ОБЩЕЛИТ.COM - ПРОЗА
Международная русскоязычная литературная сеть: поэзия, проза, критика, литературоведение. Проза.
Поиск по сайту прозы: 
Авторы Произведения Отзывы ЛитФорум Конкурсы Моя страница Книжная лавка Помощь О сайте прозы
Для зарегистрированных пользователей
логин:
пароль:
тип:
регистрация забыли пароль

 

Анонсы
    StihoPhone.ru



Ханжа Насриддин

Автор:
Глава 1

- Сергей Николаевич, Вас спрашивают два каких-то панка.

На лице пионера Петрова, заглянувшего по окончании урока в географический кабинет, застыла ехидненькая улыбка.

Я понимаю, что даже если ничего страшного не случилось, это произойдет с минуты на минуту. И мой педагогический опыт может плачевно закончиться на первом году работы в школе. Мне больше не нужно будет учиться в университете, ездить на сессии, сдавать зачеты и экзамены. Зачем мне диплом учителя, если из школы я буду изгнан с позором? До сегодняшнего дня все складывалось хорошо: эта работа, подвернувшаяся совершенно случайно, стала неоценимой помощью для студента-заочника; это расписание, которое оставляет для меня свободными четыре дня в неделю. Все в одночасье накроется медным тазом. А мои ученики вслед за пионером Петровым будут ехидненько улыбаться вослед мне, уходящему.

- А это правда, что Вы дружите с рокерами?

- А какое у Вас среди них прозвище?

- А Вы играли в группе?

- А Вы прокалывали уши?

- А почему Вы ходите в школу в костюме, а не в рваных джинсах?

- А я Вас видел на концерте.

Как же мне надоело слышать нечто подобное от учеников. К счастью, таких вопросов и комментариев в последнее время стало меньше. Теперь же все начнется по-новому.

- Они на первом этаже! – Петров издевательски кланяется и выпускает меня из кабинета.

Я лечу стрелой. Мне предстоит преодолеть несколько лестничных пролетов, заскочить в учительскую, оставить журнал и разобраться в случившемся. Благо, рабочий день уже закончен. Сегодня у меня только первая смена. Расстояние в три этажа кажется бесконечным. Только бы не встретиться ни с кем из назойливых коллег. Я лечу и застываю у входа.

Ханжа и Длинный тычут пальцами в агитационные стенды и плакаты и нагло ржут. Оба высокого роста, оба в дырявых джинсах. У Длинного в зубах потухшая папироса «Беломора», и шляпа с широкими полями на голове. Ханжа – волнистый, если так можно назвать его прическу, скрепленную банданой. Краем глаза я замечаю, что на стенде с фразой Ленина «Учиться, учиться и учиться!» кто-то уже дописал маркером – «коммунизму». Точно также был отредактирован плакат с надписью «Век живи, век учись». Теперь там находиться приписка: «А дураком помрешь».

Я хватаю их за руки и вывожу на улицу. Нам навстречу идет компания семиклассников.

- Сергей Николаевич, здравствуйте!

И тогда Ханжа очень громко произносит:

- Эстет! Тебя чморят! С тобой здороваются.

Мне кажется, что мое лицо покрывается краской. Я нервничаю.

У входа в школу припаркована «копейка» Ханжи. Мы садимся в машину и уезжаем.

Я не спрашиваю, зачем и куда мы едем. Я сижу спокойно на заднем сидении. В конце концов, я не видел Ханжу уже года два. Говорят, он был в Москве. То ли зарабатывал деньги, то ли просто тусовался на Арбате.

- Эстет, прикинь, в этой Москве панки дерутся друг с другом. Одна группировка бьет другую. Другая – третью. Третья – первую. И так по кругу. – Ханжа говорит это весело, но не поворачивая головы в мою сторону.

- А что делаешь ты? – спрашиваю я исключительно для поддержания разговора.

