Глава пятая. В капкане времени.

Все мы от рождения в цепях. В капкане, которого не почуешь. Никто не даёт нам право выбирать в каком столетии мы хотим оказаться, какой жизнью жить, и появляемся на свет против воли и совершенно в произвольный промежуток времени, уже не говоря о культуре и всех прочих удовольствиях, о которых мы вели речь несколько ранее. Так в чём заключается свобода человека? Кто кого выбирает человек свой путь или путь человека? Можно ли сейчас придумать новую религию? Ведь были же смельчаки пошедшие против многобожия к единому богу. Но тогда в обществе реально назревали центробежные силы, а вы попробуйте сейчас пойти вспять. Время не обманешь, не обведёшь вокруг пальца. Для того, чтобы новые установки нашли себе опору нужна реальная основа в обществе и процессах протекающих в нём. Нельзя просто взять и навязать невесть что. Какую человеческую жизнь можно обложить такими же легендами, чтобы в него поверили как в божество? Это при нынешних-то средствах массовой информации, цифровом звуке и связи почти по всему миру. Может быть, поэтому не возникает новых религиозных течений, способных оказать влияние на нашу культуру? Поверить можно только в то, что нельзя ни доказать, ни опровергнуть, а значит, все сказки уже остались далеко позади. Для того, чтобы изменить порядок вещей не достаточно просто заявить о чём-то новом и доселе неизведанном, гораздо важнее совпасть со временем. Вот тогда возможен прорыв в будущее, т.е. у человека появляется реальная возможность вырваться из капкана времени. Подобное удавалось немногим, хотя тоже с глубокой натяжкой. Так или иначе, с изменой образа жизни прежние идолы будут отмирать, становиться некоей диковинной вещью для коллекционера старинных вещей, но не более. Так в чём секрет прорыва и кто кого выбирает? Может быть, природа поколение за поколением взращивает своих питомцев и где-то на самой вершине идущей от Адама и Евы всходит именно тот человек, который встаёт над временем? Но тогда в чём заслуга самого счастливого наследника удачной генетической цепочки, когда как для его успеха должны были сойтись в одной точке слишком многие если. Кто он баловень судьбы или гений? Очень интересно, когда наступит момент перенасыщения общества книгами до такой степени, что их начнут попросту сжигать или швырять ящиками из открытых окон. Уже сейчас практически невозможно прочесть всё стоящее из написанного от того момента, когда появилась письменность. А значит, существует избирательность, какие-то узкие направления. Человек начинает сортировать знания накопленные человечеством, отбрасывая незначительное. Незначительным, как правило, является малоизвестное, не дошедшее до специалистов или широких кругов знание. Но чтобы мы ни делали, капкан времени двигается вслед за нами, повергая в забвение всё новые и новые эпохи, миры, галактики. Всё ли успевает записывать на свой безразмерный винчестер универсальная вселенская душа? А ничего и не пишется. Кассету забыли вставить.
Нет, всё-таки хочется верить в лучшее! Хочется думать, что есть в природе субстанция менее безалаберная, чем мы, которая вовремя меняет кассеты, делает архивные копии, следит за каждым человеком в отдельности, слушает его и весь тот полусумасшедший бред, который несёт он о жизни, так толком и не осознав, куда он попал и зачем. Разумеется, где-то наверняка должно что-то быть более совершенное, чем мы. А как же? А если нет? А если судьба Галактики находится в наших руках? А если кто-то доверил нам в наследство Вселенную? Вот, мол, ребята нажил непосильным трудом. Забирайте. И что опять оглядываться на совершенных богов искать кого-то за своей спиной, того, кто пишет за нас музыку, стихи, совершает открытия, строит культуру, дома, воспитывает детей. Хочется быть ни к чему непричастным, знаю по себе. На всё воля Господа. Уф, вот и упал камень с души. А что ведь не всякий воспитательный процесс завершается удачей, и не всякий человек способен стать человеком, а если элементарно природа допустила ошибку, то и подавно. Всё, мы умываем руки. Это Он, Он, Он. Он во всём виноват. Т.е. не то, чтобы виноват, но решил, что так будет лучше. Точнее сказать, Бог нас испытывает. Не даёт расслабиться. То война, то потоп, то ледниковый период, то холера, то палочка кишечная, то чума. Шутит старик. Ну а чего? Наследство – дело серьёзное, им нужно научиться правильно распоряжаться. Экономно расходовать, приумножать. Шаг влево, шаг вправо – расстрел. Так и надо! И чтобы никакого выбора. Встал и пошёл по заданной траектории. И нам со стороны веселей и Богу спокойней, незачем отвлекаться по пустякам. А впрочем, как вам будет угодно, так и рисуйте. Здесь вам дана полная свобода. Единственно где вашей супругой может стать хоть сама королева Звездограда. Впрочем, любители поострить пытаются высказываться на тот счёт, что и в мыслях нужно вести себя поосторожнее, не злоупотреблять своим так сказать привилегированным положением. Согласен, желать зла ближнему не стоит, но обмануться с женщиной сам бог велел. Эх, где наша не пропадала!
Но Стар не льстил себе. Он привык всего и всегда добиваться сам. Даже когда был космическим бродягой, путешествующим по цивилизованным планетам Галактики. Женщины любили его. Возможно, о большинстве из них древний воин так и не узнает никогда. Дамы склонны скрывать свои чувства, а Данилов не слишком напорист. Он предпочитает обществу женщины славный бой, хитроумную головоломку или бочонок хорошего вина. В конце концов, если женщина не занята каким-то увлекательным и только ей понятным процессом, то она попытается вовлечь в свою неуёмную суету всех окружающих. Одному даст тряпку, другому ведро, третьему веник и будете всю свою жизнь бегать с ними по кругу, уменьшая энтропию в своей захламлённой и ужасно пыльной квартире. И тут уж неизвестно, кто победит. Но Данилов не боролся с энтропией. Т.е. уровень пыли на шкафах и комодах не слишком его огорчал. Так или иначе, он догадывался, что дом, в котором он живёт, когда-нибудь рухнет сам собой. Возможно, его разнесёт землетрясением или песчаной бурей. Одним словом, когда-нибудь и кто-нибудь сведёт на нет все усилия предыдущих поколений, боровшихся в нём за чистоту и порядок. И что же, по мнению Данилова энтропию никак не остановить? Да упаси вас бог! Как-то раз древний воин подговорил пожарников потушить пожар в его квартире. Пустил несколько дымовых шашек по комнатам и вызвал пожарных. Те с воодушевлением залили квартиру водой по самые люстры. И никакой пыли! А вы говорите энтропия. Нет, выход есть всегда, но не посвящать же одному отдельному вопросу целую жизнь. Лучше решать их быстро и радикально.
