Федя Абрамов всего добивался сам. К 40 годам у него было все необходимое:
бизнес, жена и сын. Было, где жить и что есть. О голодной студенческой молодости в общежитии Федя уже забыл. О деревне, с коротким названием Рюмки, где в непроходимых зарослях сирени был брошен родительский дом, он тоже хотел забыть, но не давали заезжие родственники. Как жилось ему в босоногом детстве? Так же, как всем в деревне Рюмки, хотя, в деревнях с другими именами жилось не лучше. Все взрослые пили, а кто не пил, мучались с теми, кто пил. Было ли в его детстве что-то светлое? Конечно, было! Маленькое, как блюдце, лесное озеро, длинная удочка из гибкой ивовой ветки, друзья-мальчишки, звездные искры ночных костров и, конечно, преданный Валет – тощая дворняга, хвостом следовавшая за ним повсюду…
Старый дом осиротел давно. Отец был добрый, пил тихо, но много, а, набравши падал, как подкошенный, где придется, и спал, пока не проспится. Однажды упал и не проснулся. Мать работала в колхозе, потом заболела какой-то неведомой болезнью, ослабла, похудела. Ходила, медленно покачиваясь, как былинка на ветру. Вылечить ее не смогли, зато дали пенсию по инвалидности. Когда Федя уехал учиться в Питер, мать совсем заскучала и угасла, как свеча… просто тихо растаяла.
Тетя Света, материна сестра присматривала за брошенным домом, чтобы не поселился кто, и не растащил его на дрова. Она и ее дети наведывались в город частенько и жили у Федота на правах близкой родни. Колхоз развалился, мужиков в деревне не осталось. Вымерли.
Федя давно проклял несчастные Рюмки и начал строить свою жизнь с нуля. Перестройка грянула вовремя. Ломать, так ломать. Терять было уже нечего, он вступал в новую жизнь без прошлого. Диплом инженера механика был сдан на хранение тетке… . Институт закончил, жить негде, работать тоже. Кому нужны инженеры? Никому! НИИ, где он проходил практику, опустел. Всех распустили, «за свой счет». Федя шел по пустым коридорам и не верил, что два месяца назад здесь кипела жизнь. Степан Иванович, его научный руководитель, седой и грустный, одиноко сидел в холодном кабинете, как сторож на объекте, где и охранять-то уже нечего.
- Видишь, вот как все пошло… Они прекратили финансирование, все работы остановлены. – Когда-то он обещал взять его на работу и теперь, как будто оправдывался.
Его приютил институтский друг Колька. Они с матерью жили в большой комнате в коммуналке на Петроградской. Тетя Лена пожалела сироту Федьку и
безропотно поставила ему раскладушку у батареи под огромным окном. Рядом в большой кадке рос фикус, раскинув свои блестящие мясистые листья над его подушкой, как пальма. Федьке было хорошо здесь, по утрам он открывал глаза и мечтал. Видел в окно хмурое питерское небо, а представлял солнечный пляж с белым песком и бескрайнее лазурное море вокруг. Это - остров, нет лучше полуостров, так безопасней. Он, конечно, богат и красив, как агент 007, и самые красивые девушки у его ног. От этих мечтаний так сладко ныло в животе…
Первые деньги он заработал, работая подсобником у рыночных торговцев. Потом они с Колькой прибились к бригаде челноков, ездили в Турцию, работали грузчиками. Было весело и интересно. Молодость – это тоже богатство. Только в банк ее не положишь, сохраняй, не сохраняй все равно уйдет. Завелись деньги, принося уверенность, и ощущение свободы. Мечта замаячила на горизонте. Свой бизнес. И закрутилось, и пошло и поехало все дальше и дальше…
Много всего было за эти годы. Он давно уехал из Колькиной квартиры,
купил свою в том же доме, обзавелся машиной и …женой. Татьяна тоже деревенская, сибирячка. Жила она с матерью и отцом в маленьком поселке Зима, недалеко от Иркутска. И была там зима суровой, а лето жарким. Встретились в Китае, в приграничном, наполовину русском городке с романтичным нежным именем Маньчжурия. В Поднебесную она приехала с бригадой челноков из Иркутска, есть такой город на Байкале. Танюшка – пухленькая, круглая, как снежная баба, светловолосая и белокожая, чистая, как первый снег. Молодая, заводная, наивная. Только - только 18 стукнуло. Глаза черные, как два уголька, не смотрят – горят. Любовь, как искра, упала прямехонько в Федькино сердце, и душа загорелась, нет мочи. Три дня в маленькой гостинице Синь Хэ решили всю жизнь. Татьяна из Маньчжурии сразу переехала в Питер. Родителей вызвали из сибирской Зимы, свадьбу сыграли, все, как надо. Родители ее пили много, но не напивались, меру знали, да и здоровье сибирское крепкое, водка не берет, только рожи багровеют и веселье прет. Приехали ненадолго, и скорее домой. В деревне хозяйство: корова, птица. Как оставишь!