- А я с ними со всеми пью пиво.

Длинный сидит рядом с водителем и пялится в боковое окно. У него есть удивительное свойство, он всегда говорит не по теме. Кажется, что он озабочен исключительно собственными мыслями. Иногда эти мысли добегают до языка. В такие минуты звучит голос Длинного.

- А мне вот приснилась одна ненаписанная книга. На английском, правда. Но я ее понял. Возможно, через несколько лет ее напишут, а писателя будут звать Чак Паланик.Он расскажет о том, что не только камни и палки могут покалечить и убить, но и слова. В Африке была найдена колыбельная. Если ее прочитать в голос, она убивает слушателя. И настанет время, когда дурные слова будут сталкиваться друг с другом и служить причиной войн, болезней, эпидемий, землетрясений, вулканов. А может, это время уже настало? Может причина всего, что происходит в мире – это наши слова? Не зря же в «Библии» сказано, что вначале было слово.

- И это слово было матерным! – откликается Ханжа.

Школа, где я работаю, расположена в поселке. Добраться туда из города можно только автобусом по разбитой дороге. Кажется, что ямочный ремонт здесь не проводился со времен Наполеона. Водители едут не по своей полосе, а там, где меньше колдобин. О правилах дорожного движения не может быть и речи.

Сквозь лобовое стекло я замечаю, как нам на встречу движется «КамАЗ». Я начинаю видеть лицо водителя грузовика, и мне кажется, что Ханжа в этот момент смотрит ему прямо в глаза.

- Ну что, кто кого? – Ханжа производит впечатление бывалого танкиста. Длинный в это время продолжает цитировать Паланика:

- Верный способ забыть о целом – сосредоточиться на деталях. Отгородиться от боли можно, зафиксировав свое внимание на мелочах. Вот так и надо разговаривать с Богом, как будто все хорошо!

Я не выдерживаю первый и прошу Ханжу взять правее. Он выполняет мою просьбу. Жигули выскакивают на свою полосу практически из-под колес «КамАЗа».

Мы едем дальше. Я бросаю взгляд на стрелку спидометра. Она постепенно приближается к сотне. А потом и к отметке сто тридцать. Через некоторое время Ханжа резко тормозит. Мы сидим в салоне и молчим. Я не засекаю, сколько длится пауза, пока водитель оглядывается вокруг, выходит на улицу и открывает капот. Мое состояние можно охарактеризовать одним словом – думаю. Если, конечно, процессом размышления можно назвать мысли ни о чем. Скорее, это мне кажется, что я думаю. А еще точнее – я думаю о том, что я думаю. А на самом деле я провалился в пустоту, из которой меня вывел голос все того же Ханжи:

- Выметайтесь отсюда на хрен! Бензин кончился.

До города мы с Длинным добираемся уже пешком. Я так и не понял, зачем они приезжали в школу.

Глава 2

На самом деле его звали Аленой. И он был первым и единственным ребенком в семье. Родители очень хотели девочку. Для будущей дочки они накупили розовых распашонок и розового пастельного белья. Коляска, разумеется, тоже была розовой. Счастливый отец во время родов присутствовал в больнице, хоть это и было не принято в то время. Но взятки брали все. И главный врач роддома не являлся исключением.

Роды прошли успешно. И когда отцу показали ребенка, он на радостях начал кричать заготовленное для дочки имя:

- Але… Але…Ален…

А улыбающаяся медсестра в это время произнесла:

- Поздравляю! У Вас сын!

К тому же отец разглядел у ребенка между ног некое хозяйство, которое уверенно и нагло заявляло миру о своем мужском достоинстве. Последнее «А» в слове «Алена» повисло в воздухе.

Выписывая свидетельство о рождении, отец так и оставил своему сыну имя Ален. Ален Кобыльник. Потому и звали в детстве мальчика исключительно Ленкой и Аленой. А в союзе с розовой коляской и розовыми распашонками женская слава за ребенком закрепилась прочно и навеки.