Между тем, Марина и Алиса на долгое время вынуждены были позабыть об энтропии. Т.е. фактически пыль на шкафах в квартире Алисы приумножалось с величайшей лёгкостью и быстротой. Почти также успешно продвигались дела по изучению таинственных приборов. На одном из них Стар отыскал дарственную надпись: «Страннику на добрую память от доблестного экипажа Навигатора». Очень интересно, подумал Данилов, когда это мы ему успели подарить? Вроде не было ничего такого. Значит, ещё подарим. Нет, с этим злосчастным временем с ума можно сойти. Где это видано, чтобы будущее оказывало влияние на прошлое? А впрочем, что это я говорю. Взять хотя бы Лисаннагрин. Детище Грига и компании. А ведь историки утверждают, что возраст Галактики исчисляется миллиардами лет, а девушки всё также молоды и полны сил. Какой странный, однако, прибор…
– Он излучает, – сказала Марина, разрушив гармонию Стара с самим собой.
– Очень забавно, – откликнулся Данилов, – и что именно?
– Электромагнитный луч, направленный как раз в сторону цветочного ларька. Чтобы сказать точнее нужно прогуляться с этим прибором в ту сторону.
– А давайте и прогуляемся, а то сидим дома безвылазно, света божьего не видим, – предложила Алиса.
Древний воин не особенно сопротивлялся, тем более, что в холодильнике кончилась еда, а ввиду чрезмерной занятости молодых особ, Данилову приходилось постоянно сидеть на голодном пайке. Вышли почти сразу же. Стар шёл впереди всех. Открыв дверь, он с недоверием начал всматриваться в окружающие предметы. По-видимому, вновь опасался увидеть Протопласт. Но ни авиеток, ни парней с гранатомётами поблизости не оказалось. Зато на лавочке совершенно спокойно и отрешённо сидел Странник. Древний воин тут же направился к нему.
– Странник, бог ты мой, ты ли это?
– Как видишь, и ничего хорошего в этом не нахожу. Несколько миллионов лет я бьюсь над решением простейшего уравнения соотношения вселенских масс и хоть бы чёрт! Нет, это совершенно никуда не годится. Вот посмотри! – Странник развернул перед Старом длинную портянку, где мелким почерком были написаны какие-то выкладки и формулы. – Согласись, всё идеально, – Странник быстро свернул папирус, – а не работает на практике. Ни в какую! Нонсенс. Впечатление такое, что я изобретаю вечный двигатель.
– Ищешь выход? – поинтересовался, заметно повеселевший, Стар, чрезмерно измотанный женским обществом.
– Выход я нашёл уже давно, – ухмыльнулся Странник. – Скажу тебе по секрету. Он там же, где и вход. Проблема в том, что вход закрыт снаружи. Заблокирован.
– Значит, нет никакой надежды?
– Абсолютно никакой, только если открыть с той стороны. Но сам понимаешь, этого предположения мы ни в коем случае допустить не можем. Мы же не занимаемся решением тривиальных задач. Оставьте этот удел сумасшедшим. Тёмные звёзды берутся только за неразрешимые противоречия! Я смотрю, ты чем-то обеспокоен?
– Так вроде бы есть, отчего переживать, – удивился Стар.
– Согласен, но друг мой, истина никогда не будет достигнута. Ведь согласись, достигни мы истины, стало бы необычайно скучно, – Странник начал рассматривать женщин, которые стояли возле подъезда. – Какие симпатичные женщины, твои? Бьюсь об заклад, что ты за долгие месяцы общения так этого и не понял. Ты вообще не склонен замечать детали. А ведь в них заключена суть. Небось, пошли проверять какой-нибудь испорченный прибор? Пустое. Суета сует.
– Это твой прибор, – заметил Стар.
– Мой? – удивился Странник. – Вот ведь, не ожидал. Значит, всё-таки удалось уравновесить. Нет, я всегда считал себя человеком неординарным и тонким. Если уж взялся, то обязательно добьюсь результата, пусть не сразу, но через миллионы лет непременно.
– И что показывает твой прибор? – спросил Данилов.
– Ничего. Ровным счётом ничего не показывает. В этом-то и вся соль. Ведь человека не переубедишь, ему подавай результат, причём, сиюминутный. А мой прибор нет, друг мой ситцевый, сначала проделай путь, а потом уже попадёшь в страну чудес. Только всё равно разницы никакой. Попадёшь или нет, результат один.
– Ты не в курсе, кстати, что мы тут делаем и как вообще сюда попали?
– В смысле? – уставился на Данилова Странник. – Во всём виновата женщина, которая произвела тебя на свет. Но согласись, это не самое худшее из зол, ведь бывает и хуже…
– Ты явно не в себе, дружище, – Стар похлопал Странника по плечу. – Похоже, дела обстоят действительно из рук вон плохо.
– Верно подметил. Жизнь несовершенная штука. Много в ней печали и неразрешимых уравнений. А чего стоит иррациональность, погрешность вычислений, сингулярность в поведении некоторых совершенно инородных функций? От этого страдают все, а ты спрашиваешь, кто виноват. Его уже давно по всему свету с фонарями ищут. Натворил дел и слинял по тихой грусти.
– Говорят, мы в капкане времени, – ухмыльнулся Данилов.
– И кто говорит?
– Алиса утверждает, что от тебя к ней приходил монах, предупредил об опасности и о том, что необходимо вернуться в Лисаннагрин.
В этот момент Странника как будто ударило током. Он весь сжался, как будто стараясь провалиться внутрь себя. Потом посмотрел по сторонам.
