Глава СCI


Вечером 17 октября на севере Крыма похолодало, к ночи зарядил мелкий дождь, и генерал Батов со спокойной душой лёг спать, надеясь, что нелётная погода помешает обычному ночному налёту бомбардировщиков. Однако, памятуя о том, что осенняя погода обманчива, он лёг спать не раздеваясь.
Ровно в три часа ночи, как обычно, прилетели немецкие бомбардировщики. Генерал, разбуженный взрывами, взглянул на часы, убедился, что они идут правильно, повернулся на другой бок и тут же снова заснул. Проснувшись часа через два, он снова взглянул на часы: звуки разрывов не только не стихли, но стали заметно громче и раздавались уже в непосредственной близости от штаба. Застегнув ворот гимнастёрки, генерал встал и направился к столу с телефоном. Командиры полков доложили, что противник бомбит по всему фронту и что интенсивность бомбардировки с каждым часом возрастает.
Воздушный налёт продолжался четыре часа. Ровно в семь часов утра забрезжил рассвет, и артиллерия генерала Манштейна возвестила о восходе солнца залпом, от которого содрогнулась земля. Выбравшись из блиндажа, генерал Батов прошёл на наблюдательный пункт, поднялся на бруствер и окинул взглядом линию фронта от горизонта до горизонта. Слева, перед линией окопов 361-го полка, клубилось густое облако чёрного дыма, и западный ветер быстро сносил его вдоль линии фронта. Спустя несколько минут оглушительный залп повторился, и чёрное облако перед левым флангом стало ещё выше и гуще. Не имея возможности развернуть батареи широким амфитеатром, чтобы вести фланкирующий огонь, как он сделал это месяцем раньше при штурме Турецкого вала, генерал Манштейн сильно увеличил плотность артиллерии на километр фронта. Однако и теперь он не вёл огонь по площадям, а сосредоточил огонь всех батарей на узком участке фронта, давая работу корректировщикам огня, что существенно повышало эффективность каждого очередного залпа. Методично, километр за километром, батареи Манштейна принялись обрабатывать передний край обороны 156-й дивизии, постепенно перенося огонь с запада на восток и с севера на юг. Направление переноса огня тоже не было случайным: огонь был открыт с учётом направления ветра, и после первых же залпов по всему фронту была установлена густая дымовая завеса, под прикрытием которой пехота немецких дивизий первого эшелона справа налево начала выдвижение к исходному рубежу атаки. Практически без потерь преодолев обширный участок открытого пространства, немецкие пехотинцы укрылись в глубоких воронках, оставленных тяжёлыми бомбами в непосредственной близости от линии окопов 156-й дивизии, и сделать это им было тем легче, что на их пути не оказалось ни проволочных заграждений, ни минных полей. Отсутствие минных полей было всецело на совести генералов Кузнецова и Батова. Что до проволочных заграждений, то они были порваны шедшими впереди пехоты «штурмпанцерами». Уходя десятью днями раньше на север и уводя с собой самоходки «Лейбштандарта», генерал Манштейн предусмотрительно оставил в ремонтных мастерских ближнего тыла несколько десятков повреждённых самоходок, дав указание инженерам не сильно торопиться с ремонтом. Инженеры правильно поняли генерала и завершили ремонт техники вечером 17 октября, в результате чего утром 18 октября у Манштейна оказалось несколько десятков готовых к бою «штурмпанцеров», а приказ Гитлера о передаче «Лейбштандарта» в танковую армию фон Клейста формально не был нарушен, поскольку отчёт о завершении ремонта неисправных машин ещё не был отправлен в вышестоящие штабы. В первый день наступления на Ишунь Манштейн проявил осторожность и ввёл в бой только треть самоходок, опасаясь минных полей.