Имени своего Ален стеснялся. И поначалу он представлялся просто Лёнькой, а за Алену мог заехать и в глаз. Потом он перестал именоваться даже Лёнькой. Когда я знакомился с ним, он протянул руку, улыбнулся и ответил:

- Ты – Сергей, а меня зовут – Насрано.

Возможно, именно отсюда пошло прозвище Насриддин.

Мы были с ним ровесники, жили на одной улице и учились в одной школе. Ален был незаменим для того, чтобы сорвать занятия.

- Кобыльник, Вы вчера прогуляли уроки! – делает замечание классный руководитель.

- Как же прогулял, Нина Ивановна? Я выполнял ответственное пионерское поручение.

- Это какое же?

- Помогал страждущим! Я их утешал, ведь главной обязанностью пионера является утешение страждущих!

- И сколько страждущих Вы утешили вчера?

- С полсотни, наверное. Я их не считал.

- Где же Вы нашли столько страждущих, Кобыльник?

- В стоматологии.

Класс реагирует на подобные разговоры всеобщим хохотом.

Я никогда не видел, чтобы Алена делал уроки. Но его познания были феноменальны. Практически по любому предмету он мог задать учителю тупиковый вопрос, ответа на который преподаватель не знал.

- Вы остряк, Кобыльник. Вот только не надо Ваши остроты демонстрировать на НВП. На НВП Вы должны маршировать, собирать и разбирать автомат Калашникова, сдавать нормативы ГТО, - заявил однажды военрук и тут же получил ответ:

- И не говорите, Григорий Иванович, чтобы ходить нога в ногу, много ума не надо. И, если верить товарищу Леониду Ильичу Брежневу, в настоящее время все социалистические страны идут нога в ногу.

- Не умничайте, Кобыльник! Я слышал, такие умники, как Вы, рождаются в семье идиотов! – военрук начинал терять контроль над собой.

- И не говорите, уважаемый учитель! Вы же родились в семье умных людей.

За эти слова Алена был изгнан из класса.

Какими только выражениями между собой не называли его учителя: клоун, шут гороховый, хохмач, и даже лицемер.

В десятом классе на уроке биологии не сдержался сам директор Серафим Львович:

- Кобыльник, Вы постоянно прячете свое истинное лицо! Вы демонстрируете добродушие к учителям, но тут же срываете уроки. Вы говорите о роли комсомола и коммунистической партии в воспитании подрастающего поколения, но не выполнили не одного комсомольского поручения! Вы – лицемер! Вы – ханжа!

- Серафим Львович! А Вы давно открывали толковый словарь товарища Даля? – оживился Алена.

- А причем здесь толковый словарь Даля? – директор сделал строгое лицо. Но за этой строгостью читался неподдельный интерес к тому, куда поворачивает разговор ученик.

- А при том, что если верить товарищу Далю, ханжа – это китайская водка и вообще всякий суррогат алкогольного напитка. А еще ханжами называли шатунов и попрошаек. Кстати, школа постоянно просит деньги на свои цели у родителей. Значит, в школе мы все Ханжи.

С того дня к прозвищу Алены – Насриддин добавилось еще слово Ханжа. Тогда же и я получил свое прозвище за то, что сказал:

- Нет, я не Ханжа, я – Эстет.

А с Длинным мы познакомились сразу после школы, когда собирались поступать в университет в областном центре, и учились на подготовительных курсах. Мы жили в одном общежитии, в одной комнате. Это только называется, что учились. Время проходило в праздном веселии. Алена с Длинным вообще не посетили ни одного занятия. Каждый день они находили себе новое развлечение в городе и оттягивались по полной программе.

- Если перед вступительным экзаменом помолиться Богу, он будет обязан нам помочь! – отшучивался Ханжа.

Богу мы помолились, и он помог. Но не всем.