– Тише ты, здесь нельзя так явно обо всём разговаривать. Лучше изъяснятся образами, как я. – Странник ещё раз огляделся. – Они повсюду. Следят за каждым нашим шагом. Хотят не допустить неизбежного. Пытаются переписать историю. Решили, если мы не воссоздадим Лисаннагрин, то и никогда не вернёмся в Аргонию. Они боятся нас, Данилов, – уже почти шептал Странник. – А страх рано или поздно разъест их изнутри, как ржавчина. Делай своё дело, Данилов. Пусть они думают, что я потерял всякую надежду. Нам так выгодней, а им спокойней. Не будем их в этом переубеждать. А теперь иди, тебя заждались твои ненаглядные подруги, – и Странник громко расхохотался. – Вот ведь взяли моду жить по трое. Чёрт знает что!
Когда Стар вернулся к девушкам, он тут же увлёк их за собой и попросил не оглядываться.
– Это же Странник, – сказала Алиса.
– Он немного не в себе, – довольно весело отозвался Данилов. – Похоже, совершенно спятил на почве науки.
– О! Это с каждым может случиться, – заключила Марина, и в чём-то по-своему была права.

Глава шестая. Бывший варвар.

В дверь позвонили. Владыка долго искал чего бы надеть, чтобы не открывать дверь в одних кальсонах. Наконец на глаза попались какие-то штаны, он быстро напялил их на себя, забыв застегнуть ширинку. Такое часто случается с мужчинами, особенно с теми, у кого тёмное прошлое. В дверях стояли две миловидные девушки и рекламировали какой-то очередной никому не нужный товар. Варвар с неохотой выслушал заученный наизусть текст, выругался про себя и хотел было закрыть дверь.
- Постойте, ведь это же вы хозяин квартиры? – спросила белобрысая тинейджер в обтянутых джинсах на кривые ноги.
- И что дальше?
- Ой, вам посчастливилось выиграть приз! Вы девятый, кому мы дарим подарок бесплатно от чистого сердца. Поздравляю вас, - и девушка протянула влажную руку для рукопожатия.
- А вы станцуйте, чего время зазря терять, – предложил плечистый варвар.
- Как? – сбилась с программы молодая особа.
- Молча, мне нравится смотреть, когда женщины танцуют и молчат. Время от времени разрешается выдвигать вперёд оголённую ножку, как бы приглашая меня. Всё остальное в отношениях с женщинами мне непонятно с тех пор, как я перестал ими питаться.
У девушки чуть было не подкосились ноги от услышанного. Вторая между тем продолжала стоять и с тревогой разглядывать плечистого варвара. Девушки, казалось, были парализованы.
- Ну и чего вы так перепугались? Идите с миром, - расхохотался Владыка. – У меня сегодня на вертеле жарится цыплёнок. Давайте-давайте!
Владыка шлёпнул вдогонку молодую студентку по попе и в совершенном удовлетворении вернулся на кухню для того, чтобы приступить к трапезе.
- Молодёжь совсем потеряла всякую совесть, - сказал он вслух. – Это же надо, женщина сама приходит к варвару. Уму непостижимо! Куда катится этот мир? А всё эта непостижимая аргоновая душа. Не могу и всё жить как раньше. Ведь пробовал же встать на прежний варварский путь. Рука не поднимается. Как увижу эти слёзы, этот вселенский страх в глазах. Эх, бедные женщины, и откуда вы только берётесь на мою голову.
Плечистый варвар выпил вина, вздохнул и приступил к поеданию цыплёнка. Надо сказать, что вегетарианская диета отняла у Владыки и Слона столько душевных сил, что они не выдержали и решили стать обычными людьми, питаться нормальной пищей как все. И с тех пор Владыка с тоской в глазах жарит на вертеле цыплёнка, жарит и жалеет. Слёзы ручьями бегут по его лицу, но ничего с собой он поделать не может. А тут ещё эти женщины! Всё к одному.
Плечистый варвар решил потихоньку приобщать себя к общественной жизни. Начал покупать газеты, интересоваться культурой. В частности совершенно недавно в одной из литературных газет он вычитал буквально следующее:
«Я лично против ранжирования поэзии. Стихи трудно сравнивать между собой. Разумеется, можно отличить добротную поэзию, не навороченную показными приёмами, а действительно мощную, трогающую душу от неудачных пиитских казусов, но вот дальнейшее сравнение, на мой взгляд, недопустимо. Какое стихотворение о женщине на ваш взгляд лучше блоковская Кармен или есенинская Шаганэ? Даже нет критериев, по которым их можно сравнить. Это же не прыжки в воду с трамплина, где должен быть погашенный вход. В поэзии нет обязательных элементов, а значит и не может быть никакой ранжирующей оценки».
Тщательно прожёвывая цыплёнка, Владыка с удивлением обнаружил, что под этим малопонятным ему высказыванием подписался Андрей Саблин. Опять эти женщины, сплюнул про себя плечистый варвар, но телефон старого знакомого записал, впрочем, это был телефон редакции литературной газеты.
После того как что-то произошло на звездолёте «Навигатор» Владыка оказался совершенно оторванным от мира. Мало того, что он потерял связь со Слоном, но и вообще плохо понимал, где находится. В тумбочке под ночником варвар каждое утро находил необходимую сумму денег, чтобы купить цыплёнка и ещё чего-нибудь к столу. Пару раз Владыка выбирался из дома и ходил на регби. Варвара сразу же захватила эта игра, было в ней что-то знакомое и близкое сердцу. Честно говоря, он скучал по прежней жизни. Чего-то ему здесь не хватало. Цыплёнок начинал надоедать, женское общество раздражало. Нет, иной раз он совершал попытки что-то изменить в своей жизни. Однажды ему удалось заманить к себе в дом особу дворянского происхождения, очень начитанную и глубокую. Около полутора часов они просидели молча, пили чай с мелкими сухариками. Девушка разглядывала засаленные стены и медленно приходила в ужас от обильной и непроходимой щетины варвара. Наконец ей первой удалось прервать полуторачасовое безмолвие.
- Вы учёный? – поинтересовалась потомственная дворянка.
- Что вы, куда мне? – застеснялся Владыка.