Учиться Таня не пошла, не захотела, а Федор не настаивал. Зачем ему ученая? Ни работы, ни денег. А хозяйка Танька отменная, фигурка статная, крепкая, не глиста модельная. Маленькая, да умненькая. В бизнесе помогала, бухгалтерию освоила, всю бумажную работу за него делала. Он - частный предприниматель, она отчеты ему в налоговую сдает циферка к циферке. И все у него хорошо!
Друг Колька тоже рядом. Коммуналку свою выкупил, вычистил, превратил в хоромы. Женился вслед за Федькой на школьной подружке. Она некрасивая, зато ученая, не чета Татьяне, и добрая, старой дружбе не помеха. И мать рядом, помогает, дочку их нянчит. Колька тоже в бизнесе, только не в общем с Федькой, а в параллельном. Насмотрелись друзья, как деньги дружбу разрушают, людей в зверье превращают, и решили: бизнес у каждого свой, и денежки врозь! Каждый рулит, как хочет. За товаром в Китай ездили вместе, помогали друг другу всегда, и соперничество между ними было, но не было зависти. И были они друг другу, как братья родные.
Создали по фирме, у каждого своя, но не конкурировали. Один стройматериалы закупает, другой - сантехнику. Склады рядом, и им удобно и покупателям! Бизнес растет, денег требует. Подумывал Федя всерьез о кредите, уже и банк подобрал. Были нехорошие предчувствия у Федора, что уж больно все хорошо идет в бизнесе. И по телевизору все заклинали: «Девальвации рубля не будет!»
- Значит, что-то готовят! Точно! –
Беспокоился, тянул, не спешил в долги входить, но слова такого «дефолт» не знал, не слыхивал. Да… , дефолт грянул и голову отрезвил.
Многие тогда погорели, но они с Колькой выстояли. Потеряли много, но кое-что и осталось. Главное сами целы и семьи живы и здоровы. У Федьки тогда уже сын Егор родился, Татьяна из бизнеса ушла в домохозяйки.
Российский бизнес специфический, его всегда трясет от 4 до 6 баллов, привыкли. Работать спокойно не дают, при этом непрерывно заботятся о малом бизнесе. В минуты отчаяния Федька шутил:
- И почему я не женился на косоглазенькой малышке Лин со смешным именем Сеся? Я звал ее просто Сися, а она улыбалась. Жил бы в Китае, сидел бы в шанхайском ресторанчике СJW ( сигары, джаз, вино) на 50 этаже, курил сигары под крики живого джаза и посматривал с высоты на людской муравейник, снующий по величественной набережной Бунд.
Нет! Китай-это сложно. Язык не выучить никогда. Он знает по-китайски только одно слово: «будун» ( не понимаю).
Чтобы выжить в бизнесе Федька вывел несколько правил. Не падать на халяву. Не входить в долги. Не доверять никому своих денег, в том числе и банкам. Не брать на работу друзей и родственников. Были и другие, но не всем правилам легко оказалось следовать. В 98м денег в банке у него не было, тогда процветала наличка. Это его и спасло.
