Глава ССXXIV


Наступление колонны «Ликторов» по Французскому шоссе остановили танки генерала Павлова, снова появившиеся на передовой. Бойцы республиканских бригад постепенно научились удерживать позиции, отбитые Павловым. Под Торихой развернулись упорные бои, в которых несколько дней инициатива переходила из рук в руки.
Паника, вызванная в Мадриде первыми известиями о нападении итальянцев с тыла, улеглась. Генерал Миаха заверил хунту обороны, что непосредственная опасность Мадриду устранена и необходимости в немедленной эвакуации, на которой настаивали некоторые члены кабинета, он лично не видит. Вечером на «семейном совете» у Миахи было решено создать северо-восточнее Мадрида новый фронт, а Мерецкову – подготовить план операций против Итальянского корпуса. Вскоре план, скреплённый подписями генерала Павлова и советников хунты обороны генерала Петровича и полковника Вольтера, был утверждён генералом Миахой на заседании хунты. Испанскому генералу пришлось бросить на чашу весов всю силу своего авторитета, поскольку план опирался на организационную структуру вооружённых сил, прямо списанную со структуры армий Германии и России, что шло вразрез с традициями кадровых испанских штабистов. Однако острота оперативной обстановки требовала быстрых решений, и члены хунты, пошумев несколько часов, согласились с планом по всем пунктам. Войска гвадалахарского направления были сведены в один корпус из четырёх дивизий. Возглавил корпус генерал Хурадо, командовавший прежде 1-й испанской дивизией. Начальником штаба стал майор Муэдра, прежний начальник штаба корпуса, действовавшего под Харамой, где марокканцы потерпели полное поражение. Не лишённый способностей к литературе, майор Муэдра превращал каждый приказ в подлинное художественное произведение, впадая порой в велеречивость и перегружая документ красочными длиннотами. Колоритность приказов искупалась чрезвычайно высокой работоспособностью этого офицера, среди испанцев весьма редкой. Левый фланг корпуса составила 12-я дивизия, которую взамен смещённого полковника Лакалле возглавил итальянский коммунист подполковник Нино Нанетти. В центре, поперёк Французского шоссе, развернулась 11-я дивизия во главе с коммунистом Энрике Листером. Правый фланг обеспечивала 14-я дивизия анархиста майора Меры. Во втором эшелоне разместились части корпусного резерва – танковая бригада Павлова и два кавалерийских полка. В распоряжение корпусного командования поступила авиагруппа из 71 самолёта. Старшим советником при корпусе стал полковник Вольтер. Генерал Петрович, то есть Мерецков, остался в Мадриде, он поддерживал боевой дух генерала Миахи, обедая у него по вечерам с очаровательной Хулией Фортус, а днём в качестве военного советника отстаивал оперативные планы активной стратегической обороны на заседаниях республиканской хунты.
Повторить эфиопский марш–бросок у генерала Бергонцоли не получилось. 11 марта 4-й корпус перешёл в контрнаступление и отбросил итальянцев от Гвадалахары к Бриуэге. В республиканских бригадах у испанских часовых боевого охранения пароль был, как правило, всегда и везде один – «Испания». Теперь, с марта 1937 года, и ответ на пароль был везде один – «Не Абиссиния», что стало причиной множества неприятных инцидентов. В эти дни в распоряжении Мерецкова оказался приказ командующего итальянским корпусом генерала Манчини, найденный у пленного офицера. В приказе отмечалось, что на XV году фашистской эры младший комсостав заражён шкурнической и пацифистской идеологией; отмечаются случаи самострелов и возвращения в Италию ценой нанесения себе и друг другу лёгкого огнестрельного ранения; далее говорилось о том, что советские танки совсем не являются заколдованными, и не надо забывать, что когда фашисты мокнут под дождём, республиканцы тоже не сидят в ресторане. Приказ завершался призывом думать не об отдыхе на итальянских верандах, а о скорейшем вступлении в Мадрид.
На очередном заседании хунты обороны Мерецков презентовал составленный им план сражения, предусматривающий полное окружение и уничтожение итальянского экспедиционного корпуса в районе Бриуэги. Согласно плану, колонна анархистов начинала демонстративное нападение на Бриуэгу с востока, одновременно вторая колонна предпринимала сковывающие атаки с юга, а тем временем главные силы танков при поддержке всей авиации совершали глубокий обход Бриуэги с запада и северо-запада, заходили итальянцам в тыл и довершали разгром.
Испaнцы со всем согласились, выставив одно условие: на всю операцию отводилось три дня, после чего танки Павлова и часть пехоты предполагалось бросить на другие фронты – к Эль-Пардо и на Хараму, где обстановка вновь обострилась.
19 марта контрнаступление началось. От стратегических красот пришлось отказаться в виду срочности. Впрочем, итальянцам хватило и лобового удара. «Литтори» стремительно покатились по Французскому шоссе на северо-восток, в ущелья гор, откуда пришли в начале марта. В Италии разразился скандал, командующий экспедиционным корпусом и командиры дивизий лишились своих постов. Подобного разгрома Италия не переживала после поражения у Капоретто в Первую мировую войну. Авторитет дуче в кругу однопартийцев получил первый серьёзный удар. Немецкие и испанские офицеры в армии Франко до лета перестали здороваться с итальянцами. Слово «Гвадалахара» сделалось в Испании и Италии нарицательным. 20 марта Франко был вынужден подписать с представителем Гитлера секретный протокол, значительно расширяющий масштабы военного присутствия Германии в Испании.
Мерецкову повезло, он покинул Испанию в мае 1937 года по срочному вызову из Москвы на пике славы победителя под Гвадалахарой. О восстании анархистов в Барселоне, о новых склоках в республиканской хунте обороны и наконец об измене генерала Миахи он узнает уже из газет. Не без грусти простившись в Мадриде с Хулией Фортус, сел он в машину и покинул Испанию тем же путём, каким прибыл в неё. В России, границу которой он пересёк в поезде 1 июня 1937 года, генерала ждали орден Красного Знамени за оборону Мадрида и бои на реке Харама и орден Ленина за победу под Гвадалахарой.