Глава СLXVIII


В будке путевого обходчика у переезда Покрышкин получил ведро холодной воды, умыл залитое кровью лицо и вдруг обнаружил, что видит обоими глазами. «Значит, ещё полетаю», - обрадовался пилот и поспешил к самолёту. Изрешеченный пулями и осколками МИГ-3 лежал в степи, завалившись на крыло. Предварительный осмотр показал, что убранные шасси были целы, повреждения двигателя, крыльев и фюзеляжа – устранимы, пробитые бензобак и маслопровод - пусты. Нужно было срочно найти грузовик или тягач и успеть вывезти в тыл повреждённый самолёт, пока он не попал в руки противника, либо раздобыть керосин и сжечь машину. В поисках транспорта пилот короткими перебежками – вокруг в степи рвались мины немецких миномётов - поспешил к деревне, на окраине которой вёл бой советский стрелковый полк. Майор, командовавший боем, не отрывая глаз от бинокля выслушал Покрышкина, затем бросил на него взгляд и приказал находящемуся рядом сержанту отвести лётчика в медпункт, после чего отвернулся и переключился на корректировку огня артиллерии и миномётов: немецкие автоматчики пошли в очередную атаку.
Медпункт размещался в сарае в одном из деревенских дворов. Раненых подносили одного за другим и складывали во дворе на подводы, вокруг которых сновали санитары и военврач. Когда все раненые на очередной подводе были перевязаны, подводу отправляли с передовой в медсанчасть. Лейтенант присоединился к легкораненым, ждущим своей очереди, сидя под прикрытием стены деревенской хаты. Пробегая мимо пилота в кожаной куртке, лицо которого снова заливала кровь, военврач в белом фартуке, перепачканный кровью с ног до головы, задержался.
-Лётчик?
-Лётчик.
-Идите за мной, - сказал врач, кивнув в сторону сарая.
В это время дом, рядом с которым сидели раненые, осел и рассыпался, в ту же секунду глухо прогремел взрыв. Не успел рассеяться дым, как второй снаряд разорвался посреди двора. Военврач схватился за ногу: в его сапоге зияла дыра, из которой лилась кровь. Подбежавшие санитары помогли ему добраться до подводы.
- Что вы стоите, идите же, вас перевяжут, – крикнул он Покрышкину, оборачиваясь на ходу.
Вернувшись к командиру полка с забинтованными рукой и головой, пилот дождался, когда атака будет отбита. Когда треск автоматов и пулемётов стих и над околицей деревни вновь завыли мины, майор отложил в сторону бинокль и вновь глянул на лётчика. В выражении глаз майора, белеющих на чёрном от загара и пыли лице, на сей раз отразилось удовлетворение увиденным.
- Слушаю вас, старший лейтенант.
Выслушав Покрышкина, он выделил ему грузовик и отделение солдат под командой сержанта, последнему он приказал помочь поставить самолёт на колёса, прицепить хвостом к грузовику и вернуться в расположение батальона до полуночи.
- Если не успеете вернуться к полуночи, отправляйтесь сразу в Пологи, арьергард полка уйдёт туда в три часа ночи.