Бизнес снова пошел в рост, пожирая время, силы и деньги. Федька вышел на новый уровень, как спутник на следующую орбиту. Он уже не челнок, не он за товаром едет, а товар к нему. Он в офисе, в черном костюме( малиновая мода прошла). Секретарша Настя, сотрудники, бухгалтер. Все, как положено. Все отлажено. Бизнес работает, как часы. Деньги, товар, деньги. Между деньгами товаром – банки, контракты, юристы. Между товаром и деньгами – граница и таможня. Затраты на бизнес растут, как снежный ком, а прибыли падают. Чиновники, проверяющие, следящие, охраняющие … . Сколько же Вас! Я- один Федька, все тот же сирота, против всех, наступающих и обирающих мой бизнес, мое дитя, меня кормящее. Ничего! Стою крепко, держусь. Выхода нет. За моей спиной жена и сын, их будущее. Жизнь навязала еще одно очень грустное правило: Прав тот, у кого больше прав! Не борись с властью, все равно проиграешь! Тратить свою короткую жизнь на борьбу – это роскошь, не всем позволенная! Закон есть, но не для всех. Федька знал, что для него - есть, и старался жить по закону.
Бизнес любил Федьку, а Федька бизнес. Так и жили они вместе Федька, семья и бизнес. Мечты Федькины о теплых странах, пальмах, островах давно сбылись. Девушки тоже вешались на шею гроздьями, но Федька не злоупотреблял. Таньку свою любил, изменять, лгать – это не для него.
Направление бизнеса поменял, повернул свой флюгер на Запад. Товар стал закупать качественный, европейский. Китайцы очень торопятся мир завоевать, вот и гонят брак. Старушке Европе доказывать уже нечего и спешить некуда. Там все надежно и качественно. Производители проверенные, технологии отлаженные, именами своими дорожат. Клиенты довольны, бизнес радуется, деньги несет, как курочка Ряба золотые яйца. Стал Федор правила свои нарушать. Устарели. Да и деньги свободные возникли, держать их без работы тоже не правильно. Модное слово появилось «диверсификация» и не давало покоя. Слово новое, а смысл старый: не держи деньги в одном кармане. Разложи по разным местам. Этому его еще мать учила, когда в город учиться отправляла. Из одного кармана украдут, в другом останется.
Вошли в моду ПИФы (паевые инвестиционные фонды). Федор рискнул и купил паи в надежной инвестиционной компании. Все аналитики предвещали им бурный рост. Федор поверил и стал наблюдать, как растут его вложения. Ну, как Буратино на поле чудес.
С акциями еще интереснее вышло. В управляющей компании предложили хорошего брокера, асса в вопросах торговли на рынке, но Федор решил во всех премудростях рынка разобраться сам. Подключил торговую систему, послушал советы профессионалов, прочитал умную книгу. Ничего не понял. Решил действовать а, интуиция подскажет. Умники посоветовали купить «голубые фишки», «народные» акции сам президент рекламировал. Совсем потерял Федор нюх, забыл свою же заповедь: хорошие вещи в рекламе не нуждаются. Тем более по ТВ, тем более когда знаменитости идут в дело… . Купил, сначала все шло хорошо. Успокоился. Потом вдруг рынок «упал». Почему? Кто-то опубликовал плохие данные по продажам домов в США. Федя недоумевал:
- Где мы, а где США? Какое нам до них дело?
Феде – никакого! А рынок волнует!
На следующий день – «отскок». Растем! Все довольны. Почему? В США вышли данные по безработице. Они рынку понравились. Так и пошло дальше, то падаем, то растем. Кто-то наверху что-то скажет, не подумав, а рынок уже упал, пообещает что-то хорошее для бизнеса – вырос. А маленькую войнушку затеяли - совсем крах. Как мяч резиновый прыг, скок, прыг, скок. Не важны дела, важны слова. Измучился Федя, пытаясь приспособиться к этой игре, потом понял: здесь тоже законов нет. Торговать акциями - все равно, что в рулетку играть. Тут и выйти бы ему с рынка, но акции растут, жалко! Пустил все на самотек. Растут и ладно. Стал искать другой карман, есть места понадежней этого казино.
Колька пристроил деньги на депозиты в банках, получал проценты и Федьку агитировал:
- Не дрейфь! Сейчас все бабки в банках держат и ничего. Проценты не плохие, жить можно!
Посоветовал надежный банк, все клиенты достойные, известные бизнесмены и фирмы. Федька сдался, скрипя сердцем, и нарушил свой очередной закон.
И ничего не произошло. Успокоился, забыл в текучке о своих тревогах.
Десять лет спокойной жизни для бизнесмена много, нюх притупляется и реакция исчезает. К негативу из телевизора все тоже привыкли. То одного бизнесмена посадят, фирму отберут, то другого. Сначала нервничал, а потом понял: не его уровень, там политика, и не просто деньги, а деньжищи. Некоторым пальцем погрозят, обвинят, а они на свободе, значит, разобралась власть, значит, не виноваты.
