Глава СLXXXIV


В ночь на 29 сентября на Флагманском КП Черноморского флота была получена отправленная ввиду крайней срочности открытым текстом телеграмма из Москвы: «Армянск захвачен противником. Помогите моряками и сделайте всё, что можете. Армянск надо вернуть. Сталин». Ранним утром 29 сентября со станции Инкерман на север Крыма отправились два батальона 7-й бригады морской пехоты. Ещё раньше отправился эшелон с зенитным артдивизионом; его по решению Военного совета флота стали готовить к отправке на Перекоп уже 27 сентября, как только генерал Батов сообщил о появлении у противника танков и попросил помочь противотанковой артиллерией. Это было всё, чем флот мог помочь генералу Батову немедленно. В тот же день вице-адмирал Левченко собрал в штабе флота совещание. Для всех участников совещания, включая самого Левченко и комадующего Черноморским флотом вице-адмирала Октябрьского известие о падении Турецкого вала стало громом среди ясного неба. Никто не ожидал, что 11-я армия Манштейна, не имея за спиной обеспеченного тыла в Ногайской степи и не располагая танками, так легко и быстро взломает оборону генерала Батова на Турецком валу. Коль скоро Манштейну удалось это сделать, то могли ли участники совещания считать себя в безопасности в Севастополе под защитой всего лишь 51-й армии генерал-полковника Кузнецова, обнаружившего полную свою беспомощность? Не продержавшись и недели на Перекопе, мог ли этот командарм удержать Крым? Вопрос висел в воздухе, и хотя вслух его никто не задал, но ответ напрашивался сам собой. Если уж Манштейна не остановил Турецкий вал, то вряд ли надолго остановит Ишунь, а следовательно, Севастополю и Черноморскому флоту угрожает непосредственная опасность, откуда её менее всего ждали – с севера. Для обороны Севастополя с суши флот располагал лишь оставшимися двумя батальонами морской пехоты, формирование и обучение которых ещё не были завершены. Немедленно собрать для переброски в район Севастополя достаточное для обороны главной базы Черноморского флота количество войск, не полагаясь более на обанкротившееся командование 51-й армии, можно было в одном месте – в Одессе. Нужно было эвакуировать Одессу и делать это немедленно – пока Манштейн не оказался под стенами Севастополя с артиллерией, авиацией, а теперь, судя по донесениям Батова, и с танками. Всякое промедление означало потерю и Крыма, и Одессы одновременно. Кто-то предложил ещё раз справиться в штабе Кузнецова о положении в районе Армянска. Справившись, услышали, что положение ухудшилось. Тут же была составлена телеграмма Сталину о необходимости немедленно эвакуировать Одессу. Сталин согласился. В ту же ночь нарком ВМФ сообщил вице-адмиралу Октябрьскому, что Сталин и Шапошников потребовали от командующего 51-й армией бросить все силы на удержание Арабатской стрелки, Чонгарского перешейка, южного берега Сиваша и Ишуньских позиций до прибытия в Крым войск из-под Одессы. На флот возлагалась задача скорейшей переброски войск и арсеналов из Одессы в Крым. Вице-адмирал Левченко немедленно отправился на катере в Одессу.
Эвакуацию Одессы нужно было начинать и по возможности производить скрытно, пользуясь тем, что немецкая авиация охотилась за транспортами, возвращающимися в Севастополь, далеко не так настойчиво и бдительно, как за следующими в Одессу. Всего предстояло вывезти более 85 000 бойцов и командиров, а также много техники и боеприпасов. Такова была цена копеечной экономии, проявленной командармом 51-й армии Кузнецовым на Турецком валу в августе.