Длинный провалил первый же экзамен. Мне не хватило проходного балла, чтобы попасть на дневное отделение, но я был принят на заочное. А Ханжа поступил. Но в первый же месяц бросил учебу и улетел в Москву на заработки. Есть правда версия о том, что он перевелся из одного университета в другой. Однако же подлинность этой версии я проверить не могу.

Глава 3

А потом все было, как в тумане. Мой отец окончательно уехал на Север и забрал с собою мать. Мне он сказал:

- Сынок ты стал совсем взрослым. Ты - совершеннолетний и я оставляю тебе квартиру. Ты, конечно же, можешь поехать с нами сейчас или перебраться в любой момент. Все зависит от того, бросишь ли ты университет.

Я решил остаться. Я впервые почувствовал полную свободу. Несколько месяцев подряд я обмывал квартиру, устраивал в ней концерты рок-музыкантов, предоставлял ночлег бродягам. Я жил в свое удовольствие. Теперь уже мне трудно вспомнить, как я сдавал сессию. Я приезжал в университет и определялся с однокурсниками, как мы будем пить водку: до лекции, после лекции или вместо лекции. Чаще всего пили – вместо.

Единственный экзамен, который я помню, была педагогика. В билете был вопрос: истоки и предпосылки творческой деятельности советского учителя.

Отвечая на него, я представлял себе Алену, его красноречие, невозмутимость и спокойствие. В какой-то момент мне показалось, что я и есть Ханжа Насриддин.

- В своей творческой деятельности советский учитель должен опираться на труды Макаренко, Ушинского и Сухомлинского. Например, Макаренко писал, что коллектив является воспитателем личности. Ушинский как бы вторил ему и говорил, что самая важная часть воспитания – образование характера. И то, чему нас учит семья и школа, отражается в наших детях. «Дети должны жить в мире красоты, игры, сказки, музыки, рисунка, фантазии, творчества», - так говорил не Заратустра, так говорил Сухомлинский. «Ребенок – это зеркало семьи!»- соглашался Ушинский. А вывод какой? Вывод можно сделать словами того же Сухомлинского: «Ребенок не может жить без смеха. Если вы не научили его смеяться, радостно удивляясь, сочувствуя, желая добра, если вы не сумели вызвать у него мудрую и добрую улыбку, он будет смеяться злобно, смех его будет насмешкой».

- Молодой человек, Вы сами-то читали труды Макаренко, Ушинского и Сухомлинского? – спросил профессор.

- Признаться честно?

- Честно.

- Самих трудов не читал. Но цитат знаю много!

- Откуда же Вы знаете цитаты, если трудов не читали?

- Поймите, я не так давно закончил школу. Я и теперь иногда захожу туда проведать учителей. А на третьем этаже, рядом с учительской висит стенд с высказываниями великих педагогов, посвященный воспитанию. Читаю я высказывание Макаренко, и понимаю, насколько умный он был мужик. То же самое я могу сказать по поводу Ушинского и Сухомлинского.

Профессор поставил мне тройку за честность. А еще сказал, что у меня есть талант к педагогике, и если бы я действительно прочитал труды Макаренко и Ушинского, мне бы цены не было.

- Сессию я сдавал, как во сне. И в момент экзаменов мне казалось, что это не я отвечаю на поставленные вопросы, за меня это делает Алена, - признался я как-то Длинному. – Как такое может быть?

- Ты слышал что-нибудь про ловцов снов? – спросил меня Длинный, забивая косяк. – Есть такая практика: когда ты спишь, ловец проникает в твое тело и на время сна становится тобой. Он живет в твоем сне, руководит твоим телом. Эту практику можно использовать, как во зло, так и во благо человека. Может, Насриддин каким-то образом узнал секреты этой практики? Я видел, как он читал книги про культуру ацтеков и майя.

- Но мне хочется быть самим собой! – возразил я Длинному, забирая косяк.

- Для этого ты должен проснуться.

