Глава ССLXXII


Собрать командиров авиаполков, укрывшихся кто как по возможности дальше от окутанного чёрным дымом лётного поля, было не так-то просто. Уже смеркалось, когда все они собрались в указанном месте. Командующий советскими ВВС генерал Жигарев указал каждому свой аэродром и потребовал, чтобы до темноты на разбомбленном аэродроме под Мценском не осталось ни одного самолёта.
Капитану Зимину достался аэродром Залегощь. Где находится эта Залегощь, никто в полку не знал. В штабе авиагруппы, куда отправился Зимин, выяснилось, что такого аэродрома вообще не существовало, а была просто большая поляна в 80 километрах восточнее Мценска. Капитан вспомнил, что не так давно пролетал над каким-то лугом, разыскивая не вернувшегося из вылета пилота. Через весь луг в одну линию стояли стога сена, а рядом проходила железная дорога Орёл – Елец. Вернувшись к своим, капитан поставил пилотам задачу как можно скорей заправиться и лететь по приборам в указанный район, пообещав, что на лугу уже будут разведены костры из сена, указывающие посадочную площадку и направление посадки.
Проведя инструктаж, капитан вылетел первым. Он вовсе не был уверен в том, что в сумерках отыщет дорогу к лугу, над которым случайно пролетал всего один раз при свете дня. Быстро темнело. Через 12 минут он посадил самолёт на лугу под Залегощью, следом сел его ведомый. Один за другим пилоты зажгли стога сена, облив их керосином. Несколько стогов оставили в резерве, чтобы поддерживать пламя сигнальных костров для пилотов, которые отстанут в пути или собьются с курса.
Следующее звено приземлилось, когда последняя полоска зари догорала над лесом. Наступила полная тьма. Сырое сено горело медленно. Четверо пилотов не переставая носили сено из резервных стогов. Прошёл час. За ним другой. Наконец на западе послышался гул моторов, но самолёты прошли стороной, и всё стихло. До самого утра никто уже не прилетел. Зато утром на лугу приземлился командир полка. Он рассказал, как счастливо избегнул ловушки в Орле, где на лётном поле уже стояли немецкие самолёты, как вернулся в Мценск, издали увидел зарево пожара и сел на другом аэродроме. С рассветом он перелетел в Мценск, где количество самолётов с прошлого дня лишь увеличилось. В штабе авиагруппы он обзвонил окрестные аэродромы и узнал, что три звена сели на аэродроме в Ельце, где был оборудован огнями ночной старт. Кто-то приземлился в Ливнах, кто-то – на аэродроме Туровка, другие сели просто в поле. Один пилот ухитрился совершить посадку на дно оврага, где и днём сесть было почти невозможно. Пилот не получил ни единой царапины. Самолёт также не пострадал, его сломали позже, пытаясь вытащить тягачами из оврага. Остальные машины командир полка к вечеру сосредоточил в Ельце.
Вечером из Мценска поступил приказ прислать старшего офицера для инструктажа. Лететь пришлось Зимину. Подлетая к Мценску, он увидел знакомую картину: самолётов на лётном поле действительно стало больше. На этот раз пилот сделал круг и заранее выбрал место для стоянки, откуда сравнительно быстро можно было вырулить на взлёт. Уже зарулив на облюбованное место у края лётного поля, он увидел, что рядом с аэродромом в лесополосе проходит ровная просёлочная дорога, с которой взлететь было ещё проще, а самолёт можно было оставить на безопасном расстоянии от остальных. Отогнав самолёт на километр от лётного поля, капитан выбрался из кабины, закрыл фонарь и спокойно отправился на инструктаж. Он уже подходил к штабу, когда прозвучал сигнал воздушной тревоги и высоко в небе послышался нарастающий гул. На высоте 5 000 метров с юга к аэродрому приближались, перестраиваясь на ходу для бомбёжки, два звена бомбардировщиков «Хейнкель-111».
Как и накануне, никто и не подумал взлететь для отражения воздушного налёта. На этот раз немецкие пилоты открыли бомбовые люки слишком рано, и большая часть бомб упала в лесополосе. Переждав налёт и получив в штабе авиагруппы приказ привесить к крыльям бомбы и лететь на шоссе Орёл-Мценск бомбить танковую колонну Гудериана, капитан поспешил к оставленному на просёлке самолёту. В том месте, где он оставил свой МИГ-3, дымилась большая воронка. От самолёта ничего не осталось. В стороне на дороге лежал обгоревший якорь динамо-машины. Взяв его с собой в качестве вещественного доказательства, пилот побрёл обратно в штаб авиагруппы. С тех пор он прочно усвоил правило: «Имея дело с фортуной, не думай, что ты умнее других».