Подъехав на грузовике к железнодорожному переезду, Покрышкин и его команда угодили под миномётный огонь. Немецкие миномётчики не давали им приблизиться к самолёту до наступления темноты, всё это время отряд провёл в укрытии за домом путевого обходчика. Когда стемнело, миномёт замолчал, и команда приступила к работе. Однако всё, чего удалось добиться за полчаса отчаянных усилий, - это перевалить машину с одного крыла на другое. Сержант уже собрался уезжать со своей командой, оставив Покрышкину две бутылки КС, чтобы сжечь самолёт, когда пилота осенило: приподнимать самолёт было не обязательно, проще было сделать подкопы сапёрными лопатками, после чего выпустить шасси и выкатить самолёт на ровное место, прицепив хвостом к грузовику. К полуночи работа была закончена. Отпускать вооружённую охрану лейтенанту по понятным причинам не хотелось, и он убедил сержанта, что нужно ехать сразу в Пологи: прицепленный к грузовику самолёт представлял собой негабаритное транспортное средство, и без помощи сержанта и его команды он просто не сможет разъехаться на дороге с встречными грузовиками. У сержанта было разрешение майора следовать в случае крайней нееобходимости в Пологи, а поскольку ехать в грузовике всегда комфортнее, чем месить сапогами дорожную грязь, уговорить его было нетрудно. Вырулив на дорогу, первые несколько километров они ехали с ветерком. Затем стали попадаться встречные машины, и движение сразу застопорилось: приходилось останавливаться и сигналить встречной машине, предупреждая о необходимости сбросить скорость и двигаться с предельной осторожностью. Чем ближе были Пологи, тем оживлённее становилось движение. Вскоре начались недовольные гудки сзади: самолёт создал на дороге пробку перед въездом на узкий и шаткий деревянный мост через речку. В Пологи они приехали только в полдень следующего дня. Дальше двигаться в густой колонне с самолётом на прицепе было бы делом безнадёжным. Покрышкин выдал сержанту зубило и молоток и приказал демонтировать крылья и уложить их в кузов, а сам отправился в медпункт сменить пропитавшиеся кровью бинты и разжиться где-нибудь провизией. Бойцы провозились с крылом несколько часов. Это спасло их от встречи с немецкими танками, перерезавшими дорогу Пологи – Куйбышево, по которой нужно было ехать, чтобы попасть на аэродром в Володарском. Когда известие о появлении танков на дороге распространилось по колонне, на выезде из Полог возник затор.
Оценив обстановку, Покрышкин решил опередить немецкие танки, рвущиеся с севера на юг, и, двигаясь в сторону морского побережья, успеть повернуть на восток и, проскочив перед носом у немецких танков, прорваться в Володарское.
Пока грузовик с прицепленным к хвосту самолётом без крыльев выбирался на южную окраину Полог, в кузов налезло немало всякого народа. Большей частью это были раненые и отставшие, но были и тыловики, упитанные, в чистом обмундировании, почти у каждого в руках был вещмешок с продуктами, иногда довольно вместительный. Протестовать против самоуправства было бесполезно. За околицей движение переполненного под завязку грузовика пошло быстрее. К вечеру приехали в горящую деревню Большой Токмак. Деревню только что бомбили; у околицы дымились перевёрнутые грузовики, в самой деревне пылали два бензовоза, жирный чёрный дым стелился по земле, из него вырывались языки пламени. Перед въездом в деревню образовался затор. Подобрав возле опрокинутого грузовика автомат и пару гранат, Покрышкин пошёл потолкаться в собравшейся на краю села пёстрой толпе окруженцев и узнать новости. Вокруг без всякого порядка сгрудились тягачи, грузовики, артиллерия. Единого командира не было, несколько старших офицеров ораторствовали в центре небольшого кружка, предлагая каждый свой маршрут, остальные слушали, и каждый сам решал для себя вопрос: за кем идти дальше. Всё, что удалось понять Покрышкину из услышанного, - это то, что советское контрнаступление на Каховку захлебнулось, 11-я армия Манштейна вновь наступает на восток, заняла Мелитополь и приближается к Большому Токмаку.
Сделав выбор в пользу командира, собиравшегося вести на рассвете колонну на восток, Покрышкин плотно поужинал в одной из деревенских хат, вернулся к машине и, приказав сержанту выставить часовых возле грузовика и разбудить его на рассвете, возвратился в хату к гостеприимной хозяйке и вскоре заснул как убитый.
Проснулся он около полудня. Сержант и всё отделение спали на соседнем дворе, и попытки разбудить их не увенчались успехом. Подойдя к грузовику, который никто не охранял, Покрышкин растолкал спящего шофёра. От него он узнал, что накануне, пока пилот был на митинге, водитель тоже не терял времени, он отправился на разведку и обнаружил под соломой в одной из обозных подвод на окраине деревни большую бутыль с самогоном.