Философские беседы с Длинным всегда вводят меня с ступор. После них я действительно не могу понять, сплю ли я или бодрствую.

- А ты знаешь, для чего Алена носит очки? – издевается Длинный. – Для того, чтобы лучше рассмотреть твои сны.

- Иди ты в баню! – говорю я и закрываю глаза.

Глава 4

Первое, что я увидел, побуждаясь, это иллюминатор самолета. Поначалу мне показалось, что я продолжаю спать. Я еще раз закрыл глаза и снова их открыл. Картинка не изменилась. Рядом со мною сидел Длинный и тоже спал. Я даже ущипнул себя. Но мимо прошла стюардесса с тележкой, намекая своим видом, что это не сон. Пассажиры в салоне читали газеты и перешептывались. Каждый был занят своим делом. И тогда я стал толкать Длинного:

- Сволочь, проснись мы в самолете!

- Передо мной черный ящик, который на самом деле оранжевый. Он запишет каждое мое слово. И когда этот самолет разлетится на множество мелких кусочков и обломков, мои слова не исчезнут и не сгорят. Мой рассказ останется, - в своем обычном стиле откликнулся Длинный.

- Что ты такое говоришь?

- Я не говорю, я цитирую. Правда, эта книга еще не написана. Но лет через десять ее обязательно напишут. Возможно, это сделает Чак Паланик.

- Как же ты можешь цитировать то, что еще не написано?

- Трава была хорошая.

- Длинный, давай без приколов, мы действительно в самолете!

- Бывает.

- Я не знаю, как мы сюда попали! Я не знаю, куда мы летим! Я ничего не знаю!

- А какая разница куда? Впрочем, мы всегда это можем спросить. – Длинный увидел стюардессу и махнул ей рукой. – Девушка, куда следует этот самолет?

Поначалу стюардесса перепугалась, и мне пришлось вступить в разговор:

- Поймите нас правильно. Мы – музыканты, и у нас очень насыщенный график. С этими проклятыми гастролями начинаешь путать города.

Стюардесса улыбнулась и ответила:

- В Москву.

- В Москву, так в Москву, - сказал Длинный, откинулся на сиденье и снова закрыл глаза.

Мне ничего не оставалось, как повторить этот жест. Посадку, как и взлет, проспал.
Очнулся я в машине Алены.

- Здравствуй, Эстет! Рад тебя видеть! – улыбнулся Насриддин.

- А где Длинный? – спросил я.

- Фиг его знает. Где-то есть.

Мы двигались по какой-то непонятной дороге. Остановились возле большого кафе.

- Запомни, Эстет, это Мак-Дональдс. Здесь продается быстрая еда: фаст-фуд. Оптимальный вариант перекусить, если голоден. – Ханжа выходит из машины и через некоторое время возвращается с двумя гамбургерами. Один он протягивает мне.

- Скажи, Ален, а зачем ты носишь очки? – задаю я вопрос.

- Ой, спасибо что напомнил, Эстет. Фаст-фуд нельзя есть в очках. В очках все предметы кажутся больше. А фаст-фуд все-таки вреден. Получается, без очков ты пожираешь меньше вреда, - шутит Ханжа. Но шутка меня почему-то не радует.

Глава 5

В очередной раз я проснулся дома. Теперь я и сам точно не знаю, может, самолет, «Мак-Дональдс» и Москва было не больше чем сном. Поначалу я искал ответы на этот вопрос. Я находил доказательства и подтверждение того, что мы с Длинным все-таки летали в Москву. Но не меньше доказательств было тому, что Москва мне приснилась.

А через неделю приехали отец и мать. Мы долго отмывали и отчищали квартиру. Отец выгнал всех моих гостей, нашел деньги для глобального ремонта. А я дал клятвенное обещание, что больше никогда не буду пить, тем более принимать наркотики. Надеюсь, когда родители снова уезжали на Север, они были спокойны. Впрочем, свое обещание я сдержал.

