ОБЩЕЛИТ.COM - ПРОЗА
Международная русскоязычная литературная сеть: поэзия, проза, критика, литературоведение. Проза.
Поиск по сайту прозы: 
Авторы Произведения Отзывы ЛитФорум Конкурсы Моя страница Книжная лавка Помощь О сайте прозы
Для зарегистрированных пользователей
логин:
пароль:
тип:
регистрация забыли пароль

 

Анонсы
    StihoPhone.ru



В этом сентябре...

Автор:

В этом сентябре

Не знаю, кому я его купила. Больше себе, хотя не мой цвет, не моя любимая пушистость – сиамский он был, радость моя. Цвета кофе. Девочкой я так и представляла себе счастье в семье: оранжевая лампа, рядом кошка, дети и муж за столом чаек попивают.
Котенок жаловался на жизнь. Но все вокруг, по-моему, думали, что мяукает мой сотовый. При этом зверь все время совершал плавательные движения руками и ногами, выпускал длинные не по возрасту когти. Но меня это не огорчало. До этого я была просто девушка, а стала – девушка с котенком.
Все пропускали меня в автобусе, а в одном приличном магазине я даже померила платье и при этом продавщица любезно согласилась подержать кошачьего ребенка.
В нашей семье его приняли как родного.
– Такой лилипут, – сказала Оля нежно, гладя его пальцем по спинке.
– Он даже лакать не умеет, – восторженно поддакнул мой муж, изучая животное.
– Покажи ему, – попросила я, пододвигая блюдечко с молоком.
К счастью, нашлась пипетка.
В тот счастливый вечер мы даже подыскали коту родительницу. «Кошкой» стала допотопная шапка из енотовидной собаки. В этой шапке мой муж форсил, когда учился в техникуме. Танцевал брейк, клеился к девчонкам. По виду она напоминала гнездо аиста. Ему было жалко памятную шапку. «Тогда зимой будешь носить», – пригрозила я. Подействовало.
Котенок уснул в молодецкой шапке, как в раю.
Ночью Оля возилась в кровати: она не успела позвонить подруге Тамарке и похвалиться.
Мой муж вечером что-то говорил о когтеточке, и она ему снилась, по-моему, он так сжимал пальцы, как будто точил когти. А я во сне прикупила не меньше дюжины сиамских котят, нести их было тяжело.

Увы! Веселость первого дня была раздавлена грустью другого.
Наш зверь оказался болен. Это стало понятно, когда организм его стал исторгать еду.
Неряшливая женщина в фартуке, торговка, похожая на продавщицу мяса, наверняка подбирала и бродячих кошек. В общем клубке было не разобрать.
Прошло двадцать четыре часа. Ноги уже не носили нашего любимца.
Он поднимался. Падал. Туман был в его глазах, а не наши любящие лица.
Требовалось что-то делать. В таких случаях мужчины всегда сдаются первыми, дети – последними.
Когда мой муж, пожухший, как осенний лист, отправился на работу, мы с Олей – она вынужденно прогуливала школу – поехали в ветлечебницу. Больница оказалась за городом. Мимо нас неслись пыльные грузовики, потом тротуар кончился, остался лишь раскаленный асфальт. В его неровностях плавало жидкое солнце. Сентябрь был жарким.

Какое это грустное зрелище – больница для животных! Даже грустнее обычной, человеческой. Здесь усыпляют.
Ветеринар, молодо-наглый, мне сразу не понравился. Лицо его хотело денег. Если бы я была собакой, я бы укусила его обязательно. Он достал огромный шприц. Таким, наверное, делают прививки коровам.
– Глюкоза, – сказал он, – для поддержания.
– Он выживет? – спросила я.
– А я откуда знаю? – удивленно спросил ветеринар.
– А кто знает?
– Никто.
А что у него хотя бы?
– Да все что угодно…
Имея такие готовые ответы, я бы тоже смогла работать ветеринаром. Я попросила его выписать лекарства. Достала сотню. Он неохотно согласился выполнить обязанности врача: «И зачем вам это надо?»