2008 год наступил, високосный. Снова разговоры пошли. Кто что пророчит, кто дефолт новый, кто еще что похуже. С экрана опять уверяют, мол, все у нас хорошо, и запасов золота полно, и валюты, а рубль крепкий, как никогда. Стоит, как богатырь, и стоять будет! Послушал Федя все это, и в душе опять проснулась тревога. Чувствует, как кошка, землетрясение, а куда бежать, что делать - не знает. Все затаились и ждут, куда повернет. Тут еще за границей стало не спокойно. В Америке совсем плохи дела. Банки пошли рапортовать об убытках, не наши, западные. С экрана вожди клянутся
- В России кризиса нет, и не будет. Это- у них все плохо. Россия – остров стабильности в океане мирового кризиса.
И началось! В один «прекрасный» день рынок упал и больше не отжался. Федя ждет отскока, как обычно, но рынок уже не мяч, а самолет, потерявший управление. Несется к земле, вот-вот врежется. Федя не успел катапультироваться, реакции не хватило. Ждал до последнего, а потом уже поздно. Все рубли превратились в копейки, не стала Золушка – принцессой, не успела. Занервничал Федя. Колька успокаивает, хорошо ему говорить, он на фондовый рынок не пошел, решил, что не по уму. И молодец, правильно сделал.
Федя решил проконсультироваться с умным человеком. Позвонил Кириллу в банк, он был там не последний человек в совете директоров. В его банке Федя держал счет своей фирмы. Мобильный долго заливался соловьем, прежде, чем ему ответили.
- Привет, банкир!
- А – это ты!- голос был явно не радостный.
- Слушай, что происходит? Дай совет!
Кирилл усмехнулся.
- А что происходит? Что всегда! Спасайся, кто может! А совет простой: вали, пока не началось! Шучу! Деньги спасай! Хочешь, в оффшор отправлю? Сейчас все гонят.
- Ты что-то, банкир, перепутал! Я же Абрамов, а не Абрамович! Мне деньги для бизнеса нужны. И потом кризис нас не коснется, у нас остров, мать твою… сам слышал.
- Видно память у тебя уснула, парень. Остров Невезения твой скоро под воду уйдет. А их, кризис действительно не коснется.
Федя хотел возразить, но банкир не стал слушать.
- Смотри, я предупредил, будет хуже. Бывай! Обращайся, если, что.
Настроение было испорчено. Как не упирался, как не хотел верить Федор в то, что на белую полосу его жизни опять надвигается черная, а все равно придется. Домой в таком состоянии идти не хотелось. Татьяна расстроиться, хотя и так понятно, что кризис, но когда трагическая мина на родном лице, другое дело. Федя поеживаясь, вышел на улицу. Было холодно. Моросил мелкий, как пелена, дождь. Ледяной ветер пробирал до костей. Поздняя осень в Питере, не время для прогулок. Скоро зима. Захотелось выпить, и не просто, а напиться, как свинья, до беспамятства, чтобы забыть, что ты человек, что ты всем должен, ползать на четырех костях, не ощущая ни холода, ни голода, и радоваться. И свободен! Федор не был трезвенником, но пил по необходимости, когда не удобно отказаться, и по праздникам. За руль пьяный не садился никогда. Жизнью дорожил и своей и чужой. Он подошел к машине, а, значит, его желанию придется потерпеть. «Мерседес» радостно «крякнул» навстречу хозяину. Он любил и холил свою машину, и она отвечала ему тем же. Федор шутил, что у него две любимых женщины Танюшка и Мерседес.
Он, не спеша, ехал по темным улицам.
- Фонари горят один через два, электричество, что ли экономят? Ни газа, ни света! Вот страна, ничего нет, у Европы бы поучились. Там есть все и всем хватает.
Впереди вызывающе горел огнями магазин «Компьютеры». Федор остановился. Хорошо, вспомнил вовремя. Завтра у сына день рождения. 15 лет – уже не ребенок, но еще и не мужчина. Подарок нужен серьезный, время игрушек прошло. Не экономить на жене и сыне – еще один неписаный закон Федора. Чем тяжелее жизнь, тем сильнее притяжение семьи.