Мое сознание стало приходить в порядок. Но однажды летом среди ночи в квартиру ввалился Алена:

- Эстет, дай денег. Ехал из Москвы и заглох на трассе. Бензин кончился.

- Друг мой Насрано, а почему ты хочешь занять деньги у меня. Тебе же до дома – три шага?

- Дык, елы-палы, разве я сказал: «Займи?». Я сказал: «Дай!». А дома мои уже спят. Не хочется их будить. Такси стоит у подъезда.

Мы выходим и едем на трассу, толкаем «копейку» до АЗС, затем заправляем ее на мои деньги. И только в автомобиле Ханжи у нас получается хоть какой-то разговор.

- Пойми, Эстет, я поссорился с девушкой. Крепко поссорился. И теперь я хочу посадить для нее сад. Я уже договорился. Но для этого нужны деньги. Вернее, были нужны. Я их собрал и отдал. А вот на бензин ни копейки не осталось. Потому и обратился к тебе. Ты же мне друг?

- А где будет сад? В Москве?

- Зачем в Москве? Пусть Москвичи занимаются своими садами. А я решил посадить сад в нашем городе. Помнишь Кольку Свиридова, он с нами учился до восьмого класса? У Кольки отец в мэрии какой-то шишкой работает. Он и помог, организовал весь процесс. Я только деньги из Москвы выслал. И поверь мне, это очень большие деньги.

- Где же ты их взял?

- Заработал. А еще – повезло. Ты же знаешь, я ведь немножко художник. А на Западе за картины наших художников готовы платить большие деньги. Один миллиардер через посредников купил целых пять моих работ.

- Здорово, - говорю я и понимаю, что мы уже приехали.

Алена паркует «копейку» в гараж, открывает багажник и достает роликовые коньки:

- Эстет, пойми, не могу я без колес. Вот у тебя есть мечта?

- Не знаю.

- А у меня есть. Я хочу купить ишака.

- Кого?

- Ишака. Животное такое. Я буду держать его на балконе.

- Зачем?

- Чтобы балкон переименовать в бал ишака. Ведь что такое балконы – это бал и кони. А у меня будет единственный бал с ишаком. И, спорим, я научу его разговаривать…

Алена смеется. Мне всегда было трудно различать, говорит ли он правду, или шутит. Но в эту ночь я готов был поверить в то, что ишака можно научить разговаривать. А на следующий день по городскому телевидению в новостях был показан репортаж о том, как жители одного из микрорайонов принимали участие в посадке Сквера Любви.

Алена снова исчез.

Глава 6

И вот теперь мы идем с Длинным по дороге из поселка в город.

- А ты знаешь, что Алена женился? – спрашивает Длинный. - Это была шикарная свадьба. Представь себе, что к зданию регистрации актов гражданского состояния подъезжает тринадцать горбатых «Запорожцев». И не просто горбатых. Все «Запорожцы» окрашены в красный цвет с черными точечками, как божьи коровки. И за рулем каждой машины находится горбатый водитель. Вот ты бы мог найти тринадцать «Запорожцев» с тринадцатью горбатыми водителями?

- Нет.

- А Алена смог.

- Но я не пойму, для чего нужен такой цирк, тем более, на свадьбе?

- Ну, как же? Все очень символично: Красавица и Чудовище, Дюймовочка и Крот, Принцесса и Горбун, единство и борьба противоположностей. Мир не так однозначен, как нам кажется. И Алена это еще раз подчеркнул.

- А что невеста? Неужели она одобрила подобный демарш?

- А при чем здесь невеста? Она вообще сбежала из-под венца. Все в лучших традициях жанра. Кстати, тебя на свадьбу не приглашали, зная, что ты не одобришь подобное шоу. Ты изменился, Эстет. Ты стал слишком серьезным.