Достигнув глубоких воронок в непосредственной близости от позиций противника, немецкая пехота перевела дух, пулемётные команды оборудовали огневые точки, а миномётчики установили миномёты. Как только огонь немецких батарей перемещался с участка фронта, расположенного непосредственно перед тем или иным батальоном, в глубину обороны противника и на фланг, надёжно отсекая участок предстоящей атаки от помощи извне, батальон устремлялся вперёд, в самую гущу чёрного облака дыма, скрывыющего атакующих от огня пулемётов противника. В этот день, 18 октября, на фронте 11-й немецкой армии были испытаны новые немецкие дымовые боеприпасы для гаубиц и миномётов, чем и объяснялось стойкое задымление. Метнув гранаты, гренадёры Манштейна врывались в траншею или в линию окопов, после чего исход рукопашного боя решал большой численный перевес. На обработку всей 40-километровой линии обороны генерала Батова у артиллеристов Манштейна ушло около пяти часов, по 7 минут на каждый километр фронта.
Первым был атакован 361-й стрелковый полк на левом фланге 156-й дивизии. Связь со штабом полка прервалась после первых же залпов артиллерии. Командир дивизии генерал Черняев, за которым ещё не приехал из Симферополя армейский прокурор, отправил в штаб полка офицера связи, но тот не вернулся. В полдень к комдиву прибыл капитан из штаба 361-го полка и сообщил, что пехота противника, поддержанная несколькими самоходками, вышла к развалинам бромзавода, где оборонялись два стрелковых батальона, и командир полка просит немедленно прислать подкрепления. Генерал Черняев послал в контратаку разведбатальон капитана Лисового. Впереди, в авангарде, ушла танковая рота в составе шести «амфибий» Т-38. Спустя два часа центр 361-го полка был прорван, один из батальонов полка вместе с разведбатальоном капитана Лисового остался вести бой в окружении среди развалин бромзавода, другой откатился в глубину обороны к реке Чатарлык. Тем временем батальон капитана Руденко, занимавший позицию между бромзаводом и берегом Каркинитского залива, вёл упорный бой за высотку 3.0. Рота лейтенанта Терехина, выдвинутая в предполье, первой в этот день приняла удар пехоты немецкой 170-й дивизии, поддержанной самоходками 190-го дивизиона «штурмпанцеров» майора Вогта. Поскольку генерал Манштейн тщательно планировал все операции и ничего не делал случайно, было нетрудно предвидеть заранее, где именно он прежде всего бросит в бой самоходки. Он сделал это там, где плотность артиллерийского огня противника была минимальной, на максимальном удалении от батарей тяжёлых гаубиц 106-й дивизии, то есть против 361-го полка на левом фланге 156-й дивизии и батальона Руденко непосредственно у побережья Каркинитского залива.
Первую атаку на высоту рота Терехина отразила. Две из 11 самоходок, проложивших немецкой пехоте путь через проволочные заграждения, остались гореть на поле боя, подожжённые бутылками с КС, брошенными защитниками высоты с близкой дистанции. Командир батальона отправил на помощь защитникам высоты два пулемётных взвода, но они не смогли пробиться к высоте через заградительный огонь немецкой артиллерии и миномётов. После двухчасового боя, когда все командиры были убиты, рота оставила высоту и отошла к главной линии окопов. Тела командира роты лейтенанта Терехина, его заместителя сержанта Золотухина и политрука Гуги, в недавнем прошлом работника ялтинского горкома, отступающие вынесли на плащпалатках. Развернувшись веером на захваченной высоте позади цепи автоматчиков, залёгшей под пулемётным огнём, немецкие самоходки принялись методично расстреливать позиции пулемётчиков противника, оставаясь вне досягаемости зажигательных бутылок истребителей танков, и одну за другой подавили все огневые точки. Противотанковых пушек у командира батальона не было ни одной. Как только пулемёты замолчали, немецкие пехотинцы с криком «Русс, сдавайсь!» устремились в атаку. Когда они приблизились к линии окопов на расстояние броска, в них полетели гранаты. Немецкие гренадёры залегли и, укрывшись в воронках, в ответ метнули свои гранаты. У капитана Руденко оставалось две сотни гранат, два резервных пулемёта, несколько миномётов с запасом мин и полторы сотни человек бойцов. Связи с штабами полка, дивизии и группы генерала Батова не было. Слева было пустынное Чёрное море, по которому свежий ветер катил в сторону берега белые барашки бурунов. Командир отправил связного к соседям справа, в 361-й полк, но тот вернулся, сообщив, что у соседей «совсем нехорошо», и что батальон обойдён с фланга. До наступления темноты батальон Руденко, прижатый к берегу Каркинитского залива, отбивался гранатами и минами. Когда те и другие подошли к концу, командир повёл батальон на прорыв и вывел 111 человек к устью реки Чатарлык, в расположение резервной линии обороны.