- Ну не стесняйтесь, - оживала молодая особа.
- Давайте лучше не будем распространяться о моём прошлом, в нём очень много тёмных пятен.
- О, мне по нраву ваша скромность, сударь. А может быть вы историк или искусствовед? – лезла в душу к варвару потомственная дворянка.
- Это вряд ли, - смущался Владыка. – Понимаете, моё новое мировоззрение не позволяет мне обманывать людей.
- И это я приветствую! – разошлась не на шутку девушка.
- Вы действительно хотите знать, кто я? – окончательно расстроился варвар.
- Разумеется. Должна же я понять, с кем имею дело. Но вы уже произвели на меня благоприятное впечатление. Не останавливайтесь, прошу вас!
- Ну, как знаете. Я – людоед. Владыка варваров. Несколько миллионов лет мы промышляли на различных планетах тем, что воровали женщин и поджаривали их на вертеле. Кстати, вертел у меня сохранился, я сейчас его вам покажу, теперь я поджариваю на нём цыплят, - варвар в припрыжку побежал на кухню и принёс оттуда большую и длинную металлическую жердь, но потомственная дворянка уже лежала без чувств.
Владыка с трудом нашёл аптечку и, достав флакон с нашатырём, начал разбрызгивать его вокруг девушки, отчего та тут же очнулась и посмотрела на варвара большими лишёнными разума глазами.
- Не ешьте меня, пожалуйста, - с мольбой попросила молодая дворянка, - я вам ещё пригожусь.
- Фу ты чёрт! Да не собираюсь я вас есть, – сказал с досадой в голосе варвар. – Вот оказия! Сами же хотели узнать обо мне побольше. И что мне вам рассказывать? Про битву на Протопласте или про бесславный поход в Аргонию? В моей жизни было очень мало подвигов. Злодей я, деточка, понимаешь?
Девушка нервно кивала в ответ, соглашаясь со всем, что говорил варвар.
- Дяденька, а вы, правда, меня отпустите?
- А вы танцевать умеете? – неожиданно спросил варвар.
- Умею, - оживилась дворянка. – И танго и фокстрот, польку ещё могу.
- Тогда танцуйте, иначе не отпущу, - решил Владыка.
Всю ночь напролёт он любовался танцующей женщиной. Просмотрены были все танцы без исключения, вплоть до танцев живота. Под конец девушка так разошлась и вошла в раж, что предложила варвару ещё и послушать стихи собственного сочинения, на что варвар возразил тем, что ему вполне хватило и танцев. На этом и разошлись. В полуобморочном состоянии потомственная дворянка покинула дом плечистого варвара и уже больше никогда туда не возвращалась. Хотя стоит признать и тот факт, что девушку подсознательно тянуло к Владыке. Несколько раз она пыталась ему звонить, подкарауливала в парке, когда тот возвращался с регби. Однажды она прямо-таки столкнулась с ним в продуктовой лавке в момент покупки варваром очередного цыплёнка. Видимо, ужас, испытанный девушкой в апартаментах Владыки, оставил в её сердце неизгладимые впечатления. Страх в некотором извращённом смысле тоже ведь удовольствие. Но Владыка был холоден и практически не замечал молодую потомственную дворянку. Видимо, где-то глубоко в душе он мечтал найти себе равную, разумеется, не ту, которая в прошлом поедала бы мужчин, но сильную духом, способную противостоять тёмной стороне его души. Страх и прочие слабости в человеке варвар считал пороком и презирал их.
В один прекрасный день в дверь раздался звонок. Варвар нацепив свои потрёпанные штиблеты и одев майку до колен пошёл открывать. На пороге стояла незабвенная королева Екатерина. Владыка как стоял, так и сел. Уж кого-кого, а королеву Аргонии не ожидал он увидеть у себя в гостях. Богиня, властно посмотрев на варвара, прошла в дом и осмотрелась.
- Грязновато, но на первое время сгодится, - констатировала Екатерина. – Владыка, ты же не будешь против, если я немного у тебя поживу. Понимаешь, совсем сбилась с толку, где мы, что мы. Ты случаем не знаешь, что сие значит?
- Извините, моя королева, - расшаркался варвар. – У меня тут бардак. Насчёт всего остального не имею чести знать. Был доставлен сюда вместе со всем содержимым. Сохранился даже именной вертел.
- О, на котором ты поджаривал несчастных пуританок, изверг? – кокетливо улыбнулась королева. – Смотри, дождёшься, что и тебя кто-нибудь поджарит. Будешь, тогда локти кусать.
- Как ты дошёл до такой жизни? – удивлялась королева. – Ремонт что ли сделал бы для приличия, а то живёшь как в казематах.
- А мне без надобности, - парировал Владыка. – Я понимаю, что всё это временно. Вышла какая-то заминка. Мы ведь застряли где-то, не так ли? Иначе как объяснить ежедневное появление денег в моей тумбочке?
- Так ты у нас ещё плюс ко всему и баловень судьбы, - констатировала Екатерина. – Обеспеченный мужчина. Не всем так фатально везёт. Вон у твоего друга Слона шаром покати, голодает бедняга, перешёл на подножный корм, а ты тут шикуешь. Цыплят жаренных ешь, да женщин вертелом пугаешь.
- Как, вы видели Слона, моя королева?! – удивился варвар.
- А как же? Мается также как и ты, не понимает, что с ним происходит и куда катится мир.
- Ага, - обрадовался Владыка, - это в его репертуаре. Смотри-ка, ни капельки не изменился! Может быть, и адресок подбросите?
- Я бы не против, но адреса не знаю. Возможно, он вне этого мира. Судьба каким-то образом разбросала нас совершенно в разные части света. У меня нет полнейшей уверенности, что моё путешествие завершено. Впрочем, вот уже третий день как я наблюдаю за тобой и за этой сумасшедшей девчонкой, что следует по пятам.
- Какой ещё девчонкой? – не понял варвар.
- Сам знаешь, какой, - ехидно улыбнулась королева. – Не строй из себя простачка, тебе не идёт.
- Ах, вы о дворянке? Обворожительная особа! Изысканные манеры, стройный стан, пластика линии. Всю ночь я наблюдал за ней. Чудесная женщина, правда, не в моём вкусе.