- Вы хоть сами-то с Ханжой понимаете, что ваша жизнь напоминает сумасшедший дом? Вы не различаете, где иллюзия, где реальность!

- Весь Мир сошел с ума задолго до свадьбы Алены. Все люди – дураки. А дурак, который признался, что он дурак, уже не дурак. Есть такая теория. Ты на сказки народные вспомни. Иван-дурак лежит на печи и ничего не делает. Его логика жизни окружающим непонятна. Кроме насмешек, Ивану ничего не достается. Но в итоге у Ивана и полцарства, если не целое царство, и жена, если не Василиса-Красавица, то хотя бы Василиса- Премудрая. А два старших брата с нормальной логикой заканчивают свою жизнь на плахе. Мир еще не сгнил окончательно только благодаря дуракам.

- Сергей, ты вспомни себя пару лет назад и сравни с тем, в кого ты превратился, - эти слова говорит уже не Длинный, это я сам продолжаю в его речь, но боюсь произнести вслух. – Ты стал нормальным. Еще недавно ты сочинял стихи и был способен на безумные поступки. Ты мог пробежать по радуге и зажать небо в ладони, ночами к тебе в гости приходили Юрий Гагарин и Будда. Ты мог предоставить ночлег страждущему и накормить голодного. Ты жил в сумасшедшем мире. А сегодня ты стал нормальным. Рациональное мышление вытеснило твою свободу. Но теперь у тебя есть страх. Ты боишься, что о тебе подумают окружающие, что скажут коллеги или начальник на работе. Ты пугаешься непрошеных гостей и закрываешь на ночь окно. Ты боишься умереть, но Смерть однажды к тебе придет. Она не будет спрашивать, писал ли ты стихи и получал ли выговор на работе. Она просто возьмет свое. А умрешь ли ты с чувством страха или с чувством свободы, зависит только от тебя. Сегодня тобою движет страх.

Вечером я звоню Длинному по телефону и интересуюсь:

- Скажи, а что сделал Насриддин, когда узнал, что невеста убежала из-под венца?

- Он сел за руль одного из горбатых «Запорожцев» разогнался и врезался в столб. Его достали из машины и отвезли в травматологию. В больнице, когда он пришел в сознание, с ним рядом находилась молоденькая медсестра. «Девушка, где я, и что со мной?», - спросил Алена. Она сказала: «У Вас сотрясение мозга». И он снова спросил: «Какого?»

Длинный вешает трубку. А я с нетерпением жду завтрашнего дня.

Глава 7

Ночью был туман, беззвездное небо и угрожающая тишина. В какой-то момент мне показалось, что это туман в моей голове. Он выползает из мозга и постепенно проникает сначала в комнату, затем на улицу, а в итоге - заполняет собой весь мир. Я выхожу на балкон и в воздухе вижу Алену, идущего босиком по туману. Ханжа одет необычно. Вместо привычных дырявых джинсов, футболки с портретом Че Гевары и банданы на нем - черный костюм и черная рубашка. Очень странно смотрятся ночью и темные солнцезащитные очки.

- Что случилось, Алена? – взглядом кричу я.

- Это траур, Эстет. Я ношу траур, - так же взглядом отвечает мне Ханжа.

- Как же так? Неужели кто-то умер? Кто? – я ощущаю, как под кожу мне начинает проникать неприятный холодок.

- Сегодня никто не умер. И уже не умрет. Я ношу траур по самому себе. После смерти я не смогу этого делать. Значит, надо носить траур, пока живой. – С этими словами Алена растворяется в воздухе.

Я выбегаю на улицу. Но улица непривычно пуста. В какой-то момент мне показалось, что Алена скрылся в подземном переходе. Я ныряю в этот переход безлюдной ночью, а когда выхожу с другой стороны, вижу оживленный, суетливый день и многолюдный город. Но этот город мало отличается от ночной пустоты. Я был одинок ночью – и не менее одинок днем среди толпы. И так с каждым. Никому нет никакого дела до других. Мы живем в городах, где нет жизни.