Выбор подарка затянулся на час. Федор любил дарить подарки, и подходил к этому процессу не формально, с душой. Нетерпеливо запел мобильный. Татьяна уже ждет.
- У тебя все в порядке?
Она давно привыкла к задержкам мужа, была уверена в нем, как в себе, но ей важно было услышать его голос и знать, что все хорошо.
- Заехал за подарком для Егора. Не волнуйся, скоро буду.
Он уже нес в руке маленький картонный чемоданчик с ноутбуком. Так приятно знать, что тебя любят и ждут. Ради своих Федор готов был на все.
Дождь лил по-прежнему без передышки. На ходу, застегивая пальто, Федор быстро шел к машине. Вдруг он остановился и замер, как бегун на старте. Он давил на кнопку пульта, но никто не отзывался на зов. Мерседеса на месте не было. Стало нечем дышать, руки его задрожали, и он заметался вокруг магазина, надеясь на чудо.
- Вот с…ки! Угнали, мать твою!
Он стоял под дождем и причитал, и ругал всех и вся: и сигнализацию крутую, и тех, кто ставил, и тех, кто должен охранять, и судьбе тоже досталось. Холодные струи текли по волосам и стекали прямо за шиворот, остужая не только воспаленный мозг, но и тело. Это был шок. Федор пришел в себя лишь спустя несколько минут. Он остекленел на пронизывающем ветру. Нужно было собраться и успокоиться.
Он выдохнул и набрал номер страховой компании…
Федор шел по улице и стучал зубами. Он промок, замерз, он делает все не правильно. Домой, срочно домой. Его подобрала какая-то ржавая девятка. Было поздно, когда он вошел в квартиру, весь мокрый, дрожа синими губами, Татьяна испугалась. Из разбухшей коробки с подарком стекла на пол тоненькая струйка. Она поняла, что произошло, что-то ужасное. С расспросами можно и подождать. Главное живой! Ничего не говоря, она быстро погрузила его в горячую ванну и принесла бутылку коньяку. Тепло разлилось по телу, и он отключился прямо в воде…
Ночью ему стало плохо. Народные средства от простуды на него никогда не действовали. От горячего молока с медом и маслом, которым в детстве лечила мать, его выворачивало наизнанку так, что болели все внутренности. Помогали только лекарства, а они стоили денег. Он был дорогим ребенком, потому, что болел много.
Сначала его трясло, как в лихорадке, потом тело загорелось огнем и в глазах засверкали яркие искры. Температура зашкаливала, Федор беззвучно что-то говорил сухими губами. Татьяна склонилась над мужем, пытаясь разобрать слова. Он бредил.
Скорая приехала лишь под утро, когда стало ясно, что больной сам не очухается. Татьяна звонила, умоляла поспешить, но получала лишь новые инструкции. Попробуйте то, попробуйте это…
Бессознательное тело Федора поместили в реанимацию. Танюшка билась в истерике, просила пустить ее к мужу сиделкой. Она первый раз видела Федора в таком состоянии, и ее охватил страх. Из кабинета со строгой надписью: «Посторонним вход воспрещен» вышла белая мумия врача. Таня кинулась ей навстречу. Мумия заговорила, не дожидаясь вопросов. Это был высокий худой еще не старый мужчина, одетый в белый халат и колпак, как у повара. Глаз его было не видно за бликующими стеклами очков.
- Крупозная пневмония. Делаем все возможное.
- Можно мне к нему?- Татьяна судорожно рылась в сумке, пытаясь нащупать кошелек. Он, как назло, куда-то запропастился… . Белый мужчина сладострастно заулыбался в предвкушении своей власти над этой слезливой теткой. Так улыбается палач, когда ему дают взятку, чтобы он убил осужденного одним ударом, без мучений.
- Не старайтесь! Я все равно не пущу вас в реанимацию. Ни за что! Нельзя!
Идите домой. Вы ему ничем не поможете! Когда в палату переведем – тогда…
Татьяна медленно побрела к выходу. Посмотрев в стеклянные глаза врача, она впервые допустила мысль о том, что мужа может не быть рядом. И тут же, ужаснувшись, прогнала ее вон.
- Пойду в церковь, попрошу прощения за все - за все, помолюсь…. ОН пожалеет и поможет. Обязательно! Я верю!