В час ночи с бромзавода в штаб 156-й дивизии вернулся капитан Лисовой. Послушать рассказ в блиндаж генерала Черняева собрались бойцы охраны и офицеры штаба.
- Дрались до последнего вздоха. Немецкий танк въехал на КП батальона и в упор выпустил снаряд прямо в комбата. Бойцы полезли на танк с бутылками и подожгли его. Немецкая пехота, атаковавшая бромзавод, прикатила с собой две противотанковые пушки. Командир танковой роты разведбатальона успел опрокинуть и раздавить одну из них, после чего сгорел в танке, получив в бензобак снаряд из второй пушки.
Капитан Лисовой долго ещё рассказывал о перипетиях последнего боя за бромзавод, из развалин которого ему помогло выбраться и ускользнуть от немецкой пехоты искусство разведчика. Уже под утро в блиндаже появился присланный генерал-полковником Кузнецовым прокурор 51-й армии. Он ознакомил генерала Черняева с приказом об отстранении от командования и предложил собираться в дорогу. Дивизию временно возглавил оказавшийся в блиндаже начальник артиллерии полковник Полуэктов.
Краеугольным камнем обороны стала в первый день штурма 29-я батарея морских орудий, прикрываемая взводом морской пехоты. Атакованная двадцатью самоходками батарея открыла огонь прямой наводкой с близкого расстояния. Потеряв четыре самоходки, противник отступил. Обойдя батарею по большому кругу, самоходки вновь атаковали её со всех сторон одновременно. Однако орудийные башни батареи поворачивались быстро, а бронированные купола орудий надёжно прикрывали боевые расчёты от ответного огня. Потеряв ещё семь самоходок, противник снова отступил и вызвал пикирующие бомбардировщики с тяжёлыми бомбами. После налёта пикировщиков в строю осталось лишь два орудия. Они подбили все пять атаковавших их самоходок, а когда на батарею со всех сторон ринулась немецкая пехота, командир батареи повёл в контратаку взвод морской пехоты. Опасаясь, что зрелище выбегающих навстречу морпехов в тельняшках и бескозырках вызовет панику в рядах немецкой пехоты, немецкий офицер, руководивший штурмом батареи, позволил её защитникам беспрепятственно уйти к своим.
Весь день над полем боя состязались в искусстве высшего пилотажа две сотни пилотов истребителей И-15 и И-16 и асы 77-й истребительной эскадры «Туз червей» майора Гандрика. Те и другие были настолько сильно заняты друг другом, что пилоты бомбардировщиков обеих сторон могли чувствовать себя в безопасности и бомбили в своё удовольствие. При этом наступающим доставалось ничуть не меньше, чем обороняющимся. Бомбардировщиков и штурмовиков у советских ВВС в Крыму после эвакуации Приморской армии из Одессы было уже больше, чем у противника, и это существенно усложняло задачу Манштейна. Дни подавляющего преимущества немецких ВВС в воздухе остались позади. В ближнем тылу немцам приходилось теперь закапывать в землю не только орудия, но и каждую единицу бронетехники, каждый грузовик, каждую лошадь. Впрочем, они были к этому готовы и не жаловались.
К исходу 18 октября первая линия обороны 156-й дивизии в центре и на левом фланге была преодолена. На правом фланге все атаки 22-й Нижне-Саксонской пехотной дивизии на высоту 21.8 были отражены. Здесь наступающим не удалось развернуться и реализовать численный перевес. Наткнувшись в нескольких местах на проволочные заграждения, наступавшая без поддержки «штурмпанцеров» пехота угодила под обстрел тяжёлой артиллерии 106-й стрелковой дивизии и вынуждена была отойти на исходный рубеж.