Я застываю рядом со знакомым магазином. Рабочие меняют вывеску. Но сегодня буквы становятся в другом порядке: вместо надписи «МИР ЦВЕТОВ» возникает «МИРТВЕЦОВ». Мы живем в городе мертвецов. И все мои коллеги по работе – мертвецы, мои родители, друзья и знакомые – мертвецы, девушки с рекламных плакатов и юноши-манекены – мертвецы, каждый случайный встречный и посторонний - мертвец. Мертвец – президент и мертвец – премьер-министр, мертвец – депутат и мертвец – чиновник, мертвец - журналист и мертвец – гражданин. Каждый родившийся младенец очень скоро станет мертвецом. Ты мертвец и я мертвец. Нам нет никакого дела друг до друга.

Завтра я пойду на работу, и меня встретит мертвец-директор.

Глава 8

-Надеюсь, вы понимаете, Сергей Николаевич, для чего я Вас пригласил в свой кабинет? – директор школы Шамиль Архипович стремиться произвести впечатление строгого человека.

- Конечно, понимаю, - краем взгляда я вижу на книжной полке директора шахматную доску. – Вы хотите…поиграть со мной в шахматы.

Я бесцеремонно достаю шахматы, ставлю их на стол и начинаю расставлять фигуры:

- Первый ход за мной. Е2-Е4. Традиционно.

Удивительно, но директор не только не выгоняет меня из кабинета, а активно включается в игру. Дальнейшая беседа происходит за передвижением фигур.

- Скажите, а как зовут Ваших странных друзей, которые испортили вчера агитационные стенды на первом этаже?

- Имя одного из них я не знаю и сам. Мы называем его – Длинный. А второй представляется, как Три Килограмма Насрано.

- Почему Насрано?

- Если верить теории эволюции, мир произошел из говна. У беспозвоночных существ переработанные вещества, которые не смогли выйти через анальное отверстие сформировали скелет. Благодаря запору мы с Вами теперь имеем позвоночник и костную систему. Другими словами, жизнь дерьмо. Кстати, Вам мат, пан директор. Может, попробуете взять реванш завтра.

Я выхожу из кабинета директора и понимаю, что мир не изменился. Но изменился я, и я только что фактически наградил начальника матом.

А вечером Длинный сообщил мне страшное известие. Он стоял в дверях белый, как мел:

- Алена разбился. Помнишь «КамАЗ» на дороге? Они снова встретились. И в этот раз Алена не стал уходить вправо.

Глава 9

Я по-прежнему работаю в школе. После гибели Алены прошло пять лет. За это время в мире произошли глобальные перемены. Рок музыка вышла из подполья и стала собирать стадионы, некогда запрещенные книги появились в продаже (вчера я купил практически полное собрание сочинений Чака Паланика на русском языке), Москва теперь находится в соседнем государстве, а в моем городе закрыли аэропорт. Пионеры теперь носят разноцветные галстуки. Но в географическом кабинете все по-старому. Только что закончился последний урок.

- Сергей Николаевич, Вас у входа в школу спрашивает какой-то сумасшедший с ослом, -

На лице пионера Петрова застыла ехидненькая улыбка. Это уже не тот Петров, который сообщил мне однажды о визите двух панков. Это его младший брат.

Я спокойно выхожу из класса, спокойно спускаюсь по лестнице и через какое-то время оказываюсь на улице.

- Здравствуйте, Сергей Николаевич! – говорят мне дети, пришедшие учиться во вторую смену.

И тут я слышу голос:

- Эстет, тебя чморят! С тобой здороваются.

Я вижу Алену. Он сидит верхом на животном и улыбается. Но эти слова, как мне кажется, сказал не он. Эти слова произнес ишак.



Читатели (850) Добавить отзыв
 

Проза: романы, повести, рассказы