Глава СC


К концу первой недели октября бои в районе Ишуни стихли. 9 октября разъезд кавалерийского полка подполковника Городовикова пробрался берегом Сиваша через Карпову балку на нейтральную территорию и произвёл рекогносцировку позиций 11-й немецкой армии. Вернувшись, разведчики донесли генералу Батову: главные силы Манштейна ушли, по всей вероятности на северо-восток, где в тылу у Манштейна возник кризис, связанный с прорывом 18-й армией Южного фронта позиций румынской армии, прикрывавшей 11-ю армию с фланга и тыла.
Манштейн и его штурмпанцеры были теперь далеко, и у командования 51-й армии появилась возможность если не отбить Армянск и Турецкий вал (отбить у немцев однажды захваченное ими было всегда непросто, особенно же у генерала Манштейна), то подготовить достаточно прочную и эшелонированную оборону на Ишуньских позициях.
Ишуньское плато – сравнительно небольшое пространство, ограниченное с севера озёрами Старое, Красное, Киятское, с юга – речкой Чатарлык, впадающей в Каркинитский залив Чёрного моря, с востока – берегом Сиваша.
Первую линию обороны на 40-километровом фронте, протянувшемся от Каркинитского залива до Сиваша, по-прежнему занимала многострадальная 156-я стрелковая дивизия. Своей артиллерии после боёв за Перекоп у генерала Черняева осталось тридцать стволов; её усиливали установленная моряками на левом фланге, на берегу озера Старое, 29-я батарея морских бронированных орудий, 126-я береговая батарея в районе Красноперекопска и развёрнутый в районе Пролетарки артдивизион 106-й стрелковой дивизии полковника Первушина, занимавшей оборону по берегу Сиваша справа от 156-й дивизии. Справа от 106-й дивизии 271-я стрелковая дивизия полковника Титова по-прежнему прикрывала Чонгар, имея во втором эшелоне 157-ю стрелковую дивизию, развёрнутую вдоль северо-восточного побережья Крыма.
В продолжение десятидневного октябрьского затишья подтянулись к фронту и окопались во втором эшелоне обороны за рекой Чатарлык все три стрелковых полка 172-й мотодивизии – 383-й, 714-й и 547-й. Прибыла на передний край и артиллерия 172-й мотодивизии: четыре 152-миллиметровых гаубицы, пять орудий калибра 122 миллиметра и четыре 45-миллиметровых противотанковых пушки.
Личный состав двух обескровленных стрелковых полков 156-й дивизии также пополнили новобранцами, доведя численность дивизии до 6500 человек.
Резерв группы Батова на Ишуни составили батальон морской пехоты, артдивизион тяжёлых орудий и 5-й танковый полк 172-й мотодивизии. В полку майора Баранова из десяти танков T-34 и 56 лёгких танков Т-37 и амфибий Т-38 (лёгкие танки и амфибии имели на вооружении только пулемёты, а броня их защищала экипаж только от огня стрелкового оружия) осталось несколько Т-34 и два десятка лёгких танков, отремонтированных за неделю в Джанкое.
Во втором эшелоне, за рекой Чатарлык, справа от позиций 172-й и позади позиций 106-й стрелковых дивизий, командарм Кузнецов и генерал Батов поставили две кавалерийских дивизии – 48-ю генерала Аверкина и 42-ю полковника Глаголева. «Как противотанковое препятствие использовать реку Чатарлык с забросом в русло и заболоченный берег реки сельскохозяйственных орудий и колёсного транспорта, не могущих быть использованными», - гласила директива командарма Кузнецова. Этими «фортификационными работами» и был занят главным образом генерал Батов в продолжение десяти октябрьских дней, пока генерал Манштейн отсутствовал, решая проблемы с 9-й и 18-й армиями Южного фронта.
К счастью для генерала Батова, когда Манштейн вернулся под Ишунь 18 октября, у немецкого генерала уже не было большей части «штурмпанцеров» «Лейбштандарта» - он передал их танковой армии фон Клейста вместе с армейским корпусом пехоты, принявшим участие в окружении 18-й армии восточнее Мелитополя и преследовании 9-й армии в направлении Мариуполя и Ростова. Словно предвидя такое развитие событий, командарм Кузнецов дал генералу Батову всего 4 противотанковых пушки и не дал ни одной мины; отражать атаки «штурмпанцеров» собирались танками Т-34, связками гранат и бутылками с зажигательной смесью.