О Боге она вспоминала в самые тяжелые минуты жизни. К счастью, пока таких минут было немного. Верила, не верила, кто знает, но крещеною была. В их деревне крестили всех младенцев по традиции.
Через неделю Федора перевели в палату. То ли молодой организм справился с напастью, то ли молитвы помогли, то ли очкастая мумия по имени Игорь Витальевич. Больные дали ему кличку Карман известно за что. Для него медицина давно была платной. Татьяна благодарила его непрерывно, и они с Федором оправдывали ее расходы. Если бы не доброта Игоря Витальевича, лежать бы больному Федору не в двухместной, а в десятиместной палате с гниющими бесхозными стариками и с недобрыми алкашами, временно не употреблявшими по причине болезни, а потому особенно нервными. Нюхать бы до одури настоявшуюся мочу в железных «утках». А так у него был только один сосед: дядя Вася, так он сам себя представил. На самом деле оказалось, что никакой это ни дядя, а Василий Петрович Семенов, бывший секретарь какого-то Райкома, лет двадцать назад единственной, всем известной партии. Забарахлило номенклатурное сердчишко. С кем не бывает! Шестьдесят ведь, не двадцать, сколько всего за плечами, не унести.
Федя постоял на обрывистом берегу жизни, посмотрел вниз в пучину смертную, вернулся из реанимации. Успокоился. Впал в состояние равнодушия и даже фатализма. Будь, что будет! Переносил все безропотно, покорно: и уколы, и таблетки, и грязь хлорированных унитазов. Ел без аппетита, спал с димедролом. По вечерам телевизор в коридоре. Все больные дружно новости слушают, чтобы быть в курсе. Федор не слушал, а просто сидел, как манекен, все сидят и он сидит.
- За эту неделю мы потеряли 15 миллиардов…- бодро вещали с непрерывно рябящего экрана.
Больные зашумели. Началась дискуссия.
- Сколько это 15 млрд? Хватит на новую больницу, или нет? А на что хватит? И как это унести? В чем?- Фантазии не хватало, никто не понимал, как можно это потерять!
Федя прислушался и понял, что никакой мы уже не «остров», ситуация в стране изменилось на 360 градусов, пока он балансировал на краю. Теперь мы – «жертвы» их кризиса, вынужденные сливать свои стаб. и другие фонды в бездонную пучину. А еще, оказывается, государство Российское должно оплатить долги своих компаний, чтобы они не достались врагу по дешевке. Диктор даже громко назвал некоторые…
У Федора защемило сердце. Он вспомнил свою брошенную фирму. Его бизнесу никто не помогает, он сам один на один с мировым кризисом.
- Мужики! Так, эти клоуны все в долгах по Куршавелям гуляли, а теперь наши денежки тырят!
Все опять загудели. Кто оправдывал, кто осуждал.
- Так они и пенсии наши профукают!
- И профукают! А ты, что сделаешь? Предлагай, как на партсобрании…
- Не знаю! Раньше знал, а теперь нет.
На экране замелькали суперменты из популярного сериала, и базар прекратился.
Федор решил больше не смотреть ТВ, чтобы не расстраивать себя попусту. Новости он теперь узнавал от дяди Васи с его комментариями.
- Как можно преодолевать кризис, когда кругом один страх? Не знаешь? И я не знаю! Люди бояться власти, у них не раз уже все отбирали. Власть боится своих граждан еще больше. Паникеры из народа все деньги из банков вынут, а не дашь, забунтуют с голодухи. Бояться наверху, что оторвут их от кормушки. Скорее конституцию менять!
- Что, уже и до конституции добрались! Значит, плохо дело.
- Тебе не надоели эти «народные» избранники? Колхозники, блин, без колхозов, рабочие без заводов, ожиревшие спортсмены и артисты, которым не нужно больше голосить и кривляться в театре? Они и так постоянно на сцене, с экрана ТВ не сходят.
- Надоели, не надоели… А делать то что? Туда пускают только своих.- Федор поднял палец вверх, угрожающе покачивая, - не трави душу, дядя Вася.
И вообще, у меня все хорошо. Бизнес есть, жена – самая лучшая, сын растет. Все! Он лежал на кровати, тупо глядя в серый потолок, а теперь резко отвернулся от собеседника и уставился в облезлую синюю стену, когда-то давно покрашенную ядовитой масляной краской.
Федора выписали в пятницу.