Дорога обратно показалась еще длиннее и жарче. Оля вместо своего «Мамочка, а кисуля выживет?» бормотала: «Ну и гады, они, эти врачи». По-моему, очень точно.
По обочинам красным осыпался сентябрь, ветер вздымал золотистые березовые кружева, как женские юбки. Мы молчали, и наша скорбь приумножалась.
Я знаю такие состояния. Вроде хорошо и солнечно было на душе, и тут же чувствуешь: вот-вот убудет. Кто-то уйдет с этой земли. И на солнце появится пятнышко.
…Таблетка, которую предполагалось дать котенку, была коричневая и больше его сердца.
Вечером пришел сосед Володька, малый толстый да веселый. Он возглавил наш консилиум.
– Когда мой Васька гулять ходил, пришел с заразой, я ему водки дал с медом. Он пьянющий сделался. Но помогло.
Кот Васька, правда, недавно сдох. От старости или от алкоголизма – история умалчивает. А сам Володька отличался блудливостью и часто был выпивши. Наверное, для профилактики заразы.
Дать малышу водки? Муж возмутился:
– Да мы ему печень посадим.
Подкравшийся вечер не оставил нам выбора. Володька пожертвовал водки из бутылки, которую собирался употребить. Дали малышу. Ножки его дрожали. Хмель ли это или болезнь, было не разобрать. Он сделался такой маленький и неловкий, как будто минуту назад родился.
Умер котенок на третий день. Четвертого сентября.
Сначала – я отчетливо слышала – он пискнул «пить», ткнулся носом в линолеум рядом с миской. И навсегда замер.
Ночь стояла оглушающе тихая. Пахло водкой.
Я позвала мужа, но он отодвинул эмоции до утра:
– Надоели вы с этим котом.
Босо пришлепала дочь и села на корточки. Длинные волосы ее свешивались до пола. Слезы капали на них. Я жалела, что впутала ее в это дело.
Мертвый кот смотрел на нас равнодушно. Пришлось закрыть ему глаза.
…И я плакала сладко и исступленно – о себе, что когда-то умру, обо всех живых. О том, что в золотом сентябре прячется черная тень, плакала теми слезами, которые примиряют человека с действительностью, делают возможной жизнь после смерти.

В восемь утра позвонила знакомая журналистка.
Она дежурным голосом спросила:
– Ты не забыла? Сегодня в три запись.
Я ответила, что не могу читать стихи: сегодня кота хороню.
Она спросила, помолчав:
– Сколько ему было?
– Три.
Я не добавила: «дня», она отстала. Завалилась куда-то за телефонную трубку.
В девять утра мы с Олей шли в сторону пруда, и навстречу нам попадались люди в плавках с черными надутыми камерами – так жарко было в этом сентябре.
Наш бывший любимый котенок тихо лежал в коробке, которую несли в руках.
Зарыть решили под вязом. Здесь было прохладно. Недалекие кусты растушевывали крики купающихся.
– Не закапывай далеко, – попросила Оля. – Вдруг он оживет и к нам вернется?
Я набрала в столовую ложку земли и лишь слегка присыпала. Было даже видно, что коробка из-под телефона.
Подняли головы, чтобы запомнить дерево. И тут какая-то серая птичка камнем упала с куста и закрутилась на месте волчком, заставив нас вздрогнуть.
– Это конек, – пояснила я дочери, приглядываясь. – Почти не летает, только прыгает.
– Может, это наш котенок превратился в птичку? – спросила Оля.
– Не думаю, – честно ответила я, – просто мечта должна всю жизнь оставаться мечтой. Иногда она просто не дается в руки. Не хочет…
Мы еще постояли на глухой границе, разделяющей царство мертвых и царство живых, где на безжизненные коряги слетали паучьи нити.
Потом легко шагнули вперед. И сентябрь опять брызнул ослепительной жарой и наполнился терпкой осенней грустью, естественной, как легкое облачко, как древесная тень.



Читатели (849) Добавить отзыв
 

Проза: романы, повести, рассказы