Наркомат ВМФ потребовал от командования Черноморским флотом учесть все ошибки, допущенные Балтийским флотом при эвакуации Таллина, где до пункта назначения дошла лишь половина транспортов с войсками, и не допустить их повторения. Проанализировав причины высоких потерь в ходе таллинской эвакуации, в штабе флота пришли к выводу, что во многих случаях причиной гибели переполненных войсками судов явилась паника, возникавшая на палубах и в трюмах в аварийных ситуациях. Чтобы свести к минимуму вероятность возникновения паники, вице-адмирал Октябрьский приказал на каждое судно, перевозящее войска, назначить дополнительного комиссара, единственной задачей которого было бы поддержание порядка и дисциплины в принятых на борт войсках. Ещё несколько комиссаров поддерживали порядок и дисциплину при посадке в порту.
Первой переправили в Севастополь 157-ю стрелковую дивизию полковника Томилова. Всего двумя неделями раньше дивизия была доставлена в Одессу и приняла боевое крещение. Теперь её отправку в Крым объяснили военной необходимостью. Ни в Одессе, ни в обороняющих её войсках никто не знал о начатой эвакуации и о судьбе, ожидающей город. Один из полков 157-й дивизии ещё успел 2 октября, незадолго до начала погрузки, принять участие в контрнаступлении на южном участке одесского плацдарма. Здесь пехота, морская пехота и отдельный танковый батальон старшего лейтенанта Юдина разгромили четыре батальона румынской пехоты и захватили 44 орудия. Танки Юдина были изготовлены здесь же, в Одессе, и представляли собой обыкновенные тракторы, обшитые на местном заводе бронёй. Когда 35 этих невиданных боевых машин устремились на позиции румынской пехоты, румыны в панике бежали, бросив артиллерию. Стрелкам, следующим за тракторами, осталось лишь прицепить тросы к трофейным румынским орудиям, с чем они легко справились.
В городе и его окрестностях все были уверены, что армия и флот будут зимовать в Одессе. Население мобилизовали на уборку овощей для заполнения продовольственных складов; войска рыли землянки по периметру и в глубине обороны, и это помогло на некоторое время усыпить бдительность войсковой и авиаразведки противника. Посадка на суда и погрузка техники велись только по ночам, транспорты выходили в море затемно, с рассветом их прикрывали с воздуха флотские истребители, взлетающие с косы Тендра, затем их сменяли истребители, взлетающие с крымских аэродромов. Так продолжалось неделю. Противник в эту неделю не предпринимал активных действий в районе одесского плацдарма, где после ухода 50-й пехотной дивизии, подтянутой Манштейном к главным силам своей армии, почти не осталось немецких войск. За неделю было переправлено в Крым несколько частей и соединений общей численностью 17 000 человек, 2 600 раненых, 130 орудий, около тысячи лошадей, 128 автомашин. Эвакуация гражданского населения, начатая ещё летом, продолжалась в обычном режиме, о готовящейся сдаче Одессы никто не знал. В октябре из города морским путём было эвакуировано 15 000 человек мирного населения.
План операции предусматривал завершение эвакуации плацдарма и базы ВМФ к 20 октября. Первые сомнения в том, что скрытность операции сохраняется, возникли лишь 9 октября, когда румынская армия предприняла попытку наступления на плацдарм по всему фронту. Наступление было отражено с большими потерями для румын. 10-й румынский полк был окружён и разгромлен Чапаевской дивизией, поддержанной огнём бронепоезда и береговых батарей. В штабе флота решили внести коррективы в план эвакуации и по возможности ускорить операцию.
Поскольку вице-адмирала Левченко в Севастополе не было – он инспектировал Азовскую флотилию – отправиться в Одессу пришлось дивизионному комиссару Кулакову. В ночь на 13 октября он вышел в море с группой штабных офицеров на двух катерах-охотниках. Море было неспокойно, осенняя погода была свежей, почти штормовой. Прибыв в штаб Одесского оборонительного района и ознакомившись с обстановкой, Кулаков посоветовался с командующим контр-адмиралом Жуковым, командармом Приморской армии и командирами дивизий. В тот же день весь план операции был основательно переработан. Вместо отхода войск с переднего края к месту погрузки двумя эшелонами с промежуточным рубежом обороны теперь сочли возможным отходить прямо в порт одним марш-броском, прикрывшись арьергардами. В результате высвобождалось 4-5 дней. План был утверждён вице-адмиралом Октябрьским.