- Держись, Федор! Пророчить не буду, но все еще впереди. Береги себя.
- Будь, дядя Вася. Не хворай, сердце, не пали. Здоровье – главное в жизни.
Они обнялись коротко, и разошлись в разные стороны, у каждого свой путь.
Два дня Федор привыкал к дому. Танюшка крутилась рядом, кормила, подавала, убирала. Вообще-то она хотела поговорить с мужем серьезно, хотела рассказать, как изменилась их спокойная жизнь за время его болезни, но никак не могла выбрать подходящий момент. Все разрешилось неожиданно просто.
Татьяна ушла в магазин. А Федор позвонил Надежде, своему главбуху, чтобы узнать, как дела. Он всегда предпочитал по финансовым вопросам общаться без посредников. По голосу Надежды он чувствовал состояние дел в своем хозяйстве лучше, чем по отчетам. Цифры он оставлял проверяющим. Ему нужны были слова, эмоции, интонации.
- Здравствуй, последняя Надежда.- он всегда так шутил,- доложи обстановку. Как прошла оплата последней поставки?
Он лично контролировал прохождение важных сделок. Это было его правило. Деньги на счете были, но Федор, помня о кризисе, беспокоился. Услышав вопрос, Надежда замялась, и он сразу представил ее лицо: большие карие глаза стали огромными, как блюдца, а пухлые влажные губы скривила нервная гримаса,
- Извините, Федор Иванович, но я хотела Вам сразу позвонить, ну когда банк … Вы разве не знаете? И по ТВ передавали недавно. Там сейчас временная администрация работает.
- А Кирилл там?
- Нет. Его уволили.
Стало трудно дышать.
- Почему не сообщили?-
- Вы же болели… Татьяна запретила Вас беспокоить, сказала, что уволит, если я не послушаю.-
Он все понял, и назойливую заботу жены, не дай Бог узнает, и молчание друга Кольки.
- Не хотели волновать! Спасибо, конечно! А Надежда – молодец! Переживает за фирму. Правильно я выбрал бухгалтера, - подумал Федор, - а была бы молодая вертихвостка, все ей было бы до фонаря. Надежда, конечно, тучная и уже немолодая, но зато преданная и надежная.
- Я звонила поставщику, объясняла ситуацию. Они согласились подождать, но недолго. Подходят сроки по другим контрактам. Все паникуют, требуют деньги, никто отсрочки давать не хочет.-
- Ты не виновата. И никто не виноват. К сожалению, банки банкротятся без предупреждения.
Федор отключился. Татьяна вошла, улыбаясь, но, взглянув на мужа и телефон, все еще зажатый в руке, остановилась.
Федор стоял к ней спиной и смотрел в окно. Татьяна что-то говорила, а он молчал. Снег мокрой серой кашей покрыл асфальт. Машины медленно шуршали в густом месиве, поливая друг друга и пешеходов жидкой грязью. Межсезонье похоже на неизвестность. Какое ужасное время! Уж лучше бы мороз, снег. Зима, наконец!
Федор безуспешно прощупывал знакомых насчет денег. Много никто не давал, боялись, а мало не спасало. Он не спал и не ел, мотаясь по городу в поисках денег. Страховая компания тоже тянула жилы, требуя всякие справки, перенося сроки, обещали, обещали, а потом просто отказали,
- Выплаты временно приостановлены. Ждем помощи. Государство обещало денег.
Он понял, что это - конец. Государство может помочь стать банкротом, но не наоборот. Круг замкнулся. А он, как пони в цирке, все это время бегал по кругу.
Деньги будут, но потом, а нужно сейчас. Не совпало…
Дома никого не было. Федор достал из бара бутылку виски и высушенную пачку «Мальборо» и стоя отхлебнул. Внутри потеплело. Он вспомнил последний звонок. Поставщик не хотел больше ждать, не хотел, чтобы проблемы Федора стали его проблемами. Разве можно его за это осуждать? Федор привык все решать спокойно и в бизнесе и в жизни, без истерик. Он всегда рассчитывал только на собственные силы. Бегать от кредиторов – это не для него.
