Глава СXIX


Утром 10 сентября 38-я армия генерала Фекленко атаковала дериевский плацдарм на левом берегу Днепра. Наступление, начавшееся с артналёта и бомбардировки огневых позиций противника с воздуха, развивалось с большим трудом. Немцы повсеместно встречали наступающие стрелковые цепи плотным артиллерийским и миномётным огнём и налётами авиации. В первые два дня лишь 5-й кавалерийский корпус генерала Камкова, наступающий на левом фланге, смог существенно продвинуться к Днепру. Утром 12 сентября генерал Баграмян, представитель штаба Юго-Западного фронта в штабе командарма Фекленко, выехал на передовую, в 304-ю дивизию генерала Пухова. Добраться до штаба дивизии в машине оказалось невозможно: открытый участок местности, по которому шла дорога, хорошо простреливался немецкой артиллерией. Баграмян и сопровождающий его офицер связи оставили машину с водителем в укрытии и продолжили путь короткими перебежками, залегая в воронках от снарядов, когда артиллерия и миномёты противника усиливали огонь, методично прочёсывая всю местность. Генерал Пухов, встретивший Баграмяна на своём КП, доложил, что утренние артналёт и налёт авиации на позиции противника не произвели ожидаемого эффекта и атакующие стрелковые цепи залегли, встреченные сильным огнём. Баграмян, успевший убедиться в плотности огня немцев, вызвал по телефону фронтовую авиацию. Несколько эскадрилий бомбардировщиков в сопровождении истребителей пролетели, сменяя друг друга, над КП в сторону высот, за которыми были развёрнуты тяжёлые немецкие батареи. Когда высоты окутались дымом разрывов, стрелковые цепи Пухова возобновили атаку. В это время на КП дивизии позвонил командарм Фекленко и попросил Баграмяна как можно скорее вернуться в штаб армии. По голосу генерала Баграмян понял, что в штабе его ждут очень дурные новости. Так оно и случилось. Перехитрив Фекленко и Баграмяна, фон Клейст переправил 1-ю танковую армию не на дериевском плацдарме, а севернее, в районе Кременчуга. Утром танки фон Клейста атаковали 297-ю стрелковую дивизию, смяли её и, вырвавшись с плацдарма на оперативный простор, развернули наступление на Хорол, навстречу танковой армии Гудериана, отбросившей на восток 40-ю армию между Бахмачом и Конотопом и прорвавшейся к Ромнам. Теперь только непролазная грязь на дорогах после нескольких дождливых дней препятствовала этим двум танковым клиньям сомкнуться уже к исходу следующего дня в тылу у пяти армий Юго-Западного фронта.
- Что будем делать? – спросил Фекленко Баграмяна. – Даже если мы развернём теперь ударную группировку на Кременчуг, за фон Клейстом нам уже не угнаться.
- Во всяком случае, перережем коммуникации его танковой армии, чтобы максимально затруднить ей продвижение на север.
- Ну что ж, надо докладывать Будённому.
Будённый, услышав о прорыве танков фон Клейста с кременчугского плацдарма, схватился за голову. Он приказал Фекленко прекратить атаки на дериевский плацдарм, силами пехоты выставить заслон против прорыва противника к Полтаве, а все танки немедленно повернуть на Кременчуг. Фекленко так и сделал. Генерал фон Штюльпнагель, чья 17-я армия к этому времени всем фронтом вышла к Днепру, только этого и ждал. Оставив за Днепром минимум войск, Штюльпнагель высвободил резервы, сосредоточил их на дериевском плацдарме и, воспользовавшись уходом советских танковых бригад, немедленно атаковал армию Фекленко. К вечеру 12 сентября 38-я армия была рассечена надвое. Три правофланговых дивизии вместе со штабом оказались отрезанными от остальных сил и втянутыми в тяжёлые бои, что свело к минимуму возможности 38-й армии организовать контрудар в районе Кременчуга.
В ночь на 11 сентября командующий Юго-Западным фронтом генерал Кирпонос направил в Ставку телеграмму: «Танковая армия Гудериана прорвалась в Ромны, Грайворон. 40-я и 21-я армии втянуты в тяжёлые бои и не в состоянии ликвидировать прорыв своими силами. Военный совет фронта принял решение немедленно перебросить войска из Киевского укрепрайона на пути движения танков и одновременно осуществить общий отход на рубеж реки Псёл. Прошу санкцию по радио». Немедленного ответа, которого ждал Кирпонос, не последовало. Между тем фронт трещал по всем швам. 37-я армия, из последних сил державшая 6-ю немецкую армию на окуниновском плацдарме, подала сигнал бедствия и запросила немедленных подкреплений. Кирпонос двинул из Киева к устью Десны 147-ю стрелковую дивизию полковника Потехина: фронт был в одном дневном переходе. Этого, однако, было явно недостаточно.