- Чтобы не дай бог оказаться в твоём вкусе нужно иметь стальные нервы и железные мышцы, бегать по горам и метать копья в бедных куропаток, - рассмеялась королева.
- Не понимаю, к чему вы клоните?
- Всё ты прекрасно понимаешь, - усмехнулась Екатерина. – Ну, так что берёшь меня в постоялицы или выставишь за порог?
- Как можно, королева, с вами хоть на край света. Вы первая женщина, которая не испугалась моего вертела.
- Ой, не льсти мне варвар, доведёшь до греха. Кстати, ты знаком с местными традициями?
- Нет, пытался листать газеты. Пишут всякую чепуху, читать противно. Да, кстати наткнулся на нашего давнего знакомого Андрея Саблина. Командир «Навигатора» тоже здесь. Он теперь модный критик.
- Кто бы мог подумать? Однако, стоит его разыскать. Втроём будет проще выбираться из этой дыры. Да, и тебе просто необходимо завести несколько цветков. Ну, нельзя же так жить! Давай дуй в цветочный магазин. Купи сегодня вместо цыплёнка на все цветов, я их тут аккуратно рассажу по горшкам. Будем делать из твоего сарая приличное жильё.
- А питаться чем? – изумился варвар.
- Тебе не вредно и поголодать, - усмехнулась Екатерина. – Да есть у меня кое-что, не переживай. За одно и отметим моё новоселье. Идёт?
- По рукам, - хлопнул в ладоши плечистый варвар. Он явно симпатизировал королеве. Екатерина казалась ему женщиной сильной, как раз единственно достойной настоящего Владыки.


Глава седьмая. Лисаннагрин.

С появлением Анны жизнь в нашем дачном городке пошла веселее. Художница писала нас маслом. Портрет Грин получился просто великолепным. Я не поленился, прибил пару гвоздиков и с удовольствием повесил его на стену. Ситуация с замками и шторами так и не прояснилась. Чудеса больше не происходили, монахи не появлялись и мы незаметно для себя зажили обыденной жизнью. Собирались то у Анны, то у нас, точнее сказать у инопланетянок, мне всё-таки периодически приходилось бывать дома, чтобы отчитываться перед родителями. Особенно мы любили играть в тысячу. Это такая карточная игра, где как раз и нужны именно четыре человека, потому что в таком сочетании она наиболее гармонична.
Философские беседы о жизни уходили далеко за полночь. Тогда мы выходили на улицу и разводили небольшой костёр, жарили шашлыки и любовались звёздным небом. Не знаю, наверное, для меня тогда это и было настоящим ЛисАннаГрин, т.е. той удивительной страной, в которой я был счастлив. Никогда раньше я и не думал, что с девчонками может быть так удивительно интересно и легко. Мы понимали друг друга с полуслова. Инопланетянки не уставали показывать нам всевозможные фокусы. Они заключались не только в полётах по ночному небу с факелами, но и в изучении далёких звёзд через специальные приборы, во многих из которых мы всё-таки разобрались. С помощью них нам удалось настолько близко приблизиться к солнцу, что казалось мы расхаживали по нему как по земле. С неимоверной лёгкостью мы добирались и до самых отдалённых уголков Галактики. Однажды по наивности я предложил инопланетянкам попытаться отыскать их дом, я же не знал, что они вообще из другой Вселенной, куда не проникнешь не только приборами, но и разумом.
Коста с Андреем уже потеряли всякую надежду вернуть меня к прежней жизни и целыми днями рубились в настольный теннис. Пинкертон перестал меня выслеживать, сделав окончательный вывод, что нечистая сила, а точнее чары двух странных девиц окончательно вскружили мне голову, и я потерял интерес к нормальной человеческой жизни. Но если положить руку на сердце, то где-то так оно и было.
Лис оказалась замечательной кулинаркой. Её умопомрачительные блинчики сводили с ума не только нас, но и всю округу, потому что запах распространялся по всем окрестным дачным участкам. Мы, слепив свой тесный и уютный мирок, практически отгородились от внешнего мира и в буквальном и в переносном смысле. Грин выстроила по периметру защитные поля, причём сделала это так искусно, что сквозь барьер к нам на территорию не пробирались даже комары. Подобное новшество очень радовало Лис.
Художница частенько рассказывала нам интересные случаи из жизни различных малоизвестных, но талантливых художников. Перед нами раскрылась целая вселенная богемной жизни. Удивительный быт людей не от мира сего до колик веселил инопланетянок. Лис как самый настоящий ребёнок прыгала от удовольствия и хлопала в ладоши после очередного удачно рассказанного опуса. Наверное, в жизни каждого человека наступает период, когда ему кажется, что пришла пора решительный действий и настоящих свершений, но жизнь зачастую оказывается значительно сложнее и разнообразнее и шире. Может быть, поэтому в такие минуты со стороны мы выглядим несколько комично. Анна как раз рассказывала случай, как ей довелось, будучи на практике, заскочить в гости к трём художникам-отшельникам, которые осознанно ушли из художественного училища, чтобы создать своё искусство, так сказать бросили вызов времени. Впрочем, бочки, в которой мог бы жить Диоген, на территории их усадьбы не оказалось. Жили они в доме, спали на нарах, без матрасов и простыней, закаляя характер и волю. Питались в основном картошкой и тем, что давали им деревенские жители в обмен на их искусство. Анна живописно описала момент, когда трое творцов решили накормить её своим изысканным блюдом. Картошка пожаренная на воде в совершенно антисанитарных условиях. Девушка несколько раз отказывалась от угощения, но художники настаивали. У них давно уже притупилось ощущение какого-либо вкуса по отношению к еде, потому что жили они так уже не первый год. Словом, Анне пришлось глубоко вдохнуть, зажмурить глаза и всё это съесть, не постеснявшись попросить добавки, хотя, откровенно говоря, картошка оказалась не только сыроватой, но и абсолютно пресной. Потом отшельники потащили Анну в святая-святых в свою мастерскую показывать картины, причём настоящие картины, а не те, что обменивались на продукты у местных жителей. Надо сказать, что работы действительно впечатлили художницу. Мало того, что на половине из них она попросту не смогла разобрать изображённых предметов, но во время просмотра отшельники всё время что-то комментировали, уточняя только им понятные детали. Было похоже, что их занимала уже даже не столько картина, сколько история её создания. Рассказы отшельников не проясняли сюжеты, а напротив окончательно их запутывали. И над этим всем витал запах сырой, но местами подгоревшей картошки, как привкус неразгаданной тайны. Вот так же бывает, когда стоишь перед картинами великих авангардистов, ощущая себя полным кретином и недоумком, не способным разгадать гениальный замысел мастера. Словом, Анна покинула дом отшельников совершенно потрясённой. Действительно, признаками какой-либо школы в работах художников и не пахло. Новое искусство настолько впечатлило Анну, что она уехала с практики ровно на два дня раньше срока, окончательно разочаровавшись в своих этюдах. Анну смущало в особенности то, что всё на её картинах выглядело понятным, и было прописано в деталях, т.е. совершенно никакой загадки и недосказанности. Как это сейчас принято говорить, сплошной академизм.