Он сел за стол, поставил перед собой недопитую бутылку и плоский стеклянный стакан. Достал сигарету, из которой уже сыпался табак, и закурил. Сигареты держали в доме для гостей. Он не курил с тех пор, как родился Егор. Не хотел, чтобы его сын дышал этой гадостью с малолетства. Сухая сигарета в момент сгорела, а пепел упал куда придется: на рубашку и брюки. Он откинулся на высокую спинку стула и отключился на мгновение. И вспомнился ему старик Иосиф, или Йося, как звали его все в доме. Именно ему, старому еврею, обязан Федька своей шикарной квартирой. Это он, уезжая в 90-х в Израиль, хотел «отдать» свой «дом» в хорошие руки. Жена умерла, дети его давно жили в Израиле, в свободном мире, а он не хотел уезжать. Все самое светлое в его жизни навсегда осталось в этой замученной стране, в этой просторной квартире. Именно за этим круглым великолепным столом на толстой резной ноге, расходящейся под столом еще на четыре кривых ноги, а потом каждую обвивала змея с открытой пастью, любил Йося попить чайку со своей соседкой Леночкой, Колькиной мамой. Он рассказывал ей о своей нелегкой длинной жизни, а она внимательно слушала…. Но, когда закрутилась эта перестроечная круговерть, старик Иосиф занервничал, стал хворать и сдался. Уезжая, он долго целовал руку Колькиной маме и плакал.
Так стол сменил хозяина. Были еще и четыре шикарных кожаных резных стула. Федор оставил себе только один, а остальные подарил Кольке. Была и другая старинная «рухлядь», но и она не прижилась в современной Федькиной квартире.
Татьяна с порога вдохнула горький запах табака, поморщилась, тихонько прошла на кухню. Увиденный натюрморт ей не понравился. Она взяла стакан и села рядом. Друг Колька тоже подтянулся. Выпили.
- Извини, но ты же мужик! Не раскисай! Давай хоть одну фирму вместе вытянем, если две не под силу. Нам хватит пока, а там все наладится. Прорвемся. Как думаешь?- Колька чувствовал себя виноватым. Его бизнес был мельче, и проблем меньше.
- Спасибо, друг. Не жалей ты меня, я же не Анна Каренина и даже не Муму. Не дождетесь! Квартиру жаль, привык я к ней. Но зато теперь я свободен и никому не должен. Я больше никого не боюсь! Приютишь как раньше? Только теперь нас много.
- Но ведь и квартира у меня выросла!- Колька обрадовался. Он очень хотел помочь Федьке, но не знал как, - ну, я пойду, вы тут сами… , а комната для вас всегда готова.
Татьяна подошла и обняла его голову, прижала к себе, как ребенка. Он не сопротивлялся, он спрятался от своих слез, несчастий, слабостей на груди своей единственной женщины. Она говорила быстро, как будто боялась, что он не выслушает, а она уже все знает, что будет с ними:
- Феденька, любимый. Зачем нам чужая жизнь? Колька - твой лучший друг, зачем его стеснять? У них своя жизнь, у нас – своя. Нет худа без добра. Мы свободны, как птицы, еще чуть-чуть и у нас вырастут крылья. Мы еще молоды и здоровы. Начнем все с начала. Поедем в Сибирь. Зима нас ждет, дом у родителей большой, помощники отцу нужны. Отдохнешь, а там новый бизнес замутим. Можно, конечно, и в твои Рюмки…
- Нет, только не это! Только не Рюмки!- Федор встрепенулся, - как она читает его мысли?- ведь он и сам думал об этом, думал уехать. Свобода! Нет денег, нет жилья, есть силы, есть семья. Права Танюшка. Все-таки как здорово, когда рядом с тобой умная женщина!
Татьяна, не услышав возражений, обрадовалась.
- Федюшка, а помнишь, где мы познакомились? Помнишь! Я знаю! А из холодной, Богом забытой Зимы мы махнем в Поднебесную. Там близко. Вернемся к истокам. Найдем старых поставщиков, они нам по старой памяти и без денег товар дадут. Проживем.
Федор вспомнил все. И маленький Маньчжурский отель, где они впервые встретились, и те яркие чувства, которые вспыхнули в его сердце и не угасли до сих пор. Вспомнил утонувшие в облаках небоскребы, Шанхайский ресторан, наполненный звуками и сладким сигарным дымом, и потянуло его магнитом в Поднебесную. Вот он остров спасения для всего мира и для него Федора.

Через девять месяцев Танюшка родила ему дочь Миру…. В честь мирового кризиса.