Глава ССXX

- Это хорошо, что положение на Северо-Западном фронте стабилизировалось,- сказал Сталин генералу армии Мерецкову, прибывшему по его вызову в Ставку 17 сентября.
Кроме них двоих в кабинете никого не было.
Мерецков был одним из немногих генералов высшего командного звена Красной Армии, кому Сталин безусловно доверял. Когда в июне 1937 года на специально собранном в Кремле совещании комсостава, посвящённом «разоблачению заговора Тухачевского, Уборевича, Якира и других», участники состязались друг с другом, в один голос говоря о подозрениях и недоверии, с которыми всегда относились к «этим предателям и шпионам», один лишь Мерецков, о котором все знали, что он был в товарищеских отношениях с Уборевичем и Блюхером, не стал этого отрицать и имел смелость заявить в ответ на прямо заданный Сталиным вопрос: «А я Уборевича ни в чём не подозревал, безоговорочно ему верил и никогда ничего дурного не замечал». «И мы верили им, а вас я понял правильно»,- сказал тогда Сталин, высоко ценивший бесстрашие, прямоту и честность, которые были редкостью в его окружении. Сразу после того совещания только что вернувшийся из Испании Мерецков был назначен заместителем начальника Генштаба, во главе которого стоял тогда Шапошников.
Маршал Шапошников заслуженно считался патриархом службы в Генштабе, начатой им ещё в царской армии при Милютине и Обручеве.
С тех пор он проработал в Генштабе более двадцати лет, постепенно проходя все ступени служебной лестницы. Как и подобает корифею-генштабисту, Шапошников не ограничивался практической работой. Всем высшим офицерам Красной Армии был знаком его трехтомный труд «Мозг армии», хотя не многие имели терпение дочитать его до конца. Штудировал трехтомник Шапошникова и Мерецков. Это было в то время, когда он исполнял обязанности начальника штаба Московского военного округа, возглавленного в 1928 году Уборевичем.
Признанный корифей-теоретик, автор множества статей в «Военном вестнике», одним из первых выдвинувший в 1924 году идею полного переоснащения пехоты автоматическим стрелковым оружием, Уборевич-Губаревич только что прошёл двухгодичный курс в Высшей военной академии германского Генштаба, и это ещё усилило всегда присущие его характеру черты надменного военспеца, чуждого какого бы то ни было панибратства. Тем удивительнее были товарищеские отношения, установившиеся вскоре между командующим и его непосредственным подчинённым. Мерецков стал первым читателем вышедшей в 1928 году книги Уборевича «Подготовка комсостава РККА (старшего и высшего). Полевые поездки, ускоренные военные игры и выходы в поле». За полтора года руководства округом Уборевич показал себя мастером проведения командно-штабных игр и разборов войсковых учений. В любых учениях, даже неудавшихся, он умел найти поучительные моменты, его разборы были краткими, наглядными, подкреплёнными примерами из истории мировой и гражданской войн, в которых Уборевич лично участвовал с 1916 года, начав службу в артиллерии. Командуя Московским военным округом, Уборевич стал инициатором решений Реввоенсовета о качественном усилении системы ПВО в глубоком тылу и о полном переоснащении и расширении учебных танкодромов, где проводилось обучение танкистов навыкам обращения с бронетехникой и тактике ведения боя. За полтора года все подчинённые почувствовали большую разницу в профессионализме командования округом, выгодно отличавшую Уборевича как от прежних командующих, Ворошилова и Базилевича, так и от сменившего Уборевича в 1930 году Корка. Разочарование от нового начальника оказалось слишком большим, и Мерецкову, исполнявшему обязанности начальника штаба округа, не всегда удавалось это скрыть. Однажды Сталин вызвал их обоих в Кремль в связи с подготовкой очередного парада на Красной площади. Когда речь зашла о танках новейших образцов, Корк полез в записные книжки, которых у него было две (в одной он постоянно вёл записи, в другой делал ссылки на неточности, допущенные в первой книжке). Полистав обе, Корк не нашёл там ничего, относящегося к прямо заданному вопросу о тактико-технических характеристиках новых танков. Не моргнув глазом, Корк сообщил Сталину явно непроверенные сведения. «Вы уверены?» - переспросил Сталин, удивлённо подняв брови, и первёл взгляд на Мерецкова. Мерецков поправил начальника, отчеканив всё по памяти. По выходе из Кремля между Корком и Мерецковым произошло неприятное объяснение. Недоразумение, увы, не осталось единичным. Случаи подобного рода происходили слишком часто, и трудно сказать, куда могли бы завести они командующего и его начальника штаба, если бы Уборевич не помог Мерецкову спустя два года перебраться из Московского в Белорусский военный округ. Здесь Мерецков встретил Тимошенко, прежнего своего комдива, а теперь командира корпуса и заместителя Уборевича. Здесь же он свёл знакомство с командирами дивизий – лихим кавалеристом Жуковым, талантливым штабистом Соколовским и бывшим комиссаром Коневым. В 1935 году прошёл слух о том, что Уборевича должны перевести на Дальний Восток, и командующий округом помог Мерецкову перебраться туда заранее.