Люди искусства не только рисовали картины, но и создавали диковинные книги ручной работы. Многие посвящали этому занятию лучшие годы своей жизни. Причём, сами книги зачастую оставались в коллекциях самих авторов. Это тоже был некий протест против засилья низкопробной литературы, не несущей в себе творческого. Анна, кстати, по большому счёту соглашалась с этими характеристиками, но не всегда понимала содержание самих книг, которые выпускали творцы.
И хотя никаких чудес не происходило, мы незаметно для себя взрослели. Причём, взрослели так быстро, что однажды утром я совершенно потрясённый отошёл от зеркала и сел на диван, на котором спали Лис и Грин. Лис тут же проснулась и спросила, протирая глаза:
- Что случилось, Григ? С каких это пор ты так рано встаёшь?
- Ничего-ничего, - тут же ответил я. - Просто у меня щетина отросла на щеках. А ведь я ещё ни разу не брился в своей жизни.
Лис как была в плавках и в майке с зайчиками и там и там, так и вскочила с кровати, бросившись к зеркалу.
- Мама дорогая! Что же это делается-то? Грин, вставай!
Черноволосая инопланетянка недовольно что-то пробурчала спросонок и уставилась на Лис, ничего не понимая.
- Ты что? – вглядывалась в Лис Грин. – Какая-то ты не такая сегодня.
- Вот именно, не такая. Мы стали старше, причём лет на пять, не меньше. У тебя и грудь отросла. Иди полюбуйся, ужас какой.
Грин опустила глаза вниз и удостоверилась в словах подруги. Действительно, посмотреть было на что, поэтому-то меня и выставили буквально через несколько мгновений из комнаты, после чего совершенно ошарашенный я стал думать, где бы найти помазок и бритву хотя бы с одним лезвием.
Быстрое взросление не замедлило сказаться на наших отношениях. В импровизированной ЛисАннаГрин наступил период, когда все мы начали друг друга стесняться и даже побаиваться. Скорее всего, боялись мы не друг друга, а новых отношений, которые неминуемо могли последовать вслед за взрослением. Мы стали реже видеться, особенно по ночам, ссылаясь на всевозможные несуществующие причины. В наши души начало закрадываться ощущение, что былой идиллии приходит конец. Возвращение чудес означало только то, что мы опять вернулись к реальности. Нам предстояло действовать и что-то решать. Жизнь требовала от нас поступков. К нашему удивлению, когда мы во всём разобрались, оказалось, что в мире действительно прошло пять лет. Как это получилось – оставалось полнейшей загадкой. Неужели мы настолько были увлечены друг другом, что не заметили, как летит время? Да нет же, ведь не было ни зимы, ни осени. Какая-то неведомая сила выпустила нас из капкана, и мы оказались к этому абсолютно не готовы.
В один прекрасный день, когда мы попрятавшись по своим комнатам, были заняты собой, в дверь кто-то отрывисто постучал. Я в надежде на то, что это Анна, побежал к дверям. Дело в том, что последнее время Анна стала основным связующим звеном в наших отношениях. Казалось, что когда она появлялось, то всё вдруг начинало напоминать прежнее время, хотя и не во всём и ненадолго. Я с надеждой отворил дверь, но на пороге стоял совершенно незнакомый мне человек.
- Привет, Григ, - поздоровался незнакомец. – Ты уж извини, что пришлось вас галопом по Европам прокатить. Времени совсем не осталось. Нужно спешить. Понимаешь?
- Нет, - честно признался я.
- Ах, чёрт я и забыл, что у вас в голове полный винегрет. Это местечко является частью Лисаннагрин. Помнишь, как вы пошли по моему лучу и прибыли в это место?
- Конечно, помню, - кивнул я. – Так вы и есть Странник?
- Он самый, со временем вы всё вспомните и станете такими, как и прежде.
- А какими мы были? – с печалью в голосе спросил я.
- Не переживай, старик, всё образуется, - хлопнул меня по плечу незнакомец. – Где там твоя команда? Давай, пусть собираются. У нас на всё про всё чуть больше сорока минут. Нужно вызволять друзей. Они оказались в несколько худшем положении, нежели вы. Видимо, аргоны посчитали, что от вас исходит меньше всего неприятностей.
- Аргоны? – что-то смутно вспомнил я. – Так вроде бы Лис и Грин как раз из Аргонии. Они мне рассказывали в самом начале…
Странник кивнул.
- Собирайтесь, времени нет. Анна с вами?
- У себя, наверное. А может быть на этюдах, не знаю.
- Какие сейчас могут быть этюды? – воскликнул Странник. – Срочно отыщи её. Тебе ведь не нужно припудривать нос. Бегом!
Я помчался к домику Анны и постучал в окно. Никто не отозвался. Я постучал ещё раз. Никого. Используя возможность перемещаться на короткие расстояния, я пулей устремился к реке. Точно! Сидит на камне и пишет пейзаж. Спокойное выражение лица. Она ещё ни о чём не догадывается. Последняя обитательница безмятежного Лисаннагрин. Сейчас она тоже, как и мы, окунётся в мир беспокойств и переживаний, в мир, где ничего не ясно, в мир, где не будет костров и бесед, полётов по ночному небу с факелами в руках, в мир, где…
- Анна, - дрогнувшим голосом позвал я.