Деревня опустела. Три колонны окруженцев ушли из неё утром в разных направлениях. С трудом удалось Покрышкину и шофёру разбудить сержанта. Сделав ему строгий выговор, лейтенант приказал поднять отделение по тревоге, собрать на околице в перевёрнутых грузовиках брошенное оружие и боеприпасы и через 10 минут занять места в кузове грузовика. Спустя 10 минут грузовик с прицепленным к хвосту самолётом выруливал из деревни на дорогу, ведущую на восток, в сторону Черниговки. Карту окрестностей между Мелитополем и Володарским Покрышкин успел изучить в деталях, перегоняя машины между двумя аэродромами. Дорога на Черниговку вела через глубокую узкую балку, в которой легко можно было найти укрытие в случае воздушного налёта.
Чем ближе была Черниговка, тем громче становились звуки канонады, доносившиеся с севера. Остатки разбитой армии отступали на юго-восток под ударами танковой армии фон Клейста, совершающей рейд по глубоким тылам Южного фронта. В лесополосе под Черниговкой размещался штаб р
Отступающей армии. День уже клонился к вечеру, когда отряд Покрышкина обнаружил его по нескольким командирским «эмкам», оставленным у дороги. Штаб прикрывали несколько самоходных гаубиц и бронемашин. По тропинке между деревьями быстро расхаживал молодой стройный генерал, глубоко погружённый в свои мысли. Выслушав рапорт Покрышкина, он смерил его невидящим взглядом и, ничего не ответив, продолжил быстро расхаживать по дорожке, заложив руки за спину и опустив голову. Лейтенант понял, что генералу было не до него. Набравшись смелости, он обратился к генералу вторично с коротким вопросом:
- Где штаб ВВС?
Генерал, не останавливаясь, вытянул правую руку, показывая в сторону леса. За деревьями в указанном направлении дымился костёр. На краю небольшого оврага генерал-майор авиации сжигал штабные документы. На дне оврага были свалены в кучу ящики батальона химзащиты и противогазы. Всё это было густо присыпано пеплом от сожжённой штабной переписки. Перебирая папки с документами, генерал бросал их в огонь одну за другой, лишь изредка делая исключение для одного-двух листков, которые он заталкивал в плотно набитую полевую сумку.
- Разрешите обратиться, товарищ генерал-майор!
- Обращайтесь, - ответил генерал, не прерывая работы.
Дослушав до конца обстоятельное донесение Покрышкина, генерал метнул в его сторону косой взгляд, хмыкнул и покачал головой.
- За спасённый самолёт благодарю. Самолёт придётся сжечь. Дальше выбирайся на восток как знаешь. Если выйдешь из окружения, считай, что тебе сильно повезло. Самолёт сжечь немедленно.
Отбуксировав самолёт к ближайшей скирде соломы, Покрышкин отцепил хвост истребителя, сержант и его стрелки выгрузили крылья, шофёр отогнал грузовик, пилот сам облил скирду бензином, поджёг и оставался стоять неподалёку, пока скирда не сгорела, а от самолёта не остался чёрный скелет. Приказав сержанту замаскировать грузовик, выставить охранение и кормить отделение ужином, Покрышкин пошёл осматривать лагерь, чтобы составить себе представление о боеспособности собравшихся здесь войск и принять решение о том, что делать дальше: уходить вместе со всеми, рискуя не успеть, или выбираться небольшой группой на свой страх и риск, но немедленно. Штабная колонна была достаточно большой, её обременял обоз, ни одного боеспособного подразделения размером крупнее батальона пилот не обнаружил, зато в составе колонны имелась артиллерия и можно было не опасаться налёта немецких мотоциклистов. Покрышкин погрузился в раздумье, взвешивая риски, когда у обочины дороги остановился крытый грузовик с красным крестом на брезенте, и из кузова стали выпрыгивать девушки. Одна из них, молодая белозубая медсестра, узнала лётчика, которого перевязывала накануне вечером в хате на окраине Большого Токмака, и окликнула его, помахав рукой. Спустя минуту они оживлённо беседовали, не спеша удаляясь по тропинке от бивака, и вскоре скрылись в зарослях орешника, над которыми уже сгущались прохладные осенние сумерки.