана удивилась.
– А ты откуда знаешь? Тебе тоже было видение?
Оказалось, что видение, слово в слово, было явлено им обоим.
Только Лане был еще короткий постскриптум.
– А у тебя не было такого? – она вскинула брови. – У меня было. Вот дословно: «Число же мидянина на Земле – 273618864348».
– И что это такое? – спросил Макар.
– Ума не приложу. Единственное, что приходит в голову – столько всего людей уже жило на Земле, и вот я здесь по счету – такая-то... Только не многовато ли людей-то? И к чему мне это сообщают?
Бережной улыбнулся.
– Наверное, чтобы ты носик сильно не задирала.
– Да вообще – дискриминация! – она тоже улыбнулась. – А насчет продолжительности жизни – помнишь, что там сказано было? Я ведь теперь не намного дольше тебя проживу, – в ее голосе не было сожаления. – Мне где-то около двадцати лет, тебе двадцать восемь – нормально. Сто двадцать – наш предел… Так вот! – продолжила она увлеченно. – Написала я им формулы и попросила срочно отослать куда следует…
– А не будет хуже от этого?
– Да не перебивай меня! – рассердилась она. – Что было делать-то? Ты в реанимации лежал. Я поставила условие – чтобы спасли тебе жизнь… Какой был эффект! – глаза ее блестели. – Там, видно, в Москве физикам формулы показали – я представляю, как у них очки на ушах заскрипели! Не родился еще на Земле такой Эйнштейн, который дошел бы до этого своим умом. Для вас это сейчас опережение возможного… Короче, на другой день примчался из Штатов большой, я так думаю, в вашей разведке человек. Организовали доставку тебя в Майами. Может, там клиника лучшая, а может еще что. Меня с тобой не пустили, сразу привезли сюда… Так все и устроилось, – не без гордости заключила она.
– Да-а… – протянул Макар. – Дела… А дальше что?
– Все нормально будет. Нас с тобой вывезут в Москву. Меня, правда, уже начали вовсю пытать – кто, да откуда – обо мне ведь следов-то на Земле никаких. Но ничего, выкрутимся. Уже за то, что я им дала – с нас с тобой пылинки сдувать будут.
– А потом большего запросят?
– М-м… нет. Многого из меня не вытянут, хорошего понемножку. Но что-нибудь по мелочи еще расскажу – поможем слегка земной науке...

Все-таки природа тоже имеет гражданство.
Так думал Макар, когда представительский автомобиль вез их с «женой» из Москвы в его родную провинцию.
Леса, поля, птицы в небе, речки, петляющие на ровном месте, как испуганные зайцы. Белоснежные и темные, сердитые облака, раскинувшиеся до самого горизонта. Во многих странах есть места, очень похожие на наши. Но там не оставляет понимание, что ты далеко от своего дома. Как у военной техники – срабатывает система распознавания «свой-чужой». Сосновый бор на чужбине говорит: видишь меня? я такой же, какой ты помнишь с детства. Существо твое отвечает: нет, тот сосновый бор там, в единственном на свете месте, пусть он не ухожен так, как ты, но там мой ветер шумит над головой. На той земле я вырос.
Но, проносясь теперь мимо родных просторов, зная о мире то, что другим неведомо, Макар сделал себе поправку: родина в жизни у каждого своя, а родина в Жизни – не разделена никакими границами и прочими человеческими установлениями. И если в жизни у всех разные родители, то в Жизни…
– О чем ты думаешь? – спросила Лана.
– Так… Скоро я познакомлю тебя со своими родителями.
Девушка замолчала, глядя в окно.
– По своим скучаешь, – догадался он, прижимая ее к себе. – Что теперь поделаешь…
– Ничего, – согласилась она. – Ладно хоть они на меня могут смотреть… А вот предупредить вас теперь… нас… теперь все. Из-за меня.
– Нормально. Теперь сами за себя в ответе, – сказал Макар и подозрительно прищурился. – Но как же ты все-таки цифры-то на кодовом замке перепутала?
– Смотри, какая река красивая! – воскликнула Лана. – Я хочу искупаться!
Руководящий сотрудник, сидевший на переднем сидении, повернул голову.
– Лана Фетовна, остановки в пути категорически запрещены.
– А я хочу искупаться.
– Это исключено.
Через несколько секунд автомобиль и машина сопровождения свернули с дороги на проселок и покатили по зеленой пойме к блестевшей поодаль реке.


Алексей Удалов

2006 – 2008