Анна вдруг оглянулась чуть раньше, чем должна была.
- Пора? – странным голосом спросила она.
Я ответил кивком головы. Значит, она уже знала или догадывалась, и наш Лисаннагрин был давно уже пуст, все мы сидели на чемоданах в ожидании нужного рейса. Что ж, такова жизнь, всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Окончилось и наше сказочное лето, и жизнь закрутила нас в своё колесо и понесла по свету, подчиняя своим новым законам, о которых мы даже и не подозревали.


Глава восьмая. Мятежная душа Горна.

Несколько последних лет Горн занимался тем, что пытался очистить квартиру, которая досталось ему по наследству, от хлама, накопленного родителями. Там было всё: множество пластмассовых крышек, банок, шурупов, гвоздей, коробочек из под чая, мензурок, редких кастрюль, которыми многие десятки лет уже никто не пользовался, но всё хранилось на всякий случай. Как ни странно, всякий случай так и не наступил, а квартира в конце концов превратилась в заброшенный овощной склад.
Горн был индивидуалистом. Мир, окружающий его, казался ему крайне враждебным. Попросту раздражал во всех деталях. Телевизор он смотреть не мог, потому что количество глупости, сказанное в единицу времени, превышало все допустимые номы. Изо всех щелей разило буржуазным искусством, от которого Горна мутило, и он на долгое время терял душевный покой. Отсутствие разумности в стремлениях людей давно перестало удивлять Горна. Постепенно свыкнувшись с монотонной, скучной и нелепой работой он погрузился в изучение вопросов веры. Горну казалось, что религия была единственным нравственным стержнем в обществе. Все остальные стремления и цели не делали человека лучше, превращали в раба иллюзий, лишали свободы и возможности заниматься любимым делом.
Разумеется, церковь заигрывала с власть имущими и шла у них на поводу. Зависимость от кошелька превращало в фарс не только искусство, но и институт богослужения, порождая очень интересное сословие верующих людей, не принимающих церковных обрядов. Но вера, по крайней мере, была вопреки системе, вопреки миру, в котором всё дозволено и ничего не свято. Поразительное сосуществование системы, построенной на человеческих грехах и страстях, с институтом богослужения вызывало у Горна живой интерес. Разумеется, существование церкви нисколько не противоречило законам проклятого мира. Во-первых, потому что принцип, один лечит, другой калечит, использовался им во все времена и был крайне выгоден. Во-вторых, развратить человека значительно проще, нежели сделать его человеком веры. Может быть, поэтому он и не опасен, потому как если бы все стали верующими в истинном смысле слова, то проклятый мир потерпел бы полное фиаско. Никто бы не покупал ненужных вещей, не смотрел идиотские передачи ни о чём, не интересовался журналами с грудастыми девицами на обложках, не ходил бы в стрипбары, казино и на дискотеки, не снимал бы номера в дорогих отелях. Человек бы начал стесняться своего богатства, занялся бы меценатством, пока бы вконец не разорился. Верить и обманывать других людей – вещи несовместимые по своей сути, поэтому есть мода на веру, которая не имеет ничего общего с идеями аскетизма, отшельничества, работой над собой и своим внутренним миром. Вот почему наличие распятия на груди отнюдь не превращает человека в верующего и не наполняет его сердце благодатью.
Горн постоянно входил в конфликт с окружающими. Был резок в общении и непримирим. Когда случилась война, он, не раздумывая, собрался и поехал туда добровольцем, потому что только там мог ощутить себя полноценным человеком. На войне всё было ясно, перед тобой враг, его необходимо уничтожить. Больше никаких тонкостей и нюансов. Не нужно изобретать гнилой философии, чтобы оправдать свой паразитический образ жизни, свою лень, свою похоть и жадность. И не нужно искать виноватых или подчёркивать чью-то безнравственность. Горн прошагал в сапогах от рядового до капитана и получил более десятка боевых наград. Считал ли он за честь воевать за страну, которой правят негодяи? Так любой страной правят негодяи, но он старался вообще об этом не думать. Для него имели значение конкретный бой, конкретная победа и жизнь тех, кто шёл с ним бок о бок в атаку.
Так или иначе, разрушение выводит человека на скользкий путь, потому что оно суть зло. Любое разрушение чревато негативными последствиями. Все ведь прекрасно понимают, что уничтожение паразитов даже внутри человеческого организма невозможно без нанесения вреда жизненно важным органам. Под раздачу попадают зачастую совершенно невинные люди, не имеющие отношения к тем, против кого направлена волна гнева. И если вы вылечите паразитов, но у вас в последствии заболит печень, то никогда не скажите доктору спасибо. Более того, вы обвините его в непредусмотрительности и непрофессионализме. Так и в обществе всякая перемена или революция вызывает со временем массу негативных суждений и глубокомысленных высказываний.
Вернувшись с войны Горн решил собрать людей, которым также как и ему, были ненавистны ценности проклятого мира. Таким образом и возник отряд лесных жителей, с которым столкнулись наши путешественники на Протопласте. После победы над древним племенем Эго, Горн попытался вернуться к прежней жизни, отыскал свой заброшенной домик на Вероне и устроился на работу. Первые полгода его даже несколько занимало то новое, что возникло в людях. Этот хитроумный зигзаг от одного безумия к другому. Время шло, мир забавным образом менялся, но чуда не происходило. Всё по-прежнему скатывалось к обыкновенным людским порокам и прихотям, обрастающим всевозможными красивостями и таинствами, под которыми таилась всё та же бесовская личина. Вот почему Горн откликнулся на предложение Стара принять участие в походе против аргонов. А что ещё оставалось делать? Пропадать в своей чёртовой дыре? Но поражение в Аргонии перечеркнуло все надежды Горна на возвращение к нормальной жизни. На звездолёте, летящем в Лисаннагрин, он думал о том, как бы поскорее попасть на какую-нибудь другую войну. И вдруг нежданно-негаданно оказался опять у себя в родительском доме. Годы бесплодных поисков ответа на вопрос, как он здесь очутился и почему не может покинуть эти места, завершились полнейшим крахом. Горн было совсем отчаялся, но совершенно неожиданно ему повстречался Крайм, человек в высшей степени непредсказуемый, но единственный, кто связывал его с прежним миром. Крайм кое-что сумел понять и разузнать о случившемся, он был для Горна настоящей отдушиной, человеком не столько разделявшим его взгляды на мир, сколько интересным собеседником.