На заключительном этапе операции пришлось использовать в качестве транспортных судов и боевые корабли Черноморского флота. В качестве огневого прикрытия в районе порта сосредоточился отряд эсминцев и крейсеров во главе с крейсером «Червона Украина» под командованием вице-адмирала Владимирского. Противник в октябре задействовал главные силы бомбардировочной авиации на фронтах, где в это время наступали его сухопутные силы, и это сильно облегчило флоту и флотской авиации их задачу. В первые две недели ни одна бомба не упала на конвои, следовавшие из Одессы в Севастополь и на Кавказ (на Кавказ везли раненых и гражданское население). В середине октября воздушные налёты на порт Одессы усилились. 14 октября авиабомба разорвалась на корме теплохода «Грузия», уже принявшего на борт войска и технику. На теплоходе возник пожар. Командир находившегося рядом эсминца «Незаможник» подвёл корабль вплотную к терпящему бедствие теплоходу, и аварийные гуппы эсминца, перебравшись на палубу теплохода, помогли экипажу локализовать и погасить пожар, после чего «Грузия» своим ходом дошла до Севастополя.
Комиссар Кулаков ушёл из Одессы, как и пришёл, на двух катерах-охотниках в ночь на 15 октября. На передовой в эту ночь оставалось в окопах 35 000 человек арьергарда. Им всем предстояло в течение одной следующей ночи совершить марш-бросок к порту и погрузиться на суда.
Ровно в 19 часов 15 октября крейсер «Красный Кавказ», поддержанный затем всей группой вице-адмирала Владимирского, открыл огонь по румынским позициям. Одновременно три стрелковые и спешенная кавалерийская дивизии арьергарда оставили окопы на передовой и скорым маршем двинулись к причалам. Путь предстоял не близкий – в среднем около 20 километров. Погрузка на суда началась в 23 часа. Незадолго до полуночи в Севастополь пришло донесение контр-адмирала Жукова: «Операция проходит по плану. Фронт спокоен». Предпринятые незадолго до полуночи попытки румын проникнуть в нескольких местах в оставленные ушедшими войсками окопы были встречены ружейно-пулемётным огнём подразделений прикрытия, которым было запрещено покидать позиции до трёх часов ночи. Посадка четырёх дивизий была в основном завершена к трём часам ночи, когда порт покинул последний транспорт. Оставшихся на причалах принимали на борт и доставляли на внешний рейд базовые тральщики, там они пересаживали людей на крейсера и возвращались в порт. В 6 часов утра 16 октября крейсер «Червона Украина» принял на борт тысячу с небольшим бойцов последних отрядов прикрытия. В это время жители Одессы, до последней минуты ничего не знавшие об эвакуации плацдарма и пребывавшие в полной уверенности, что армия и флот их не оставят, были разбужены сильными взрывами: это взлетели на воздух пороховые погреба береговых батарей. Было ещё темно, когда крейсер «Червона Украина», приняв на борт командование Одесского оборонительного района, набрал ход и ушёл в открытое море в сторону Севастополя.
Воздушная разведка Манштейна обнаружила большой конвой в 9 часов утра, и в штабе группы армий «Юг» забили тревогу: боялись масштабной десантной операции. Конвой был немедленно атакован значительными силами немецкой бомбардировочной авиации и самолётами-торпедоносцами. 50 истребителей, базировавшихся на косе Тендра и прикрывавших конвой в это утро, сбили 17 немецких самолётов, потеряв при этом шесть своих машин, ещё три бомбардировщика были сбиты огнём корабельных зениток. Потери конвоя были минимальны: затонул замыкавший колонну резервный транспорт, шедший порожняком. Из команды погибли два человека, остальных подобрали катера охранения. К вечеру операция была завершена. 86-тысячная группировка (включая тылы и службы Одесской базы ВМФ) была переправлена без потерь. Были вывезены 462 орудия, 3625 лошадей, 1158 автомашин и большое войсковое хозяйство. За судьбу Севастополя в ближайшее время можно было теперь не опасаться.