Зато командарм Кузнецов прислал в штаб генерала Батова корпусного комиссара Николаева. Выполняя разнарядку, спущенную из Москвы, комиссар на месте провёл расследование и быстро нашёл виновных в сдаче Турецкого вала и Армянска. Ими оказались генерал Черняев и полковник Торопцев. Приказом командарма они были отстранены от командования 156-й и 172-й дивизиями и отправлены под конвоем в Москву. Полководческими талантами оба комдива в боях за Перекоп не блистали; однако без артиллерии, снятой с Турецкого вала Кузнецовым в августе, удержать Перекоп вряд ли сумел бы на их месте и гениальный стратег. Но и командарму Кузнецову уже недолго оставалось втирать очки начальству. В конце октября, когда станет ясно, что на Ишуни повторяется перекопская история, его самого сменит во главе сухопутной обороны Крыма командарм прибывшей из Одессы Приморской армии генерал Петров, а в декабре, когда генералу Батову придётся, в свою очередь, отчитываться перед самим Сталиным за неутешительные результаты боёв в Крыму, Сталин, внимательно выслушав генерала и помолчав, скажет: «Теперь всё ясно. Войска мужественно сражались и сделали всё возможное». Двусмысленность этой фразы генералу Батову понять будет не дано.
Октябрьское затишье в районе Ишуни продолжалось недолго. Первыми вернулись немецкие бомбардировщики. На немецкие аэродромы с некоторым опозданием завезли тяжёлые авиабомбы, предназначенные для разрушения укреплений Турецкого вала, и теперь пилоты не жалея сбрасывали их на всё, что было мало-мальски похоже на цель. Больше всего бомб упало на скопившиеся на совхозной МТС под Воронцовкой комбайны и тракторы, а также на несколько сооружённых в ближнем тылу из брёвен ложных батарей. Ошибка немецких пилотов была простительна: поскольку других танков и артиллерии внизу не было видно, а поверить в их отсутствие, будучи в здравом уме, было невозможно, во всяком случае, командование группы армий «Юг» в это не верило, да и в ставке Геринга от командиров бомбардировочных частей Люфтваффе требовали подкреплённых «цифрой» отчётов о поражённых целях, пилоты были вынуждены сбрасывать бомбы на комбайны и бревенчатые макеты артиллерийских батарей.
Генерал Батов укрылся от бомбёжек на резервном КП, оборудованном во фруктовом саду в полукилометре севернее Ишуни. Сюда ему ежедневно доставлял оперативную информацию, увётываясь от тяжёлых бомб, капитан Лисовой. Установив на штабном «пикапе» пулемёт, капитан целыми днями разъезжал по передовой и нейтральной полосе. Ведя разведку в направлении Армянска и внимательно следя за морем и берегом в районе Каркинитского залива, откуда генералы Кузнецов и Батов ждали высадки вражеского морского десанта, капитан не меньше внимания уделял позициям только что прибывшей на передовую необстрелянной пехоты, проверяя, хорошо ли окопались стрелки и не бежали ли от пикирующих бомбардировщиков с позиций (что иногда случалось). Порой во время таких поездок удавалось подстрелить одного-двух немецких разведчиков, плохо замаскировавшихся в скирде соломы на нейтральной полосе. Раненых «языков» доставляли в штаб для допроса. Однажды на обратном пути «пикап» капитана Лисового обстреляли свои; пулемётчик, сидевший рядом с капитаном на сиденье, получил пулю в предплечье, а самому капитану пришлось, выскочив из машины, с высоко поднятыми руками идти «сдаваться в плен». Под усиленным конвоем его доставили в штаб полковника Юхимчука.
Утром 16 октября генерал Батов сидел на своём резервном КП в осеннем саду под Ишунью и в который уже раз пытался решить проблему формирования третьего стрелкового полка в составе 156-й дивизии, фронт которой был сильно растянут, катастрофически слабо прикрыт артиллерией и почти не оборудован фортификационными сооружениями. Генерала посещали нехорошие предчувствия. Однако решить проблему было невозможно – маршевые батальоны новобранцев из Симферополя были исчерпаны, к тому же у Батова больше не было старших офицеров. Командир 530-го полка, сформированного в первых числах октября, майор Зайвый, был убит на своём наблюдательном пункте на вышке бромзавода.
Когда из штаба армии в Симферополе позвонили и сообщили, что генерал Манштейн отбросил армии Южного фронта к Таганрогу, генерал Батов нахмурился и почувствовал, как у него тоскливо засосало под ложечкой. Теперь Манштейн должен был вернуться под Ишунь. Интуиция не подвела. Спустя 48 часов Манштейн атаковал Батова на Ишуньских позициях.