Особую Краснознамённую Дальневосточную армию возглавлял тогда маршал Блюхер. И хотя слухи о скором переводе Уборевича не подтвердились, Мерецкову не пришлось об этом жалеть. Авторитет и популярность Блюхера были чрезвычайно высоки. Грудь маршала украшали ордена Красного Знамени и Красной Звезды – оба за порядковым номером 1. Он же одним из первых был награждён учреждённым в 1930 году орденом Ленина. В те годы, когда ордена давали далеко не так часто, как впоследствии, пять орденов на груди Блюхера сами по себе были редкостью. Однако причина популярности маршала была совсем не в этом. В отличие от Уборевича, Блюхер был доступен и прост в общении, к тому же он обладал великолепным чувством юмора. Широта натуры этого человека оборачивалась порой некоторой несобранностью и неорганизованностью, но как полководец и военспец он стоял в одном ряду с Тухачевским и Уборевичем, сильно возвышаясь вместе с ними над средним уровнем высшего комсостава РККА.
Поработав в штабе Блюхера год, Мерецков уехал добровольцем в Испанию.
В поезде Москва-Берлин-Париж Мерецкову и его спутнику полковнику Симонову особенно не понравилась дама из соседнего купе, зазывно бросавшая взгляды на обоих мужчин всякий раз, как они проходили мимо, направляясь в ресторан и возвращаясь обратно. Очевидно, шпионка – решили военные. Уже в Испании они вновь встретят эту назойливую даму. Она окажется агентом НКВД, ответственным за благополучное прибытие обоих к месту командировки.
В Париже, во время короткой остановки, путешественники прежде всего отправились по магазинам покупать необходимое для Испании снаряжение. Задача была не из простых. С французским языком оба были не в ладах, и было совсем не просто объяснить продавцу, что именно они хотят купить, причём так, чтобы продавец не догадался, кто эти явно не местные покупатели, откуда прибыли и куда собираются отправиться дальше. До отхода поезда Париж-Тулуза оставалось несколько часов. Посетив советское консульство и оставив в нём для передачи жёнам несколько путевых сувениров (писать письма категорически запрещалось инструкцией), путешественники с удовольствием потратили остаток времени и денег на осмотр парижских достопримечательностей.
От Парижа до Тулузы ехали экспрессом. Дальше местный поезд шёл гораздо медленнее, делая остановки на каждом полустанке. Военные вышли на пустую платформу у подножия Пиренейских гор. К ним подошёл человек и спросил по-французски: «Кто вы?» Услышав пароль, он переспросил уже по-русски, с акцентом: «Вы русские?» Скрывать было уже нечего. Проводник махнул рукой, приглашая следовать за ним. Путь по козьей тропе через горный перевал был тяжёлым, но не слишком долгим.
- Далеко ли граница? – спросил Мерецков.
Вместо ответа проводник ткнул рукой на север и сказал: «Франция». Затем показал себе под ноги и сказал: «Испания».