- Послушай, Крайм, мне всё не даёт покоя эта булгаковская мысль насчёт того, что человек не может ничем управлять, раз даже собой управлять не в силах. Этот смехотворный случай с Берлиозом.
- Пустое, - возразил Крайм. – Спекуляция на обывательских чувствах. Человеку и не нужно управлять, ему достаточно создать систему, которая осуществляла бы контроль. В этом сила разума. Ссылаться же на несовершенство человеческой природы крайне глупо, потому как оно ведь не от человека зависит, а как раз от Создателя. Человек всю жизнь старается компенсировать то, что не додал ему Бог, поскупившийся даже на крылья, чтобы летать к небесам. А человек не будь дураком, взял да и сам придумал себе крылья. Разве это не впечатляет?
- Впечатляет, разумеется, - хмыкнул Горн. – Но самолёты падают на землю.
- Как будто не падают птицы. Совершенства в природе не существует. Есть только спекуляции. Совершенство возникает там, где мы способны на что-то закрыть глаза. Кстати, у художников есть этот редкий дар подавать материал выигрышно. Булгаков был одним из них. Но я не понимаю, зачем для того, чтобы доказать существование высшей силы необходимо всякий раз унижать человека? Почему бы ни признать их равными? Ведь даже сам Бог, если он действительно существовал, давно самоустранился, запустив хитроумную систему законов управления миром.
- Интересная философия, - согласился Горн. – Но что она нам даёт в конечном итоге? Ради чего гибнут одни и прожигают жизнь другие? Какова конечная цель всей этой вакханалии, если не предполагать наличие высшей силы?
- Подобная философия призвана укреплять веру в человека. Впрочем, не мне тебе объяснять, какими страстями мы одержимы. Поверить в Бога многим проще, нежели поверить в силу духа и красоту абстрактного человека. Человек может быть каким угодно, и в этом его минус. Сколько раз нас водила судьба по тропе войны. А за что мы воюем? Совсем недавно я был готов стереть с лица земли всю команду Грига и его сподвижников только за то, что они номинально находились на стороне Старика, который с чистым сердцем и светлыми помыслами практически развалил Галактику на отдельные звёздные скопления и народы. Откуда в человеке уверенность, что он творит несомненное благо?
- Меня этот вопрос занимает не меньше твоего, - подхватил Горн. – Фактически всегда, когда нам хочется доказать состоятельность той или иной теории, мы стараемся втоптать в грязь все остальные.
- В грязь это ещё полбеды, - задумчиво прибавил Крайм. – Нам нужно по меньшей мере сровнять их с землёй, чтобы камня на камне не оставить. До полного уничтожения!
При этих словах глаза Крайма горели, а рука как будто начинала сжимать меч.
- А стоит ли разрушать веру в Бога только ради того, чтобы заставить поверить человека в себя и в свои силы? – поинтересовался Горн. – Неужели, для того чтобы воздвигнуть новый храм, нужно обязательно разрушить старый?
- Каждый сам рубит в небо дорогу, - усмехнулся Крайм, - но вера объединяет людей. Человек не может пойти в оба храма одновременно. Вера в человека мне импонирует тем, что небезнадежна и лишена мистики. Через человека мы так или иначе придём к Богу, но придём тогда, когда будем к этому готовы.
- Значит всё-таки разрушение?
- Ни в коем случае! На этот раз мы просто сделаем из двух храмов один. Человек не Бог, и у него должна быть Цель. Бог не человек, но у него должны быть глаза. Таким образом, сплав людей и богов – вот сила, способная изменить мир.
- И ты веришь в эту религию?
- Верю ли я? А разве не этот сплав позволил нам одержать победу на Протопласте? Разве не этот сплав привёл нас в Аргонию, чтобы раз и навсегда освободить людей от рабства? Так или иначе, мы всё равно движемся в заданном направлении.
- И что же мешает этому сплаву вызволить нас из этой дыры? И кто нас сюда запрятал?
- Запрятал? - как эхо повторил Крайм. – Каждый получил то, что хотел. Помнишь там, в Аргонии, перед решающей битвой?
- Хочешь сказать, мы сами во всём виноваты?
- Пора научиться признавать свои ошибки, и не прятаться за спинами высших сил. Странник сказал, что четверо из нас уже в Лисаннагрин.
- И кто же?
- Странник считает преждевременным сообщать эту информацию.
- И что это он о себе возомнил, этот твой Странник? – повысил голос Горн.
- Он разгадал головоломку и разрешил мировое противоречие, мне кажется, что ты знаешь, о чём идёт речь.
- Не может быть! – удивился Горн. – Но ведь это означает смерть…
- …проклятого мира, - закончил за Горна Крайм. – А разве тебя что-то смущает?
- Да нет, ничего, - Горн вдруг заходил по комнате.
Крайм нахмурился и стал пристально изучать Горна.
- Что-нибудь случилось? – спросил Крайм.
- Меня мучают сильные подозрения насчёт Странника. Понимаешь, разрешить противоречие могли только аргоны. А вдруг Странник и есть Князь? Чем чёрт не шутит!
- Придёт же тебе такое в голову, старина. С какой стати Князю пытаться вызволить нас отсюда?
- Тогда Странник сам Господь Бог. Маскируется под нормального, а на самом деле…
- Многие пришли к такому же выводу. Ведь по сути никто не знает, кто такой тёмная звезда. Возможно, что он и сам не в курсе. Вчера он был Берестом, сегодня Стасом, послезавтра может стать кем угодно. У него есть ключи от всех дверей, которыми он даже не пользуется.
- И ты считаешь, что ему можно доверять? – прищурившись, спросил Горн.
- Абсолютно, - ответил Крайм. – У нас просто нет другого выбора.