- Что у нас ещё осталось в Киеве? – спросил он начальника штаба.
- Моторизованный батальон дивизии НКВД и два только что сформированных партизанских отряда, – отвечал генерал Тупиков.
- Отправляйте и их.
- Это всё равно что лопатой заделывать брешь в большой днепровской плотине.
Во втором часу ночи пришёл ответ Шапошникова. Он был лаконичен. «Ставка считает, что войска Юго-Западного фронта должны сражаться на тех позициях, какие они занимают». Кирпонос связался с Будённым и попросил его объяснить Шапошникову, какими последствиями грозит любое промедление с отводом армий фронта за реку Псёл. Под утро Будённый имел разговор с Шапошниковым, но переубедить его не смог: Шапошников уже знал, что командование маршала Юго-Западным направлением подошло к концу. Будённому удалось лишь получить разрешение задействовать в районе Бахмач, Конотоп две стрелковых дивизии 26-й армии, из которых прежде планировалось создать резерв фронта, и восстановить с их помощью фронт по реке Сейм. Будённый не угомонился и дал телеграмму в Ставку: «Товарищ Шапошников указал, что Ставка считает отвод частей Юго-Западного фронта на восток пока преждевременным. Со своей стороны полагаю, что к настоящему времени обозначился замысел противника по охвату и окружению всего Юго-Западного фронта со стороны Новгород-Северского и Кременчуга. Юго-Западный фронт не в состоянии создать сильную группу войск, способную противодействовать этому замыслу. Отвод армий Юго-Западного фронта является вполне назревшим. Выдвижение двух стрелковых дивизий 26-й армии в направлении Бахмач, Конотоп может служить лишь средством обеспечения этого отвода. Промедление с отходом может повлечь за собой потерю войск и огромного количества материальной части». С Будённым разговаривать уже не стали. Получив текст телеграммы, Сталин вызвал к себе Шапошникова и прибывшего к этому времени Тимошенко и в их присутствии продиктовал телеграмму Кирпоносу, которого также предварительно вызвал к аппарату связи.
«Ваше предложение об отводе на рубеж известной вам реки мне кажется опасным. Вспомните, что при отводе войск с рубежа Новоград-Волынский, Бердичев у вас был в тылу более серьёзный рубеж – река Днепр – и, несмотря на это, при отводе вы потеряли две армии, а отвод превратился в бегство. В создавшейся обстановке отвод тем более будет означать окружение наших войск. Шапошников против отвода войск, а Главком – за отвод.
Выход может быть следующий. Немедля произвести перегруппировку, хотя бы за счёт Киевского укрепрайона и других войск, и повести отчаянные контратаки на конотопскую группировку противника во взаимодействии с войсками Брянского фронта. Одновременно организовать на реке Псёл тыловой рубеж обороны, выставив за рекой большую артиллерийскую группу фронтом на север и запад, отвести за реку и развернуть на этом рубеже пять-шесть стрелковых дивизий. После того как всё это будет сделано, начать эвакуацию Киева. Подготовить тщательно взрыв мостов. После эвакуации Киева закрепиться на восточном берегу и не дать противнику переправиться следом. Никаких плавсредств на Днепре остаться не должно. Киева не оставлять и мостов не взрывать без дополнительного разрешения Ставки. О мерах организации кулака против конотопской группировки противника и подготовке оборонительной линии на известном рубеже информировать нас систематически. Сталин».
Следующим к аппарату подошёл Шапошников и продиктовал свою телеграмму: «Сообщаю последние данные авиаразведки. Вчера в 13.25 и 14.25 был обнаружен подход двух колонн автомашин с танками и большое скопление автомашин у деревни Житное, к северу от Ромны. Судя по длине колонн, здесь небольшие части – не более 30-40 танков. По-видимому, часть подвижных войск противника просочилась на учатке Бахмач-Конотоп. По непроверенным данным, в районе Ромны с восьми транспортных самолётов противником высажен парашютный десант. Девятый самолёт был сбит нашей авиацией».